Два костра, два помела и один носок

Драконы есть существа эгоистичные и являются самыми натуральными единоличниками. А еще жадные. И даже извращенные. Чаще всего сии мистические птеродактили весьма изощренные интриганы, жутко коварные бестии и крайне дальновидные продуманы. Но иногда и у них случаются проколы. Промах лично Угдигерна заключался в том, что он, будучи сам еще относительно молодым, был предательски сентиментален и совершенно не умел сопротивляться умилительным картинкам. А уж как был падок на умоляющие щенячьи глазки… Иначе как еще объяснить, почему сто пятьдесят три года назад огнедышащий ящер подобрал на большой дороге двух совсем молоденьких, едва открывших в себе силы ведьмочек? Да, две юные девчушки были больше похожи на уставших и перепуганных ангелочков с медно-рыжим и белоснежным нимбами вокруг головок. Да, зеленющие глаза, занимавшие половину исхудавших мордашек, смотрели с гремучей смесью страха, отчаяния и надежды. И с невыразимой мольбой о помощи. Ну как он мог устоять? Поначалу ведьмочки-подростки своего воспитателя особо не донимали, то ли опасаясь того, что выгонит, если вспомнит, а то еще хуже – съест, то ли боялись огромного огнедышащего ящера. На самом деле малолетние чародейки приспосабливались, исподволь выясняя пределы терпимости необычного наставника. Угдигерн иногда по настроению учил своих протеже колдовству на примере элементарного телекинеза или мази для обильного возникновения прыщей. Ученицы оказались способными, быстро усваивая абсолютно ВСЕ. И теперь пожинал дракон плоды своей сентиментальности. Старшая в полной мере переняла весь набор скаредных и собственнических качеств, впрочем, изрядно их приумножив, вкупе с патологической любовью к блестящим драгоценным металлам, младшая то же самое провернула с сексуальной изобретательностью и ненасытностью, порой переплёвывая своими извращенными выходками самые смелые фантазии воспитателя. – Ну поделись! – ныла на одной ноте Бастинда, вися на правом плече неосторожно превратившегося в относительного человека Угдигерна. Рыжие патлы упрямо лезли дракону в нос. – Ну трахни! – оккупировала левую сторону Гингема, страстно прикусывая заостренное ухо, от чего бедный ящер готов был взорваться от перевозбуждения. Как же они его достали… Угдигерн неуловимо встряхнулся и обе ведьмы дружно хряпнулись на пол. – И почему я с вами вообще вожусь? – риторически вздохнул дракон, приземляясь в любимое инкрустированное тонной драгоценных камней кресло с бархатной обивкой. Это был один из очень немногих безопасных подарков неугомонных девиц, и мифический зверь до сих пор задавался вопросом, у какого же короля эти две разбойницы отобрали сию подставку под царское седалище. Остальные презенты были куда веселее. Обычно вариантов было два: либо подарки втягивали всю троицу в неприятности (как, например, с той пряжкой для плаща, в которой оказался встроенный магический маячок. Из-за этого сказочному птеродактилю пришлось впоследствии отдирать от себя какого-то особенно долбанутого сластолюбца-принца, выслушивая потом причитания вечно недотраханной Гингемы и мучаясь при этом дичайшей изжогой от этого психа), либо оставляли на дубленой шкуре получателя даров разводы, царапины, трещины, а то и вовсе проплешины от сколотых чешуек. Которые, кстати, ушлая Бастинда затем норовила загнать каким-нибудь шарлатанам побогаче. – Потому что иначе тебе будет скучно, – охотно ответила рыжая прохиндейка, тихой сапой подбираясь к занятому трону. – И одиноко… – промурлыкала белоснежная нимфоманка, так же коварно заходя с другого фланга. – Короче, тухло! – резюмировали ведьмы, синхронными хищными прыжками плюхаясь на колени воспитателя. И зачем он тогда вообще показался им в человеческом обличии? Иногда незнание – благо. Уж для него – точно. Пока девчонки видели его только громадным ужасным монстром, открыто плутовать не решались. Так нет же, приспичило Угдигерну поваляться на шкурах с бокалом столетнего вина под пение знакомой греческой сирены, а в разгар «концерта» завалились уставшие и исцарапанные после тренировочных, а потому