Новобранец [Обновляется]

      — Торговые караваны и основные поставки проходят через юго-западный блокпост больше, там и охраны больше. — Джон раскрыл лист, где красовалась перерисованная с большей в форте карта колоний Новой Англии с главными торговыми дорогами и путями. — Торговые пути ведут в Нью-Йорк, Филадельфию, Хартфорд… У нас все конечно очень пусто на северном. Только Сейлем и Портсмут выше, а ещё выше — французы. С кем мы почти не торгуем.       — Ключевое — почти, — усмехнулся Уильям.       — Ну-у-у да, — неуверенно растянул Джон, вспоминая случаи, когда ловили на запрещённых забугорных товарах. — Меня это удивляло, — хмыкнул он и глянул на товарища. — И не боятся?       Уильям тихо посмеялся, очевидно и точно с наивности Джона, на что последний насупился и засипел. Тессон на это покачал головой.       — Что им до недружественных государств и давних трений, если речь идёт о деньгах? — философски парировал он, подперев кулаком щёку. — Чем больше запрещай, тем больше обходок. А наша задача малая. Делать то, за что нам платят и искать, чтобы не было всяких «cherchez la femme».       — Чего? — не понял Калико.       — Ну в переводе, чтобы женщин не было.       Джон удивлённо уставился на Уильяма, его удивление Уильям истолковал по-своему:       — Выражение такое, французское.. — Он потёр кончик носа и шмыгнул им.       — А-а-а, — выдохнул Калико. — Ты французский знаешь? — пискнул вдобавок.       — Немного, но балакаю, — кивнул Тессон.       — Уж не думал, — растянул Джон.       — На войне и не такому научишься.       — Ну да. Ну да, — покивал Калико, припоминая, что так-то рядом с ним ветеран военных действий с французами.       «А я вот…», — началось мерзопакостное, и дабы это мерзопакостное не развилось, Джон уткнулся обратно в записи и забурчал:       — Непонятно, чего капрал выбрал южный блокпост, там же больше народу проходит!       — Чего тебе непонятно-то? — В голосе уже не было снисхождения, появилось раздражение. Джон зыркнул на Уильяма, глазами хлопнул.       Тессон устало рассматривал записи Калико, затем отвернул голову в сторону лестницы — и Калико рад бы решить, что он подумал о бдительности, но нет — скорее товарищ просто высматривал Кэтрин, чтобы поторопить её с заказанным элем.       Джон вздохнул: разговор не клеился, да и новыми мыслями Уильяма, как оказалось, были совершенно другие. Тессон с самого начала беседы, как Калико разложил записи, пытался отговорить его и настаивал — пустое. И не стоило оно того. А теперь вот совсем не шёл на общение, пробуждая уже в Джоне раздражение.       «Ну ничего!» — воодушевлённо восклицал про себя Калико, осматривая обрывочные сведения. Ничего-ничего… Оно-то и впрямь было железное и почти чёткое — ничего.       Уильям вздохнул. Джон вороном поглядел на того, с недоверием.       — Где больше, там и бдительность меньше, потому выбрали наш южный. У нас на севере мы почти каждую повозку знаем, ибо они редкие.       — Так ли в Бостоне прям много торговцев, что в лицо не запомнить, — оживился Джон, осматривая точку на карте, обозначавшую южные «ворота» Бостона.       Уильям устало покосился на того.       — А что не помнишь за дежурство? И как меняют графики? — прогундосил он уж точно с неприкрытым раздражением.       Джон покривил губы и вдруг прозрел:       — Точно, Уильям! Вот почему так меняют дежурство!       На это Тессон ругнулся и отвернулся, снова стал пялить в лестницу. Джон же шустро карандашом стал выводить ещё звеньев в их цепочке рядом на странице. Он почти не обижался на товарища. Почти. Скорее пытался использовать кинутые, пускай и с неохотой, крупицы информации, чтобы сложить общую картину.       