Опаловое дело

Прибыв в отель, Тоня и Ильмо обнаружили нас с Сайлентом в изрядном расстройстве и в компании друг друга – Леди в номере отсутствовала, несмотря на мои инструкции. – Полный абзац, – было первым, что я им сказал. – Мало нам было спецагента Рифа и полковника Зуада. Знакомьтесь, лицо с обложки – Бартоломью Лимпер. Известен как Хромой Берт. Начальник личной охраны здешнего президента и глава местных федералов. Бытует мнение, что именно этот человек на самом деле заправляет делами Сан-Лоренцо. Местный президент так, вывеска для красоты и демократии. На памяти Берта он уже третий по счету. Президенты меняются, Хромой остается. О чем это говорит? – Упс, – выразил общее мнение Ильмо. – Ребята, этот орешек нам не по зубам, – сказал я. – Очень хотелось и Ворону помочь, и агенту Рифу щелкнуть по носу, но вставать поперек дороги международной мафии – увольте. Не наш калибр. Молчун, подготовь качественное резюме для Интерпола и подвесь в почте. Нажмешь «Отправить», когда мы будем над Атлантикой. Собирайте манатки. Кстати, кто-нибудь знает, где Леди? Дверь номера открылась, вошла Леди. Она была не одна. С ней был Ворон. Ильмо, Молчун и Душечка хором сказали: «Твою мать!..» Я бы, наверное, тоже сказал, но у меня пропал дар речи. Со мной такое случается в минуты особенного душевного волнения. Ворон посмотрел на нас, нахмурился, и в руке у него из ниоткуда возник хренов золотой «паркер». Вот его нет – а вот он есть. Ни дать ни взять, револьвер Стрелка Роланда. Да-а, а парень-то и впрямь шишка. – Доброго всем вечера, – жизнерадостно произнесла Леди, сделав вид, будто не заметила наших отпавших челюстей. – Давно вернулись? Прошу прощения, Костоправ, что заставила себя ждать, но мы с мистером Рейвеном, признаться, увлеклись беседой. – Где ты его взяла? – спросил я, справившись наконец с параличом мозговой мышцы. – В баре, – ответила Леди так просто, легко и искренне, словно случайные встречи в баре на другом конце планеты с арестованными банкирами входили у нее в рабочее расписание. – Я спустилась в бар выпить безалкогольного «мохито», а мистер Рейвен уже там сидел. С «мохито». Не безалкогольным, правда. – Ты что, сдернул из-под ареста?! – от изумления я нечувствительно перешел на «ты». Ворон сверкнул на меня глазами: – А что, нужно было сидеть и ждать, пока мне устроят суицид на нервной почве? После вашего отъезда я пораскинул мозгами и понял, что живу в кредит. Тогда я сел в машину и уехал. – Умный, – уважительно протянул Ильмо. – А электронный браслет? – спросил я. – Ребята в «бьюике»? Паспортный контроль в аэропорту? – В гараже у меня валялся отличный болторез, – ответил Ворон. – «Бьюик» против «ламборджини» – это даже не смешно. Что же до паспортного контроля, то не забывайте, что официального хода делу пока не придавали, и мою фамилию еще не внесли в реестры невыездных. Сейчас-то уж наверняка. Но у меня были пара часов форы, и я ими воспользовался. – То есть ты покинул Соединенные Штаты под собственной фамилией, с пунктом назначения – Сан-Лоренцо? – уточнил Ильмо. Ворон утвердительно наклонил голову. – Нет. Не умный. – Но на стойке портье я записался под вымышленной фамилией, – поспешно добавил Рейвен. – Молодец. Наверное, детективы читать любишь? – буркнул Ильмо. – Поздравляю. Теперь у тебя есть еще пара часов форы. Ворон стиснул свой «паркер» так, будто собирался выжать из него стаканчик-другой чернил. – Вы не все знаете, – глухо сказал он. – Мне позвонила Мирабель, моя дочь. Сказала, за ней с братом приехали от Стар и забрали их прямо из школы. Личный водитель Луиджи и еще какой-то незнакомый мужчина. Увезли в Опал. Они, конечно, очень рады внезапным каникулам, но недоумевают, почему Стар так поступила. К сожалению, когда наши дети подросли, Стар не сумела найти с ними общего языка. Она редко общается с ними, а тут – совершенно беспричинная поездка в Сан-Лоренцо… Скорее всего, сейчас они на нашей вилле. Все вместе. И Стар… и, скорее всего, Луиджи. – Поэтому ты хотел явиться на виллу и все там вдребезги разнести, Джалену утопить в фонтане, в Стар запустить стаканом, а детишек выкрасть и увезти на Гоа, – саркастически сказал я.