Конкистадоры

      Пожалуй, я никогда не устану повторять, что не люблю Лондон, и у нас это с ним взаимно. Даже климат его действовал угнетающе, что уж говорить об остальном. С тех пор, как я гостил здесь в прошлый раз, многое успело измениться: на стенах прибавилось агитплакатов, призывающих простолюдинов трудиться на благо империи, но при этом знать свое место; стало куда больше следящих шаров — теперь они были буквально на каждом углу, а часть еще и перемещалась вдоль по улицам, да и весь город словно стал совершенно серым, неуютным и пугающим. Он всегда был лицемерно двуликим: бедные, унылые районы простолюдинов окружали контрастно сверкающий аристократический мир привилегированных волшебников. Всего-то и надо было простолюдинам, что “схлопнуть” челюсти, и от волшебников не осталось бы мокрого места.       На этом-то и решил сыграть мой неугомонный хозяин. В Лондон мы прибыли вместе, но затем разделились: я направился в Чизвик искать Сопротивление, а Натаниэль — оценить защиту Вестминстер-Холла. Всю дорогу до Британии я нудил, уговаривая его не связываться с Лавлейсом, но все без толку [Мог бы и не трудиться. В день, когда он послушает моего совета, я проскочу голым по Сахаре на верблюде.] Как бы там ни было, я мог сколько угодно сотрясать воздух, называя Ната упертым бараном, но в глубине души меня даже восхищала та решительность, с которой он взялся за дело. Отпустив меня в Испании, он времени даром не терял: пустил в ход золото, привезенное из Америки, связался с французским Сопротивлением — оказывается, этот осьминог революции простер свои щупальца и туда — и заручился их поддержкой. Французское передало весть чешскому, а уж теперь-то можно было быть уверенным, что чехи раструбят весть о грядущем перевороте всем, кто готов развесить уши. Кроме нотаций, я старательно отвлекал его по пути на постель в надежде, что он думать забудет об опасной инициативе, но, вылезая из нее, Нат все равно оставался непреклонным.       Французы, выведав по своим каналам, сообщили Натаниэлю, что пару лет назад британскую группу подростков, называющих себя Сопротивлением, почти полностью уничтожил африт, вырвавшийся из гробницы, которую они пытались ограбить. Тем не менее выжившей по имени Китти удалось восстановить организацию. Теперь они брали не числом — их было всего двенадцать, — а стратегией. Если раньше ребята просто грабили волшебников и устраивали акты мелкого вандализма и хулиганства, то теперь сеть действовала гораздо умнее: вела пропагандистскую деятельность, по-тихому вербовала, выявляя людей с устойчивостью к магии, и практически перестала совершать вылазки. Затаилась, накапливая силу. Не составляло труда понять, что мой хозяин задумал использовать их в качестве подмоги.       И вот крайне недовольный ворон искал свою “добычу”. Я рыскал по Западному Лондону почти весь день, когда мне наконец повезло наткнуться на подростка, тащившего в сумке сияющий на седьмом плане шар с элементалями. Победно щелкнув клювом, я последовал за ним.       Окольными путями дитя привело меня к ветхому трехэтажному дому с облупившейся краской морковного цвета на фасаде и покосившейся каминной трубой, торчащей из крыши, как перископ. Я хотел было беззаботно просочиться в эту самую трубу, но стоило спуститься по ней на полметра, как меня словно ударило током. Моя сущность возмущенно загудела и будто отключилась, и я бесформенным мешком рухнул прямо в камин. Кто-то поднес было ко мне кочергу, и я, болезненно застонав, метнулся прочь от железа.       — Кто тебя подослал? — без предисловий потребовал ответа жесткий женский голос.       — Полегче, дамочка! Тыкать в незнакомцев кочергой неприлично! — я взмыл в воздух все в том же облике ворона, хоть и держал при этом безопасную дистанцию, и огляделся.       Перед камином, сложив руки на груди и медленно похлопывая себя по бедру проклятой кочергой, стояла черноволосая девушка в спортивном костюме. Ее правая нога, обутая в пыльный кед, притоптывала какой-то воинственный ритм. Я перевел взгляд на ее лицо, и в памяти, словно слабый солнечный луч сквозь жалюзи, забрезжило узнавание. Она выросла, в некоторых местах даже очень выгодно, но все еще оставалась той хулиганистой наглой девчонкой, какой я встретил ее в подворотне в тот достопамятный день, когда Натаниэль впервые вызвал меня, а она пыталась украсть Амулет Самарканда. У меня не было и тени сомнения, что она и есть глава лондонского Сопротивления, которую разыскивал Нат. Что ж, по крайней мере, ответить на ее вопрос лучше честно.       — Меня послал Мэндрейк, — сказал я, перелетев на спинку стула. — С вами должны были связаться, чтобы предупредить о нем.       Она нахмурилась и покосилась на стоящих поодаль подростков. Детишки явно боялись меня и держались подальше, но только не эта девушка. Она снова посмотрела на меня, и по сомнению в ее глазах я понял, что она знает даже слишком много.       — Допустим. Мне-то какое дело до него?       — А что, разве никакого? — осведомился я, вычищая перья. — Насколько я знаю, Китти Джонс [Она очень мило вздрогнула, услышав свое имя. Впрочем, она быстро взяла себя в руки. У этой девчонки выдержка самурая.] едва не погибла, но даже после травмы и потрясения она собрала Сопротивление снова. Ни на минуту не прекращает работать против волшебников, и вот, когда подворачивается возможность нанести им удар, ей вдруг нет до этого дела?       — Ты не понял, — Китти оперлась руками на стол напротив меня. — Кто, черт возьми, такой этот Мэндрейк?       И тут я сглупил. Хотя, учитывая, чем обернулась моя глупость, ее даже можно назвать удачей.       — А вы встречались, — ляпнул я.       Китти удивленно приподняла соболиные брови.       — Неужели? Это когда же?       — О, это долгая история, хватит на пару приятных вечеров у камина. Но если вкратце — вы чуть не убили его лет этак семь назад и отобрали гадательное зеркало.       Китти глухо фыркнула себе под нос.       — Тот сопливый пацан с зеркалом? И это он — член Сопротивления?       — И весьма недурной, — развеселился я, надеясь, что она не поймет подтекста. — Как бы там ни было, последние три года он сотрудничает с вами, хоть вы об этом и не знаете.       К собственному удивлению, я даже не врал. В Париже Натаниэль рассказал мне, что частично спонсировал Сопротивление, зарабатывая тем, что помогал магией местным жителям. Как ему удавалось переправлять деньги в Европу — отдельный вопрос, в который я не хотел вдаваться.       — Отчасти так он пытался отдать долг за то, что ты спасла ему жизнь, — я не стал напоминать, что спасла она его от собственных же дуболомов.       — Постой, — прервала она. — Я, кажется, вспомнила. Мэндрейк? Джон Мэндрейк? Которого Лавлейс разыскивал по всему свету?       — Он самый.       — Чем докажешь, что ты и правда от него?       — Э-э-э… — Надо признать, она застала меня врасплох. Но Нат и это предусмотрел. Я вытащил из перьев небольшое письмо, на котором красовался знак европейского Сопротивления.       Китти пробежала его взглядом и невероятно оживилась. Ее ноздри возбужденно раздулись, а глаза в предвкушении засверкали.       — Он действительно видел, как Лавлейс прикончил прежнее правительство? Да, теперь я понимаю. — Она обернулась на запутавшихся подростков. — Позовите остальных, быстро, кого найдете. Потом — в хранилище, и сразу сюда. — Китти снова повернулась ко мне, и я невольно восхитился, какая же она в глубине души маньячка. — А ты, демон, расскажешь мне план твоего хваленого Мэндрейка.       