So Beautiful, So Evil

Предупреждения: вероятно, куча ошибок - вычитывала один раз. - Да что б тебя черти разодрали! - смущенный и раскрасневшийся Фуруичи ежесекундно пытался отодрать от себя руки Оги, которые так и норовили совершить всякие непотребства. И ладно было бы много шуму, если бы они занимались этим дома! Так нет, у Оги будто последние винтики выпали — не дав даже толком застегнуться, он выволок его из школы и потащил хрен-знает-куда. Петляя по улочкам, Фуруичи не мог сообразить, в какую же сторону они идут. И вот теперь, когда его грубо прижали к стене, чей леденящий внутренности холод чувствовался даже через одежду, запустили ладонь в волосы, сильно сжимая кулак, тем самым заставляя задрать голову, повод возмутиться, конечно, появился. Фуруичи попытался вырваться, в итоге Ога только сильнее дернул его за пряди, а сам он стукнулся локтем в самом неудачном месте, чувствуя, как всю руку сводит неописуемой болью. Такаюки неопределенно застонал, ткнувшись лбом в грудь Татсуми и тяжело выдохнул, когда его, быстро приподняв, усадили на подоконник. - Ты совсем с катушек... - Обхвати, - тут же перебил Ога, довольно ясно давая понять, что тому требуется, и посмотрел. Так посмотрел, что желание самовыразиться в лёт исчезло, и Фуруичи сделал так, как от него потребовали. - Да ты хоть помоги! Шарахни его, а? - он умоляюще взглянул на Вельзи, сидящего под курткой у хулигана, надеясь хоть на какое-то содействие, но малыш, в свою очередь, выжидающе и как-то лукаво поглядывал в его сторону. «Господь!» - мысленно ужаснулся Фуруичи, пронзенный догадкой, и вновь проклиная тот день, когда эти извращенцы свалились на его голову. Ога хрипло рассмеялся, явно подтрунивая над бедственным положением друга. Внутри все перевернулось и Такаюки, кажется, услышал стук собственного сердца, только осталось разобраться, от злости это или же от низкого тембра, приятно ласкающего слух. Он не заметил, когда наглые руки успели расстегнуть заклепки на куртке. Ледяные ладони забрались под водолазку, начиная поглаживать теплую, гладкую кожу, изредка пальцами нажимая на выделяющиеся косточки ребер, принося непонятные, двойственные ощущения. Фуруичи непроизвольно выгнулся, стараясь избежать пронзающего холода и открыл рот, что бы высказать все накипевшее возмущение. Ога — не Ога, если бы не мог настолько поразительно пользоваться своей внезапно проснувшейся смекалкой, потому как Такаюки, не успевший и пикнуть, был уже заткнут. Татсуми сделал это слишком резко — из-за чего Фуруичи от неожиданности поддался назад, звонко ударившись затылком о стекло — но поцелуя не разорвал, впрочем, не приступая к более активным действиям. Это было излюбленной игрой: наблюдать, как на протяжении десяти секунд светловолосый заметно напрягается, а после, переступая через себя, первым тянется к нему, языком лаская губы. Даже в этом маленьком соревновании Такаюки всегда сдавался первым. Башню начало медленно сносить, тело возбуждаться, а мозг отказываться анализировать ситуацию, что вроде как с Огой что-то случилось, иначе он не летел бы сюда как ошпаренный, и, не говоря ни слова, даже пошлой шуточки не выдав, он прямо-таки начинает иметь его на каком-то грязном подоконнике, где, блин, вентиляция просто опупенная, а на улице минус десять, и зима как бы уже. А еще здесь ребенок, да! Это тоже учитывалось. Паника начала медленно возвращаться, как только мысли, наконец, сползлись в одну кучу, и совсем вступила в силу, стоило Фуруичи услышать, как с характерным звуком расстегнулась ширинка его джинс. Не долго думая, парень дернулся, снова приложившись головой, пнул Огу — и слава Богам, он не попал в Вельзевула. Теперь тело дрожало не от накатившего возбуждения, а от вновь пронзающего холода и страха. Да, и как бы не стыдно это признавать, но, взглянув в глаза Татсуми, что выражали ярчайшую гамму чувств: ненависти, гнева и похоти, стало по настоящему боязно. Фуруичи сглотнул, нервно бегая взглядом по помещению и незаметно, насколько это возможно, пытался привести себя в порядок. В глаза бросалось абсолютно все: от нескольких колонн, за которыми вполне можно спрятаться ненадолго, валяющихся где-то в уголке бычков до куска арматуры. Но выхода, который так требовался, не наблюдалось. Стыд-то какой! Он готов убежать! Нет, Фуруичи и раньше так делал, но только в том случае, если количество оппонентов было раза три-четыре больше. - Вельзи, - Ога окликнул малыша, привлекая его внимание. - Переберись-ка в капюшон на пару минут. Вельзевул безропотно выполнил сказанное, демонстрируя просто ошеломительные навыки послушания. Они что, действительно состоят в сговоре? - Предатель, - одними губами проговорил Такаюки. Неведомым шестым чувством он понял, что угроза реально существует, и деваться она никуда не собирается. Мысленно Фуруичи пытался предугадать действия Татсуми, приходя, в общем, не к слишком солнечным выводам. Впору не рассуждать, а могилу рыть. Когда парень решился отойти, Ога замахнулся... И следующие мгновения обозначились в памяти, как вспышка от фотоаппарата. В тот момент кулак почти настигает его лица, и Фуруичи ловко уворачивается, всего-то на сантиметров четыре, мысленно