Меня зовут Джефферсон Брукс

Адам поправил на себе пиджак и перевел взгляд с зеркала на мать: - Мне кажется, галстук будет лишним. Меня в тюрьму сажать собираются, а я наряжаюсь, как на званый обед. - Ты отлично выглядишь, Эдди, - Лейла аккуратно разгладила складки пиджака на спине и плечах сына. – Веди себя естественно. И помни, что я тебе говорила: если ты уверен в своей правоте – смело смотри всем в глаза и никогда не оправдывайся. - Спасибо, мама, - он крепко обнял мать, словно заряжаясь ее любовью и теплом, а когда отстранился – уверенно выпрямил спину. – Все будет хорошо. Скромно стоявший у стены Томми подошел и доверчиво ткнулся носом в широкую грудь: - Я люблю тебя. - Я знаю, - Адам улыбнулся, приподнял пальцем его подбородок и легонько поцеловал, приложив ладони к гладко выбритым щекам. В дверь протиснулся взволнованный Брайан: - Десять минут. Адвокат уже приехал. И Брукса… привезли. Они в зале. *** Людей в зале было немного. Каким-то одному ему известным образом Брайан смог сделать процесс закрытым: в радиусе километра вокруг здания суда не было ни одного журналиста. Скамьи у входа скромно заняли Сутан, Томми и Лейла, а Адаму в компании Брайана и адвоката со странным именем Парис Шаад предстояло занять первый ряд – там, где располагались места для истца и ответчика. И, увы, истцом в этот раз был не он. Слева, то и дело бросая на него недобрые взгляды, сидела Катарина Брукс. Высокий темнокожий мужчина, все время нашептывающий ей на ухо какие-то указания, очевидно, был адвокатом. А рядом, даже не глядя на мать, тихо сидела Эмбер, словно загораживая собой инвалидное кресло, откуда на Ламберта на короткое мгновение взглянули его собственные глаза. - Попрошу всех встать. Присутствующие синхронно поднялись со своих мест – все, кроме, разумеется, Брукса, который разочарованно закатил глаза и развел руками – мол, «Извиняйте!». - Прошу садиться. Адам Митчел Ламберт, именем закона я призываю Вас говорить только правду и ничего, кроме правды. - Да, Ваша честь, - спокойно кивнул Адам, покорно вставая и пересаживаясь в кресло подсудимого, которое находилось справа от судьи за невысокими перилами. На монотонное перечисление всех обстоятельств происшествия у судьи ушло не более пятнадцати минут, но матери музыканта, его друзьям и бледной от волнения Эмбер они показались вечностью. Напряжение в воздухе росло с каждой минутой и достигло своего пика, когда судья предоставил слово адвокату Бруксов. - Ваша честь, двадцать шестого октября Адам Митчел Ламберт, двигаясь по автомагистрали в направлении Сан-Диего, допустил наезд на моего подзащитного – Джефферсона Роберта Брукса, причинив ему тяжкие телесные повреждения. Данные материалы были переданы суду. Мой подзащитный остался жив, и сторона ответчика предпринимала попытки уладить конфликт мирным путем, предлагая оплатить лечение и реабилитацию в клинике Лос-Анджелеса. Однако я прошу суд учесть следующее обстоятельство: профессиональная деятельность мистера Брукса напрямую связана с его здоровьем – он спортивный тренер. И нанесенные ему увечья могут стать препятствием для дальнейшего выполнения этих обязанностей, что грозит потерей работы. Замечу при этом, что доход от профессиональной деятельности мистера Брукса является основным в семье, а значит, мистер Ламберт фактически лишил семью из трех человек средств к существованию. Лейла почувствовала, как начали холодеть ее пальцы, но всем своим видом старалась излучать спокойствие и уверенность, ведь с места подсудимого на нее смотрели глаза сына, которому нужна была поддержка. - Я понял Вас, мистер Браун, - судья кивнул головой, веля адвокату Бруксов присесть, и перевел взгляд на вторую половину зала. – Мистер Шаад, Вам есть что добавить? - Да, Ваша честь, - поднялся Шаад. – Я прошу принять во внимание тот факт, что наезд на пешехода был совершен мистером Ламбертом не