Мой страх — отсутствие тебя

      Шаги Снейпа уже давно стихли вдали, а ночная тьма просочилась сквозь толстые стены замка, проникая в каждый его уголок. Вокруг не было ни звука, только тишина, нарушаемая дыханием двух студентов, не решавшихся покинуть свое укрытие. Гермиона испытывала смешанные чувства. С одной стороны, ей не хотелось сейчас находиться с Драко наедине, так как она все еще злилась на него и не могла простить нанесенную им обиду, но с другой стороны, она была благодарна ему за то, что он оказался здесь так вовремя. Девушка совсем не видела его, но была уверена, что он пытается разглядеть ее сквозь ночную завесу.       В воздухе повисло напряжение, так как никто из них больше не проронил ни звука с того момента, как слизеринец отпустил ее из своих объятий. Гермиона вдруг отчетливо почувствовала, что ей стало холодно без его уже таких привычных рук. Сейчас она поймала себя на мысли, что даже не испугалась, когда он затащил ее в эту нишу, потому что не она, а ее тело узнало его прикосновения. Гриффиндорка не знала, как нарушить затянувшуюся тишину, поэтому нервно теребила мягкий край мантии, приятно согревающий руки.       — Гермиона, — позвал ее Драко, — ты мне доверяешь?       — И не подумаю, — ответила она, гордо вскинув голову, но тут же отругала себя за эту театральную постановку, так как поняла, что он все равно ее не видит.       — Но почему? — юноша продолжал задавать вопросы, и ей показалось, что теперь его голос звучал ближе.       — Неужели тебе действительно требуются мои объяснения? — Гермиона закатила глаза и шумно выдохнула, скрестив руки на груди.       — Кажется, кто-то идет, — быстро проговорил Драко и вновь прижал девушку к себе, бережно обхватив ее одной рукой за талию, а другой зарываясь в копну ее волос.       Сколько Гермиона не старалась, не напрягала свой слух, она так и не смогла различить ничьих шагов. Прикрыв глаза, она решила, что пусть Малфой сам решает, когда им можно перестать прятаться, а ей об этом думать совсем не хотелось. Сейчас намного приятнее ей было осознавать, что она чувствует себя в безопасности. Его рука лежала у нее на спине, и от едва уловимых движений его пальцев по телу девушки разливалось тепло, сопровождаемое невесомыми мурашками, поднимающимися по ее позвоночнику.       Драко нуждался в ней не меньше, поэтому стискивал ее в своих объятиях все сильнее, позволяя себе поглаживать ее по голове. Не встретив сопротивления, он вдохнул запах ее волос, приблизился к ней настолько близко, что своим подбородком касался ее виска, а на своей шее чувствовал ее несмелое горячее дыхание. Кажется, по ее телу прошла дрожь, и Малфой вновь подумал о том, как непохожа она ни на кого из тех девиц, с которыми ему приходилось иметь дело. Как мог он обижать эту маленькую, беззащитную, хрупкую девушку? Сколько лет он беспощадно изводил ее своими насмешками и ради чего?       Сейчас слизеринец ясно понимал, что никогда и никому не даст ее в обиду, не позволит навредить ей, чего бы ему это не стоило. И все же Малфой отдавал себе отчет в том, что сам по-прежнему остается эгоистом, ведь не мог позволить ей только одного — быть счастливой с другим. От одной мысли об этом его «голубая» кровь моментально закипала, выводя его из состояния равновесия. Глубоко уйдя в размышления, он безотчетно коснулся губами ее виска, от чего девушка вновь вздрогнула, возвращая его в реальность.       — Прости меня, — прошептал Драко, склонившись еще ниже.       — За что? — спросила опешившая Гермиона.       — Еще пару минут назад, готов поспорить, у тебя был немалый список тех ужасных дел, за которые мне следовало бы попросить прощения, — гриффиндорка почувствовала, как потеплел его голос, и от этого на ее губах появилась мимолетная улыбка.       — Не каждый день Драко Малфой извиняется перед такими, как я, — ответила она.       — Такие, как ты, еще ни разу не попадались Драко Малфою, — произнес он, скользя губами по ее виску, касаясь ими ее опущенных ресниц.       Гермиона чувствовала, как ее щеки начинают пылать, как ее саму бросает то в холод, то в жар от его слов и прикосновений. Она судорожно втянула воздух через приоткрытый рот, будто ей совершенно нечем было дышать. Голова шла кругом, а тело отказывалось подчиняться доводам рассудка, твердившего о том, что так нельзя, что он ее враг, к которому нельзя испытывать ничего, что было бы похоже на ее эмоции в эту минуту. Но девушка совершенно не могла оттолкнуть его от себя. Вместо этого ее руки беспомощно опустились вниз, устранив последний барьер, что был между ней и юношей.       Гриффиндорка не помнила, как его ладонь оказалась на ее лице, она лишь едва заметно потерлась об нее щекой, а потом почувствовала, как его палец очерчивает контур ее губ. Может быть, у нее разыгралось воображение, но ей показалось, что она видела, как в темноте блестят его глаза.       Драко же всеми силами боролся с собой, но не мог оторваться от нее. Заучка Грейнджер просто сводила его с ума. Когда Малфой соврал ей про шаги, он и представить не мог, что она поверит ему, что не оттолкнет, ведь надобности в его объятиях не было. Сейчас, наслаждаясь ее мягкой кожей, он вспоминал тот момент, когда они впервые столкнулись в подземелье перед защитой от тёмных искусств один на один. Помнится, он смеялся над тем, насколько она безрассудно наивна и доверчива, но теперь они словно поменялись местами.       В коридоре раздавался лишь треск факелов, свет которых так и не смог проникнуть к ним, не смог украсть их момент на двоих. Драко понимал, что их встречи с этого дня будут слишком редкими, слишком многолюдными, поэтому другого шанса может и не быть. Он впервые почувствовал, что волнуется от того, что собирается сделать, потому что боялся ее реакции, боялся быть отвергнутым. Никогда раньше он не задумывался о том, что про него подумают разукрашенные слизеринки или девчонки с других факультетов, но для Гермионы он хотел быть единственным, лучшим и... хорошим.       — Поцелуй меня, — услышал он ее робкий голос и не не поверил, что это по-настоящему. — Я прошу тебя.       Грейнджер готова была разрыдаться прямо здесь и сейчас, потому что поняла, что в очередной раз совершает ошибку. Не могла она быть с Драко и прекрасно это осознавала, но как объяснить это сердцу? С Диланом ей будет намного лучше и спокойнее, ведь он внимательный, заботливый и всегда рядом. «Это в последний раз. Это больше не повторится, Гермиона Джин Грейнджер. Ты больше не предашь своих друзей и Дилана», — твердила она про себя, а сама жадно ловила каждое новое прикосновение слизеринца.       Малфой чувствовал, что что-то не так, но не хотел обращать на это внимание. Он поцеловал ее. Сначала осторожно, позволяя насладиться себе каждым моментом, затем смелее, жадно впиваясь в ее мягкие губы. Они были теплыми и влажными, невинными и пьянящими одновременно. Нуждающиеся в нем, как и он сам. Когда девушка слегка прикусила его губу, сознание Драко помутилось, и он прижал Гермиону к стене, продолжая погружаться в этот омут с головой, моля о том, чтобы она позволила ему утонуть.       Мантия с эмблемой львов слетела с плеч девушки, оставив ее в свободном платьице (первое, что она схватила ночью, чтобы надеть на себя). Невидимая дорожка из поцелуев спускалась по ее шее на оголенное теперь плечо. Обычно холодные, но теперь обжигающе горячие руки юноши скользнули по ее руке вниз, задержавшись на ее бедре. Гермиона сделала глубокий вдох, когда почувствовала его ладонь на кромке платья:       — Остановись, — охрипшим от волнения голосом произнесла она и, скорее почувствовав отрешенный взгляд Драко, поспешно добавила. — Не здесь.

