Гермиона проснулась от звуков в комнате. Тихие шаги, шелест бумаги, цветочный запах духов Джинни — все перемешалось, как и мысли в ее голове. Она лежала, не открывая глаз, ощущая тупую головную боль. Младшая из Уизли, не зная, что Гермиона уже не спит, подошла к ее кровати и невесомо провела рукой по ее спутанным ото сна волосам, едва слышно вздохнула и тихо проговорила:
— Знала бы я, что происходит с тобой на самом деле, возможно, смогла бы помочь или хотя бы просто поддержать, выслушав тебя. Не понимаю, неужели ты мне не доверяешь? Я думала, мы стали подругами.
Гермиона не знала, что ответить девушке. У нее у самой в последнее время было больше вопросов, чем ответов. Конечно, Джинни была ее подругой, она давно была посвящена во все тайны гриффиндорской троицы и, кроме того, являлась активным участником отряда Дамблдора. Рон пытался всячески огородить ее от возможных угроз, но у него не особо это получалось в совокупности с упертостью и настойчивостью сестры. Но одно дело, например, рассказывать о чудесном спасении от Пушка на первом курсе, и совсем другое — говорить о том, что у тебя на душе. Они обе не были похожи на остальных девушек, не теряли голову от парней и всегда пытались мыслить рационально. И если у Гермионы в общем-то и не было большого количества поклонников, то про Джинни можно было сказать с точностью наоборот. Девушка пользовалась популярностью у учеников разных факультетов, но редко кому давала шанс приблизиться к ней. Они никогда не обсуждали эту тему, но Гермиона видела, что всему причиной был Гарри, который смотрел на Джинни исключительно как на сестру лучшего друга. До недавнего времени. Кажется, Гарри, наконец, смог разглядеть в когда-то маленькой девочке удивительно прекрасную и храбрую девушку.
Пока Гермиона мысленно рассуждала об этом, Джинни вышла из комнаты, аккуратно прикрыв дверь. Она, наконец, осталась одна и лишенная необходимости притворяться спящей открыла глаза. Яркое солнце, лучи которого пробивались сквозь витражные окна, бликами ложилось на одеяло и понемногу начинало пригревать. Стараясь не обращать внимания на раскалывающуюся голову, девушка решительно поднялась с подушки и спустила ноги с кровати, ощутив кончиками пальцев пушистый ковер. К и без того странному состоянию добавилось головокружение и тошнота. Интересно, когда она в последний раз ела? Казалось, что сил совсем не осталось. Усталость и разбитость во всем теле словно говорили о том, что сейчас ей лучше оставаться в постели, но Гермиона совершенно не понимала, почему она чувствует такое бессилие. Так как явных причин этому не было, она твердо решила привести себя в порядок. Поднявшись с кровати, она захватила с собой полотенце и прочие принадлежности для ванны и направилась в душ.
Гермиона встала перед зеркалом и удивилась тому, что увидела. На нее смотрела девушка с глазами, словно покрытыми дымкой, на щеке виднелась едва заметная гематома, губы были искусаны в кровь, а на голове волосы спутались и стали похожи на гнездо. Пришлось распутывать их руками, аккуратно разбирая на отдельные пряди. Когда вид стал более-менее удовлетворительным, Гермиона мягко дотронулась рукой до щеки. Ощущение было неприятным, немного болезненным, но она не помнила, откуда у нее этот след. Вчерашний вечер был как в тумане. Чем больше Гермиона пыталась о нем, думать, тем сильнее болела голова. Почистив зубы и закончив с умыванием, она сняла пижаму и шагнула в душ. Оказавшись под теплой струей, она попыталась расслабиться. Вода ручейками стекала по телу, снимая напряжение, принося едва заметное облегчение. Девушка мягкими движениями массировала голову, стараясь предположить причины своего состояния.
