Три самых главных поцелуя

Их второй поцелуй был похож на извинения, искренние и необходимые. Фенрис мягко и неуверенно касался ее губ, словно она передумает и уйдет. И она отвечала тем же, нежно проскальзывая языком в его приоткрытый рот. Ему казалось, что она боится его спугнуть. Но он больше не хотел бежать от нее. Никогда больше он ее не оставит. Все эти годы он ненавидел себя так, как должна была она. Но ее глаза не выражали ничего, когда она смотрела на эльфа. Не было ни обиды, ни боли, ни так ожидаемой им ненависти. И каждый раз тело пробирала мелкая дрожь, от одного вида ее спокойного взгляда. Ему казалось, что лучше бы она ненавидела его, злилась, может быть даже кричала и перестала звать на очередные авантюры. Но она общалась с ним так же, непринужденно и с шутками, пропитанными иронией. Фенрису казалось, что ей был безразличен его уход, что та ночь ничего не значила для нее. От этого было еще хуже, чем если бы она в открытую его презирала. И только Андерс высказал ему, что думает. Казалось, что мага сильнее волновал поступок эльфа, чем саму Мариан. И это еще сильнее заставляло Фенриса ненавидеть себя. Он пришел к Хоук после того, как погибла ее мать. Она не плакала. Никогда. Фенрис даже не подозревал, насколько она может быть сильной. Девушка лишь сжала кулаки до побелевших костяшек и закусила губу, стоя над бездыханным телом, а затем поднялась и ушла, с ничего не выражающим лицом и опустошенными глазами. Он пришел. Пришел не смотря на страх, на боль, сковывающую сердце от одного ее вида. И они просто молча сидели, не говоря друг другу ничего. Слова тогда были совершенно ненужными и неуместными. Когда он уходил, она не окликнула, не попыталась остановить, как тогда, в их первую ночь. Эльф этого и не ждал. Как и не ждал, что она позволит ему вернуться. Единственный раз, когда она одарила его грозным взглядом, стала дуэль с Аришоком. Фенрис почти физически ощутил, насколько она жалеет, что притащила его с собой. Сердце его замирало каждый раз, когда кунари взмахивал тяжелым оружием, каждый раз, когда девушка проносилась в опасной близости от смертоносного лезвия. И стоило Аришоку хоть немного ее задеть, как метки слабо вспыхивали по всему телу, и эльф уже готов был бездумно броситься на ее защиту и прервать дуэль. Он мягко прижимал ее к себе, не желая терять ни мгновения их встречи. Они все так же целовались нежно, почти с опаской. Ее руки сжимали ткань на его рубашке около лопаток. Ему казалось, что он больше никогда не посмеет коснуться этих губ, но она не ушла, не бросила его, хотя имела на это полное право, спустя столько лет. И мысль о том, что все это время она ждала, что он вернется, растеклась по телу горячей волной радости и удовлетворения. Теперь ему казалось, что до этого момента он не дышал полной грудью, не знал, что такое настоящая свобода. Вот она, в его руках, его единственная мечта, которая пьянит сильнее дорого вина. И теперь эльф даже не представлял, как мог быть таким дураком, как мог бросить ее на столько лет. - Я больше никогда тебя не оставлю. – шепчет Фенрис девушке в губы, уже более уверенно сжимая ее в объятиях, скользя руками по телу, облаченному в доспех. - Я знаю. – коротко отвечает Хоук, даря ему очередной поцелуй. Она медленно отстегивает собственный пояс и проделывает тоже самое с броней на одежде Фенриса. Эльф улыбается. Аккуратно стягивая с девушки рубашку. Он целует ее шею, слегка всасывая кожу, гладя ее щеку рукой. Хоук расстегивает его рубашку и кладет руку на изуродованное лириумом тело, но боль больше не пронзает эльфа, лишь глухо и лениво отдается во всем теле. И не найдя лучшего выхода они укладываются прямо на жесткий пол, около горящего камина. Его спина касается едва теплого камня, но тепло их собственных тел смешивается с теплом от огня. Он оглаживает ее спину, забирается одной рукой в копну черных волос, другой спускаясь к бедрам. Ему кажется, что он тонет в синеве ее глаз, и эльф снова признается себе, что был слеп и глуп. Как он мог тогда оставить ее, и как же до противного был прав маг. Тело Хоук выгибается дугой, когда Фенрис проникает в нее, осторожно, медленно. Прорываясь с каждым толчком глубже в желанное тело. Ее руки с силой упираются в его грудь, и она начинает методично двигаться, меняя темп. Он выгибается ей на встречу, пытается притянуть к себе, получить очередной поцелуй. Но каждый раз, легко коснувшись его губ, Хоук отстраняется, издевательски ухмыляясь. Эльф не может долго терпеть этой игры. Не теперь, когда он уверен, что она принадлежит только ему. Он резко переворачивает ее, придерживая голову рукой, стараясь не навредить. И теперь Фенрис нависает над девушкой и довольно улыбается, задавая темп. Каждый толчок, каждый удар его собственного сердца и каждый ее довольный стон сводили эльфа с ума, ему хотелось вечно прижимать к себе это горячее тело, защищать и никогда не отпускать. Он целовал ее, кусал уши, оставлял следы на шее. Он теперь всецело ее, только ее, и никому не позволит ей навредить или обидеть. Никому ее не отдаст. Хоук сжимает пальцами его спину, стон эхом разлетается от холодных стен полупустой комнаты, и эльф срывается вместе с ней, зарываясь лицом в шею Мариан, глуша собственный стон. Он не пытался вырваться из опутавших бедра ног, не пытался отстраниться. Теперь его не волновало, что будет дальше: пока у него есть Хоук, ничего не имело значения.