white sheets

Когда я проснулся, Люк, к моему удивлению, уже не спал. Он стоял возле открытого настежь окна с блаженной улыбкой на лице, теплый ветерок трепал его переливающиеся на солнце золотистые волосы, немного влажные после душа. На нем не было ничего, кроме какой-то чересчур большой черной футболки, которая болталась даже на его широких плечах. Он не сразу заметил, что я пробудился: сначала медленно и размеренно дышал, широко улыбаясь утреннему солнышку (видимо, успел опохмелиться), а затем взял с приоткрытого комода, стоящего рядом с окном, что-то маленькое и шуршащее, и, размахнувшись, выбросил на улицу. — Что это? — мой голос по утрам звучит жутко, не удивительно, что Люк вздрогнул и испугано обернулся на меня, заметно покраснев, — ну, то, что ты запустил в окошко. — Б..бумажный самолетик, — запинаясь, проговорил он, тут же неловко улыбнувшись, — просто самолетик, ничего такого особенного. — Как ты себя чувствуешь? — я приподнялся на локтях, улыбаясь ему в ответ. Судя по всему, это придало ему уверенности, и он опустился на кровать возле меня. — Лучше, чем час назад, — мы тихо рассмеялись, и на мгновение наши взгляды столкнулись. Клянусь, в романтических комедиях в такие моменты люди начинают целоваться, — Калум звонил... сказал, что сегодня не получится встретиться, и я подумал, может, мы... — Проведем этот день вместе? — я приподнял брови, с сомнением глядя на Люка, — я, конечно, не против... — Тогда я пойду искать нам интересный фильм, а ты сходи за попкорном и газировкой, — Хеммингс с радостной улыбкой ускакал в гостиную, и мне не оставалось ничего, кроме как сходить в душ и переодеться, чтобы продавцы местного супермаркета не приняли меня за бездомного. Нарочно помыв голову своим новым шампунем с ароматом клубники, я напялил на себя серую майку, которую однажды забыл у нас дома Калум, когда поссорился с Эштоном и попросился ночевать у нас, и которая днем позже официально стала принадлежать моему гардеробу, черные скини-джинсы и ботинки, в которых сегодня явно будет слишком жарко, но что не сделаешь для того, чтобы продолжать считаться панк-рокером. Люк в этот момент уже сидел в гостиной на полу, выбирая фильм для просмотра; он улыбнулся мне, когда я уже собирался выходить на улицу, и я не смог не улыбнуться ему в ответ. Потому что мой брат очаровашка, и это знают все. До супермаркета я так и не дошел: солнце сегодня слишком палящее, а я слишком похож на вампира, чтобы находиться под его лучами слишком долго. Проще говоря, аллергия. Пришлось забежать в мою любимую уютную кофейню, находящуюся в квартале от нашего дома. Я часто здесь бываю перед работой и после нее, меня знает в лицо весь обслуживающий персонал, а одна прелестная светловолосая девушка, работающая здесь по вторникам, средам и пятницам, даже заигрывает со мной. Иногда я иду ей навстречу, мило улыбаясь и оставляя чаевых больше, чем положено, но ясно понимаю, что между нами ничего не выйдет. Я даже не могу вспомнить, как ее зовут, постоянно отвлекаясь, чтобы посмотреть на бейдж. Не удивлюсь, если она считает, что я рассматриваю ее грудь, хотя это далеко не так. И вот сегодня, в прекрасное субботнее утро, когда я намеревался скрыться от солнца, я снова увидел ее, стоящую за стойкой и рисующую что-то на белоснежной салфетке. Не такой, как мои простыни, но все же похожей по цвету. — Доброе утро, Майкл, — когда она подняла взгляд на меня, на ее лице заиграла радостная улыбка, — тебе как обычно, да? Ох, я так рада, что ты зашел, было жу-утко скучно. — Да-да, привет, — так-так, где бейдж? — Э..эбигейл. Нет, сегодня мне два фраппучино с карамелью и побольше пончиков с шоколадной начинкой, скажем, штук десять. — Ты съешь все это один? — на ее лице проскользнуло недоумение, когда она записывала мой заказ. К счастью, в кофейне не было никого, кроме меня, иначе девушке явно пришлось бы получить выговор за столь неформальное общение с клиентом. — Нет, конечно, — я захихикал, вспоминая лицо улыбающегося мне Люка, и явно покраснел. Наверное, просто слишком душно в помещении, — сколько с меня? — Шестнадцать долларов, — сегодня я решил не давать девочке ложных надежд даже с помощью чаевых, и отдал ей точную сумму, а она с заметно погрустневшим лицом стала делать мне и моему брату кофе, — Майкл, ты... ты свободен сегодня вечером? — Вообще-то, нет, извини, — я неловко улыбнулся, запустив пятерню в свои синие волосы. Не каждый день меня приглашают на свидание милые девушки, и уж тем более я не каждый день говорю девушкам "нет". — Ничего, ладно, — она