***

      Выручай-комната выглядела теперь совсем иначе. Отсутствовали практически все предметы мебели и даже камин, который выручил их в тот раз. Теперь свет в ней был приглушен, чему девушка была очень благодарна, так как чувствовала, что ее щеки пылают от стыда. Еще месяц назад она и представить не могла, что останется наедине с Малфоем, будет держать его за руку, словно так и должно быть, и, что еще страшнее, осуществит задуманное. Гриффиндорка уже сомневалась в том, действительно ли ей это нужно, поэтому попыталась высвободить свои пальчики из его ладони, однако Драко не позволил ей этого сделать.       Вместо этого юноша прижал ее руку к своей груди, накрыв ее своей. Гермиона отчетливо различила глухие удары его сердца, ритм которого походил на ее собственный. Отсвет от маленьких цветных лампочек, сменяющихся поочередно, упал на стоящего перед ней Драко, и тогда девушка совсем потеряла голову от возможности обладать им всецело этой ночью. Нервно сглотнув, она загнала свой страх как можно глубже и обхватила руками его шею, самозабвенно вдыхая его запах.       Слизеринец мягко провел рукой по ее непослушным волосам, опускаясь по ее спине, выводя на ней узоры, ощущая каждый сантиметр ее разгоряченной кожи под легкой тканью платья. В очередной раз достигнув самого края, он чуть приподнял его и осторожно потянул вверх, обнажая стройное тело девушки. И вот Гермиона стоит перед ним в простеньком нижнем белье, стыдливо прикрываясь руками, что вызывает у юноши улыбку:       — Расслабься, Грейнджер, и перестань дрожать. Это не страшнее экзамена по зельям, — в глазах Малфоя загораются искорки.       Неосознанно закусив губу, она понимает, что он прав. На ее лице даже появляется подобие ответной улыбки:       — Я не боюсь, Малфой, — отвечает она, доверчиво смотря в его глаза. — Впервые я не знаю, как описать то, что я чувствую.       — Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет...       — Цитируешь Шекспира? Это впечатляет, — отметила она, подумав о том, что не замечала раньше (или не хотела замечать) за Драко особой страсти к литературе и книгам. Почему-то Гермиона была уверена, что его способности к занятиям исключительно врожденные, а не приобретенные.       — Просто хочу сказать, что достаточно уже того, что ты чувствуешь, — отрешенно ответил он, потянувшись к пуговицам своей белоснежной рубашки. Его тонкие аристократичные пальцы быстро справились с этой задачей, и Драко ловко отбросил ненужный элемент одежды, оставшись перед девушкой в одних брюках. Ухмылка появилась на его губах, когда он перехватил взгляд ее шоколадных глаз, беззастенчиво изучающих его тело.       Слизеринец сделал еще шаг, и теперь они соприкасались друг с другом, словно две огненные звезды. Жар, исходивший от ее тела, будоражил его, заставляя его руки блуждать по ее телу. И когда их губы наконец нашли друг друга в поцелуе, настороженность Гермионы исчезла в то же мгновение, уступая место жажде и страсти, чувствам, которые пробудил в ней этот светловолосый парень. Откинув воздушный полог, скрывающий кровать с невесомыми мягкими простынями, Драко бережно опустил на них девушку, нависнув над ней.       Он безумно хотел ее. Грейнджер даже не подозревала, как сильно изменила его за такой небольшой промежуток времени. Ее полуоткрытые губы, сорвавшийся с них всхлип, перешедший затем в сбивчивое дыхание. Все это сводило с ума, пока Малфой безустанно покрывал поцелуями ее живот, шею и вновь губы, искусанные и истерзанные им же. Они давно избавились от мешающей им одежды, отдаваясь друг другу так, как будто это стало смыслом их жизни. А после, когда уставшая, но непременно счастливая Гермиона уснула на его плече, Драко, играя с завитками ее волос, перед тем, как погрузиться в глубокий сон, прошептал:       — Однажды ты сказала, что у всех есть слабости, но я не придал этому значения. Но теперь я понимаю, о чем ты говорила. Я нашел свою слабость в тебе, и теперь мой главный страх — отсутствие тебя.