– Но по дороге забежал в бар, чтобы набраться храбрости. Да? – Я знаю, что мои поступки выглядят не слишком разумными, – угрюмо признался банкир. – Поначалу я именно этого и хотел. Ну или вроде этого. Но потом вспомнил, что случилось с вашим громилой и его подельниками, когда они попробовали наехать на Джалену, и понял, как нелепо все выйдет. Возвращаться в Портленд было бессмысленно… я пошел в бар, потому что куда еще мне было идти? А там меня нашла ваша безалкогольная леди. Кстати, до сих пор не ведаю, как ее зовут и откуда она меня знает. – У меня прекрасная память на лица, мистер Рейвен, – мягко улыбнулась моя благоверная. – А Молчун – это наш хакер, вот он стоит и, что удивительно, молчит – устроил по вашему банку и вам лично прекрасную видеопрезентацию. Вы можете называть меня Софи. Я уже успела привыкнуть к этому имени. – Люди, – жалобно сказала Душечка. – Все это, конечно, очень благородно и так далее, но ведь теперь совсем дело швах. Мы даже смотаться из Опала не можем – с этим анонимным Десперадо нас в самолет не пустят. Вернее, нас-то может, и пустят, а вот его… Не бросать же мистера на съедение копам? Не по-людски как-то выйдет. – Вывезем его контрабандой, – схохмил Молчун. – В нескольких чемоданах. – А задекларируем как пищевые продукты, – поддержал Ильмо. – Душечка, набери в Гугле запрос: «Сан-Лоренцо, пластиковые мешки, бензопила, где купить». – Да ну, – поморщилась Тоня. – Уборщикам потом ванну отмывать. Ворон с глазами в серебряный доллар только шарил взглядом с одного из нас на другого. – Не пойму, – сказал он наконец, – вы и в самом деле такие отморозки или только прикидываетесь? – Это мы от нервов, – любезно пояснил Ильмо. – Кто-то от переживаний авторучку мучает. А мы вот юморим по-черному. – Служба в Черном Отряде располагает к черному юмору, – бледно скаламбурил Молчун. Никто не улыбнулся. И тут старина Костоправ решил, что пришла пора брать бразды в свои крепкие руки. – Отставить панику, – сказал я. – Отступать нам некуда – десант своих не бросает. Значит, остается одно: нападать. Тут же, не отходя от кассы, был устроен «мозговой штурм». Выглядело это как обычно: пока все прочие орали друг на друга и предлагали идеи одна другой безумнее, Молчун в лихорадочном темпе тралил Всемирную Сеть, составляя досье на нашего главного противника. В итоге этих трудов мы узнали о Хромом Берте практически все, кроме разве что детских страхов и сексуальных перверсий. Впрочем, насчет сексуальных перверсий не факт: уж больно заметной оказалась эта часть биографии руководителя опальской ФСО. Именно в ней, как мы единодушно согласились, крылось его уязвимое место. – Похотлив, как хомяк, – безмятежно сказала Леди. – Четырнадцать любовных интриг за последние десять лет. Причем это только те, что стали достоянием общественности ввиду статуса его любовниц. Три известных фотомодели, знаменитая актриса, жена китайского консула… ого, даже победитель прошлогоднего чемпионата по большому теннису! – Мужского пола? – хрюкнул Ильмо. – Нет, женского. Бартоломью Лимпер упертый гетеросексуал. Ходят слухи, что при Хромом есть даже специальная служба, которая занимается подбором для шефа новых красоток, – добавил Молчун. – Бывает, ловят