Сойка: Возрождение Легенды

POV Китнисс       Сказать, что я поражена выходкой Гейла это все равно, что не сказать абсолютно ничего. Да о чем он только думал, когда решил ходить по моему дому, чуть ли не в чем мать родила? И как мне теперь объяснить Хеймитчу, что все это ничто иное, как одно большое и очень глупое недоразумение? Эбернети в это никогда не поверит, особенно после всех этих игр на публику в несчастных влюбленных, после поцелуев с Гейлом, после многочисленных истерик и переживаний за Пита, когда тот находился в плену у Сноу, после всего того, чему он стал свидетелем. Хеймитч ни за что в жизни не поверит в то, что с Хоторном у меня ничего не было, это стало ясно по выражению его лица, когда он минутой ранее увидел моего полуголого друга на пороге моего же дома.       - Какого черта ты творишь, Гейл? – гнев, в сопровождении звонкой и вполне ощутимой оплеухи отвешенной Хоторну, вспыхивает во мне ярким и интенсивным пламенем, безжалостно обжигающим мое и без того израненное и покореженное сердце.       - Ай, больно ведь, – жалобно шипит парень, потирая место удара. – Это еще за что? Что я такого сделал? – следует ошеломленный, сдобренный крупицей обиды, возглас.       - Что ты сделал? – с деланным изумлением спрашиваю я. – Решил поиграть в порнозвезду, когда подумал, что можно разгуливать в таком виде по моему дому, вот что ты сделал, Гейл! – Переполняемая отнюдь не добрыми чувствами, я захожу в дом, размышляя о том, как же теперь быть в сложившейся ситуации. – Ты вроде бы говорил, что утром хочешь вернуться во Второй? – прохожу в гостиную, устало опускаюсь в свое излюбленное кресло и, прижав ноги к груди, обнимаю коленки руками.       - О чем это ты? – удивленно и с долей непонимания спрашивает Гейл, игнорируя мой последний вопрос. – На улице жара, а в поезде ехать долго, вот я и решил перед отъездом принять душ, пока тебя нет дома. Я понятия не имел, что ты так скоро вернешься, – объясняет он и, подходя ближе, садится передо мной на корточки, добавляя: – Я и не думал злоупотреблять твоим гостеприимством, Китнисс, – легкая улыбка трогает его губы. – Поезд через час. Я волновался, что не успею попрощаться с тобой перед отъездом.       - Ну, как видишь, успел, – слабо улыбаясь в ответ и откидывая голову на спинку кресла, прикрываю глаза. – Лучше иди, оденься, не то Сэй с ума сойдет, когда увидит тебя в таком виде.       - Разумеется, когда еще ей удастся увидеть такое тело? – смеется Гейл, поднимаясь с корточек и направляясь в свою временную комнату. – Ты ведь проводишь меня до поезда? – уже с лестницы кричит он.       - Конечно, – глухо отзываюсь я.

***

      После отъезда Гейла и возвращения с вокзала домой, меня так и подмывает без предупреждения завалиться к Эбернети и, несмотря на все возможные недовольства, не покидать его дом пока он целиком и полностью не поверит мне. Но, едва дойдя до ворот, ведущих в Деревню Победителей, вся моя напускная, непоколебимая решимость, пошатнувшись, со звучным грохотом, рушится. С каждым шагом, все сильнее приближающим меня к его дому, эта самая решимость, вернее то, что от нее осталось, тает на глазах, пока от прежнего напора и вовсе не остается ни капли. Она полностью иссякает. Решив, что нужно все как следует обдумать, я направляюсь к себе домой. Успею еще поговорить с Хеймитчем. Потом. Нужно дать ему время, чтобы остыть, а мне, чтобы собраться с мыслями.       Дом встречает меня уже привычной, почти глухой, тишиной. Нехотя думаю об очередной одинокой, кошмарной ночи, ожидающей меня, и о том, что в ближайшем будущем, скорее всего, таких ночей будет много. И каково же мое удивление, когда войдя в спальню, я обнаруживаю там своего бывшего ментора. Вальяжно развалившись на моей кровати и скрестив руки на груди, он смотрит прямо на дверь, будто бы поджидая меня.       - Что ты тут делаешь? – спрашиваю первое, что приходит мне на ум.       - Да вот, решил вещи свои собрать, – пожав плечами, как ни в чем не бывало, спокойно отвечает Эбернети. – А что, дружок твой уже ушел? – ухмыляется. Ненавижу, когда он так делает, когда старается вывести меня из себя. Я игнорирую вопрос, заданный им, и, пытаясь не подать виду, что вот-вот взорвусь от распирающих меня чувств, в попытке успокоиться, стараюсь в уме сосчитать до десяти. Медленно, неторопливо прохожу в комнату, закрывая за собой дверь.       - Твои вещи в шкафу, а не в моей постели, Эбернети, – он, в свою очередь, отвечает тем же, пропуская мимо ушей мое замечание. И как ему только удается держаться так спокойно? Я, наверняка, попыталась бы убить Хеймитча, если бы мне довелось увидеть в его доме полуголую девицу. Вот сейчас, к примеру, я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на него с кулаками за то, что он ушел, а Эбернети в свою очередь лежит себе преспокойно на моей кровати и, самодовольно улыбаясь, всячески пытается выбить меня из колеи.       - Уже успели опробовать? – смысл заданного им вопроса доходит до меня не сразу, и лишь тогда, когда он медленно проводит рукой по кровати, я понимаю, что именно он имеет в виду. И это последняя капля моего самообладания. Его хищный оскал, издевательский, пошлый жест и чертовски обидные слова служат катализатором резко нахлынувшей, плохо контролируемой и совершенно неуправляемой вспышки ярости, которая, помутнев мое сознание, подобно бомбе, взрывает мне мозг.       - Да пошел ты к черту, Эбернети! – Беру первое, что попадается мне под руки: старые настольные часы, и с диким воплем кидаю их в него. Я прекрасно знаю, как он не любит, когда я веду себя подобным образом, но сейчас это необходимо для того, чтобы спровоцировать его, и черт побери, мне это с легкостью удается.       Ухмылка резко исчезает с его лица, уступая место чувству, которое сейчас на самом деле движет им – бешенству. О да, он в бешенстве, с того самого момента, как увидел Гейла в моем доме. И сейчас, я готова поклясться, он в состоянии убить меня за мою выходку. Но, мне плевать, ведь именно это и нужно: не его притворная ухмылка, за которой он пытается спрятаться каждый раз, а истинные чувства, какими бы темными они ни оказались. Их проявление не заставляет себя ждать.       Хеймитч, подобно голодному, дикому зверю, резко накидывается на меня и, схватив за шею, грубо вдавливает в стену, словно желая сравнять меня с ней. Резкая боль вихрем разносится по всему телу. Безусловно, сейчас с ним бесполезно спорить, но ярая обида, подобно пробудившемуся вулкану, стремительно закипает во мне. Желая высвободиться из цепкой хватки, изо всех сил отталкиваю его, но безуспешно. Мужчина лишь сильнее стискивает свои пальцы на моей шее, тем самым полностью перекрывая доступ кислорода в легкие. Обрушиваю на его грудь целый шквал ударов, но мои жалкие попытки вырваться лишь сильнее распаляют его. От нехватки воздуха, грудь начинает мучительно болеть. Чувствуя, что вот-вот задохнусь, начинаю с удвоенной силой награждать ментора ударами и лишь звонкая пощечина, которую он никак не ожидал, заставляет его отпустить меня.       - Кретин! – пытаюсь влепить ему вторую пощечину, но он вовремя перехватывает мою руку, при этом больно сжав запястье. – Какого черта, Эбернети?! – потирая шею, жадно хватаю воздух ртом.       - Никогда, слышишь, никогда больше не смей так делать! Поняла меня? – шипит он подобно змею, разъяренно сверкая глазами.       - А ты больше никогда не смей выставлять меня шлюхой! – свободной рукой толкаю его в грудь. Предательские слезы щиплют глаза.       - Но, я не называл тебя… – растерянно отвечает он и, сбитый с толку таким поворотом событий, спешно отпускает меня, отступая на шаг. - Послушай, я так не считаю.       - Неужели? – расплываюсь в злостной ухмылке. – А выглядело именно так, когда ты намекал на то, что я была с Гейлом! – заявляю я, слегка повышая голос.       - А что еще я мог подумать, когда на пороге твоего дома, появляется твой полуголый дружок?! – выпаливает он, пытаясь защититься от моих словесных атак.       - Да ты просто идиот, Хеймитч Эбернети! – беззлобно констатирую я, скрещивая руки на груди.       - Детка, не нарывайся! – он предупреждающе поднимает правую руку в воздух, пытаясь остановить меня, но я игнорирую его предостережения, все же продолжая свои нападки, хоть и в более мягкой и почти добродушной манере.       - Гейл приехал, чтобы поздравить меня с днем рождения, – доходчиво, разделяя каждое слово, словно желая, чтобы каждая буква, каждый звук хорошенько отпечатались в его мозгу, объясняю я. – И, если бы ты на самом деле, хоть на секунду, задумался, то вспомнил бы, что сам говорил мне о том, что он собирается навестить меня! – вздыхаю и, закрыв глаза, добавляю: – Я не звала его. Поначалу я вообще думала выгнать его, не впускать в дом, но не смогла этого сделать, – снова смотрю на Хеймитча, пытаясь выдержать его пристальный, изучающий и, словно анализирующий на предмет лжи, взгляд. Выдерживаю.       