Юпитер восходит

Балем сияет. То есть, конечно же, не в прямом смысле этого слова, на нем простой темный наряд, без украшений, перчатки и высокие сапоги, и он даже не улыбается, но это не мешает ему без усилий затмевать всех в зале. Тит Абрасакс ослепительно прекрасен – да, Юпитер одиннадцать, но близкое знакомство с леди Калик учит отмечать красоту, - хотя в сравнении со старшим братом он меркнет. Калик Абрасакс идет рядом c Балемом. Юпитер не поворачивает к ним головы. Она уже во второй раз танцует с Титом, следует за его плавными движениями, рассеянно улыбается в ответ на остроты – некоторые даже забавны – а в отражениях зеркал (движущиеся _живые_ зеркала прекрасная и очень, очень дорогая забава, лорд Балем не скупится на затраты, чтобы произвести впечатление) наблюдает, как брат и сестра величественно спускаются с лестницы. Леди Калик на полголовы ниже, но её прическа успешно это компенсирует. У Юпитер уже расписана треть танцев. Она не может выделить больше, потому что от высоких каблуков страшно болят непривычные ноги, голова ноет от шпилек, платье мешает свободно двигаться и ужасающе тяжело вежливо улыбаться. По отдельности она бы это вытерпела, но все вместе – увольте. У Юпитер Джонс расписана первая треть бала – как раз можно будет спокойно его покинуть. Лорд Балем смотрит на неё время от времени, но так ни разу и не подходит, так что Юпитер дожидается удобного момента, забирает у прислуги свою повседневную одежду – тоже сумасшедше дорогую, но просто космически удобную, меняет туфельки на реактивные ботинки, и бежит. Как бежала из замка Синдерелла в сказках, что читала ей в детстве мама.