прямо на улицах. Или заманивают симпатичных туристок. Улаживают конфликты с возмущенными мужьями… В общем, если бы мне потребовалось подловить этого парня, я бы хватал его, так сказать, за конец. – Осталось решить, для чего нам хватать за конец предводителя местной безопаски, – сказал я. – Ну не шантажировать же нам его, в самом деле… Кстати, он женат? – Вдовец, – с готовностью откликнулся Молчун. – Шесть лет назад. Сердечный приступ. – Затрахал несчастную бабу вусмерть, – проворчал Ильмо. – Я тут вижу только один вариант. Зуад ждет от Хромого номера контейнеров с контрабандой. Было сказано – «обычным способом». Что за способ такой, бес его знает: то ли эсэмэской, то ли с нарочным, то ли через дупло старого кипариса на тринадцатом километре от большого кактуса… А между тем эти номера нам бы самим не помешали. В контейнерном терминале опальского порта тысячи контейнеров, из них по меньшей мере сотня сгруженных с «Посланника». Если бы знать, в каких именно коробах провозят запрещенный груз, может, и появились бы варианты… – Могу пошарить в портовых серверах, – с готовностью вызвался наш хакер. – А толку? Найдешь ты двадцать «сорокафутовок» с маркировкой «Гримме Макситрон 720», хранение на такой-то площадке – что это нам даст? – фыркнула Душечка. – Там же не написано, где честные комбайны, а где груз для арабских террористов… – Знать бы еще, что за груз такой, – задумчиво сказал Ворон. – Что-то очень технологичное, – предположил Молчун. – «Макситрон» – это куча высокотехнологичного железа. Что лучше всего прятать в груде электроники? Другую электронику. Какие-нибудь РЛС дальнего обнаружения. Высокоточные ракеты с хитрой начинкой. Системы наведения или, наоборот, РЭБ… – Разбираешься, – уважительно буркнул Ильмо. – Да хоть ядерная бомба, – подвел я черту под пустопорожними рассуждениями. После этих моих слов компаньоны как-то погрустнели. – Вообще-то и ядерная бомба может быть, – признал Молчун. – Все что угодно там может быть... Повисла длинная пауза, в течение которой я как-то внезапно осознал, что смотрю на Леди с немым вопросом. Более того, Леди осознала, что и прочие бросают в ее сторону взгляды с непонятным подтекстом. Каковой подтекст, в свете вышеизложенного контекста, мигом сделался насквозь понятен. – Ладно, – покоряясь неизбежному, вздохнула она. – Согласна. Тут внезапно взвилась Душечка, будто ужаленная в седалище. – А почему она?! Почему, как в рестораны и на виллы, так всегда она?! А как с микрофоном по канавам ныкаться или внедренкой к «Железным Ангелам», так Тоня Фиск? Я тоже хочу красное платье, высокий каблук и бриллианты россыпью! – Хехе, Душечка, так тебе ж… – начал Молчун, ехидно лыбясь. – Молчать!!! – взревел я, пока чертов чинук не произнес магическое слово «слабо» и не угробил нам всю комбинацию. – Тоня. Не спорю, ты красивая девушка. Наверное, Хромой вполне способен на тебя запасть. Но, как бы сказать… – Да так и скажи, – набычилась Душечка. – Это все потому, что я инвалид, да? Дискриминация это, вот и все! Ильмо выпучил глаза, поперхнулся, закашлялся и убрел в ванную ржать втихаря. Душечкина инвалидность – тот еще анекдот. В свое время, чтобы получать вэлфер, Тоня П. Фиск в совершенстве изучила язык жестов и как-то выбила себе удостоверение инвалида. Официально она глухонемая. – Никакой дискриминации, – я все еще надеялся ее урезонить. – Вспомни: полгода назад мы отправили тебя на благотворительный прием в мэрию. Белое платье в пол, сережки-капельки… Всего-то нужно было пригласить сенатора на танец и подсадить ему «жучка» в воротник. А что вышло? Вышел эль гранде скандаль, попавший в газеты. Сенатор, которого прилюдно пнули по яйцам, грозил судом. Слава