Наконец, по лестнице на второй этаж, где и в отдалении сидели Тессон и Калико, поднялась Кэтрин Керр. Она принесла Джону кружку чая, Уильяму — большую кружку эля. Тессон повеселел, и Калико решил использовать это. Дождавшись, пока товарищ сделает несколько глотков, Джон выждал подходящий момент, за который наивно полагал хмель ударил в голову, и вновь вернулся к коррупционной схеме:       — Южный блокпост, значит, да? — покусывая от задумчивости шляпку карандаша, Джон вновь окинул взглядом выписанное и стал вслух излагать. — Там командует капрал Гибсон, он же иногда в рамках смены заступает на южный блокпост, но не сам же он себя туда назначает? Ведь если поставку туда перенесли, а нет гарантии, что его там не будет? — Джон призадумался, нахмурившись. — Точно! А что если командующий южным блокпостом — ну тот, — он глянул на Уильяма. Уильям скосил на него недобрый взгляд, делая щедрый глоток эля. «Значит, ещё не ударило», — с лёгкой паникой подумал Джон, но решил не отступать:       — Питерс — начальник Эллиоса — тоже в сговоре? Или в сговоре может быть штабной, который нам дежурства ставит. Хм, — Джон хмыкнул. — Не так ли тогда много звеньев в сделке? Ведь ещё где-то есть форт. — Калико поглядел на «серую» пустую зону карты, в сторону предположительного форта, где располагался склад. — Если только выручка достаточно большая для отстёгивания.       Калико призадумался:       — Даже не знаю, сколько это фунтов. Фунтов же? На меньшее едва согласятся. — Он помедлил, постукивая карандашом по носу. — Покрывает кто из штаба. Скорее не округа. Точно! — Пауза. — Скорее кто-то из самой провинции, — мрачным и тихим голосом, каким сообщали только самое сокровенное, подытожил Джон.       Он вздохнул и понуро повесил голову: дело плохо. «Но ничего, да?» — слабо наставлял себя Калико.       Ничего и впрямь было. И прямо — да, ничего.       — Оставь ты это, Джон. — Тессон хлопнул товарища по плечу, и теперь Калико точно понял: это не он подловил его на «нужном моменте», а Уильям.       Джон покривил губы и мыкнул несогласно, правда не так, как в начале — уже более сговорчивее, покорнее. Он нахмурился и сгорбился над записями, подхватил их.       — Может, это всё не с самого-самого верха тянется? — неуверенно понуро продолжил Калико. — Кто-то должен покрывать всё это, протекция, ага? Но может есть вариант?       Уильям рядом сделал шумный вдох. Джон обратил на него внимание и губы поджал — теперь ему стало очевидно: скорее товарищ в своих «новых мыслях» пришёл к этому, оттого и пытался отговорить.       Тессон похлопал его по плечу, подтолкнул свою кружку с элем, сам же за сигаретами полез, да оставил эту затею. Калико, обхватывая кружку друга, заметил суровый взгляд разносчицы Керр и усмехнулся — девица разве что кулаком не пригрозила. Под её взгляд Тессон убрал сигареты и крикнул, заказав ещё кружку эля. Заказ Кэтрин приняла с любезной улыбкой и спустилась в основную залу кофейни.       Джон не стал противиться — курить захотелось и выпить. Чтобы паршивость во рту была, а не в голове. Сделав глоток, Калико осмотрел с ещё маленькой толикой наивности, скорее надежды записи и заговорил:       — Не оставлю, — хотя в голосе уже не было бойкости, всё шло к планомерной капитуляции, — это расхищение положенного имущества… Ну и, сам понимаешь. — Джон сделал глоток. Уильям молчал, не встревая и давая товарищу самому всё переварить. За это Калико был ему благодарен.       Кэтрин принесла эль, заменила кружку друга и поставила новую перед Джоном. О чае Калико и позабыл. Тессон и Керр разговорились — Калико почти не слушал, всё внимание отдал записям: теперь они посерели в глазах, стали блёклыми, ничуть не воодушевляли загадкой, наоборот стали подобно зудящему клейму, скорее цепям, что тянули вниз и которые невозможно было снять своими силами. «А сила это — власть иметь», — подытожил Джон и на выдохе перевернул записи на начало.       