***
В Деревню победителей мы прилетаем уже ночью. В половине домов, включая дом Хеймитча и мой, но не в доме Пита, горит свет. Захожу в дом, в кухне разведен огонь, но там никого нет. Прохожу в гостиную, там тоже пусто. Второй этаж погружен во мрак. В доме ни души. Сажусь в кресло-качалку у очага. Хеймитч заносит багаж в дом и, оставив его в коридоре, направляется следом за мной в кухню, но не решаясь зайти, останавливается в дверном проеме. - Моя мать не вернется, верно? – я смотрю на него. - Нет, – Хеймитч вытаскивает вскрытый конверт из кармана пиджака и протягивает мне. Этот изящный, аккуратный почерк я узнаю сразу. Письмо от матери. Кидаю конверт на стол, почему-то я догадывалась, что именно так и будет. - Она помогает создавать больницу в Четвертом дистрикте. Просила, чтобы ты позвонила ей, по приезду домой, – ментор подходит ближе, садится на корточки напротив меня, берет за руки. – После всего, что случилось, - Хеймитч старается тщательно подбирать слова. – Ей будет слишком больно и невыносимо здесь находиться… - А мне, видимо, нет? – мой голос предательски дрожит, лицо обжигают непрошеные слезы. Хочу вырвать свои руки из плена рук Хеймитча, но он не позволяет этого сделать, лишь крепче сжимая мои ладошки. Он выпрямляется и, увлекая за собой, заставляет подняться с кресла, после чего прижимает меня к своей груди, так бережно и одновременно настойчиво, что я не в силах сопротивляться. - Хочешь знать, кто еще не приедет? – тихо спрашивает он. - Нет. Не хочу, – мое тело содрогается от немых всхлипов, я прячусь лицом в его грудь. Конечно же, я знаю, кого больше никогда не увижу. - Шшш… Не плачь, солнышко, – успокаивает он меня, нежно поглаживая по голове, как маленькую девочку. – Ты справишься, я обещаю. Больше не в силах сдерживаться, я даю волю чувствам. Комната наполняется тихим плачем, таким жалким, скорее похожим на скуление щенка, которого в зимнюю, морозную ночь выставили на улицу. Ощущаю себя тем самым, никому не нужным, щенком. Все отвернулись от меня. Я осталась совсем одна. Эта огромная машина власти поглотила меня, перемолола и, выжав из меня все соки, выплюнула, как ненужный мусор. - Ты справишься, – повторяет Хеймитч. Чувствую, как сильные мужские руки подхватывают меня, а я даже не пытаюсь сопротивляться. Ментор выносит меня из теплой кухни, проносит через коридор, поднимается по лестнице на второй этаж. Сквозь пелену щиплющих глаза слез, замечаю, что мы в моей спальне. Хеймитч бережно укладывает меня на кровать, накрывает одеялом и укутывает, словно в кокон. Так когда-то делал мой отец. - Спасибо, – еле слышно произношу я, но Хеймитч слышит. - Спи, солнышко, – улыбается он в ответ. Мужчина разворачивается и направляется к двери, намереваясь уйти. - Хеймитч, - зову я его. Он оборачивается и вопросительно смотрит на меня. – Ты побудешь со мной? - Конечно, – его губ касается едва заметная улыбка. Он подходит. Придвигает вплотную к кровати большое темно-коричневое кресло и усаживается в него. Он жалеет меня, а я благодарна ему за это, потому что спать одной в этом большом доме, где каждый предмет напоминает о тех, кто навсегда ушел из моей жизни, я просто не смогу. Я добровольно отдаюсь на милость моих ночных демонов и погружаюсь в глубокий сон. POV Хеймитч Даже в кромешной темноте я могу разглядеть, как мелко подрагивают ее ресницы, едва заметно, словно их волнует легкий ветерок. Спящая девушка выглядит почти безмятежно. Ее сон почти спокоен. Почти. И лишь тихий шепот, такой тихий, что я невольно напрягаю слух, чтобы расслышать его, выдает ее состояние. Девушка начинает ворочаться, ее руки сжимают простыни, голова метается из стороны в сторону, а из горла вырывается приглушенный крик о помощи. Ей снятся кошмары. Раньше парень спасал ее от них. Я пару раз видел, как ночью он, оглядываясь по сторонам, словно воришка, который боится быть пойманным, пробирался в ее купе в поезде, либо в ее комнату в Тренировочном центре. Наутро они оба выглядели лучше, не так паршиво, как в те ночи, что проводили по отдельности. Они спасались от кошмаров. Боролись со своими страхами, вдвоем ведь проще, чем поодиночке. А теперь парня нет, и она опять ворочается во сне. Правда, уже не кричит, лишь приглушенно стонет.5. Мы едем домой
3 марта 2015 г. в 18:18
POV Китнисс
Я снова прихожу в себя. После случившейся истерики проходят два дня. Два дня, в течение которых я упорно отказываюсь есть и принимать лекарства. Я отказываюсь даже от морфлинга, и признаться в минуты, когда боль, со стремительно нарастающей силой, словно волной, накрывает меня, я проклинаю себя за это.
