Меня зовут Джефферсон Брукс

Больше всего на свете Адам сейчас жалел, что может лежать пока только на спине. Что не может повернуться на бок и обнять это трогательно сопящее под боком создание. Прижать к своему животу, зарыться носом в белую макушку и еще немного подремать вот так – в обнимку, наслаждаясь близостью и теплом. Его так не хочется будить… Хотя бы потому, что после пробуждения гитарист наверняка почувствует смущение от осознания того, что впервые проснулся с мужчиной. На его щеках до сих пор играет легкий румянец – парень еще не остыл от минувшей ночи, от влажных поцелуев и ласк. Пускай еще немного отдохнет… Но гитарист, словно услышав его мысли, сонно зашевелился, перевернулся, приподнял голову и так растерянно захлопал глазами, что Адам не удержался от улыбки умиления: - Доброе утро. Рэтлифф приоткрыл было рот, словно собирался что-то сказать, но в итоге только фыркнул и поспешил спрятать лицо в подушке. - Как спалось? – Ламберт почувствовал непреодолимое желание смутить его еще больше и легким дразнящим прикосновением пробежался пальцами по тонкой шее – от линии роста волос вниз до лопаток. Томми вздрогнул и покрылся мурашками, еще глубже зарываясь в подушку, но тут певец уже не выдержал и властно перевернул его на спину, нависая сверху. Блестящие шоколадные глаза преданно взглянули на него, но тут же стыдливо прикрылись пушистыми ресницами: - Адам, а… долго будет… болеть? Ламберту показалось, что сейчас он просто сойдет с ума от нежности. - Может быть, пару дней. Потерпи, малыш. Если очень больно, можешь наносить немного обычного лубриканта – у него есть легкий обезболивающий эффект. Могу дать. - Спасибо, я как-нибудь… выживу, - Томми очаровательно порозовел, опуская взгляд на мягкие золотые завитки на груди Ламберта. - Хочешь, сегодня дам тебе отыграться? Взять реванш. Ммм? Поначалу не сообразив, о чем речь, Томми на секунду подвис, но когда до него дошел смысл сказанного – залился краской до самых ушей: - Даже не думай об этом!!! - Эээй, почему это? – Адам широко улыбнулся и не удержался от легкого невесомого поцелуя в милый вздернутый носик. – А если мне нравится об этом думать? Кстати, со мной этого уже очень давно никто не делал… *** - Ржаные лепешки. Вы только попробуйте! Объеденье! – Лейла с комично-невозмутимым лицом поставила на стол тарелку с дымящимися вкусностями, а рядом разместила две вазочки – с медом и джемом. – Старалась для вас! Адам изобразил добродушный фэйспалм: - Мама, ты можешь не делать вид, что ничего не знаешь. - А что я знаю? – совершенно серьезно отозвалась Лейла, едва сдерживая улыбку. - Ничего-ничего, - наигранно махнул рукой Сутан, облизывая перемазанные вареньем пальцы. – Все в порядке. Вы делали ЭТО очень тихо. Я ожидал большего. Лейла все-таки не выдержала и прыснула со смеху, Томми промолчал, но румянец снова выдал его с потрохами, а Ламберт показал Амруллу язык и запустил в него смятой салфеткой: - Завидуй молча. *** В это утро Адам чувствовал себя абсолютно по-иному. Нет, он не проснулся другим человеком, но в зеркале напротив он видел уже вовсе не неуклюжее рыжее недоразумение, а намного более уверенного в себе мужчину со смешной рыжей челкой, гордой осанкой и блестящими глазами, в которых светилась любовь. Он положил на кровать сумку, наскоро побросал туда кое-какие нужные мелочи и старое фото из альбома, а затем подошел к шкафу с одеждой и сперва достал с полки темно-синюю футболку Marc Jacobs, но потом вдруг резко передумал и взял в руки ту, что накануне вытащил из старой коробки на чердаке. Ему нечего бояться и ничего никому не нужно доказывать. Он – настоящий! На крыльце восседал Сутан, расслабленно попыхивая сигаретой: - Уходишь? - Угу. Еду в госпиталь. - К НЕМУ? - Это ревность? - Это просто вопрос, Ламберт. К тому же, тебя теперь есть кому ревновать, - на последних словах он состроил такую похабную физиономию, что тут же заработал дружескую затрещину. - Слушай… А мы… Ну… Правда не очень громко? - Издеваешься? – закатил глаза Амрулл. – Да я себе чуть мозоль не натер под ваши стоны! *** - Ламберт, ты что, ИДИОТ?! – Брукс едва не подавился смехом, когда в палату вошло его огненно-рыжее воплощение в выцветшей футболке на два размера больше нужного. – Решил применить ко мне шоковую терапию? - Нет, - спокойно улыбнулся Адам и уверенно шагнул вперед, доставая из сумки свое юношеское фото. – Помнишь, я вчера сказал тебе, что никогда не выглядел так, как ты? Ну так вот, мистер Брукс. Меня зовут Адам Ламберт. Вот он – перед тобой. Настоящий Адам Ламберт, - он подошел вплотную и приблизил к лицу Брукса фотографию, чтобы тот мог увидеть ее, не отрывая головы от подушки. – Ты видишь эту футболку? Ту, что на фотографии? Вот она – на мне. Вот такого размера я был, когда девчонки бегали за тобой по Карлсбаду. Пока за твоей смазливой