Навсегда

Она проснулась рано утром с непонятным чувством в груди. С чувством пустоты, или может с чувством полноценности? Да, скорее второе, чем первое, потому что в таком возрасте невозможно быть пустым человеком, это непростительно. Как только она открыла глаза, к ней пришло осознание того, что означает это чувство, осознание того, что-то, чего она ждала уже так много лет, наконец-то произойдет. Она встала с кровати и подошла к открытому окну. Вот уже 70 лет она спит с открытым окном в любое время года, спит с открытым окном ради одного единственного и любимого человека. Теплый мартовский ветер дул ей в лицо, развивая ее длинные поседевшие волосы. За 70 лет она ни разу не задумалась о том, чтобы их обстричь, ведь стражу положено иметь короткие волосы. Но она была исключением, она оставила их ради него, ведь он так любил их. Карьера стража закончилась для нее 28 лет назад. Это редкость, когда стражи, которые каждый день участвую в смертоносных сражениях, доживают до 60 лет, а после этого позволяют себе пожить для себя. Но чему здесь удивляться, ведь она — Розмари Хэзевей, лучший страж за все времена, страж, который, ни один раз спасал королевскую семью от неминуемой гибели, страж, который рука об руку прошел долгий и извилистый путь со своим единственным мороем и лучшей подругой Василисой Драгомир. 42 года службы. Не каждый может похвастаться таким сроком. 42 года службы, но у нее нашлось время, чтобы сделать себя счастливой, чтобы понянчиться со своими детьми и внуками, чтобы с головой окунуться в любовь. 42 года службы — цифра, которая позволяет ей сейчас продолжать наслаждаться жизнью. Ее дом находился за пределами королевского Двора. Ей никогда не нравилось жить во Дворце, она любила свободу, любила уединение, и именно поэтому она жила одна в маленьком домике на берегу озера, который специально для нее построили по приказу Королевы. Все считали, что она любит одиночество, но только ее лучшая подруга знала, почему Роуз предпочла жить вне пределов защитных колец. Все было ради него, ради одного единственного и так сильно ею любимого человека, ради отца ее детей, ради того, кто украл ее сердце еще в 17 лет. Каждый вечер, перед сном, она подходила к окну и открывала его, открывала для него. Она не знала, когда именно он придет, но знала, что ночью он будет с ней. Бывало, он приходил, когда она еще не уснула, и она видела, как он ловко запрыгивает через окно в комнату. Но чаще всего, когда она засыпала, она была одна, одна в маленьком, но таком большом для нее одной домике. Она засыпала одна, но просыпалась от нежного и обжигающего кожу прикосновения, просыпалась от крепких объятий, просыпалась от легкого поцелуя в щеку или невесомого прикосновения к ее волосам. Просыпалась, и потом уже засыпала с ним, в его объятиях, в объятиях любимого мужчины. Она каждый день с нетерпением ждала наступления ночи, и каждую ночь пыталась оттянуть наступление утра. Ведь с восходом солнца он покидал ее, покидал, но каждую ночь возвращался вновь. Этим вечером она не хотела засыпать одна, не хотела засыпать без него, не хотела пропустить момент, когда он придет. Она лежала на кровати и наблюдала за тем, как ночь приходит на смену дня, как ночь темным одеялом укрывает землю. Именно сегодня время для нее тянулось слишком медленно, секунда за секундой шли, как будто вечность. У нее было ощущение, что она может их почувствовать или увидеть, ощущение, что каждая секунда была прозрачна и чиста как стекло, к которому можно прикоснуться. Но она продолжала ждать, продолжала смотреть в окно и видеть, как ночной ветер колышет макушки деревьев. Она уже начала бояться, что он сегодня не придет, что он нарушит свое обещание: каждую ночь быть