Идей было мало, все они казались невероятными, поэтому Гермиона решила поговорить с теми, кто был с ней в последние минуты, которые оставались в ее памяти достаточно ясными и четкими. Смыв остатки пены с волос и тела, она выключила воду и обернула вокруг себя полотенце. Сама по себе ситуация вырисовывалась странная, было не по себе от неизвестности. Достав из скромной на содержимое косметички тональный крем, девушка неумелыми движениями замаскировала след на щеке, а также добавила легкого румянца. Используя заклинание потока теплого воздуха, Гермиона высушила волосы и расчесала уже сухие пряди. Теперь внешний вид был намного лучше, чего не скажешь о внутреннем состоянии. Желудок неприятно скрутило спазмом, напоминая о том, что нужно позавтракать, поэтому девушка не стала больше задерживаться в ванной комнате.
В спальне девочек по-прежнему никого не было, что было только на руку. В выходной день многие отправлялись в Хогсмид, поэтому Гермиона могла без лишней суеты определиться с одеждой. Выбор пал на бежевый свитер крупной вязки, обычные синие джинсы и белые кеды. В замке с каждым днем становилось все прохладнее, поэтому она выбирала для себя, прежде всего, комфорт и тепло. Когда с одеждой было покончено, девушка направилась на завтрак в Большой зал. Действовала она, скорее, механически, не акцентируя внимания на самих действиях. Странным образом внутри было пусто, но в то же время неспокойно. Проходя через гостиную, она не обнаружила там ни Джинни, ни Рона, ни Гарри. Несколько учеников с курсов помладше делали домашнее задание, расположившись за столиком у камина. Гермиона многое бы отдала, чтобы просто оказаться на их месте. Ее жизнь мало напоминала нормальную, начиная с того самого момента, когда ее и мальчиков связала дружба.
Коридоры тоже были практически пустыми. Редкие ученики шли в библиотеку, кто-то направлялся во внутренний двор на прогулку, а кто-то, как и она, шел в сторону Большого зала. Организм требовал еды, но сам по себе аппетит отсутствовал. Гермиона решила, что съест кусочек тыквенного пирога и выпьет чашку горячего какао. Пожалуй, от одной только мысли об этом настроение могло улучшиться. Несколько групп учеников неторопливо завтракали, обсуждая новости магического мира. Участились нападения пожирателей смерти. В начале учебного года был совершен подрыв моста в маггловском мире, теперь же гонениям подвергались абсолютно все, кто отказывался встать на сторону Темного лорда. И люди, и волшебники были напуганы происходящим.
Гермиона села немного поодаль, положила себе пирог и придвинула стакан поближе. Аромат был потрясающий, но ела она все равно через силу. Оглядывая зал, Гермиона не заметила ничего необычного. Сначала ей показалось, что все было как всегда, но тут она заметила изучающий ее взгляд серых глаз. Сначала девушка не поверила, что он действительно предназначен ей, и даже обернулась, подумав, что, возможно, кто-то сидит прямо за ней за соседним столом, однако там никого не было. Малфой определенно смотрел именно на нее. Было что-то в этом взгляде пронзительно знакомое, но Гермиона тут же отогнала от себя эти мысли и поспешно отвернулась. В висках снова застучало, отчего она невольно прикрыла глаза. Нужно было как можно быстрее закончить с завтраком и найти ребят. Как бы она ни старалась, у нее не получалось не смотреть на слизеринцев. И каждый раз она была за этим поймана.
"Что же я делаю? Еще не хватало сейчас проблем с Малфоем. Гермиона, возьми себя в руки и умерь свое любопытство".
Тем временем Драко поднялся из-за стола, прихватив с собой яблоко. На мгновение Грейнджер показалось, что он направляется к ней, а иначе она не видела других причин, зачем ему потребовалось бы обходить стол с другой стороны, дальней от выхода из зала. Гермиона вся напряглась, чувствуя, что еда застряла комом в горле. Она не знала, чего ожидать от Малфоя, ведь наверняка была теперь уверена в том, кем был его отец, а значит, что и он сам мог оказаться пожирателем смерти. Наверное, он чувствовал некую безнаказанность и вседозволенность, ведь вряд ли кто-то рискнет вступить с ним теперь в открытую перепалку. Дети, конечно, не должны отвечать за поступки своих родителей, ведь их не выбирают, но вот пользоваться их репутацией в своих целях вполне могут. Гермиона была уверена в том, что Малфой это знает, как знает и то, что другие ученики его боятся.