щедрых на падения, полётов на мётлах воспитанницы. Сирена по сию пору с ним даже не здоровается, а обнаглевшие и после разоблачения совсем страх потерявшие ведьмочки почти открытым текстом запрещали дракону находиться в доме-пещере в своем чудовищном облике. – Слезьте с меня, – устало потребовал мужчина, прикрывая черные глаза с золотыми вертикальными зрачками. Голова неспешно откинулась на спинку, уютно устроившись в мягком подголовнике. – И не трожьте ближайшие часа три-четыре. А если еще раз так меня подставите – сожру. – Мы невкусные, – тут же отбрехалась Баст, не сводя глаз с груди наставника. – На специях разоришься. – Ну или в другом смысле сожри, – в том же духе предложила свой вариант Гема, пялясь ровно туда же. Угдигерн усмехнулся. Если жадину гипнотизировал массивный золотой медальон с изумрудами, висящий у дракона на шее, то извращенку – причудливо оттененные очертания могучих мышц и тонкие стрелочки шрамов. «Как всегда верны себе», – промелькнула мысль, а руки привычно приобняли девчонок за талии. Ласковая Гема тут же разнежилась, потеревшись щекой о правое плечо, а левую ключицу пощекотало фырканье вредины Баст. – «Хоть какое-то постоянство». Хотя… стоп. Обычно же наоборот: Гингема проерзывает ему дырку на левом колене, а справа остаются ссадины от кулачков Бастинды. Чего это они поменялись? Со встряхивания перепутались, что ли? Кстати… А это идея! Поменять местами! – Угди, ну трахни! – Герн, ну поделись! Пока Угдигерн раздумывал, неуёмные исчадия Ада опять завели любимую шарманку. Ну, погодите… – Ладно, – совершенно неожиданно для девиц кивнул дракон. – И поделюсь, и трахну. – Правда?! – ведьминские глазищи синхронно засияли, только в одних сверкали золотые слитки, а другие очень масляно блестели. – Истинная, – снова кивнул Угдигерн и тут же бросился перехватывать потянувшиеся к медальону и ремню загребущие ладошки. – С Гемой поделюсь, а Басти – трахну. Обе ведьмы, не ожидавшие такого поворота, застыли двумя мраморными изваяниями. – Как… это? – еле проблеяли драконьи протеже, истово надеясь на слуховые галлюцинации от жары. В конце концов, пещеру обживал огнедышащий дракон, а потому выбирал жилье исходя из своего специфического вкуса: у подножья чутко спящего вулкана, который вот-вот заработает бессонницу. – Ну, вы же не уточняли, кому чего, – безразлично парировал ящер. – Вот я сам и решил. – Но мы же раньше говорили! – А я что, всю вашу трескотню помнить должен? Очаг продолжал уютно трещать, бросая блики на чудную троицу на ворованном троне: довольно ухмыляющегося дракона в человеческом обличии и сидящих у него на коленях остолбеневших ведьмочек с квадратными глазами. – Начнём, – не стал тянуть собратьев за хвост Угдигерн, снял с шеи цепь с золотым круглешком, которую проводили исполненные сердечной мукой глаза слева, и протянул недоуменной Гингеме, – Держи. Белоснежная двумя пальцами приняла подарок, скептично наблюдая за его покачиваниями. – Все, кыш, – бесцеремонно скинул на пол недовольную нимфоманку дракон и повернулся к запаниковавшей Бастинде. – Теперь ты. Ну, как хочешь, чтоб я тебя трахнул? Взгляд снизу справа был полон невыносимой печалью. – Я не хочу! – завизжала рыжая, отпихивая полезшего к ней с поцелуями наставника. – Это Гема хотела, а я хочу золото! – А меня не колышет, – пожал плечами коварный ящер, снова примериваясь к брыкающейся девице. – Вы что просили, то и получили. Прекращай дергаться. – Ах ты!... – только хотела очень страшно выругаться, а то и жутко проклясть!, Баст, но изворотливый, и не такое на своем веку повидавший Угдигерн ловко заткнул словесный источник неприятностей. – У-у, нечестно! – заканючила с пола обзавидовавшаяся Гингема, просовывая ногу между подругой и воспитателем, чтобы отлепить их друг от друга. – А меня?! – Убери свои костыли! – зарычала Бастинда, с радостью воспользовавшись возможностью. А во взгляде на товарку все равно сквозила благодарность. – Иначе с корнями вырву! – Не отвлекайся, – промурлыкал дракон, отбрасывая лишнюю конечность и облизываясь на еще один поцелуй. – Да ну вас обоих! Извращенцы! – Баст