Хеймитч, хмурится, молча обдумывая услышанное, а я стою, неподвижно, ожидая его реакции. Когда он резко делает шаг в мою сторону, я еле сдерживаюсь, чтобы не отпрыгнуть в сторону, но ментор хватает меня за руку и мягко притягивает к себе. Мне совершенно не хочется сопротивляться, но прирожденное упрямство и все еще свежая обида делают свое дело.       - Ты чуть не придушил меня, – обвиняюще, недовольно бурчу я и, отстраняясь, пытаюсь повернуться к нему спиной.       - Я не хотел, – он снова подходит ближе, почти вплотную и, словно желая пресечь мои возможные попытки сопротивления, аккуратно берет за подбородок, тем самым вынуждая смотреть ему прямо в глаза. – Ты ведь знаешь, что я бы не сделал этого, – я отрицательно махаю головой, а он удивлено смотрит на меня.       - И это все? – с вызовом спрашиваю я, при этом нервно сглатывая. Мое тело привычной дрожью реагирует на его близость. Его тяжелое дыхание обжигает мне кожу, губы манят, а глаза, завораживают и подчиняют своей воле. Он так близко, что я кожей ощущаю жар его тела. Сердце, словно ненормальное, пускаясь вскачь, принимается отбивать сумасшедший ритм. Дыхание учащается.       - Прости, – коротко говорит он, мучительно медленно приближаясь ко мне. – Сможешь? – он проводит рукой по моим волосам, а я судорожно вдыхаю его запах. Когда он пальцами очерчивает контур моих губ, меня словно бьет током, и я уже сама тянусь к нему. Боже, как же мне его не хватало все это время! – Солнышко? – он наклоняется и нежно, едва ощутимо касается моих губ своими. В этот самый момент я полностью теряю над собой контроль, отвечая на все его ласки, словно дикая, ненасытная.       - Да, – говорю я на выдохе, шепотом, скорее самой себе, нежели ему. Он углубляет поцелуй, при этом ласково поглаживая меня по спине. От этих ласк у меня подкашиваются ноги и, чтобы не упасть, я еще крепче обнимаю Хеймитча. – Да, – отвечаю немного громче и увереннее. Когда он, не спеша, принимается расстегивать мелкие пуговички на моем сарафане, при этом страшно путаясь и нетерпеливо дергая, буквально разрывая его на мне, я, безумно жалея, что этот чертов сарафан не на молнии, прихожу ему на помощь. Непоправимо испорченная вещь плавно соскальзывает на пол к моим ногам, и я остаюсь в одном нижнем белье. Слабый стон срывается с моих губ в тот момент, когда губы Хеймитча касаются моей шеи и в особенности ямочки у ее основания. – Боже, да. Да, я прощаю тебя. – Меня пробивает мелкая дрожь, отчего кожа покрывается мурашками. Желая ощутить его тело еще ближе, хватаюсь за его рубашку и, на удивление быстро справившись с ней, отбрасываю ее ему за спину, словно ненужную тряпку. Когда мои руки касаются пряжки ремня, с губ мужчины срывается тихий, гортанный рык.       По моему телу проносится безудержный трепет, а из горла вырывается протяжный, хриплый стон, когда он берет мою руку и прикладывает к своему, недвусмысленно сильно возбудившемуся органу. Рука дрожит, но я не отвожу ее, вместо этого принимаюсь робко и неумело поглаживать его.       - Господи, малышка, ты понятия не имеешь, как действуешь на меня, – он судорожно вдыхает и, жадно хватая воздух ртом, подается бедрами навстречу доставляющей удовольствие руке.       - Как? – завороженно спрашиваю я, при этом не прекращая своих ласк.       - Ты просто сводишь меня с ума, – он рычит, ужесточая поцелуй, кусает. Настойчиво. Требовательно. Властно. – И боюсь, что такими темпами я долго не продержусь, – он мягко отводит мою руку в сторону и, подхватив меня, несет в сторону кровати. Ежусь, едва ощутив под собой холод простыней, кардинально противоположный жару, охватившему все мое естество. Тянусь к Хеймитчу, гонимая безумным желанием ощутить на себе тяжесть его тела. - Теперь моя очередь, – он нависает надо мной, принимаясь, не спеша осыпать меня поцелуями с головы до пят: плечи, груди, живот, бедра, ноги. С моих губ слетают безудержные стоны. Я прошу, почти умоляю его прекратить эту пытку, когда его рука, медленно спускаясь вдоль живота, проникает под мои трусики, принимаясь неторопливо поглаживать меня. – С ума сойти, какая же ты влажная, – хрипит мужчина.       - Хеймитч, пожалуйста, я больше не могу, – я начинаю скулить, когда его пальцы принимаются с остервенением теребить мою уже и без того до одури возбужденную плоть. Он смеется, но все же поддев пальцами резинку трусиков, торопливо снимает их с меня. Я тянусь к его губам и, будучи больше не в силах ждать, призывно и так откровенно бесстыдно раздвигаю ноги. В любой другой ситуации я, скорее всего, покраснела бы до корней волос, сгорела бы со стыда, но сейчас мне совсем не до этого.       - Бесстыжая, – смеется Хеймитч сквозь поцелуй.       - Заткнись, – выдыхаю ему в рот и, нетерпеливо приподнимая бедра, чувствую, как его возбужденный член упирается мне в живот. Хеймитч слегка отстраняется и медленно, явно издеваясь, проводит головкой по моей промежности. Жалкая мольба сходит с моих губ. Я почти готова расплакаться подобно маленькой капризной девочке, когда он, словно раззадоривая, вводит одну лишь головку и останавливается. Когда же я пытаюсь двинуться ему навстречу, он мертвой хваткой вцепляется в мои бедра, тем самым пресекая на корню всякое своевольство. – Мерзавец. Неужели я должна просить тебя об этом? – мне начинает казаться, что этой муке не будет конца, и я сейчас вполне могу сойти с ума. Я готова взвыть от удовольствия, когда он, плавно качнув бедрами, все же входит в меня, наполняя наполовину. – Ох! – громкий крик наслаждения разрывает тишину ночного дома. Мужчина начинает размеренно двигаться, каждым своим проникновением вызывая во мне бурю эмоций и восторженных возгласов.       Он жадно целует меня, покусывая губы. Заставляет исступленно кричать под ним, извиваться змеей и срывать голос, до хрипоты выкрикивая его имя. А я, находясь на грани между нормальностью и сумасшествием, получаю дикое удовольствие от всего этого безумия.       Перед глазами темнеет, когда он, сделав резкий толчок, входит в меня на всю длину. Резкая боль, смешанная с неописуемым удовольствием, клинком пронзает все мое тело.       - Боже, Хеймитч, ты слишком большой, – от переизбытка чувств впиваюсь ногтями ему в спину. Он, уткнувшись лицом в мое плечо, отвечает грозным рыком и очередным, еще более резким и глубоким толчком, от которого мне в прямом смысле слова сносит башню.       - Ты даже не представляешь себе, какой это комплимент, детка,... и как чертовски здорово он звучит из твоих уст, – тихий смешок слетает с его губ.       Движения становятся грубыми, до одури глубокими, он буквально вдалбливается в меня, безжалостно распластав на кровати, которая, к слову сказать, жалобно скрипит, угрожая быть сломанной под его напором.       Чувствую, как внизу живота разрастается огромный шар, напряженный и даже болезненный, интенсивно увеличивающийся в размерах и предвещающий близкую развязку. Хеймитч делает еще несколько пронзительных толчков и, входя на всю длину, позволяет волне удовольствия, наконец, пробежаться по телу. Нас одновременно накрывает наимощнейшим оргазмом. Он, кончая, больно впивается зубами в мою шею, при этом, несомненно, оставляя на моей коже синяки, ссадины и засосы. Своеобразная собственническая метка, но мне плевать. Я судорожно обнимаю его, не желая выпускать из себя. Мое тело до сих пор сотрясается в конвульсиях, как и его.       Пролежав так еще некоторое время, мне становится тяжело дышать, и Хеймитч, почувствовав это, торопливо сползает с меня. Мне приходится хоть и нехотя, но все же отпустить его. Ложась рядом, он притягивает меня к себе и, крепко обняв, по-щенячьи нежно целует.       - Это было великолепно, – тяжело выдыхаю я, безрезультатно пытаясь выровнять дыхание. – Это лучший подарок на мой день рождения, – в знак благодарности, зная, как он млеет от этого, целую его в шею.       - Секс - это лучший подарок? – притворно недоумевает Хеймитч, и слегка приподнимаясь на локте, смотрит мне в глаза.       - Нет, – смеюсь я, удобнее устраиваясь на его груди. И после короткой паузы, уже зевая, добавляю:- Ты лучший подарок, – после чего ощутив ласковое поглаживание по голове и нежный поцелуй в висок, благополучно проваливаюсь в царство Морфея, молясь лишь о том, чтобы на утро это не оказалось сном или всего лишь плодом моего разыгравшегося воображения.