Властью Калико не обладал.       Сгорбившись над собственно написанным разделом о Бостоне, Джон прислушался к разговору разносчицы и друга. Кэтрин, заверив, что дядя скоро освободится от складского учёта и к ним поднимется, оставила их. Калико, припомнив временного владельца кофейни — Итана Дугласа, улыбнулся, внутри потеплело. Хотя скорее потеплеть могло не от воспоминаний, а от выпитого алкоголя.       Джон старательно выписал на странице слово «масоны», помимо него кратко записал то, как их охарактеризовал Уильям, а закончил всё словом «тоннели», напротив которого поставил жирный знак вопроса. Да вот только тогда приметил, что с момента прихода в кофейню так и не снял перчатки!       Посетовав на себя же, Калико потянул за них, сдёрнул с рук, да так, что перчатки заскрипели и вывернулись наизнанку. Джон резко выдохнул и взялся за одну, чтобы вывернуть обратно на «лицо», да так и застыл. С изнанки он впервые заметил прям на уровне ладони небольшой-небольшой чёрный знак. Его едва можно было заметить, хотя бы потому, что с изнанки оборот ткани чернел, и чёрное на чёрном — плоховато. Да к тому же стоило Калико поднести перчатку к свечам и приглядеться к очертаниям, так он совершенно точно установил по размазанным и затёртым попыткам, что знак пытались свести.       — Вот, погляди! — воодушевлённо буркнул Джон и сунул перчатку Уильяму. — Я это за свои деньги брал, хотя нам положено было выдавать!       Тессон уткнулся взглядом в вещицу, Калико, больше закрепляя для себя, зашипел гремучей змеёй:       — Я уверен, что мы найдём больше: одеяла, ага?       — Это не королевский товар.       — Да, но отшито мастерскими короной, это их клеймо, Уильям. И это я покупал за свои деньги, хотя мне должны были выдать!       Джон и Уильям уставились друг на друга, да становились мрачными, скорее мрачным, хмурым делался больше Калико. Всеобщую паршивость сменило ощущение обманутости, точнее — предательства. Прямо и точно его просто обворовали.       — И? — спокойно уточнил Тессон. И это спокойствие «закрутило» Калико сильнее, настолько, что он отшатнулся и выдохнул резко, следом руками развёл, мол серьёзно? — И что дальше? — продолжал товарищ.       — Есть проблема, значит есть и решение, ага? — вспоминая слова его, паясничал Джон.       — Ага, — кивнул Тессон и цокнул, затем наклонился к тому, руками оперевшись о стол. Навис. Калико притих. — У тебя есть власть? Деньги? Связи? — перечислил Уильям, и каждое ударило больно. — Накладные? Договоры? Свидетельства? — Он обвёл языком зубы. — Титул? Хоть что-то, власть дающее и обеспечивающее слово? Без этого и при наличии бумажек тебя никто слушать не будет.       — Сам знаешь, что нет, — шикнул Джон.       — Тогда не р-р-рыпайся, — рыкнул Уильям. — В армии всегда воровали и будут воровать, и ты ничего не сможешь сделать.       — Я…       — Ничего, Джон. Послушай старших. Забудь ты об этом, забудь. А иначе такую беду на себя накликаешь, что не вылезешь — в лучшем случае первым бортом до Англии отправят, в худшем спишут, как потерю! И в лесу прикопают.       Джон дрогнул, сглотнул, испуганно Уильяма осмотрел, по рукам же мурашки побежали. Живое воображение рисовало жуткие картины, отчего Калико побледнел и совсем осунулся, залепетал:       — В смысле… Сейчас же не вой…       — На индейцев спишут как обычно. Или зверей. Или болезни. — Тессон говорил об этом с таким спокойствием, что Калико становилось всё дурней. — Ты никто. И звать тебя никак. Как и я, так и сотни других провинциальных, милицаев, ополчение, да даже иногда средь регулярной коронной армии. Не имеющих ни высокого звания, ни титула.       — Но ты же… Ты же аристократ! — последнее выкинул Джон как аргумент. Лицо Уильяма моментально ожесточилось, губы дрогнули, будто фраза нанесла оскорбление. Он вновь провёл языком по зубам, затем жёстко отрезал:       — Титул аристократа Старой Англии ничего не значит в Новой Англии без земли.       Джон пригляделся к лицу друга, припоминая разговор о землях, которые так и не получил Уильям, и осознал, насколько неосторожной фразой мог задеть его. Стало стыдно, и вроде бы стоило попросить прощения. Пока же Калико отмолчался, выжидая, пока пыл беседы спадёт. Первым этого дождался Тессон.       — Каждый из нас пытается выжить средь устоявшихся порядков, — чуть тише продолжил Тессон. — Особенно на первых ступенях иерархии…       — Благодаря которой живёт Империя, — сглатывая комок обиды, пробубнил Джон и кивнул. — Помню. — Он вновь кивнул, затем стукнул Уильяма в плечо. — Отодвинься, давишь.       На это Тессон усмехнулся, отпрянул и припал к кружке. Джон ещё некоторое время разглядывал свои руки, следом покосился на перчатки — перчатки раздора.       Стало совсем паршиво, дурно, гадко. Ощущение безвольности и беспомощности так и присело на плечи. «Каждый из нас пытается выжить средь устоявшихся порядков», — отпечаталось и звучало в сознании голосом Уильяма.       «Но это не значит, что нужно не пытаться их», — Джон прикусил кончик языка, припомнив за наставление про опасные мысли. Вслух сказать он так и не решился. Вздохнув, Калико решил, что хватит с них — обоих — на сегодня. Достаточно повздорили, не хватало ещё и совсем разругаться, да и может Джону необходим был человек, который вот так вот грубо и отрезал его, вытащил из книжек обратно в жизнь?       «Быть может», — подвёл черту в мысленных рассуждениях Джон, поспешил убрал перчатки, следом точно перевернул записи обратно на раздел про Бостон и стал чёркать там отдельные наблюдения о городе. Так оба они просидели в тишине до того, как наверх не поднялся Итан Дуглас.       — У, господа, сидите так, будто тень раздора между вами не то, что легла, но пробежала мышью, — поприветствовал он их со смехом.       — Да так, есть о чём, — не стал скрывать Уильям. Он поднялся и поприветствовал рукопожатием старика.       Джон косонул на него с точным приказом в глазах «не смей» и отвлёкся, чтобы, учтиво улыбнувшись, также пожать руку Итану. Бухнувшись на место, он выпил разом холодного уже чая и тут же признал — пить его после эля гадко!       Итан Дуглас — мужчина зрелых лет с отличительной особенностью наличия родимых пятен на подбородке и шее — уселся напротив, положил на стол огромную приходскую книгу, а также собственные записи, среди которых обнаружилась и парочка местных газет. Он намеревался окончить работу, начатую по учёту на складе, прежде внимательно оглядел старых знакомых. Джон прямо глядел на Уильяма, Уильям оставался безразличным к его взглядам. Тень раздора оседала в воздухе совсем не тенью.       Кетрин принесла Итану горячего сладкого напитка — вроде, шоколад!       — Коль я могу помочь в вашем споре? — осторожно поинтересовался Дуглас, вновь оглядев обоих.       Джон, полностью уверенный, что Уильям не стал бы выносить их тайны за пределы дуэта, украдкой потягивал сладких запах и скрывал улыбку за кружкой эля: как ему хотелось его попробовать! Вот накопит немного деньжат и закажет!       — Да так, — начал Уильям, вырывая товарища из сладостных грёз о напитке. — Джон решил было обвинить штабное руководство и некоторых очевидно из ассамблеи в коррупционном заговоре.       Джон подавился: «Вот гад!» Он стукнул Уильяма сапогом по сапогу, но мерзавец только поглядел на него спокойно и вернул тычок обратно. Калико покраснел и уткнулся в кружку, опасаясь поднимать взгляда на старика Дугласа. Мысленно же сокрушался: «Сам же говорил опасные темы!»       — Вот как, — растянул Итан. Джон исподлобья посмотрел на него, опасаясь заметить сдержанного снисхождения, на деле же старик осматривал его не так, как Уильям: вдумчиво и серьёзно. — И имена есть?       — Я… — Джон кашлянул, подсобрался и решил, что терять нечего. — Только одного, нашего капрала, чей разговор я подслушал. Гибсон с северных ворот. Он говорил с торговцем о поставках для провинциальных войск, которые они перепродают на стороне. Мои же перчатки! — Калико шустро достал их и показал вновь ту стёртую печать. — Я думаю из той сбытой поставки, которую должны были нам выдать. Думаю, вернее… — Он глянул на Тессона, кашлянул, осёкся, возвращая внимание обратно на старика. — Я думаю, что может и капрал южных ворот в деле, через его блокпост договорились, и кто-то очевидно покрывает сверху.       Джон замолчал, стал наблюдать за тем, как Итан, поправив очки, принялся разглядывать перчатки, и смолчал, когда поймал на себе полный снисхождения взгляд Уильяма. По мере затягивающейся тишины Калико и вовсе покраснел. От стыда. Это ж что получалось — он всё сдал сам? «Уильям первый начал», — ребячески пытался оправдаться перед собой Джон. И внутреннее подсказывало — так себе оправдание.       — Н-да, серьёзное обвинение, — со вздохом начал Итан и протянул обратно перчатку. Джон важно кивнул, взял перчатку и мигом спрятал её от чужих глаз. Его внимание вернулось на записи, но демонстрировать их Калико не спешил.       — И пустое без серьёзных доказательств и влияния. Ещё и в клевете обвинят, — оборвал Уильям.       — Может, — дипломатично отозвался Дуглас. Калико покривил губы, опустив плечи. — А может и нет.       Джон удивлённо покосился на старика, таким же, только чуть слабым удивлением, отличился и Уильям. Итан не спешил пояснять, задумался. А товарищи и не торопили его, хотя Джон признал — озвученное «а может и нет» будто зажгло внутри что-то искрой надежды, которую пока так легко можно было задуть.       — Недавно вернувшийся Уильям Ширли, губернатор наш, взял на проверку и контроль дела вице-губернатора Спенсера Фипса. В кулуарах ассамблеи в отсутствие его тихо переговаривались о махинациях, особенно во время войны. Сейчас же с возвращением Ширли его сторонники начали говорить громче, то и дело дойдёт до прямого обсуждения.       — Ширли, да? — задумчиво растянул Тессон. — Командовал провинциальными полками при осаде Луисбурга, помню-помню.       — Да, — Итан кивнул. — Он же взял под свой контроль дело о лекарственных махинациях. Но так и не довёл до конца — пришлось ехать в Лондон по обвинениям его в измене. Ложных. — Дуглас покачал головой. — Массачусетс очень много мужей потерял в последней войне, особенно во время осады, от болезней и из-за отсутствия лекарств.       Уильям закивал. Джон, чувствуя себя лишним между двух свидетелей и одного участника войны, ограничился тем, что потупил взгляд в кружку да прокрутил в голове вновь слова Дугласа.       — Думаете, за всем стоит вице-губернатор? — осторожно спросил Джон. Он перестал скрести ноготком стол, посмотрел на Дугласа, в ответ же получил взгляд, полный снисхождения и улыбку.       — Нет-нет, точно не он, — мягко начал Итан. — Видите ли, Фипс на фоне Ширли достаточно… как бы так сказать…       — Слабая фигура, — подсказал резковато Тессон. Дуглас поглядел на него, и Калико будто бы на мгновение приметил страх, вскоре сменившийся осторожностью. — Ширли военный человек, Фипс же полагаю больше гражданского толка.       — Именно так, хотя я бы выбрал более мягкое определение. Осторожное, — Дуглас мягко осадил Тессона. Товарищи приняли негласный намёк. Джон же восхитился тому, как оказывается можно было всего лишь словом осадить пылкий нрав того же Уильяма.       