невероятно извернулась и буквально вытекла из поздно сжавшихся рук мужчины. – Не буду я с тобой трахаться, вон вечно желающая сидит! С ней извращайся! – Бери меня, я вся горю! – нимфоманка тут же змеей метнулась к освободившемуся месту. – С ней я уже рассчитался, – возникшие крылья перекрыли путь как собственнице к отступлению, так и сладострастной дивчине к блаженству, взмахом отшвырнув одну обратно к дракону, другую – подальше в сторону. Гема моментально скуксилась, а Баст похолодела. – Твоя очередь. – А я с ней меняюсь! – вякнула рыжая, как-то странно подруге подмаргивая. Та, видимо, что-то поняла, внезапно просияла и подошла поближе. – Нет, – отрезал Угдигерн. – Гема, кыш, я сказал. Через пару часов приходи. Гингема независимо задрала нос и демонстративно профланировала на выход, эротично покачивая бедрами с максимальной амплитудой. – Дай тогда хоть себя в порядок привести, изверг! – возопила Баст, пытаясь перехватить уже начавшие действовать руки. – Ладно, – решил проявить великодушие совратитель жадных ведьм и выпустил девицу на волю. – Полчаса тебе. А потом рысью сюда, Басти, иначе оттрахаю там, где найду. – Сиди и жди, член с крыльями! – взвизгнула Бастинда. – Учти, ты мне еще должен будешь! – Где угодно и в любой позе, киса, – развалился на троне дракон. – Давай, наводи марафет и приходи за порцией обжигающих ласк. И выпустил меж острых зубов тонкий язычок пламени. Бастинда вспыхнула, что-то упрямо буркнула под нос и быстро ретировалась. А Угдигерн с воплем подскочил с трона: под ним на сиденье образовалась глубокая такая вонючая лужа неизвестного происхождения. Мстительная ведьма подмочила наставнику репутацию. – Судя по твоему внезапному нервному тику, у тебя есть какая-то абсурдная, но грандиозная идея, – встретила подругу Гингема, когда та чуть ли не кубарем ввалилась в их общую комнату-грот. – Ты тоже не владеешь ясновиденьем? – съязвила Баст, выравниваясь и бросаясь к одному из своих многочисленных сундуков, и начала в нём бешено рыться. От паники не осталось и намека. – Но ты права, у меня идея, как нам получить то, что мы хотим, а не то, что там навыдумывал этот чешуйчатый ведьмофил. – Не томи! – подпрыгнула на своём ложе Гема. – Мы с тобой поменяемся, – с нехорошей ухмылкой протянула рыжая прохиндейка, выставляя на пол рядом с сундуком странные колбочки, скляночки и коробушки. Чуть в стороне лежала томно светящаяся зеленым открытая книга. – Каким образом? – прищурилась белоснежная сластолюбица, неосознанно раздвигая ноги. – Я-то тебе золотишко без проблем отдам, тут никаких вопросов, но вот как ты мне отдашь мои оргазмы?! – Да ты сама их и получишь, лопух! – вызверилась собственница, чуть не выронив банку с гадючьим ядом. – Телами поменяемся мы, баран! Вот вечно не дослушаешь и предъявляешь! – А-а… – допетрила нимфоманка, разулыбавшись, но тут же опять построжела. – Но это все равно будет тебе… – Чувствовать кто будет? Ты! Чего тебе еще надо? – Бастинда уже что-то активно смешивала в котле. – Подай склянку с пауками. Да не ту! – И все равно… – закапризничала Гингема, оттелекенетировав товарке нужный бутылёк. – У тебя есть другие предложения? – поинтересовалась Баст, даже отвлекшись от своего варева, чтобы бросить на несговорчивую, когда не надо, соучастницу очень колючий взгляд. – Навряд ли… – поежилась Гема и вздохнула. – Ладно, ты права, это единственный приемлемый вариант. – Тогда захлопнись и помогай! – прикрикнула рыжая и белоснежная неохотно поднялась, прихватив по пути помело. Воровка кивнула, зажигая свечу, и продолжила давать ценные указания. – Иначе припрётся щас этот член чешуйчатый и абзац. И, кстати, с моим телом аккуратнее, оно не привыкло, чтоб его трахали чуть меньше, чем все! – Постараюсь. А ты не таскай на моей спине свои сокровища! – в тон ей отозвалась извращенка, помелом закручивая пар над котлом спиралью. – Она не для этого предназначена. – Лады, – не стала спорить Бастинда, добавляя в бурлящую жижу последний пучок мутных травок. – Да, и называй его Герн, а не Угди. Чтоб он раньше времени не догадался. – Голова ты, Баст… – Ну кто-то же должен думать головой, а не тем, что демонстрируют, раздвинув ноги…