моей предусмотрительности, у нас на него кое-что было, и дело удалось замять. – А чего он меня тискал! – заверещала Душечка. – Педофил поганый! Тут уже свернулись и заперхали все, кроме Ворона, тот был не в курсе. Педофилы – это еще одна вечная фобия Тони Фиск. Не дай вам Юпитер навлечь на себя душечкино подозрение в педофильстве: хорошо если обойдется пинком по ядрам. А может ведь и вилкой в глаз. – Но, Душечка, Хромой тоже наверняка будет тебя тискать, – не отступался я. – А может, и чего посерьезнее захочет. И его нельзя бить с ноги по щам. Нам кровь из носу необходимо подобраться поближе к его секретной… – Костоправ, ты меня совсем дурой, что ли, считаешь?! – обиделась мисс Фиск. – Ладно уж, потерплю ради дела! Ну уступите хоть раз, народ! Хоть немного-то дайте девушке в высшем свете повращаться! Намечающийся тупик разрулила Леди. С легкостью необыкновенной. – Тоня, – мягко сказала она. – Скажи, когда к столу в качестве второго блюда подают сибас, в какой руке надлежит держать нож, а в какой – лопатку? И еще: розовое «санджовезе» восемьдесят восьмого года из Тосканы к тунцу, запеченному в травах, подойдет или не очень? Душечка размышляла буквально три секунды. Потом ошалело потрясла головой и решительно сказала: – Нафиг. Я лучше к байкерам. Нам повезло. В Опале с помпой открывали новый киноцентр. На открытии предполагался шумный банкет и приглашенные знаменитости. В их числе была нынешняя симпатия Хромого Берта. Молчун аннулировал ее пригласительный билет и скреативил другой, для Леди. Из багажа Леди было извлечено подходящее платье – на сей раз не красное, а синее – и комплект соответствующих украшений. Мы наняли лимузин, с шиком доставив Леди к футуристического вида зданию в сияющих огнях и танцующих фонтанах. Небрежно помахивая приглашением с золотым обрезом, наша прекрасная Леди миновала пост секьюрити и растворилась в океане гламура. Мы сидели на парапете набережной. Пили пиво с чипсами, любовались закатом и яхтами в гавани. В киноцентре наяривал оркестр и запускали фейерверки на полнеба. Ближе к полуночи бурное веселье пошло на убыль, и мы подтянулись ближе. Леди выплыла в сопровождении Хромого Берта. Хромой увивался и расточал, Леди была ослепительна и неотразима. Все было проделано в соответствии с неписаными законами соблазнения: стоило бедолаге Берту на миг отвлечься, как Леди тут же упорхнула. Помахала ему из приоткрытого окна лимузина и крикнула: «До завтра!» Хромой таращился вслед и едва только не облизывался. Вот сволочь. Нет, понимаю, трудно устоять против Леди, включившей свое обаяние на полную мощность, но все равно – вот сволочь. До прибытия задержавшегося «Самума» оставалось четыре дня. На следующий день Хромой Берт угощал Леди обедом и катал на яхте по заливу. Их прогулка затянулась до позднего вечера. Молодежь гнусно шушукалась у меня за спиной. Я тихо зверел на пару с Ильмо. Ворон молчал, сверкал глазами и чистил ногти золотым пером своего треклятого «паркера». Вечером яхта завершила путь возле частного причала, Леди с Хромым сошли на берег и скрылись в дверях симпатичной виллы с изящной надписью над коваными воротами: «Либертина». Молодежь вместе с Вороном я отправил в отель – все равно толку от них никакого – и остался в оперативном «логане» с проверенным Ильмо. В ожидании Леди мы тянули банка за банкой теплое имбирное пиво и вели беседы, какие, должно быть, вели бы промеж собой два древних замшелых валуна. Потом сгустились южные сумерки, стало ясно, что Леди останется на ночь, и сержант сходил за пиццей. Я был на грани бешенства. На грани бешенства мне пришлось провести еще пару часов. Чуть заполночь Ильмо пихнул меня локтем в бок, но я уже