— Доброе утро и приятного аппетита! — Гермиона вздрогнула, когда рядом с ней вдруг сел Дилан. — Я тебя напугал?
— Дилан, это ты, — облегченно выдохнула Грейнджер. — Нет, что ты. Я просто задумалась.
— Точно все в порядке? — переспросил юноша, потянувшись за беконом. — Выглядишь, честно говоря, не очень.
— Да, точно, — Гермиона постаралась искренне улыбнуться. — Слегка побаливает голова, но это мелочи.
— Может быть, хочешь прогуляться? Заодно подышишь свежим воздухом, — Дилан искренне проявлял заботу, но что-то внутри девушки кричало о том, что нужно держаться от него подальше. Она не могла себе этого объяснить, но точно знала.
— Прости, но у меня еще куча домашней работы, — извинилась Гермиона. — Если получится выполнить ее пораньше, я с удовольствием приму твое приглашение.
— Договорились, — Грэйв улыбнулся, но его глаза оставались холодными, несмотря на шоколадный оттенок.
— Извини, но мне уже пора, — не дождавшись ответа, Гермиона буквально выскочила из-за стола и быстрым шагом направилась на выход из Большого зала, оставив на тарелке почти нетронутый пирог.
Покинув зал, она поспешно преодолела несколько коридоров, пока не поняла, что ей срочно нужно остановиться. Дыхание совершенно сбилось, пульс участился, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она испытывала самую настоящую паническую атаку. Голова снова закружилась, отчего Гермиона прислонилась к стене, медленно спускаясь по ней на пол. Воздуха катастрофически не хватало. Она попыталась отодвинуть ворот свитера, чтобы облегчить себе дыхание, но ничего не получалось. Страх словно сковывал все движения, нервы были на пределе. Перед глазами появились черные точки, а картинка стала терять свою насыщенность, постепенно выгорая и превращаясь в белый лист. Из ее горла вырвался сдавленный хрип, когда вдруг она почувствовала на своих плечах чьи-то руки.
— Гермиона, посмотри на меня! — голос звучал приглушенно, перекрываемый шумом в ушах.
"Малфой? Это не может быть он. Кто угодно, только не он".
— Твою мать, Грейнджер! Очнись!
Она чувствовала, как он опустился рядом с ней, позволяя ей облокотиться на него, а не на стену, слышала беспокойство в его голосе. Драко использовал заклинание трансфигурации, а затем Агуаменти. После чего Гермиона почувствовала, как к ее губам поднесли чашу с водой.
— Ну же, пей, — мягко, но настойчиво произнес Малфой, потихоньку вливая содержимое чашки ей в рот.
Тело Гермионы слегка вздрагивало от перенапряжения. Паззлы все никак не складывались в одну картинку. Она не понимала, зачем он ей помогает, почему оказывается рядом. Но было удивительно приятным то, как его руки
заботливо убирают с ее лица взмокшие пряди волос. Дорогой парфюм действовал успокаивающе, позволяя разуму проясняться.
— Зачем ты помогаешь мне? — спросила она, как только почувствовала, что может говорить.
Рука Малфоя дрогнула, как только он услышал вопрос. Он тут же опустил ее и попытался восстановить между ними дистанцию:
— Я всего лишь дал тебе воды. Вижу, тебе уже лучше.
— Да, похоже на то, — согласилась Гермиона, переведя на него взгляд.
— Давно это у тебя? — спросил Малфой, имея в виду случившийся приступ.
— Тебе-то какое дело? — неожиданно для себя выпалила Грейнджер.
— Ты права. Никакого, — резко ответил слизеринец.