офигевая от своей удачливости. Несколько секунд проходят в абсолютном молчании, Ога расслабляет кулак, и ему представляется возможность наблюдать, как раскрошенный кирпич осыпается на пол. В следующую секунду Фуруичи впечатали лицом в стену, что из носа чуть не хлынула кровь. Боль прошила всю его голову, на какое-то мгновение выбрасывая парня из реальности. Очнуться ему позволила еще одна щедрая порция, когда Ога вывернул его руку, прижимая ту к спине. Фуруичи сипло прокашлялся, схватил ртом воздух и взвыл. Слезы сами собой навернулись на глазах. Вся шуточность ситуации — которую он видел, но которой, похоже, не было с самого начала — растворилась. Так какого хера? - Какого хера? - выразил негодование Такаюки, недоумевая по поводу происходящего. Он попытался освободиться, наивно полагая, что его сейчас отпустят, но был снова придавлен к стене. Стоило вспомнить, если ситуация приобретала такой крутой оборот, где и когда бы она не была, можешь помахать своим целым костям ручкой. Такая бойня могла завораживать, и находясь свидетелем, а порой и зачинщиком драк, в которых непременно участвовал только Тацуми, Фуруичи по окончанию хлопал довольного собой Огу по плечу, молчаливо говоря ему, что это было потрясно. Но стоило парню самому оказаться по ту сторону баррикад, как понимаешь, насколько этот парень ужасный и безжалостный. - Даже не дрыгайся, иначе с рукой точно что-нибудь сделается. - Вот же... психопат, психопат больной, - выдохнул Такаюки, когда боль немного утихла. Фраза, несомненно, содержала в себе нотки оскорбления, но Фуруичи предполагал, что такое жалкое высказывание как обычно пройдет мимо ушей парня, однако реакция говорила об обратном... Ога стоял, не шевелясь, крепко удерживая седоволосого, и в ответ ничего не говорил. С минуты, наверное, не проронил и слова: то ли ждал, пока тот утихомириться, то ли придумывал изощренный план убийства. Внезапно Фуруичи припомнил, что однажды слова, по глупости вылетевшие сейчас у него, послужили началом очередного мордобоя хулиганов. Одно дело, слышать это от незнакомых личностей, с последующим шансом хорошенько вздрючить ублюдков; другое же дело воспринимать эти слова от человека, наизусть знавшего каждую трещинку в твоем сердце, каждое пятнышко неудачи на твоей душе. Очередного взрыва гнева не последовало, просто пальцы, сжимавшие руку, впились сильнее — стальная хватка прекрасно ощущалась даже через одежду. Ога был страшен в гневе — это знали все; но еще страшнее он был в состоянии молчаливого спокойствия, к сожалению, об этом довелось узнать только Фуруичи. Насколько страшную беду накликал он на себя, Такаюки понял тогда, когда услышал хрипловатый и тихий, с нотками обречённости, смешок. Или просто почувствовал колебания воздуха и вибрацию, если такое, конечно, возможно. Но ничего не было, Ога просто вяло усмехнулся: - Слышал, Бес? До кого-то, наконец, доперло, где здесь дерьмо. Тацуми больше не держал его и Фуруичи, не применяя большой силы, смог освободиться. Настойчивый гул в голове мешал ему воспринимать действительность, а стоило ему развернуться, как мир перед глазами причудливо разъехался. Его тошнило. Такаюки прикрыл глаза и коротко вздохнул, что бы успокоить накатывающую истерику — сейчас она была ни к чему. Пострадавшая конечность все еще напоминала о себе и, вероятно, будет еще это делать в течении нескольких дней. «Если нет ничего серьёзного», - вспышкой осветилась мысль и тут же погасла. Сознание начало проясняться, не слишком быстро, как бы этого хотелось, но достаточно, что бы осмыслить сложившуюся ситуацию, ну или конфликт, если так это можно назвать. Мозаика с недостающими кусочками сложилась и, не передавая полной картины, даже без четко выраженного рисунка, одними только красками смогла передать основное. Фраза Оги была последней, что не доставало — этакая своеобразная рамочка. Без разговоров, без объяснений — он просто сделал то, что захотел сделать. И получилось настолько непонятно, что разобраться прямо сейчас было уже невозможно. «И к черту!» - пришел к выводам Фуруичи. - Да, блять, к черту! Нахуй все! Слезы не катились по щекам, он чувствовал лишь мягкое пощипывание в уголках глаз и огромную злость, которую он уже не хотел сдерживать. На самом-то деле все было так просто: понять этого придурошного и ответить тем же, а не поддаваться. Если бы Фуруичи поступил так сразу, не было бы ни боли, ни испорченных нервов, криков и всего этого разгрома. Расстаться, значит расстаться. - Отойди, - все перевернулось для них обоих с ног на голову, и это единственное, что он осмелился сказать. Когда ладонь, преграждавшая путь, соскользнула со стены, Такаюки быстро отпихнул Огу, наугад выбирая направление, в котором мог бы находиться выход. Стоило только Фуруичи отойти от постройки, до его уха донесся грохот и шум разломавшейся стены. Он опрокинул голову назад, подождав, пока несколько снежинок не попадут на лицо, потом успокоился, насколько это было возможно. А придя домой, он скажет, что все хорошо и что подготовка к зимнему празднику почти завершена, поставит тарелку с ужином на поднос и запрется в своей комнате. (маленькая рекламка: автор ищет бету!)