Сойка: Возрождение Легенды

POV Китнисс       Вы когда-нибудь задумывались, что чувствует зверь, перед тем как стать жертвой охотника? Какая палитра чувств играет в его сознании? Страх, опасение, трепет, обреченность или боль? Что именно его одолевает?       Охотник умело выслеживает зверя, загоняет его – он сконцентрирован и сосредоточен. Выжидает подходящий момент – его взгляд сфокусирован, дыхание ровное. И наконец, вдох-выдох – убивает зверя. Лучше всего это делать на выдохе.       Зверь же ничего не подозревает, в нем нет страха, нет боли. Он даже не ожидает смерти, и лишь в ту долю секунды, перед самым концом своего бытия, когда в него летит стрела, в глазах зверя искрит ужас. Всего лишь миг, и он, словно громом пронзенный, валится на землю, из груди вырывается жалобный крик, тепло покидает тело, а жизнь в его глазах постепенно угасает. И ты являешься вольным свидетелем этой переменчивой картины.       Сегодня охота удалась, мне повезло, и я подстрелила оленя, первого за долгое время. На самом деле после войны зверей стало намного больше. Люди теперь не зависят от леса, еды достаточно. Новое правительство заботится о народе, больше нет голода, а значит, нет нужды охотиться. Но охотник всегда остается охотником, поэтому я по-прежнему хожу в лес. Это меня успокаивает, здесь я могу разобраться в себе и собраться с мыслями, да и Сальная Сэй говорила, что свежее мясо нам не помешает. Вот только как мне в одиночку донести домой оленя? Благо этот молодой и не совсем тяжелый, хоть и справиться с ним будет нелегко.       Обвязав прочной веревкой рога животного у самого основания и перекинув петлю через подходящую ветку, подвешиваю его на дереве. Разделав тушу, избавляюсь от требухи. Внутренние органы начинают гнить достаточно быстро, поэтому нет органов – меньше риска испортить мясо. Аккуратно, стараясь не повредить, сдираю шкуру. Продавать ее теперь нет нужды, так как денег у меня и так немерено, но все же решив, что она пригодится, складываю ее в свой рюкзак. Разделанное и расфасованное по пакетам мясо отправляется вслед за шкурой. Нужно признать, что, несмотря на то, что я подстрелила совсем еще молодое животное, на полпути к дому я начинаю ощущать боль в спине. Олень остается оленем, это вам не заяц и даже не индюшка.       Дома меня встречает Сэй. Старушка, приходящая ко мне, как обычно, для того, чтобы прибраться и приготовить еды, несказанно рада моей добыче.       - Ну, девочка, теперь мяса нам хватит на неделю, а то и больше, – улыбаясь, говорит женщина, выкладывая содержимое рюкзака на стол. – Как ты умудрилась в одиночку разделать оленя, да и еще так мастерски? – с явным восторгом спрашивает Сэй, принимаясь раскладывать мясо в морозилку.       - Ты разве забыла, чем я зарабатывала до…, – конец фразы застывает в горле, не желая быть произнесенным. Игры. Проклятые Игры! Сколько боли приносит одно лишь упоминание о них, – чем я зарабатывала раньше? – наконец, мне удается выговорить. – Я охотник! Так уж вышло, – грустно улыбнувшись, смотрю я на женщину.       - И это очень хорошо, что ты охотник! С голоду уж точно не помрешь, – увидев мое резко ухудшившееся состояние и желая хоть как-то исправить ситуацию, быстро выговаривает старуха.       - Да, конечно, ты права.       - Конечно, я права, девочка, я ведь старая уже. Жизнь прожила.       - Сэй, как думаешь… , – она с интересом смотрит на меня, а я совершенно не понимая зачем, задаю мучивший меня долгое время вопрос. – Эта боль, боль потери, она когда-то пройдет или нет?       - Нет, Китнисс, не думаю, эта боль никогда не проходит. Со временем она притупляется, но не проходит бесследно, – поджав губы, отвечает женщина, ее глаза мрачнеют. – Но одно я знаю точно, – уже бодрее говорит она и, подойдя ко мне, ласково, по-матерински, поглаживает по плечу. – Ты с этим справишься. Вот увидишь.       - Спасибо тебе, Сэй, – с усилием выдавливаю я из себя ответ и, натянуто улыбнувшись, спешно покидаю кухню.       Спину неумолимо ломит, и я, решив принять ванну и расслабиться, уже было направилась в свою комнату, но, неожиданный телефонный звонок останавливает меня на полпути. Поначалу, думая, что это скорее всего мой мозгоправ, доктор Аврелий, либо так часто и безрезультатно названивающий мне Гейл, я не хочу отвечать на звонок, но неукротимое любопытство берет вверх и я снимаю трубку.       - Алло, – коротко отвечаю я.       - Ну, наконец-то, Ее Величество снизошла до мира сего и все же решила ответить мне, – раздается раздраженный, слегка писклявый голос на том конце провода.       - Джоанна? – от изумления только и могу выговорить я. Кого-кого, а ее я уж точно не ожидала услышать.       - Твою мать, Эвердин, ты что башкой стукнулась? – шипит она. – Конечно, это я! Кто же еще? – с плохо скрываемой злостью в голосе спрашивает Мейсон.       - Чего тебе? – бурчу я в ответ. Она совершенно невыносима.       - Фу, как грубо, – слышу, как Джо гадко смеется в трубку. – Узнаю прежнюю Сойку! – с издевкой добавляет моя «подруга».       - Ты что-то хотела? – снова задаю я вопрос.       - Нет, – безразлично отвечает она.       - Тогда зачем звонишь мне? – удивленно спрашиваю я, вскинув руки в сторону и едва не выронив телефонную трубку.       - Сама не знаю, – уже спокойнее, совсем не свойственно себе, отвечает Мейсон. – Хотела узнать, как ты? Как дела?       - Нормально, – я совершенно сбита с толку. – Ты интересуешься моими делами, Мейсон? А ты как, не заболела ненароком? – смеюсь я.       - Да ну тебя, Эвердин, – злится и снова, словно змея, шипит Джоанна. – Пока.       - Стой! – торопливо говорю я. – Извини. Ты как? – в ответ тишина. – Джоанна?       - Хорошо, – после короткой паузы все-таки отвечает Мейсон. – Я еще позвоню, наверное. Пока, – из трубки раздаются гудки.       - Пока, – отвечаю я уже прервавшей разговор девушке.       Джоанна Мейсон позвонила мне, чтобы поинтересоваться, как мои дела? Странно. Даже более, чем странно, и совершенно на нее непохоже. Еще с минуту я, абсолютно растерянная, стою с телефонной трубкой в руках и вслушиваюсь в прерывистые гудки, рассуждая о возможных причинах ее неожиданного звонка, но не найдя ни одной правдоподобной, все же вешаю трубку на рычаг и направляюсь в свою спальню.       Усталость, подобно огромной ледяной глыбе, внезапно навалившейся на плечи, давит на меня. Медленно пересекая свои покои, направляюсь в ванную комнату. Набираю полную ванну, от поверхности воды даже сквозь обильную пену исходит горячий пар, такой манящий, соблазнительный. С каждой секундой благоухание и тепло горячей ванны околдовывает и завладевает моим сознанием. Я не спеша, раздеваюсь и с томной негой на лице опускаюсь в ароматную воду. Опершись затылком о бортик, наслаждаюсь окутавшим меня исключительно приятным, ни с чем несравнимым чувством блаженства и наслаждения.       В памяти очень ясно и красочно всплывают события той ночи. Его горящие адским огнем глаза. Его мягкие губы на моих губах. Теплые руки, блуждающие по телу и срывающие с меня единственный покров. Как они гладят… скользят… ласкают. Все ниже и ниже. Нежнее. Смелее. Откровеннее. Я знаю это чувство. Этот голод, подобно тому, что я ощущала тогда в пещере с Питом. Я…хотела его.       