Три самых главных поцелуя

Их первый поцелуй был жестоким. С привкусом невысказанных мыслей и необдуманных поступков. Резким и почти неожиданным. Они набросились друг на друга, как два голодных зверя, долго и безнадежно выслеживавших свою добычу. Они почти кусали друг друга, впиваясь губами. Каждый хотел казаться сильнее, Хоук не собиралась уступать, прижимая эльфа к холодной стене. Ему было чертовски неудобно, не привычно, даже больно, когда теплые пальцы задевали метки на оголенных участках его рук. Фенрис рычал сквозь стиснутые зубы, когда Мариан перестала целовать его и начала кусать шею, заставляя эльфа разрываться между желанием задушить ее и жаждой поскорее завладеть телом девушки. Когда он сказал, что она не выходит у него из головы, это была чистая правда. Ему хотелось прикоснуться к ней, прижать к стене так же, как она сейчас прижимала его. Оцарапать острыми перчатками кожу. Он испытывал почти садистское желание владеть ей. Фенрис бы мог назвать ее другом, если бы умел доверять. Ее постоянные шуточки, невероятная способность находить неприятности на ровном месте и постоянное стремление отстоять униженных и обездоленных, заставляли эльфа восхищаться ей. Но стоило ему увидеть то же в глазах Отступника, как откуда-то в нем зарождалось ранее не ведомое чувство ревности и желание вырвать сердце каждому, кто так же смотрит на нее. Почти привычное желание. Она была нужна ему. Тело обожгло, когда доспехи с грохотом упали на пол, а рубашка была отправлена следом. Они уже добрались до спальни к тому моменту, как Фенрис наконец-то отобрал инициативу. Он смотрел на нее и не мог оторваться. Раскрасневшаяся от возбуждения Хоук быстро скидывала с себя броню, пока эльф возился со своей. В бою она была смертоносно быстрой, всаживая кинжалы глубоко под кожу врагам. Ему всегда нравилось смотреть, как она убивает, по-своему красиво и слегка жестоко. Сейчас же он видел некую неловкость в ее действиях, словно ей было чертовски непривычно расставаться с броней. Как и ему. Он резко схватил ее за руку, прижимая к своему оголенному телу и рыча в ответ на вспыхнувшую боль. Ему плевать. Он будет целовать ее и прижимать к себе, даже если это сожжет его изнутри. Они все так же боролись языками, стараясь показать собственную силу, отобрать инициативу. Мариан запустила пальцы в его волосы, скользнув по лириумным меткам на шее. Эльф повалил ее на кровать, наваливаясь сверху и принялся покрывать поцелуями кожу, начиная от подбородка и спускаясь ниже. Он почти впивался зубами в плоть, вовремя останавливаясь и борясь с самим собой. Переполнявшая его страсть, смешанная с болью, едва не перерастала в жестокость. Он скользил языком по ключицам, очерчивая их, спускаясь ниже, к груди, вечно затянутой в тугой доспех. Он с удовольствием сжал ее в руке, отмечая невероятною нежность кожи воительницы. Она сильнее сжала его волосы, когда он закусил сосок, и издала слабый стон. Фенрису понравился этот звук, отклик на его действия. Он был доволен тем, что сейчас только он достоин ее стонов, только он один заставляет ее испытывать блаженство от каждого его прикосновения, каждого поцелуя и легкого укуса. Память возвращалась вспышками. Болезненными. Ненужными. Эльф пытался не обращать на нее внимания, игнорировать. Но яркие всполохи в сознании мешали, отвлекали от такого желанного тела. И все ему начало казаться столь пошлым и неправильным, что он почти готов был взвыть. Боль, удовольствие и треклятые воспоминания. Все смешивалось в каком-то безумном вихре, когда он резко двигался внутри Хоук. Каждое ее прикосновение, каждый стон, крик, все это вызывало в эльфе смесь из противоречивых эмоций, но в тоже время, это казалось чем-то великолепным и почти запретным. Она цепляла ногтями кожу, стискивала сильнее ногами его бедра, не позволяя остановиться или отстраниться. Да он и не хотел, разрываемый на части, но не способный оторваться от горячего тела под собой. Не сейчас. Сейчас он хочет думать только о ней, как бы сложно это не было. Когда Хоук протяжно застонала, дрожа всем телом и еще сильнее сжимая его, эльф с силой попытался вырваться, не способный больше контролировать себя. Сил с трудом хватило на вздох, когда белесая жидкость окропила живот девушки. Ему было сложно думать, сложно говорить и даже дышать. Эльф просто повалился на кровать рядом с Мариан и, словно рыба, беззвучно раскрывая рот пытался наконец- то вздохнуть. Утро принесло только горечь. Он не мог совладать со своими мыслями, справиться с нахлынувшими воспоминаниями. И он ушел, нелепо оправдываясь и не сумев подобрать слов.