Когда дети, всполошенные неожиданным приказом, разбежались, я превратился в Птолемея и, аккуратно разглаживая на коленях “юбочку”, с любопытством посмотрел на Китти.       — Непременно расскажу. Только не “демон”, а джинн. Позволишь маленький вопрос? — невинно поинтересовался я. — Почему ты так резко передумала?       Китти улыбнулась.       — Ты не вполне понимаешь ситуацию. Сейчас его имя действительно забывается, но еще лет шесть назад Лавлейс устроил из-за него такую охоту на ведьм, что простолюдины стали считать Мэндрейка… как бы это сказать… не героем, конечно, но мы сочувствовали ему. Те немногие, кто понимал, что тогда произошло, что Лавлейс просто узурпировал власть, избавившись от Совета, понимали и то, что Мэндрейк просто нежелательный свидетель. Но Лавлейс раздул из него преступника мирового масштаба, и, когда он начал закручивать гайки, люди стали тянуться к образу этого неуловимого врага, как к единственному, что можно противопоставить Лавлейсу.       Она замолчала и задумчиво пожевала губу. Затем, словно вспомнив о чем-то, надела ветровку, направилась к двери и кивнула мне следовать за ней.       — А что, свой детский сад ты ждать не будешь?       Китти помрачнела.       — Они просто дети. Я учу их обращаться с артефактами, распознавать магию и искать похожих на нас. Но я не потащу их в настоящую заварушку. Так какой у Мэндрейка план?..       Что-то в последнее время в мое окружение зачастили люди с принципами. Мне нравится.       Гениальный план “Мэндрейка” заключался в том, чтобы вся правительственная верхушка в одночасье лишилась своих слуг. Он даже придумал для этого хитрый ритуал, над которым, как он рассказал мне в ту ночь в Париже, работал полтора года. В Вестминстер-Холле, как и в любом здании волшебников, было полно помещений с пентаклями, и некоторые из этих пентаклей отличались немалыми размерами. Натаниэль собирался заманить в один из них столько народу, сколько сможет, прочитать измененную формулу отсылания и оставить Лавлейса наедине с жестокой реальностью, где его уже будет поджидать ваш покорный слуга [Я целый час пытал Натаниэля на тему, не пострадают ли от этого ритуала духи, но он заверил меня, что потому и работал над ним так долго, чтобы отослать джиннов в Иное место, а не убить. Я ни черта не понял из его путаных объяснений и формул, поэтому просто поверил на слово.]       Моя спутница оказалась молчаливой, вопросы задавала очень лаконичные и точные и, несмотря на происхождение, явно неплохо разбиралась в магии. Впрочем, ее устойчивость к магии не помогла ей первой понять, что план провалился, когда мы приблизились к Вестминстер-Холлу. Над центральным шпилем кружили разъяренные гули, и когда мы подобрались поближе, они стаей спикировали на нас.       Я успел оттолкнуть Китти в сторону, обернулся горгульей и с ходу атаковал. Моего запала хватило, чтобы прибить парочку, и оставшиеся отступили, снова готовясь напасть. Я же метнулся к Китти, подхватил ее на руки и бешено заработал крыльями, направляясь к окнам в центральном крыле.       — Что за черт?! — прокричала Китти мне в ухо, и я поморщился.       — Гули. Слишком много, чтобы тратить на них время. Держись, сейчас будет жесткая посадка.       