***

Она никогда не была робкой, никогда не стеснялась обнажённого мужского тела – разве что в самом начале своей половой жизни - но сейчас всё должно было быть иначе. В отличие от неё Бастинда не была столь искушённой в мужчинах, а потому, находясь в её теле, стоило вести себя на порядок скромнее и сдержаннее. Ведь этот ящер был самым проницательным мужиком, что она только встречала в своей долгой жизни, – Гингема до сих пор удивлялась, что ящер не прогнал её, едва она зашла к нему в помещение, что ещё не догадался о полном коварстве своих учениц. Шаги были медленными, наигранно нежелающими, словно девушка совершенно не хотела идти вперёд. Да и передвигаться в этом теле было слишком непривычно, но другого выхода из ситуации они так и не нашли. Надо было предельно честно играть, что не особо-то и хочется, хотя и приходится слушаться, чего эти две дьяволицы не делали вот уже сотню лет. Ну не бежать же ей к нему, в самом деле, крича о том, что она готова ещё с того момента, как готовила зелье, что завелась от одних только мыслей о предстоящем контакте. Это же, чёрт возьми, почти мечта её грёбаной жизни с той самой секунды, как она вообще познала удовольствие от мужчины. Было слишком много прелюдий – фу! – которые совсем не требовались: ведьма и так заведена до предела, но отказываться было нельзя, ведь подруга, насколько помнила Гингема, любила поласковее. Хотя один лишь сатана знал, что нравится в сексуальном плане лучшей подруге. Мужиков у неё было гораздо меньше, чем у Гемы, зато золота хоть отбавляй. Чересчур ласковые прикосновения, которые нимфоманка втайне ненавидела, а от того и отвратительное чувство тошноты, поцелуев, слишком нежных, а не тех страстных, что она ждала, когда менялась с подругой телами, было настолько скучно и розово-сопливо, что искушённая извращенка начинала клевать носом, старательно пытаясь скрыть это от дракона. Повезло, что сейчас этот засранец слишком занят, чтобы смотреть ей в глаза. Мужчина ничего не замечал, полностью уйдя в себя, продолжая трогать её тело, будто нарочно не спускаясь к самому центру её желания. Хотелось заорать ему на ухо, чтобы взял её наконец-то, чтобы этот огнедышащий болван трахнул её так, чтобы неделю ходить не могла, и не важно, что всё равно придётся вернуться в своё тело, Баст тоже не помешает вспомнить (а то и познать) эти ощущения, но нельзя. Как бы прискорбно это не звучало, но срываться было запрещено. Иначе весь хитроумный план полетит в тартарары с громким треском, а за ним и они, две ведьмочки, которых Угдигерн стопроцентно накажет, если узнает об их выходке. Мужчина дёрнулся в кровати, ощущая в руках стройное женское тело, льнущее к нему. Лицо девушки было расплывчатым, и он никак не мог разглядеть его до конца, но почему-то именно сейчас это было неважным. Да на данный момент всё казалось пустым кроме этой бархатной кожи под его пальцами и губами, кроме тихих стонов, разбивающихся о стены его скромной кельи кроме скрипов пружин, накаляющих атмосферу, делавших обстановку слишком интимной, слишком пошлой. Первый «заход» был довольно болезненным – Бастинде не помешало бы хоть иногда отрываться от своих блестящих металлических кругляшек, которые заполонили почти всё свободное пространство комнаты молодой ведьмы, и обращать внимание на трущихся иногда рядом донельзя сексапильных мужиков, - но всё же немного приятным. Казалась, что сама огненная сущность проникает ей в… ой! Первый толчок был слишком резким, слишком быстрым, таким, как надо! Хотелось завыть от удовольствия! Движения бесконтрольные, без определённого темпа, под который можно было бы хоть немного подстроиться. Оставалось только стонать и впиваться аккуратными ноготками в мужское тело, оставляя кровоточащие царапины. Горло начинало саднить от хрипов, а низ живота уже в который раз сводило сладкой патокой удовольствия, что бешено разгонялась по венам, обхватывая самые трепетные уголки этого тела. Отбросить чёртово амплуа скромной в сексе Бастинды и сорваться, перевернуть дракона