После чего так же быстро поднялся и направился прочь по коридору. Гермиона смотрела ему вслед, и внутри почему-то разрасталась черная дыра. Она сама не понимала, почему среагировала именно так на впервые причиненное Малфоем добро. И почему за эти несколько минут она, наконец, почувствовала себя лучше. Гермиона ощущала себя глупо, повела себя совсем как ребенок, поддавшись влиянию сложившихся о нем стереотипов. Может быть, он никогда и не был таким монстром, каким они его видели все это время. Когда-то они все были детьми и часто говорили друг другу обидные вещи. Может быть, пора было зарыть топор войны.
Голова почти не болела. Гермиона осторожно встала, отряхнулась, слегка поправила волосы и направилась в гостиную факультета. Ей нужно было многое обдумать и в конце концов поговорить с друзьями. Пробелы в ее памяти порядком утомляли и требовали заполнения.
***
Утро того же дня
Драко почти не спал в эту ночь после разговора с профессором Снейпом. Слишком многое поменялось в его жизни за такой небольшой промежуток времени — он стал пожирателем, потерял мать, осознал, что его отец стал настоящим убийцей, заделался двойным агентом, а еще признал в себе наличие нежных чувств к Гермионе. Сейчас он не мог позволить себе предаваться мечтам и планировать то, какой фурор вызовет сама новость о том, что они теперь вместе. Пока делать это было опасно. От Грэйва можно было ожидать чего угодно, поэтому Драко был готов держаться от Гермионы максимально далеко. Тот факт, что он случайно стер ей память, был только к лучшему. Так ей будет проще. Для нее все вернется на круги своя, за исключением наличия в ее жизни Дилана. Ему не хотелось думать о том, что тот все время будет рядом с девушкой.
Его девушкой. Однако ему придется задавить в себе это чувство ревности, чтобы не сорвать план и выполнить поручение Снейпа.
Гостиную факультета он покинул еще до рассвета, направившись прямиком к Выручай-комнате. До этого дня она была связана только с хорошими воспоминаниями, но но сейчас. Теперь это место превратится в источник хаоса, как только пожирателям удастся проникнуть внутрь. Оказавшись перед нужной ему дверью, Драко осторожно толкнул ее и зашел внутрь. Комната выглядела иначе. Высокие потолки, серые стены из кирпича, куча какого-то ненужного хлама. Да, перед ним действительно была не иначе как подсобка Филча. Интересно, как тот, не имея магических способностей, проникал сюда. Возможно, директор создал для него что-то вроде порт-ключа. В принципе, это не так уж и важно.
Осматриваясь по сторонам, Драко почти бесшумно двигался между стопок книг, старой мебели и каких-то ящиков, пока не оказался перед очертаниями чего-то высокого, скрытого от глаз плотной тканью. Приблизившись, он одним рывком стянул ее, и тут же вверх взметнулось облако пыли. Драко закрыл лицо рукавом пиджака и закашлялся. Когда же пыль немного осела, он смог разглядеть массивный шкаф из дерева и кованного железа, которым были украшены края дверок. Он был треугольной формы, выступающий от задней стенки угол служил местом стыка дверей. Нужно было проверить работает ли он, а для этого необходимо попробовать переместить какой-нибудь предмет. Он подумает об этом в течение дня, а пока нужно успеть на завтрак, чтобы не вызвать подозрений у сокурсников.
***
Так же рано из слизеринцев могли встать только два человека — Блейз Забини и Теодор Нотт. Эти двое уже сидели за столом, совмещая завтрак с игрой в магические шахматы. Драко сразу же направился к ним.
— Ого, давно ты не составлял нам компанию, — дружелюбно улыбнулся Блейз, приглашая присоединиться. — Посмотришь, как я надеру Тео задницу.
— До сих пор ее надирали только тебе, — Теодор отпил глоток тыквенного сока, взглядом указав на количество фигурок, уничтоженных им.