С той ночи прошло чуть меньше недели. Всю эту неделю Хеймитч мучает меня. Нет, он не домогается, не пытается затащить меня в постель, ничего такого. Он действует иначе. Умело. От его якобы случайных прикосновений меня словно бьет током, когда он гладит меня по волосам, меня бросает в жар, а когда он подходит слишком близко, мое тело, не желая, подчиняться, предательски начинает дрожать. Я никак не могу себя контролировать. И лишь те слова, что он будто выплюнул мне тем утром, так надменно и чертовски самоуверенно: «Попросишь, причем очень скоро», - отрезвляя, возвращают меня в реальность.       Желание подталкивает меня. Подначивает. Ломает. Искушает, словно сам дьявол, желая затащить в ад.       Моя рука, скользнув с бортика, опускается под воду и проводит по бедру. Я прикрываю глаза и кончиками пальцев, воровато, словно молодой и несмышленый воришка, дотрагиваюсь до чувствительного места. Делаю несколько легких движений и ненадолго замираю, прежде чем продолжить, погружаясь в фантазии с головой, представляя себе его ласковые руки, его горячее, обжигающее мои губы дыхание, страстные поцелуи. Отдаюсь нахлынувшим чувствам с таким трепетом и наслаждением, что мое тело, словно вечный огонь в дьявольской обители, начинает пылать. Даже не пылать, а требовать свое. Едва прикусив нижнюю губу, я снова замираю, стараясь продлить удовольствие, и вдруг тихий издевающийся голос возвращает меня в реальность:       - Меня представляешь, солнышко? – в дверях, облокотившись плечом о дверной косяк и скрестив руки на груди, с насмешкой наблюдая за мной, стоит Хеймитч.       Мое сердце, подпрыгнув до невозможной высоты, делает два оборота, и потом, резко упав начинает бешено биться где-то на уровне колен. Щеки пылают. Он стоит неподвижно, с довольной улыбкой на губах и внимательно наблюдает за моей реакцией. А мне в эту самую секунду хочется лишь одного: провалиться сквозь землю, утонуть в этой самой ванне, да что угодно, лишь бы не видеть его и не выслушивать неизбежно последующие насмешки в мой адрес.       - Как ты… вошел? – слышу свой злобный, срывающийся голос.       - Через дверь, – Хеймитч смеется, указывая рукой в сторону настежь распахнутой входной двери, ведущей в мою спальню.        «Черт побери! Дура! Даже не потрудилась запереть эту гребаную дверь и занимаюсь тут… » - проносится у меня в голове. Хеймитч, будто прочитав мои мысли, продолжает:       - Могла хотя бы дверь закрыть ради приличия, – я не нахожусь с ответом. – Ну, так что? Ты не ответила на мой вопрос, – и вновь эта усмешка.       - Что? Какой вопрос? – с непониманием спрашиваю я.       - Меня представляла? – прыскает Хеймитч.       - Не дождешься, Эбернети! – взрываюсь я. Конечно же, это наглая ложь, ведь именно о нем я и думала, но говорить ему об этом я не собираюсь. Это все равно, что добровольно кинуться под поезд.       Хеймитч начинает бешено гоготать, а меня накрывает волна злости, на него, на себя, на ситуацию, в которой я очутилась по собственной глупости.       - Заткнись, кретин! – шиплю я. – Мог бы и не подглядывать!       - Так я и не собирался, солнышко, – продолжая смеяться, говорит мужчина. – Я, в общем-то, шел к тебе по делу, но увидев тебя, такую… - Хеймитч делает паузу, указывая рукой на меня. – Просто не смог оторваться. Так чем ты говоришь тут занималась?       - Принимала ванну! – кричу я, негодующе вскидывая руки вверх.       - Ну да, детка, я так и подумал.       - Хеймитч, – начинаю я, устало прикрывая лицо рукой. – Просто уйди. Оставь меня, пожалуйста.       - Хорошо, ухожу, – мужчина разворачивается на сто восемьдесят градусов и, направляясь к выходу, добавляет. – Только ты смотри не заигрывайся, солнышко, я жду тебя в гостиной, – и снова взрывается в бешеном хохоте.       - Твою мать! – вырывается у меня.