на спину и трахнуть так, чтобы тот спалил тут всё к чёртовой матери! Нельзя! Голова становилась слишком лёгкой, мозг отказывался думать. Ещё немного и... Горячо, словно он стоит посреди самого пекла, что почти каждый день разводится на Гревской площади во время сожжения очередной «нечистой». Белые волосы разметались по подушке, - где-то он уже такие видел! – губы опухли от его поцелуев, шепча имя. Господи, ЕГО имя! Руки проводят по груди, мнут её, наслаждаясь мягкостью и упругостью, спускаются на талию, очерчивая изгибы, и замирают. Низ живота наливается непривычной свинцовой тяжестью. Грубо, быстро, хаотично. Взлетая, обдавая девушку потоком воздуха, от чего она вскрикивает, ощущая контраст температур, но продолжая двигаться, насаживать так сильно, словно желая разорвать. Хотя кто знает, что у этого чешуйчатого извращенца на уме. Но всё было не то, не то, чего хотелось Гингеме. Надо самой, надо быть главной, сделать так, как хочется именно ей. Она очень любила доминировать, очень, слишком, мать вашу, сильно. Желание. Адское желание разрывает! Всё, не могу больше! Не выдержав, девушка переворачивает ошарашенного дракона на спину. Привычный щелчок пальцев – заклинание, которым она владеет в совершенстве, - и его руки опутывают прочные верёвки, привязывая. Да что ему стоит их разорвать?! Ничего! Но не в такой же ситуации, когда мозг сосредоточен в члене. Восторженный всхлип срывается с покусанных губ, на которых местами застыла кровь – Баст убьёт её! – и повисает в воздухе, когда она запрыгивает на него, насаживаясь до самого конца. Слегка сводит ноги, а после двигается. Привычный темп, движения бёдрами, звуки шлепков – всё это так умопомрачительно, что девушка начинает чувствовать, как сходит с ума. Она царапает его грудь, оставляя красные полосы, из которых сразу же начинают выступать капельки обжигающей крови, кусает шею, оставляя следы зубов, и ускоряется. Глаза у мужчины расширяются, ноздри трепещут в праведном гневе. – ЗАРАЗЫ! Головокружительно, потрясающе, но не так. Как-то не по-настоящему. Должно быть чётче. Ощущения - острее, голос – громче, а сладкое напряжение должно наконец-то уйти. Испариться, оставив после себя что-то такое, чего его тело ещё не испытывало. Чего-то до боли приятного… Стоило девушке повернуть голову, как его глаза встречаются с её зелёными. Зелёными. Ведьмовскими. Он замирает. Губы красавицы растягиваются в коварной улыбке, одна рука обхватывает его за затылок, поглаживая подушечками пальцев кожу головы, вызывая приятные мурашки, притягивая к себе вплотную. Шёпот обжигает ухо. - Добро пожаловать во грех, мой пэрсик! *** – Гема… А ты че такая прям очень довольная? Ой, сукин кот, я ж просила поаккуратнее! – Да ну как тебе сказать, Баст… Что мы вытворяли с Угди… Ах, что мы вытворяли, что мы вытворяли… Да как! Да сколько! Он меня и сбоку, и со спины, и вверх головой, и на руках, и в полете! УХ! Так что я просто транслировала все это моему пэрсичку. И чтоб меня месяц не трахали, если он не возбудился и не понесся молиться, хлеща святой кагор! – Коварно… Вот теперь я верю, что ты мне сестра по ремеслу, а не приблудная шлюшка. Но ты все равно могла быть аккуратнее?! Я как теперь передвигаться должна?! – Э-э… Сорян! Увлеклась. Кстати, а ты передала подарочек моему пэрсичку? – Я-то как раз все сделала правильно, в отличие от некоторых. Повесила на люстру, записку сердечком вырезала, все по заказу. Ну и заодно стырила у него одно симпатичненькое распятьице. Килограмма два чистого металла и россыпь самоцветов! А какая работа! Вещь! – Мда, своего не упустишь. – А то! Ну, какие у нас дальше планы? – Думаю, надо ковать железо пока горячо! И пока оно стоит. Ежели искушать, то единым фронтом! – Кстати, про единый фронт, он что, меня видел? Я тебя на зелья пущу, если меня! – Эм… Не знаю, если честно. Я настраивала, чтоб меня видно было, но ты же знаешь, я могла и напутать. Но я правда настраивала на себя! – Смотри мне. А то сначала дракон с ума сошел, теперь еще священник замаячил. Этого мне не хватало! Ой-ёй, все болит! Да как так можно было-то, а?! – … Сорян!