и сам заметил, что на вилле что-то происходит. По ступеням высокого крыльца от парадных дверей особняка спускалась Леди, одетая в белые шорты, в которых она была на яхте, изящные плетеные сандалии и почему-то в клетчатую мужскую рубашку. Прическа у нее пребывала в некотором беспорядке, а в руке она несла нечто, похожее на маленький чемодан. Держась строго по центру гравийной дорожки, Леди прошествовала к ажурным воротам (неторопливо и грациозно, но у меня почему-то возникло ощущение, что она с трудом удерживается, чтобы не пуститься бегом) и обменялась парой слов с охранниками. Охранники смотрели на нее с сомнением. Один из них снял с пояса черную коробочку «уоки-токи» и принялся тискать кнопочку вызова. – Заводи мотор, – прокаркал я Ильмо внезапно севшим голосом. Ильмо повернул ключ в замке зажигания, и тут события понеслись вскачь. В безмятежной тишине средиземноморской ночи оглушительно зазвенело бьющееся стекло. Из окна второго этажа по пояс свесился Хромой – в виде, что называется, «краше в гроб кладут»: абсолютно голый, растрепанный, с жутко перекошенной и белой, как стена, рожей. Он что-то нечленораздельно орал, трясущейся рукой указывая на Леди. Один из охранников, проявив завидную расторопность, сграбастал Леди за руку. В ответ она с размаху двинула его чемоданчиком по башке. Парень упал на четвереньки, выпустив добычу, его напарник отшвырнул рацию и схватился за кобуру. – Жми-и!!! – закричал я. Ильмо втопил педаль газа. «Логан» взревел, кенгуриным прыжком преодолел отделявшее нас от ворот расстояние и сходу вынес бампером левую створку. Воротиной накрыло бедолагу, ползавшего на четвереньках. Второй охранник шарахнулся за караульную будочку, вытаскивая из кобуры револьвер, а Леди, будто перед тем месяц тренировалась, с изумительной ловкостью запрыгнула к нам на заднее сиденье. Сержант сдал задним ходом, покалеченные ворота «Либертины» начали стремительно отдаляться. Захлопали выстрелы, и лобовое стекло расцвело парой характерных «звездочек». Изрыгая чудовищную ругань, сержант до отказа выкрутил руль. «Логан» подскочил на бордюрном камне так, что у меня лязгнули зубы, совершил лихой полицейский разворот и помчался в ночь. Отъехав подальше, Ильмо загнал машину под деревья в каком-то тупичке и вырубил мотор. Мы посидели, выжидая, не загремит ли в ночи тревожный вой полицейских сирен. Полиция не появилась. Это могло быть как хорошим признаком, так и крайне скверным. – О-хо-хо, – пробурчал Ильмо, разглядывая собственные ладони. – Староват я стал для этакого дерьма. А Леди вдруг принялась хохотать. Я подозрительно уставился на нее, готовясь пресечь истерику, но истерикой тут и не пахло. Моя прекрасная леди действительно веселилась от души. – Господи, Костоправ, – выдавила она, переводя дух и утирая выступившие слёзы. – Это было прекрасно. Совсем как в старые добрые времена. На всякий случай я отправил на номер Молчуна смс с «чистой» сим-карты: «Аbandon ship». К переезду мы готовились заранее, арендовав на «левое» удостоверение несколько комнат в третьеразрядном пансионате на окраине Опала. Наш «обоз» организовал отход на заготовленные позиции безупречно быстро и замел за собой следы безукоризненно грамотно. Вот только когда рассвело и Черный Отряд вновь воссоединился, стало ясно, что вся эта суета – зря. – …Федеральной службой безопасности республики Сан-Лоренцо объявлен план «Тайфун», – строгим голосом вещал маленький телевизор в убогом пансионатском номере. – На территории Опала обнаружена международная банда особо опасных преступников, специализирующаяся на вооруженных ограблениях, вымогательстве и заказных убийствах. В состав преступной группировки входят предположительно