Горизонт

В рассветной тишине пасмурного утра стоял укрытый снегом заводной поезд. В этот раз его железный корпус не сверкал зловеще в первых лучах солнца, теперь он прятался под пушистым белым покрывалом. Редкие снежинки, танцуя, ложились на землю, ветви сосен, рельсы, крышу вагона и локомотива. Природа переживала состояние перед пробуждением; всё было погружено в белое безмолвие. Неожиданный резкий скрип испугал какую-то птицу неподалеку, и та, шумно хлопая крыльями, поспешила скрыться в лесной чаще. Звук, однако, повторился. Сугроб на крыше локомотива дрогнул и ошмётками посыпался вниз: из-под него высунулась железная птичья голова на длинной шее и начала тянуться к вагону с углём. Наконец, нырнув туда, она жадно поглотила нужное количество и, будто удовлетворившись трапезой, вернулась обратно, скрывшись в недрах «железного гнезда». Огонь в топке разгорелся сильнее, стоило повернуть нужный винт; теперь в вагоне комфортная температура для проживания. Жаль, угля осталось не так много: хватит, наверное, ещё на дней пять, а дальше наступит холод, в окружение не менее холодного леса. Оскар наблюдал за торжественно вздымающимися ввысь тёмными соснами, на чьи стволы и ветви налип снег – последствия ночной непогоды. Сейчас же всё успокоилось. Мысли автомата, были, пожалуй, не из того рода, что мысли человека, отчего их невозможно описать в том ключе, в котором обычно описываются раздумья. Можно сказать только, что Оскар размышлял о собственном пребывании здесь и пребывании мисс Уолкер, но совершенно иначе, как если бы об этом думала та же Кейт. А ещё он невольно прислушивался: в это время должна была покинуть вагон его пассажирка и отправится на плановую прогулку, но дверь почему-то оставалась закрытой. Это его беспокоило, нарушение порядка и размеренности он не любил. Автомат выждал ещё какое-то время (сам он знал его с точности до секунды) и отправился поинтересоваться самочувствием мисс Уолкер. Он прошел через вагон с углём и пассажирский, не обнаружив в последнем женщины. Та стояла на задней открытой площадке, сонная и закутанная в плед, и всматривалась в заснеженную даль; там сквозь облака проглядывало слабое свечение утреннего солнца. В этот тусклый рассвет, словно штыки, упирались темные верхушки сосен и елей. - Такая погода мне больше по душе, - отозвалась Кейт, не оборачиваясь. - Доброе утро. Вы сегодня решили никуда не ходить? - Да. Сегодня в этом нет смысла. Он подошёл близко к перилам и теперь видел её профиль, чётко очерченный на фоне белых сугробов. Хоть она и была сейчас окружена невидимым ореолом отчужденности (как всегда при таких обстоятельствах), на сей раз, казалось, до неё можно было дотянуться рукой. Она была похожа на одну из этих сибирских сосен, закаленных морозом: далёкая, но всё же не настолько, как, например, млечный путь. - Вчера был красивый рассвет. Ты видел? - Да, но… - Ты всего лишь автомат и тебе чуждо чувство прекрасного? Да, я знаю. Мог бы хоть раз попытаться, это ведь, в конце концов, не больно. - В этом просто нет необходимости, Кейт Уолкер. - Как выяснилось, ты можешь делать бессмысленные вещи. - Это не совсем так. Она, наконец, повернулась и взглянула на него, пусть с большой долей подозрения, зато вполне ясно, совсем по-другому: не как на бесконечную даль или как на гениальное творение, а как на равного себе. Этим она лишила Оскара одиночества, и он это вполне осознал. Редкий снег продолжал тихо падать на белую землю. - Знаешь, - продолжила она после короткой паузы, - мне вдруг показалось, - глупость, конечно, - что мы стоим здесь целую вечность. - Ваше ощущение ошибочно. Время нашего пребывания здесь ограничивается всего несколькими днями. - Я же сказала, мне только показалось. Здесь так спокойно и время плывёт так незаметно... - У нас заканчивается уголь для отопления, Кейт Уолкер, - напомнил автомат, решив, что его пассажирка надумала остаться. - Да, и обезболивающее. Значит, надо ехать, наверное. - Да, так и есть, надо ехать, - сказал он твёрдо. Автомат смотрел на уходящие рельсы, рядом с ним стояла женщина и тоже смотрела; смотрела вперёд и одновременно назад, вспоминая проделанный путь, наполненный бесконечными приключениями. Ни на минуту нельзя было остановиться, чтобы вот так оглянуться на свою же «цепочку следов», оставленную на рыхлом снегу. - Я знаю, - её голос заставил Оскара очнуться от раздумий, а слова ввергли в лёгкое волнение, - знаю, что ты делаешь. - Я не совсем понимаю, о чем вы. - Понимаешь. Автомат решил не отрицать, раз всё известно, Кейт тем временем продолжала: - Видела тебя сегодня