Китти вытаращилась на приближающиеся окна и поспешно закрыла руками лицо. Я усмехнулся, развернулся в последний момент, закрыл нас обоих крыльями и выбил окно спиной. Стеклянные осколки ливнем осыпали мою спину, хотя вреда не причинили, скользнув по каменной коже. Спустя долю секунды я врезался спиной в стену напротив окна, и нас накрыл тяжелый гобелен. На некоторое время воцарилась тишина. Затем я осторожно сбросил с нас гобелен и украдкой оглядел Китти. Выглядела она вполне сносно, разве что из взлохмаченных черных волос торчала пара осколков. Она помотала головой, вытащила из волос стекло и недовольно уставилась на меня.       — Я предупреждал про жесткую посадку, — широко улыбнулся я.       — Знаю. Именно поэтому я всего лишь злобно смотрю на тебя, но молчу.       Она поднялась с пола и огляделась. Я последовал за ней. Судя по всему, никто из нас раньше не бывал здесь — да и с чего бы? Это место создано для волшебников, их круга, а простолюдины с джиннами явно в него не входили. Я ощущал слабое желание смыться отсюда подальше, но где-то здесь был Натаниэль, которому я обещал помочь. Эти смертные когда-нибудь сведут меня в могилу.       Выхода не было, и мы двинулись по коридору туда, где, по моим прикидкам, должен был находиться зал Совета. Я парил в паре дюймов над полом, Китти шла практически бесшумно и очень характерно оглядывалась, выдавая в себе воровку. Я же старался подавить возрастающую панику. Мне казалось, что в одном из этих бесконечных коридоров я найду труп Натаниэля, хотя сама мысль об этом была глупой: погибни он, я бы давно вернулся в Иное Место. Словно почувствовав мое волнение, Китти тихо спросила:       — У вас всегда такие идиотские планы?       — Только когда их придумывает он.       — А что, повлиять ты не мог?.. — Она вдруг замолчала, напряженно глядя сквозь меня, словно догадалась о чем-то. — Кстати, тебе не кажется странным, что здесь совсем нет охраны?       Я замер, так же уставившись на нее. Я думал, что хорошо знаю волшебников: они любили выставлять богатую охрану, чтобы все пугались одного только вида опасных и злобных демонов. Но в коридорах не было на намека, ни сотой доли остаточной магии какого-либо существа. Снаружи же Вестминстер-Холл охраняли гули. Либо Лавлейс не боялся за свою безопасность внутри здания, либо то, что его охраняло, совсем не было духом. А если поблизости были Лавлейс, гули и Нат, значит, был и мой старый знакомый.       — Я знаю этот взгляд, — прокомментировала Китти. — Он означает “мы в дерьме”.       Я наконец оттаял.       — Не просто в дерьме, мы в дерьме вселенского масштаба. В дерьме, которое никак не выдает своего присутствия, нападает стремительно и обладает устойчивостью к магии.       — Ну прекрасно, — нервно усмехнулась Китти.       Я схватил ее за руку и потащил вперед по коридору. Нужно было найти Натаниэля с Лавлейсом прежде, чем наемник найдет нас.       Мы плутали по Вестминстер-Холлу с четверть часа, вывели из игры двух попавших под руку волшебников [Мы всего-то вырубили их и заперли в кладовках. Не считайте нас настолько жестокими.], а нужное помещение нашли совершенно случайно, благодаря Китти.       Это была потайная дверь за гобеленом на втором этаже, и Китти вдруг замерла возле нее, снова хмуря свои густые подвижные брови и прислушиваясь. Мгновение спустя я тоже услышал его — звучный, хорошо поставленный голос, самодовольный и неторопливый. Что ж, Лавлейс и правда не дурак почесать языком, тут Натаниэль оказался прав. Но не больно-то эта правота ему помогла.       