печально вздохнула, отдавая мне пакет с пончиками и подставку для кофе, — удачного дня и вечера. — Спасибо, тебе тоже. Я шел домой медленно, стараясь держаться в тени, наслаждаясь теплым ветерком, дующим мне прямо в лицо. Мне нравилось гулять по безлюдным улочкам, и именно в субботнее утро в нашем районе всегда было тихо. Здесь было на удивление чисто: все жители старались поддерживать чистоту и опрятность. Бывало, конечно, что находились здесь какие-нибудь любители помусорить, но их деятельность тут же убирали представители Greenpeace, живущие в соседнем с нашим доме. Потому я очень удивился, увидев возле невысокого аккуратного деревца какую-то бумажку. Долго бороться с совестью не пришлось – она победила, и я твердыми шагами направился к клочку газона. К моему огромному удивлению, это оказался бумажный самолетик, выпущенный Люком из окна моей спальни. Я узнал бумагу, вырванную из его личного дневника: маленький неровный листочек в светло-розовую линеечку. Поставив кофе на землю, я развернул листочек и снова прочитал то, что не должен был читать. Я снова влез в личную жизнь Люка из-за дурацкого любопытства. Глупый Майкл Клиффорд, ты никогда не исправишься. «Сегодня я проснулся рядом с тобой, и впервые за многие месяцы почувствовал себя счастливым. Не уходи больше, Майки» Дома меня уже ждал Люк. Он радостно кинулся мне навстречу, когда я перешагнул порог нашей квартиры и, сначала слегка растерявшись, выхватил из моих рук пакет с пончиками и кофе. Хеммингс разложил по полу перед запылившимся телевизором диванные подушки и, плюхнувшись на них, достал из пакета один пончик. На его лице появилась счастливая детская улыбка, и он откусил кусочек пончика, тут же измазавшись в шоколаде. Я разулся и присел возле него, внимательно вглядываясь в его лицо, такое же светлое и доброе, как всегда. В моей голове снова закопошились странные мысли. Почему я никогда раньше не задумывался о его чувствах? Не то, чтобы я обижал или обзывал его, я просто не интересовался им. Собственным братом. Моим милым и чудесным Люком, который всегда был рядом, сколько я себя помню. Почему я понял это только сейчас, прочитав немое послание, написанное на бумажном самолетике? Вывод остается прежним – я конченный идиот. — Какой фильм ты выбрал? — я все еще глазел на него, жующего свой пончик. Он улыбнулся и нажал на кнопочку на пульте, после чего экран потемнел, и фильм начался. — Чарли и шоколадная фабрика, он мне нравится, — Хеммо положил голову на мое плечо и взял из подставки стаканчик с холодным кофе. — Ты же никогда не пересматриваешь фильмы, — усмехнулся я, присоединяясь к брату. За сегодняшний день я ни разу не ел, так что аппетит во мне проснулся зверский. — А сегодня особенный день, — щечки мальчика покраснели, и я заметил, что он становится невообразимым милашкой, когда краснеет. Он втянул из трубочки немного сладковатого карамельного кофе, — Майки, а почему на моем стаканчике написано «сучка»? — Потому что бариста дурочка, — я погладил его волосы и ласково улыбнулся ему, — она, наверное, подумала, что я сегодняшний день проведу со своей девушкой. — Ты нравишься ей? — он испуганно глянул на меня, отчего у меня снова что-то екнуло в груди, и я поспешил помотать головой в разные стороны, — ты ведь не собираешься идти с ней на свидание? — Нет, не собираюсь. Мы смотрели фильм молча. Иногда я или Люк шуршали пакетиком, чтобы взять очередной пончик, или потягивали уже замерзающий кофе, а где-то на середине фильма Хеммо взял меня за руку, вызвав на моем лице глупую улыбку. Мы держались за руки до самого конца, а когда начались титры, я медленно переплел наши пальцы. Я мало понимал, о том, что происходит между мной и Люком, но точно знал, что между нормальными братьями такого не может произойти. Мы особенные, или неправильные. Я не знаю, я не могу сам разобраться, и причина не в том, что я настолько туп. Я просто боюсь узнать правду. Боюсь понять, что же между нами происходит. Мы молча сидели на диванных подушках. Кофе давным давно закончился, пончики уже были съедены, а телевизор – выключен. Люк положил голову на мое плечо, поглаживая мою ладонь большим пальцем, а я просто смотрел на наши руки, задержав дыхание и думая о моем младшем брате. Я понял, что он безумно привязан ко мне, и мне действительно проще было называть это привязанностью, нежели чем-либо другим. Хотя в глубине собственного подсознания я понимал, что это далеко не то, на что я надеюсь. Но лучше всего на этот вопрос сможет ответить один человек. Эштон Флетчер Ирвин.