Итан продолжал:       — Ширли в значительной степени ставил на оснащение и поддержание провинциальных войск. Выбивал на заседаниях ассамблеи голоса за строительство фортов, укреплений, также писал Королю с прошением о некоторых вольностях в военных вопросах и просил также выдать солдатам обмундирование, вещи или получить дозволение на покупку их у дружественных соседних государств. — Дуглас перевёл дыхание. — Фипс же далёк от военного дела. Так что, если махинации действительно имели место быть в отсутствии губернатора, полагаю заговорщики воспользовались этой… особенностью вице-губернатора.       Джон поймал взгляд Итана, а также себя на том, что улыбался, плечи распрямил, иным словом — воспрял духом. Тот огонёк надежды, искорка, совсем теплела в груди и её уже было не так-то просто потушить, хотя Уильям, заметивший, как друг воспрял, попытался:       — Без доказательств, влияния и документов всё это останется разговором, который даже — даже — если попытаться выдвинуть на заседании в итоге повлечёт обвинение в клевете.       Джон покривил губы, посмотрел на Итана с очевидной надеждой, однако Дуглас согласился:       — Что верно, то верно. Если б были документы, или слово чьё, свидетельство…       — Но этого нет, так что зря об этом только говорить, — прервал вновь Уильям.       — Почему же вы столь категоричны, друг мой? — мягко парировал Дуглас, взглянул на него из-под очков, а Калико притих, наблюдая и мотая на ус подобную манеру «мягкого спора».       — У вас есть доказательства? — хмыкнул Тессон.       — Есть скорее деталь схемы, очень схожая на то, что указал Калико, — осторожно продолжал Итан. — На днях в Бостон приедут послы из Виргинии. Ширли всерьёз обеспокоен докладом Вашингтона, который с подачи Динвидди распространился по всем газетам провинций и колоний. Поговаривают, приедет сам Динвидди с Вашингтоном.       — Доклад? — оживился Джон, ухватившись за это слово и «газетам».       Дуглас достал одну довольно пухлую, словно альманах, газету и протянул Калико, который шустро развернул её и начал скользить по колонкам в поисках упомянутого. Тессон рядом усмехнулся, не удержался от колкости:       — Удивительно, как это прошло мимо тебя, да?       — Ну… Я давно не покупал, — отмахнулся от колкости как от мухи Джон. — Ага, вот оно!       Он уже скользил взглядом по достаточно огромному тексту под заголовком «Дневник майора Джорджа Вашингтона», Уильям проявил слабый интерес, Итан пояснил:       — Динвидди рассчитывает так привлечь внимание остальных губернаторов и ассамблей к французской угрозе. Но такая вольность не всем по душе, многие о войне — памятуя о прошлой — не хотят вести речь.       — Причём тут это и наше расследование? — Уильям вновь отличился резкостью, Джон же коршуном покосился на него за одно употребимое им «наше».       — Что ж вы, друг мой. — Улыбнулся Дуглас. — Ведь из-за разрозненности портов некоторых колоний и отсутствия центральных городов наподобие Бостона военной коронной коллегией было принято решение доставлять обмундирование и иные вещи по потребностям колоний в нашу провинцию, после распределять по остальным.       Повисла тишина. Джон вдруг отвлёкся и хлопнул по собственной ладони кулаком с громким:       — Вот оно! — Он сделался тише. — По заявкам не доходит, можно списать на море и дорогу.       — И потому я думаю послы Виргинии могут поднять и этот вопрос на переговорах.       Джон совсем заулыбался, чуть менее сдержанно улыбался Итан. Уильям же стал совсем мрачным и покачал головой с въедливым:       — А могут и нет. Без доказательств это всего лишь слова и наши размышления.       Калико заметил снисходительную улыбку Дугласа, какой он наградил Тессона. Джон потерял интерес к разговору, скорее к наступившему молчанию. Он упёрся взглядом в доклад майора Виргинии — Джорджа Вашингтона. А в голове всё расследование и загадка, на которой он поставил крест, расписывалась новыми завитками и чернилами. Появлялись идеи. Много. О них Калико пока не спешил говорить, боялся, что спугнёт.       — Я… я могу взять? — с простодушной наивностью обратился Джон к Итану, указав на газету. — Я верну. Обязательно.       — Конечно, друг мой. — Кивнул Дуглас.       «В кофейню «Зелёный Дракон» поначалу Уильям стал захаживать с Сочельника. После меня стал звать в самое, самое-самое заведение Бостона! Где пахло элем и шоколадом, и где всё было прямо-таки самое, не то что в таверне у старика Джо.       Уильям порой помогал владельцу Итану Дугласу в заведении, так и свели знакомство. Итан Дуглас был временным управляющим кофейни. Принадлежала она его брату, знаменитому врачу Бостона и критику осады Луисбурга, Уильяму Дугласу. По завещанию Уильяма кофейня отходила Кэтрин Керр — дочери — и племяннику, сыну Итана — Корнелиусу Дугласу. И до тех пор, пока всё еще шли документальные поволоки, Итан помогал родственникам в делах ведения.       В кофейне я чувствовала себя поначалу неуютно и испытывала стыд за собственный гражданский мундир — у других посетителей они куда более изысканные, чистые, по виду из дорогих тканей, у меня же несколько раз уштопанное, подшитое и застиранное. Единственное сапоги. Уставные они сияли начищенными и могли посоревноваться с обувкой других.       Однако после мне стало всё равно и на мундир, и на сапоги. Почти. Я старалась просто не обращать внимания на косые взгляды. Владельцы этих косых взглядов ведь только и могли что смотреть, сказать не решались. Ведь семейство Дугласов тепло нас всегда принимало, и этого было достаточно.       А ещё Дуглас мне давал почитать заметки своего брата, Уильяма. Их я старательно переписывала в свои записи, альманахи. Уильям много писал о медицине, особенно о медицине в полевых условиях, также сохранились очерки о его участии в лекарственном разбирательстве — том самом, из-за которого медикаменты так и не дошли до Луисбурга, и мы потеряли воинов не вследствие осады, а вследствие заболеваний. Уильям много писал о том, где и как жили солдаты и как должны жить. Я писала, переписывала и запоминала — такое не давали на штабных уроках медицины. По-честному, у нас и вовсе всё ограничивалось «позвать полкового врача». Вот и вся помощь.       В кофейне новыми мыслями Уильяма, который Тессон, стали всяческие попытки отговорить меня продолжать расследование. И, стоило признать, Тессон говорил правду, будто рубил клинком. Отрубал ту шелуху, которой обложила я себя из надежды — из надежды, что здесь в новых землях я, обычная крестьянка, смогу что-то сделать. Я снова возвращаюсь к этому уже приевшемуся «Империя живёт благодаря иерархии» и к тому, что я абсолютно ничего не могу сделать без земли, связей и власти. А как я уже поняла, земля даёт особую власть, связи помогают её укрепить, и так человек становится на путь иерархии. Ступени её, где первой была земля.       Чего у меня не было. У меня было только рвение и желание следовать справедливости, закону.       Слишком возвышенно, ага? Скорее меня просто душила обида за то, что положенное мне по праву, как солдату провинциальных войск, я не получила, а покупала за жалование — те же перчатки. Может, одеяла, а может и ещё чего. Как и покупали другие-другие такие же солдаты.       В любом случае или жажда справедливости, или из обиды.       И этого мало.       Нужны повышение, земля, путь к власти. И статус гражданина желательно со статусом принадлежания к религиозной общине пуритан провинции.       Вроде бы сейчас, остудив пыл и записывая всё, я понимаю рвение Уильяма остановить меня. Я уверена, он думал о собранной информации так же, как и я. А ещё он — стоило признать — куда опытнее. Он прошёл войну, он из аристократической семьи, чей статус ничего не значит здесь в Новой Англии, где Тессон так и не смог получить землю за боевые заслуги. Он отлично видел, понимал и знал все проказы и ужасы этих ступеней иерархии. В конце концов, ему было что терять.       