умышленно: двадцать шестого октября шел сильный дождь, и видимость на дороге составляла не более трех метров. Мистер Ламберт является опытным водителем, но ввиду эффекта аквапланирования он не справился с управлением. Проведенные анализы показали, что в момент аварии в его крови отсутствовал алкоголь или наркотические вещества. Кроме того, мистер Ламберт выразил готовность полностью возместить не только материальный, но и моральный ущерб потерпевшей стороне. - Благодарю Вас, мистер Шаад. Мистер Ламберт, Вы признаете свою вину в том, что причинили тяжкий вред здоровью мистера Брукса? - Ваша честь, - Адам сделал глубокий выдох, чтобы выглядеть максимально спокойным. – Я действительно не справился с управлением и совершил наезд на мистера Брукса, а степень моей вины определит суд. Я лишь хочу сказать, что… - Этот человек ни в чем не виноват. Лейла, Сутан, Томми, Брайан и Парис Шаад удивленно обернулись, услышав негромкий, чуть хрипловатый голос Джефферсона Брукса. Катарина вздрогнула, а Адам замер на полуслове, широко раскрыв глаза. - Ваша честь, мистер Ламберт невиновен. Я сам бросился ему под колеса. - Джеф! – вскрикнула Катарина и попыталась вскочить, но темнокожий адвокат усадил ее обратно. Судья озадаченно посмотрел на него, а Брукс неожиданно заговорил: - Я бросился под машину на шоссе, потому что хотел покончить с собой. Я стал причиной аварии. Но моя вина не только в этом. Еще раньше, задолго до этого, я сам пытался оклеветать мистера Ламберта... Адам побледнел. Что он делает? Сердце в груди застучало так, что едва не заглушило все остальные звуки. «Джеф… Нет…» - шепнул он одними губами, и Брукс несомненно видел это, но невозмутимо продолжил: - Посмотрите на нас, Ваша честь. Вы ничего не замечаете? Мы несколько похожи, правда? – он иронично улыбнулся и упрямо тряхнул головой. – Я сделал провокационные снимки со своим участием и отправил их в СМИ, пытаясь выдать их за снимки мистера Ламберта, чтобы опорочить его. - Джеф, ты не должен!.. – взвизгнула со своего места Катарина. Зал напряженно замер. - …И сейчас я хочу, - Брукс, насколько позволяло ему инвалидное кресло, повернулся в сторону входа, где на скамейке сидела ошарашенная Лейла, - попросить прощения у Вас, миссис Ламберт. Я не мог пережить нашего внешнего сходства с Адамом. Мне казалось, что у меня отняли мою жизнь, раз во мне видят его. Но Ваш сын – удивительный человек. Он не только не возненавидел меня после всего, что я сделал, но и помог мне понять: быть ПОХОЖИМ на кого-то и быть КЕМ-ТО – это разные вещи, - его голос задрожал, и вдруг он уперся своими мощными руками в подлокотники кресла, сжал зубы и с усилием поднялся на ноги, делая шаг в сторону оцепеневшего от шока музыканта. – Я ХОЧУ быть похожим на тебя, Ламберт! Договорив последнее слово, он пошатнулся, и Адам, едва успев понять, что он сейчас упадет, вскочил со стула и в мгновение ока перемахнул через перила, бросаясь к медленно оседающему на пол парню. Еще секунда – и Брукс рухнул буквально ему на руки. Певец подхватил его здоровой рукой, Брукс ухватился за его плечо - и они вдвоем опустились на пол, крепко обнимая друг друга. - Что ты наделал, дурак? – чертыхнулся музыкант, прижимая к себе ослабевшее тело. – Ты же… Ты сейчас себя подставил! Зачем ты рассказал про снимки? Я же не собирался… - Попросим одну камеру на двоих, - хрипло засмеялся Брукс и взглянул на Ламберта его собственными лучистыми глазами. - Адам! - Джеф! Стук молотка вновь заставил все звуки стихнуть. В звенящей тишине слышались только всхлипы Лейлы и Эмбер и тихий шепот двух таких разных и таких одинаковых молодых мужчин, сидящих на полу и продолжающих по инерции сжимать друг друга в объятиях. - Прошу всех встать. Объявляется перерыв на два часа. Суд удаляется для принятия решения. Два часа? Что ж, можно и подождать. А каким будет это решение – разве теперь это так важно?