пять человек. Запомните их приметы… – У них и фотографии есть, – горько посетовал Сайлент. – Вон, Ильмо, смотри, тебя показывают. И реальный возраст. И «послужной список». И даже вымышленные фамилии, под которыми мы прибыли в Опал. А уж геройства нам приписывают такие, что живыми можно не брать. Вы, босс, матерый рецидивист и убийца. Сержант – профессиональный киллер. А София Кропачек, она же Ивонна Штольц, она же Доротея Сен-Жак… как-то там еще… в общем, Леди, вы знаменитая воровка, взломщица и отравительница. Ну и мы с Душечкой тоже те еще монстры. Я вот, например, наркоман и сатанист. – Н-да, фантазия у них не бедная, – пробормотал Ильмо. – Только про мистера Рейвена ни полсловечка, – добавила Тоня Фиск. – Понимаете, шеф? Они знают, что мы здесь, но не знают о том, что Ворон с нами. Им нас слили как есть, полное досье на «Черный Отряд». Думаю, прямо из Портленда. – А тут и думать нечего, – сказал я. – Спецагент Альберт Риф, ФБР. – …Если вы увидите кого-то из этих людей, не пытайтесь следить за ними, не входите с ними в контакт, но немедленно свяжитесь с республиканской службой безопасности по телефону восемь, восемьсот, три единицы, – проникновенно бубнил телекомментатор. – За любую информацию, способствующую поимке вышеуказанных лиц, гарантируется вознаграждение в размере… Ворон выключил телевизор. – Это называется «полный пэ», Костоправ, – мрачно подытожил он. – Доигрались. Что теперь? Пешком по горным тропкам? Угнать самолет? С аквалангами через Адриатику? Нет, господа, это не истерика. Но мы должны что-то решить прямо сейчас. В пансионате оставаться немыслимо. Копы будут здесь самое позднее к обеду. – Необходимо убежище понадежнее, – с готовностью согласился Сайлент. – Желательно без лишних глаз. – Я что-то слышала про здешние катакомбы… – уныло протянула Душечка. – У меня есть связи в Опале, – продолжал Ворон. – Деловые и почти дружеские… но нет никого, в ком я был бы абсолютно уверен. Вот если бы найти таких людей… И тут в мозгу у меня щелкнуло и озарилось. Должно быть, то ли щелчок был чересчур громким, то ли внезапное озарение отразилось на морде лица. Во всяком случае, Ильмо и Леди все поняли прежде, чем я открыл рот. – Нет, – ледяным тоном сказала моя возлюбленная. – Если это то, о чем я подумала – нет, нет и нет. – Но ведь это выход! – запротестовал я. – Даже не пытайся меня убедить, – отрезала Леди. – Лучше сразу в тюрьму. – А я за, – прогудел Ильмо, ухмыляясь, как дворовый хулиган, задумавший особо удачную шкоду. – До тюрьмы, при нынешних раскладах, мы вообще-то можем и не дожить. А так есть шанс. – Шанс?! Черта с два. Они нас на порог не пустят. И будут правы. – Мы их попросим. Очень вежливо попросим. После всего, что между нами было… – Ах, между вами, оказывается, что-то этакое было?! Окей, вот сам и пойдешь позориться. Меня уволь. – Согласен. Извиняться пойду я. – Вот как? Может, еще и ручку дяде Жабону поцелуешь? – Надо будет – и поцелую! Черт, да я уверен, что любой из нас даже в задницу его поцелует, если речь будет идти о жизни и смерти... Молчун, Душечка и Ворон следили за нашей перебранкой в полном обалдении. По молодости лет и сравнительной краткости совместной работы этот эпизод жизни Черного Отряда был им недоступен. – Дозволено ли будет узнать нам, ничтожным, о чем беседуют белые сагибы? – осведомился наконец Молчун исполненным яда голосом. – Или предмет их возвышенного спора чересчур сложен для понимания простого смертного? Я покосился на Леди. Та гордо отвернулась. – Не дозволено, – сказал я, по правде сказать, с изрядным облегчением. – Сами увидите. Как я понимаю, два голоса за, один против? Принято большинством голосов. По машинам, живо.