***

      Через минут пятнадцать я спускаюсь на первый этаж. Хеймитч ожидает меня в гостиной, вальяжно растянувшись в кресле. Подхожу совсем близко, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки, но он меня не замечает. Ментор сосредоточенно, словно гипнотизируя, смотрит на горящий в камине огонь. Со стороны он такой спокойный, домашний, словно совсем другой человек, не знающий ни об Играх, ни о голоде, ни о каких-либо других бедах, до недавних пор царящих вокруг.       - А ты быстро, – не поворачиваясь ко мне, говорит он. – Наигралась?       - Что тебе нужно? – спрашиваю я, пропуская мимо ушей его вопрос.       - Хоторн звонил, – спокойно отвечает Хеймитч.       - Что он хотел? – напряженно спрашиваю я, подходя ближе.       - Хотел узнать, как ты, сказал, что ты не отвечаешь на его звонки и что в ближайшее время, он навестит тебя, – пожав плечами, отвечает ментор. – Ты что серьезно с ним не разговариваешь? – уже поворачиваясь ко мне, спрашивает Хеймитч.       - Не о чем мне с ним говорить! – взрываюсь я. – И видеть его я тоже не желаю! – в порыве внезапно нахлынувшего гнева я сметаю со столика хрустальную вазу, которая, ударившись о стену, со звоном разлетается на сотни крохотных осколков. Ярость накрывает меня новой волной, бешено пульсируя в висках. Крушить все вокруг – мое единственное желание.       - Эй-эй, солнышко, – Хеймитч подскакивает ко мне и, перехватывая мои запястья, заводит мне руки за спину. Я опять оказываюсь в его объятиях. – Ну-ка возьми себя в руки, – я пытаюсь вырваться. – Успокойся, я сказал! – в самое ухо хрипит мужчина. – Не заставляй меня применять силу. Ты ведь хорошая девочка. Правда? – его дыхание обжигает мне кожу. Уткнувшись лицом в его грудь, киваю головой в знак согласия, но он не спешит высвобождать меня из своих крепких рук.       - Это он виноват… – едва слышно говорю я. – В смерти Прим он виноват, – одинокая, горячая слеза скатывается по моей щеке.       - Детка, я, конечно, не в восторге от твоего дружка, – так же тихо начинает ментор, поглаживая меня по голове. – Но едва ли парня можно винить в ее смерти. Это не он убил твою сестренку, Китнисс.       - Он изобрел те ловушки, Хеймитч! – испепеляюще смотрю прямо в глаза ментору. – Как ты можешь защищать Гейла?       - Я его не защищаю, – мужчина начинает говорить спокойно, разделяя каждое слово, словно говоря с маленьким ребенком, так, чтобы тот понял его. – Не хочешь видеть его? Вот и славно, я, видишь ли, не являюсь ярым поклонником твоего Хоторна, – уже с улыбкой добавляет он, легко, едва касаясь, целуя меня в макушку.       - Не хочу, – тоже спокойно говорю я, не отводя от него взгляда. – И он вовсе не мой, – зачем-то добавляю я. Хеймитч поджав губы, кивает, словно соглашаясь со мной. Пару минут мы стоим молча.       - Успокоилась? – спрашивает он, продолжая гладить мои волосы.       - Да, – хрипло отвечаю я.       - Тебе нужно научиться справляться со своим гневом, контролировать его, иначе в скором времени в твоем доме не останется ничего целого. Ты как ураган «Катрина», детка, – смеется Хеймитч.       - Ага, а ты тогда кто? Чертов укротитель ураганов? – смеюсь я в ответ.       - Может и так, – он протягивает руку к моему лицу и аккуратно закладывает непослушную, выбившуюся прядь волос мне за ухо. – Мне следует начать требовать плату за свои услуги, – немножко серьезнее, но по-прежнему улыбаясь, говорит он.       - Плату, – эхом повторяю я, инстинктивно потянувшись к его лицу.       - Плату, – выдыхает он мне в рот. От такой непростительной близости, все та же мелкая, не поддающаяся контролю дрожь, поражает каждую мышцу моего тела. Словно зачарованная, приблизившись почти вплотную, я едва ощутимо, почти невесомо, касаюсь его губ своими. Он не отвечает, но и не отталкивает меня, какая-либо реакция с его стороны отсутствует вовсе. Если бы не его горячее, обжигающее кожу дыхание, то я бы могла подумать, что он и не дышит.       