— Я так понимаю, что не так уж много пропустил, — усмехнулся Драко. — Диалоги все те же, предметы спора не изменились.
В этот момент в зал вошла Гермиона. Малфой почувствовал, как что-то внутри него дрогнуло. Она была так близко, и в то же время у него не было абсолютно никаких шансов заговорить с ней. Он не мог заставить себя отвернуться. Она была так очаровательно красива, словно все, что случилось прошлой ночью, не случалось для нее вовсе. Драко был рад, что она не проходит через тот ад, который творится внутри него. Ему было страшно, что будет с ними, если у него ничего не получится, если она не сможет потом вспомнить его, если не сможет полюбить? Малфой твердо решил для себя, что сделает все, чтобы вновь заслужить ее доверие, и совсем неважно, сколько времени ему для этого потребуется.
— Кто-то вчера поздно вернулся в спальню, — присвистнул Нотт. — Наверняка завел себе подружку, а нам рассказывать не спешит.
Блейз бегло бросил на Малфоя хитрый взгляд, понимая, кто привлек его внимание в эту минуту, поэтому решил ответить за Малфоя:
— Тебе-то откуда знать, сам явился только под утро.
Парни продолжали переговариваться друг с другом в шутливой манере, а Драко не мог не заметить, что с Гермионой все-таки что-то происходит. Их переглядывания одновременно согревали его и беспокоили. Не мог он видеть ее такой затравленной и потерянной. Повинуясь необъяснимому порыву, он поднялся из-за стола, прихватив яблоко, чтобы предложить ей. Это было максимально тупо, и Малфой это понимал.
"Будто бы у нее за столом этих яблок нет".
Но это был всего лишь повод, чтобы заговорить. Драко оставалось только подойти к столу гриффиндорцев, как вдруг он увидел приближающегося к Гермионе Дилана.
"Черт!" — выругался про себя юноша. Грэйв был словно красный флажок, который сигнализировал о том, что не стоит делать задуманное. Поэтому, чтобы не навредить Гермионе своей выходкой, Драко просто прошел мимо на выход из зала.
Ноги сами несли его по коридорам, пока он не нашел более-менее укромное местечко в одной из ниш у окна. В руках он все еще держал яблоко. Мысль о перемещении именно его через шкаф пришла сама собой, и тогда Драко убрал его во внутренний карман. Не прошло и пяти минут, как он услышал одинокие шаги по коридору, а затем увидел в пролете, как мимо, пошатываясь, проходит Грейнджер. Малфой не хотел к ней подходить, всерьез опасаясь, что Дилан может их заметить, но странные звуки все же заставили его выйти из укрытия.
Девушка сидела на полу и невидящим взглядом смотрела перед собой. Ее хрупкое тело содрогалось, а руки пытались найти хоть какую-то опору. Он видел, как жадно она пытается вдохнуть воздух, и ему стало страшно. Драко испугался за нее, понимая, что магия не проходит бесследно, особенно, если это связано с воспоминаниями и подчинением разума. Но что он мог сделать? Опустившись перед ней, он попытался облегчить ее состояние, устроив ее голову у себя на плече одной руки, второй же смог наколдовать чашку воды. Внешне он выглядел спокойным и собранным, на деле же паника овладевала и им.
Казалось, несколько глотков воды сделали свое дело. Гермиона начала приходить в себя, а ему так хотелось побыть рядом с ней еще немного. Он вдыхал запах ее волос, держал ее в своих руках, чувствуя тепло ее тела. Мог ли он представить, что ему для счастья нужно так мало. Так мало и так много одновременно. Грейнджер начала задавать вопросы, как раз такие, какие были бы уместны раньше. Сейчас же они только сильнее разделяли их. Но он прекрасно понимал, что в этом нет ее вины. Он не хотел ей грубить, ответил что-то вроде того, что ему нет до нее дела, а потом оставил ее одну, убедившись, правда, что ей действительно стало лучше.
Ему было тяжело уходить. Но все же он нашел в себе силы не оборачиваться.