утром. Я тихо вошла, и ты меня не заметил. Я даже испугалась сначала, а потом, кажется, всё поняла. Это самопожертвование или ты хотел просто понять, что я чувствую? - Не могу точно ответить, - сказал он, точно смутившись, - Наверное, и то, и другое. И что-то ещё третье. - Так и думала, - сообщила она с улыбкой, - Не волнуйся, я никому не расскажу, только не делай так больше. Обещаешь? - Да, а вы обещаете? Женщина долго думала над его вопросом, но после всё же ответила весьма убедительно: - Обещаю, - она вытащила из-за пазухи пустую коробочку из-под таблеток, потрясла ею, а затем отпустила, и та окунулась в пушистый сугроб за вагоном. Кейт усмехнулась: – Мы с тобой точно психи. Оскар прекрасно знал значение слова псих, ибо именно так некогда окрестила мисс Уолкер директора фабрики в Комсомольске г-на Бородина. Того он помнил хорошо (хотя предпочел бы забыть) и решил, что в сравнении с ним они находятся в здравом уме. Но промолчал. - Я всё же прогуляюсь перед отъездом. В последний раз. Ты не против? - Нет, Кейт Уолкер, только, пожалуйста, не задерживайтесь, - и он направился к двери. - Оскар, постой, - остановила она его, подошла и весьма нагло залезла в карман его пиджака. Это произошло так внезапно, что автомат даже не успел возразить, не то что противостоять. Она извлекла почти горсть таблеток. - И ещё… В следующий раз, когда надумаешь уберечь меня от передоза, не воруй сразу половину упаковки, - с этими словами она сунула таблетки уже в свой карман и внимательно взглянула на него. В больших карих глазах сверкали белые блики. - Может, хоть на закат полюбуешься. Он не менее красив. - Я вам уже сказал, Кейт Уолкер. Мне это совсем не нужно, - ответил он твёрдо, смотря на неё. - Как знаешь, - пожала она плечами и прошмыгнула в вагон раньше автомата. Оскар какое-то время оставался снаружи. Что есть горизонт? Кейт шла знакомой дорогой к Верховскому озеру, которое ждало её на прежнем месте, скованное льдами и принимающее на себя весь гнев северных ветров. Это место (не только само озеро, но и вся местность, а также снежный лес в целом) стало для неё с одной стороны одним из многих, а с другой – чем-то воистину особенным. Здесь не было переживаний и трепета сердца, здесь был покой, всеобъемлющий и всепоглощающий, даже в метель. Здесь она ощущала безмятежность, долю одиночества, а также свою ничтожность перед могучими силами природы, закручивающимися в водоворот красоты, стоит раннему или позднему солнцу обнять сибирские просторы. Вскоре показался берег. Кейт спустилась, прошла через камыши и ступила на лёд. В этот момент раздался телефонный звонок. «Нет! Рано!» До сих пор не ясно, что заставило Оскара позвонить раньше обычного. А может, это она шла слишком медленно и поэтому не рассчитала время. Это уже не важно. Тогда она испугалась, что не успеет напоследок насладиться чувством единства с природой посреди громадного озера, поэтому рванула что есть мочи по твёрдой ледяной корке. Она бежала, задыхаясь, бежала из последних сил, и противоположный берег незаметно становился ближе. Сердце болело, в лёгких кололо, плечо горело. А телефон всё звонил. И вдруг замолчал. Резко оборвались и вибрация и звук. Ничего. Но Кейт продолжала свой бег, не в силах уже остановиться. Она знала, что это не Оскар отключился, это она совершила недопустимое – пересекла границу. Она бежала и видела, как сквозь рваные тучи билось на волю голубое небо. Она была полна восторга и чувства, что стала частью чего-то ужасно большого и непостижимого. И в то же время она была целым космосом для того, кто тоже рядом с ней считал себя всего лишь каплей в бесконечном море. Женщина не знала, но вполне догадывалась, чем сейчас занимается автомат. Он наверняка подумал, что она нарушила данное обещание, поэтому он, по обыкновению, сунул телефонный аппарат в карман брюк, вышел из кабины, как этим утром. Вот он закатал рукава пиджака повыше и сунул руки в сугроб. Он держит их там так долго, насколько сможет. Чтобы избавить мисс Уолкер от одиночества и боли от раны, которой давно нет, и, пожалуй, ещё чтобы стать чуточку ближе к «чёрной космической бездне». Кейт Уолкер так и не добралась до противоположного берега, пусть он и не был её первоначальной целью. Она остановилась всего в двухстах метрах от него, безвольно упала на колени и разрыдалась. Не от усталости, стыда или обиды, а от совершенно ясного понимания, что Оскар для неё такая же «космическая чёрная бездна». Горизонт – это бесконечная высь, кажущаяся досягаемой после почти пяти километров пути, однако за этим обманом скрывается пропасть.