Глубоко вздохнув, я превратился в дрозофилу, влетел в замочную скважину потайной двери и оглядел помещение. Это оказался просторный круглый зал без окон. По обе стороны от двери возвышались до самого десятиметрового потолка книжные шкафы с приставными лестницами. Под потолком, к моему удивлению, не болталась здоровенная хрустальная люстра, которые так нравились волшебникам, а крепились вполне современные лампы дневного света. Но самое главное — пол в зале был расчерчен пентаклем. Остальные детали картины, впрочем, не радовали: в дальнем конце зала, привязанный к стулу, с кляпом из какой-то пакли во рту, сидел мой глупый хозяин и с притворным испугом в глазах слушал распинающегося перед ним Лавлейса. Помимо него, в зале было еще шестеро волшебников, которые только поддакивали своему боссу и время от времени противно посмеивались. Как обычно, Натаниэль сам себя перемудрил: он давно бы отправил слуг всей этой кодлы обратно в Иное место, но мешал кляп.       Я ненадолго вылетел обратно в коридор и изумленно огляделся. Китти и след простыл. Внутри беспокойно заерзала совесть, но у меня просто не было времени, чтобы искать ее. Я вернулся в зал и, обратившись мушкой до самого шестого плана, пополз по черным линиям пентакля, чтобы меня не заметили на белых стенах. Нужно было подать какой-то знак Нату, но сделать этого, не привлекая внимания остальных, я не мог.       Лавлейс тем временем в очередной раз пожурил Натаниэля за опрометчивость.       — …Столько лет прошло, но ты, Мэндрейк, ни капли не изменился. Единственное, что мне непонятно, так это что заставило тебя сунуться сюда добровольно. В прошлый раз ты хотел спасти своего наставника, и я, хоть и считаю несусветной глупостью этот твой благородный порыв, все же могу понять, чем он продиктован. Но кого ты надеешься спасти сейчас?       Натаниэль устало вздохнул, скептически приподняв бровь и всем своим видом говоря, что окружен идиотами [Верите или нет, а я умилился — этот вид он тоже позаимствовал у меня.] Лавлейс мягко рассмеялся.       — Ну, разумеется, кляп. Впрочем, это был риторический вопрос, и отвечать на него тебе не обязательно. Тупица Андервуд давно мертв, твой кумир-ПМ тоже. Всю страну тебе не спасти, да и от чего, собственно? Уж точно не от нас.       Правильный ответ вертелся у меня на языке. Такие, как Натаниэль, стремятся обычно спасти сразу всех и от всего, но забывают, что их самих тоже нужно спасать. Как бы там ни было, пора было прекращать этот театр одного актера. Подобравшись поближе, я решил рискнуть и угостил приятелей Лавлейса Инферно. Жестоко, зато наверняка.       На мгновение зал наполнился огнем, но затем взрыв схлынул, словно волна, оставив после себя жар, дым и копоть на стене. Лавлейс от неожиданности нелепо подпрыгнул, развернувшись в воздухе, и я, снова превратившись в горгулью, криво усмехнулся:       — Самое время для балета.       Четверо волшебников лежали вповалку на полу, пятый слабо стонал, но не приходил в себя, а шестой вполне резво отползал, лихорадочно ища глазами источник взрыва. Я бесцеремонно приложил бедолагу головой о стену, и он обмяк, как сдувшийся воздушный шарик. Но Лавлейс оказался проворнее, чем я думал. Он успел воздвигнуть вокруг себя Щит и вызвать джинна. На мое счастье, им оказался не Факварл.       Я уводил их обоих подальше от Натаниэля, заметив, что тот начал раскачивать стул, и уворачивался, вместо того чтобы атаковать. Лавлейс в ярости орал на джинна, но тот и сам успел взбеситься из-за того, что не мог достать меня. В какой-то момент я оглянулся на Натаниэля — тот как раз освободился, выплюнул кляп и начал читать свое отсылание. Но одновременно с этим дверь рванулась в сторону, ударилась о стену и отскочила, а в дверном проеме появилась знакомая фигура.       Наемник шагнул в зал, держа перед собой очередные серебряные диски, и я бросился назад, к Натаниэлю. К тому же Лавлейс и его джинн никак не унимались, продолжая забрасывать меня Взрывами. Мы оказались в ловушке: справа меня теснил наемник, слева — Лавлейс.       