Мои руки по-прежнему находятся в его плену, но это нисколько не тревожит меня, так даже лучше. Хеймитч сейчас настолько близко, что я чувствую, как рьяно и неистово отбивает ритм его сердце. Мне начинает казаться, что оно вот-вот пробьет дыру в его груди и ворвется в мою грудную клетку. И хотя он старается внешне никоим образом не выдавать свое состояние и не реагировать на мои поцелуи, все же, я знаю, что внутри него идет настоящая война. Он борется сам с собой, со своими желаниями.       Я предпринимаю новую попытку, снова, уже настойчивее целуя ментора, провожу языком по его верхней губе, покусываю нижнюю. Высвободив свои руки, я запускаю одну в его мягкие волосы, перебирая каждую прядь, второй, отодвинув воротник его рубашки, проскальзываю под нее, тем самым оголив шею. Слышу его сбитое дыхание, чувствую, как сильно он возбужден. Осыпаю поцелуями мужественный подбородок, шею, покусываю мочку уха, думая, что это наверняка ему понравится, но Хеймитч по-прежнему бездействует. Оторвавшись и слегка отстранившись от него, я с непониманием смотрю ему в глаза.       «Разве ты не хочешь меня?» - вопрос застывает на моем лице. Словно поняв, о чем я думаю, мужчина, без всяких эмоций, совершенно невозмутимо говорит:       - Я ведь обещал, что и пальцем к тебе не притронусь, пока сама не попросишь, – насмешка. – Ну же, солнышко, тебе нужно только попросить.       - Иди ты к черту, Эбернети! – я толкаю его в грудь, снова начиная злиться. Просить его? Вот еще чего удумал! – Я не собираюсь тебя ни о чем просить!       - Но ты ведь хочешь меня, – с издевкой говорит он. – Признайся.       - Ошибаешься! – отталкиваю его в сторону, и, повернувшись к нему спиной, хочу уйти, но Хеймитч хватает меня за локоть и резко разворачивает лицом к себе. Он настолько сильно вцепляется в мою руку, что невольно я думаю о том, что завтра там обязательно будет синяк. – Пусти! – я срываюсь на крик.       - Я тебе не игрушка, Китнисс, – у самого уха шипит он. – И будь уверена, я не позволю тебе вертеть мной так, как ты привыкла это проделывать с Мелларком, – он нависает надо мной подобно грозовой туче, готовой в любую секунду разразиться громом. – Ну же, признайся…       - Нет… нет, не хочу, – себе под нос говорю я.       - Хочешь, – настойчиво продолжает он. Я отрицательно машу головой. – Хочешь! – повышает он голос, и, хватая меня за плечи, встряхивает. – Признайся хотя бы самой себе!       - Хочу! – в тон ему отвечаю я, и добавляю: – Доволен?       - Более чем, – спокойно говорит мужчина, и, притянув меня к себе, жадно впивается в мои губы требовательным поцелуем. Пытаюсь оттолкнуть его, но, честно говоря, его напору трудно противостоять, и мне не остается ничего другого, кроме как поддаться его ласкам. Хотя, едва ли можно назвать ласками, тот факт, что после неудачной попытки справиться с мелкими пуговицами моего сарафана, он просто разрывает его на мне и отбрасывает в сторону, словно ненужную тряпку. Таким же способом он избавляется и от моего нижнего белья. Его руки блуждают по моему обнаженному телу, то нежно поглаживая, то сжимая, то щипая меня. Касаюсь плечей Хеймитча, будто упрашивая его быть нежнее, аккуратнее. Где-то внизу живота, разгорается дьявольский огонек желания, и я уже неспособная совладать с собой, начинаю освобождать его от вещей, спешно расстегивая рубашку и пряжку ремня. Хеймитч, осыпающий мое лицо поцелуями, убирает мои руки в сторону и, довольно улыбаясь моей нетерпеливости, расстегивает ширинку.       - Не спеши, детка, – говорит он сквозь поцелуи и, подняв меня на руки, бережно усаживает на так кстати оказавшееся рядом трюмо. – Потерпи немного. – Его сильные руки скользят по моей груди, животу, поглаживают ноги, побуждая скрестить голени у него на пояснице. Чувствую, как его возбужденная плоть касается моего бедра. Я не в силах сдержать стон наслаждения, когда его губы касаются ямочки у основания шеи.       - Хеймитч, – выдыхаю я ему в ухо. – Прошу…       - Желание женщины – закон…       Мужчина, чуть отстранившись, подхватывает меня под ягодицы и резко входит, заставляя вскрикнуть от неожиданности. Его тело напряжено. Грубыми, рваными толчками он погружается все глубже и глубже, будто вколачивается, рвется в мое тело. К моему восторгу эта грубость не приносит боли, она приносит долгожданное удовлетворение.       Хеймитч ускоряет темп, заставляя меня с каждым новым рывком, все сильнее изгибаться в его руках, до боли сжимать кулачки, все громче и громче стонать ему на ухо, слушать его сбитое рычание у шеи и ощущать его разгоряченную плоть внутри себя. Он заставляет меня забыть обо всем. Внушает, что ничего не имеет значения, только мы и бешеное желание, овладевшее нами.       Резко нахлынувшее наслаждение, заставляет нас одновременно содрогнуться. По телу пробегает сладкая дрожь. Ноги становятся ватными и, если бы не сильные руки Хеймитча, поддерживающие меня, я бы всенепременно оказалась на полу. POV Хеймитч       Я слегка отстраняюсь от нее, но по-прежнему поддерживаю ее ноги, не давая соскользнуть вниз. Чувствую, как по телу девушки, все еще бьющемуся в конвульсиях, пробегает волна дрожи, ее мышцы слабо сжимаются. Из горла Сойки вырывается тихий стон. Встречаюсь взглядом с ее серыми, затуманенными глазами цвета грозового неба, дымка страсти, в которых постепенно рассеивается, уступая место чему-то другому, - осознанию произошедшего. Ее щеки вспыхивают огнем, веки опускаются, ресницы трепещут. Теперь ей нечем себя оправдать. Ей стыдно.       - Китнисс, – зову я ее. От звука моего голоса у девушки начинают еле заметно подрагивать губы. Она молчит. – Китнисс, – снова зову Сойку, проводя рукой по ее волосам, со всей нежностью, на какую только способен сейчас. – Мне уйти? Хочешь, чтобы я оставил тебя? – Тишина. – Я сделаю так, как ты захочешь. Тебе нужно только попросить.       Ее глаза, резко распахнувшись, устремляют на меня колючий взгляд. Мне не нужно ответа. Я все понимаю без слов. Девчонка зла на меня, и, вероятно, никогда не простит того, что я уже дважды воспользовался ее слабостью. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но вдруг чувствую, как она останавливает меня, хватая за руку. Ее ногти, словно острые лезвия, больно впиваются в мою ладонь.       - Останься, – еле слышно, почти беззвучно шепчет она, смотря мне прямо в глаза. Я ожидал услышать от нее все, что угодно: сквернословия, обвинения и упреки, но никак не это. Поддавшись порыву, я протягиваю руку и, аккуратно взяв ее за подбородок, касаюсь мягких губ, отчего девушка прикрывает глаза. Сокращаю расстояние между нами, сводя его к минимуму, после чего и вовсе прижимаю девушку к стене, удобно устроившись между ее ног. Большим пальцем оттягиваю ее нижнюю губу, заставляя открыть рот, она поддается. И когда в следующее мгновение, легко, словно знакомясь, касаюсь ее губ своими, она отвечает мне. Из ее груди вырывается глухой стон.       - Это как музыка для моих ушей, – говорю я, осыпая лицо девушки жаркими поцелуями. При этом мои руки уже вовсю блуждают по ее телу, поглаживая ровную спину, хрупкие плечи, аккуратную упругую грудь, плоский живот. Руки же девушки бездействуют, но стоит мне немного отстраниться, как она спешно притягивает меня и обнимает, обвивая шею руками.       «И все же она сдалась, как жертва охотнику», - эта мысль, проносящаяся у меня в голове, не может не доставлять мне удовольствие.