с ней. Но он появился. Как и всегда, он запрыгнул через окно в комнату, запрыгнул тихо и невесомо, с присущей ему грацией и ловкостью. За 70 лет он не изменился: все те же темные волосы до плеч, те же черты лица, тот же взгляд… Вот только взгляд то тот же, а глаза уже не те. Глаза, они так и остались шоколадно-карими, но только их обрамлял красный ободок, который делал их ужасающими, ужасающими для всех, кроме нее, она любила эти глаза так же, как и 70 лет назад. Он стоял перед ней, 24-летний стригой Дмитрий Беликов, 24-летний навеки. А вот о ней нельзя было сказать того же. Возраст взял свое, и ее темные, почти черные волосы были во власти седины, в темно-карих глазах уже потухла жизнь, а кожа стала вся морщинистая. Но он любил ее, любил, несмотря, ни на что. Любил, и удивлялся тому, как стригой может испытывать такое чувство. Он продолжал ее любить вот уже на протяжении 70-ти лет, и ничто не могло сокрушить его любовь. Он был удивлен, что Роуз не спала, что она ждала его, ведь обычно, когда он приходил, она была в плену в царстве Морфея. Дмитрий подошел к ней и лег рядом, нежно целуя ее в губы и обнимая за талию. Если бы кто-нибудь это увидел, то подумал бы, что великолепный страж Роуз Хэзевей сошла с ума, потеряла рассудок, или же находится во власти стригоя благодаря его принуждению. Но никто бы не подумал, что принуждение шло из сердца, из ее сердца, которое 70 лет было занято одним человеком. — Я думал, ты будешь спать в такое время, — прошептал Дмитрий, смотря в любимые глаза. — Этой ночью я хочу провести как можно больше времени с тобой, — ответила ему дампирка. — Это наша последняя ночь. Я чувствую это, чувствую, что утро для меня уже не наступит, — прошептала она и еще сильнее прижалась к нему. — Рано или поздно, но это должно было произойти. И сегодня, как и все 70 лет, я только твой, твой навсегда, до последнего твоего вздоха, — ответил ей Дмитрий и поцеловал Роуз в волосы. Большую часть ночи они провели в легком перешёптывание о своих чувствах, о любви, которую они скрывали всю свою жизнь и о надеждах, что даже после смерти, они всё равно будут вместе. За несколько часов до рассвета Роуз уснула в объятиях Дмитрия. Уснула в последний раз. Он нежно обнимал ее и гладил по волосам, прислушиваясь к ее дыханию и стуку сердца. И он на мгновение замер, когда понял, что ее сердце остановилось, а тело обмякло в его руках. Он понял, что это был ее последний вздох, последнее движение, последняя секунда жизни. Но он продолжал лежать и обнимать ее, обнимать уснувшую навсегда даму своего сердца, обнимать мать своих детей, запретных и незаконнорожденных, обнимать ту, ради которой он «жил» все это время. Он уже давно понял, что без нее, его «жизнь» не имеет никакого смысла, что без нее прекрасная «жизнь» стригоя будет скучной, что без нее, он не сможет существовать. Он знал, что когда взойдет солнце, то комната Роуз заполнится солнечным светом, и не останется ни одного темного уголка. Он знал это, но продолжал лежать рядом с ней, продолжал лежать, хотя до восхода солнца оставались считанные минуты. Он решил для себя все, решил, что не хочет жить без нее ни дня, решил, что ни на минуту не оставит ее одну. И поэтому, когда комната начала наполняться светом, он в последний раз запечатлел поцелуй на ее щеке, и отдался во власть лучам солнца. Лучам, которые начали испепелять его кожу, лучам, которые забирали его жизнь раз и навсегда. — Я всегда буду рядом с тобой, я же обещал тебе… — прошептал он, уткнувшись носом в волосы дампирки и крепко обнимая ее бездыханное тело. С этими словами его тело начало превращаться в пепел, и теперь, на кровати лежала маленькая старушка, а рядом с ней, пепельный силуэт любви всей ее жизни.