Над нами просвистел первый диск, ослепительно сверкнул бликами и вонзился в стену. Натаниэль сбился на полуслове и начал заново. Я прикрыл его крылом от заклинаний, вдруг заметил его испуганные глаза и сам потерял дар речи от увиденного над головой Ната. Дальше мы действовали почти синхронно: резко рванули друг друга в стороны, Натаниэль коротко вскрикнул, а затем нас окутало пламя.       Когда оранжевая пелена Взрыва рассеялась, первое, что я увидел, был серебряный диск, торчащий из спины Натаниэля прямо под левой лопаткой.       Мои крылья безвольно опустились на пол, дрожащими руками я приподнял его, но тут же облегченно вздохнул. Натаниэль с такой силой сжал мои плечи, что я не смог отцепить его руки.       — Кажется, у нас тут вышли кровавые “дары волхвов”, а? — нервно улыбаясь, заметил я.       — Диск убил бы тебя, — прошептал он.       — А взрыв — тебя. Впрочем, о диске еще рано судить.       Натаниэль застонал, пытаясь сесть, но я уложил его на свои колени спиной вверх. Я огляделся, гадая, куда подевались наши враги, и не поверил своим глазам. Наемник с перерезанным горлом лежал у дальней стены. Оглушенный Взрывом Лавлейс испуганно пятился назад от надвигавшейся на него с ножом Китти. Он наконец уперся спиной в стену, Китти с размаху пнула его по лицу. Голова резко мотнулась назад, и Лавлейс потерял сознание. Китти присела, открыла ему рот, вытащила наружу мягкий и расслабленный розовый язык и отхватила его у самого корня [Не знаю, как это ей пришло в голову, но оставить волшебника без языка — верный способ сделать его беспомощным и спасти множество духов, так что я был безмерно благодарен ей в тот момент.]; кровь быстро залила белую накрахмаленную рубашку. При этом губы Китти шевелились, словно она читала молитву. Тут ко мне вернулся утраченный от шока слух, и я понял, что она проговаривала отсылание. Джинн Лавлейса, который и без того не спешил помочь хозяину, замер в полуметре от Китти, ликующе завопил и исчез. Но оставалась одна маленькая загвоздка — я и Нат тоже находились в пентакле.       — Стой… — прохрипел я. — Китти, подожди!       Она озадаченно обернулась на меня, но успела-таки договорить последние слова заклинания.       — Нет!       Натаниэль беспокойно пошевелился, поднял на меня бледное лицо. Ему было хуже, чем я думал, он терял кровь и слабел, а я исчезал, не в силах помочь ему. Все произошло слишком быстро. Я исчез в потоке алых искр, даже бесплотным фантомом продолжая сжимать его руку.       — Бартимеус…       Ответить я уже не успел. Водоворот света утянул мою сущность домой, в неизвестность. Искрящийся поток духов Иного Места возмущенно затрепетал и загомонил, почувствовав мое отчаяние, страх и неистовое, жгучее нежелание возвращаться. Я знал, что теперь каждый миг до того, как меня вызовут снова, покажется мне бесконечностью, которую нужно будет как-то пережить. Я метался против течения потока в поисках выхода, но по прошлому опыту Александрии знал, что это бесполезно. В конце концов я замер, съежившись до размеров мяча для гольфа, напряженно дрожа, и попытался успокоиться.       Лавлейс теперь не представляет угрозы. Его наемник — тоже. Натаниэль обязательно вызовет меня снова, не может не вызвать. Будет хвастаться своим успехом и новой жизнью — какой бы она ни оказалась, после подобной заварушки любая жизнь будет новой.       Впрочем, если не вызовет и я останусь в Ином месте, это всего-навсего будет значить, что он услышал мои слова о том, что нам больно долго находиться на земле. Это будет самым большим доказательством его понимания, привязанности и даже любви.       Да. Пожалуй, эта версия мне нравится.