мордашкой, как ты выразился, гонялись юбки, я был закомплексованным рыжим жирдяем, который в довершение еще и осознал, что юбки-то его как раз совершенно не интересуют. Грех тебе жаловаться, мистер Брукс. Природа не дала мне ничего, кроме голоса. И я ухватился за этот дар, потому что больше хвататься было не за что. То, что ты сейчас видишь, - это результат. Результат, в который я вложил всю свою жизнь! Я цеплялся за любой шанс, старался пролезть в любую дверь. Но, как оказалось, не во всякую дверь можно протиснуться, если носишь футболку такого размера… Голос нельзя показать отдельно от человека, Брукс. Не в XXI веке… Знаешь, по ночам мне иногда снится жареная картошка. А подкрашивать корни волос нужно каждую неделю. Ты все еще считаешь меня баловнем судьбы, мистер Брукс? Парень смотрел на него с уже плохо скрываемым любопытством. Он определенно был удивлен переменами, произошедшими всего за одну ночь не столько в облике Адама, сколько в его поведении, взгляде. Уверенность, которую он буквально излучал, подкупала и не оставляла сомнений в том, что перед тобой невероятно сильный человек – человек, который в своей жизни добился всего сам и имеет право этим гордиться. - Забавно… - Брукс наконец отвел свой изучающий взгляд в сторону, а по его лицу скользнула мрачная тень. Он долго молчал, а потом заговорил неожиданно тихо и спокойно: – У меня была девушка. Мы познакомились на улице. Знаешь, мне тогда казалось, что я встретил любовь. Смешно, да? Странная перемена в настроении парня заставила Ламберта посмотреть на него с не меньшим удивлением, чем тот пару минут назад смотрел на него. - Почему ты думаешь, что это смешно? – музыкант осторожно присел на его койку. - Потому что я наивный дурак. Поверил в ее искренность, - он говорил тихо, стараясь не смотреть в глаза, словно ему и вправду было стыдно за эту свою «наивность». – Она смотрела на меня с таким восхищением и такой преданностью, что поначалу я просто потерял голову. Я был готов на все ради нее. Однажды прямо так ей об этом и сказал. И тогда все начало меняться… Ламберт замер и боялся даже дышать, потому что понимал: впервые с момента их встречи Брукс полностью сбросил с себя маску агрессии и безразличия и почему-то решился быть с ним искренним. Его голубые глаза – и тот, что был здоровым, и тот, что наполовину был скрыт опухшей гематомой – из холодных ледяных превратились в какие-то хрустально-чистые, как горные озера. - … Она сказала, что мне очень пойдет, если я поставлю волосы вот так, ежиком, - он поднял руку и изобразил из своих немного засаленных темных волос некий «ежик». – Я тогда не придал этому значения и беспрекословно выполнил просьбу – хотелось ее порадовать. Она действительно посмотрела на меня как-то по-другому, и в ту ночь у нас был просто охрененный секс. Ну, ты понимаешь. Хотя… Ты-то вряд ли. А потом она сказала, что у меня очень выразительные глаза, и я смогу их еще лучше подчеркнуть, если буду слегка подводить. Я, конечно, возразил, что косметикой пользуются только девчонки, но она как-то смогла меня убедить. Говорила, что сейчас другое время, что я не стану выглядеть менее мужественно, если буду подчеркивать свои достоинства с помощью косметических средств. А потом была одежда, жесты… Она говорила, что ей нравится, когда я смотрю на нее вот так и вот эдак. Я был ослеплен чувствами и поздно понял, что она медленно, но верно делает из меня ТЕБЯ. Оказалось, что я был ей совершенно не нужен. Она была твоей фанаткой и, увидев человека, похожего на тебя, решила сделать себе своего личного Ламберта. А знаешь, когда я понял это? Когда во время очередного бурного секса она назвала меня «Адам». Мне словно нож в сердце всадили. Я тогда был на грани, но меня очень поддержала сестра. Разумеется, мы расстались, я с головой ушел в работу, пытаясь забыть эту историю, выкинуть из головы. От бешенства я побрился наголо, пытался носить карие линзы. Но мне пригрозили, что вышвырнут с работы. Ведь в клубе меня держали только из-за тебя. На тебя хорошо клевали клиенты, - он повернул голову в сторону, противоположную той, где сидел певец, словно хотел спрятаться от его сочувствующего взгляда. – Я возненавидел тебя. - Я понимаю, - тихо ответил Ламберт. – И я рад, что ты все-таки решил рассказать мне об этом. Тебе нужно было выговориться, - он осторожно коснулся его руки и легонько сжал его ладонь в своей, а потом встал, поднимая с пола сумку. – Отдыхай, мистер Брукс. - Джеф. Музыкант удивленно взглянул на него сверху вниз и тепло улыбнулся. И уголки красивых губ Брукса едва заметно дрогнули в ответ. Певец кивнул и пошел в сторону двери, но вдруг услышал за спиной: - Эй, Ламберт. Адам… Впервые услышав свое имя из уст парня, Ламберт ошарашенно замер и обернулся. - Ты говорил, что никогда не хотел петь попсу. А что ты хотел петь на самом деле?