А мне?       А мне есть, что терять?       …       В минуты лишения надежды под давлением Уильяма и желания оставить всю загадку, Дуглас стал нашим третейским судьёй и зажёг снова ту самую надежду. И научил, как возможно мягко спорить, не напирать. Теперь вся коррупционная схема будто лежала на ладони и становилась ясной.       Наш губернатор — военного дела человек — Уильям Ширли всегда ставил в особую важность оснащение армии. Недавно он вернулся в провинцию и стал разгребать махинации и запустения, которые допустил в его отсутствие вице-губернатор Спенсер Фипс. Он был полной противоположностью губернатора: далёкий от военной сферы человек, и достаточно слабый, проигрывал на фоне не только Ширли, но и собранного губернаторского, я бы сказала, военного кабинета.       Дуглас прав. Когда пост главного человека провинции занимает слабый человек, не смыслящий в военной сфере — или не обладающий достаточными познаниями в ней, велик соблазн злопыхателей воспользоваться этим. Что и произошло. И о чём с возвращением в колонии Ширли всё громче и громче шепталась Ассамблея.       Вот только пускай, и схема явилась ясной, в ней отсутствовало главное: имена заговорщиков и весомые доказательства.       …       Поговаривают, на днях должны приехать виргинийцы — сам губернатор и точно майор Джордж Вашингтон. Его доклад, в котором он повествовал о разведывательной экспедиции в долину Огайо, вызвал переполох в колониях, потому очевидно, что в связи с волнениями и тревогой населения и джентри губернатор по сути военной провинции решил потребовать ответа. Или… скорее спросить его, настолько ли всё идёт действительно к войне.       По докладу Вашингтона — не только идёт, да и сдаётся мне мы упустили момент, когда можно было что-либо ещё сломить или изменить.       Французы!       Они считали земли Огайо своими! Они окапывались в этих землях, строили форты, заключали союзы с индейцами! Становились всё ближе и ближе к границам владения Британской Империи. Они готовились к войне и прямо заявляли, что это их территории и они полягут за них!       А что мы?       А мы всё медлили.       В Пенсильвании не желали снаряжать отряды, колонии не желали мобилизоваться и помогать друг другу, а у нас вот… Коррупция и расхищения того, что нужно армии.       Да, Уильям прав: все используют порядки, используют иерархию там, где не могут получить себе по закону. И коль у меня нет возможностей изменить эти порядки, я их тоже буду использовать в своих целях, только попытаюсь на благо.       …       Нужны доказательства или чьё слово.       Я всё думаю о майоре Вашингтоне. Выходит, мы из Массачусетса, и он из Виргинии оказались в схожем положении: колонии оформляли заявки, пункт распределения на нужды провинциальных войск сделали для удобства в Бостоне, где все это по заявкам и терялось. Ну как терялось, расхищалось. И виргинийцы имели полное право подать на расследование, а там и наши подхватят, хотя… Могут и нет.       Ведь это обвинение одной колонии против другой, а как известно в моменты нападок колонии очень хорошо объединялись не за друг друга, а против друг друга. Как и на помощь не желали приходить, даже если спасение соседа означало спасение себя.       Но может не у всех так?       Джордж Вашингтон — он из джентри, местной аристократии Виргинии. Обладает землёй. И там, где бесполезна английская аристократия метрополии, что, если поможет аристократия колонии?       Хорошо бы, конечно, найти документы. Это куда более весомое доказательство, но где их искать? Где?       Посмотрю. И подумаю. Или что-нибудь обязательно придумаю…»