Хеймитч каждый день навещает меня, вернее, каждый раз приходя в сознание, я неизменно нахожу его спящим в кресле у моей больничной кровати, либо в те редкие случаи, когда его там нет, не проходит и пяти минут после моего пробуждения, как он заходит в мою палату. Вероятно, за мной по-прежнему ведется круглосуточное наблюдение. Опасаются, что я лишу их возможности отрубить мне голову, опять вскрыв себе вены?
Осматриваю себя. Моя, некогда оливковая кожа, теперь бледно-больная, синяки от игл, не так давно вогнанных в мои вены, на ней теперь особо четко выделяются багровыми пятнами. Левое запястье забинтовано. Отодвигаю край бандажа и вижу аккуратный, тонкий шов на том месте, где всего пару дней назад красовалась, нанесенная мной смертельная рана. Провожу пальцем по шву и ощущаю легкую пульсацию.
- Красиво? – спрашивает вошедший Хеймитч, от неожиданности я подпрыгиваю на кровати. Не отвечаю.
- С самого начала тебе хотели сделать операцию по пересадке кожи, но потом передумали, – продолжает он. – Как по мне, то и так неплохо.
Хеймитч пересекает комнату, и, на долю секунды остановившись у моей кровати, рассматривает меня, будто прикидывает в уме, насколько паршиво я выгляжу, после чего вальяжно располагается в кресле, закинув ногу на ногу. Я молчу. Делаю вид, что его здесь нет. Он же продолжает наблюдать за мной. Я зла на него, хотя, по сути, понимаю, что не права, и он вовсе не виноват в том, что всегда спасает меня, в конце концов, это его работа, ведь он мой ментор. Ведь именно он не дал мне сгинуть на первой арене, и он же вытащил меня со второй. Каждый раз, когда на моем пути появляется очередное препятствие, он помогает мне преодолеть его, не дает раскиснуть, расклеиться, упасть на колени. Каждый раз, когда я выплевываю ему в лицо очередную порцию обвинений, сыплю в его адрес проклятья, он с упорством носорога подставляет мне свое плечо, как опору. Конечно же, я благодарна ему за это. Кажется, спасать меня вошло в его привычку, и именно это злит меня, ведь я об этом не просила. Я решила иначе, а Он, подобно Капитолию, не дал мне права выбора!
- Твой суд завершен, – моего ментора, кажется, не особо беспокоит тот факт, что я демонстративно не желаю с ним разговаривать. – Мы едем домой, – как подтверждение моим мыслям добавляет он.
Домой? О чем это он? Знает ведь, что дистрикта Двенадцать больше нет. Даже если бы это воображаемое место действительно существовало, я слишком слаба, чтобы двигаться. Но я понимаю, что он не шутит, когда в комнате появляются незнакомые люди, которые кормят, поят, моют и одевают меня. Кто-то поднимает меня на руки, словно тряпичную куклу, и несет на крышу, сажает в планолет и пристегивает ремнем безопасности. Напротив сидят Хеймитч и Плутарх. Планолет взлетает.
Хэвенсби в таком хорошем настроении, что аж светится, словно проглотил включенную лампочку.
- Полагаю, у тебя накопилась куча вопросов! – спрашивает он, улыбаясь во все тридцать два зуба.
Я молчу, но он все же на них отвечает. Оказывается, после убийства Альмы Койн начались беспорядки, но продолжались они недолго. Были организованы экстренные выборы, и в результате президентом Панема избрали Пэйлор. Она назначила Плутарха министром связи, а значит он контролирует телеэфир. Первым крупным событием, показанным по телевизору, стал судебный процесс надо мной, в котором новоиспеченный министр связи сыграл роль одного из главных свидетелей. Хотя, основная заслуга в том, что меня оправдали, принадлежит доктору Аврелию, который представил меня как безнадежную душевнобольную. По решению суда меня все же освободили при условии: что я буду находиться под его присмотром. Меня было решено отправить в Двенадцатый дистрикт, вплоть до особого распоряжения, по словам Хэвенсби, для того, чтобы я смогла «забыть обо всем, что случилось», только вот этому не суждено случится. Я никогда не смогу забыть об Играх, арена цепкими острыми когтями впилась мне в сердце. Я не смогу забыть Прим, Руту, Цинну или Финника. Они были мне слишком дороги, чтобы ради своего душевного благополучия, вычеркивать их из памяти. Я никогда не смогу забыть тех, кого я убила, они навеки вечные останутся в моих кошмарах.
Мы ненадолго приземляемся в Третьем дистрикте, чтобы высадить Плутарха. Он встречается с Бити, чтобы обновить трансляционное оборудование.
- Не пропадай, Сойка, – говорит он на прощание.
Когда мы снова взмываем к облакам, я смотрю на Хеймитча. Он выглядит таким уставшим и вымотанным, словно все тяготы мира сего взгромоздились ему на плечи. С его помятого лица сползла привычная ухмылка. Волосы взъерошены, взгляд пуст. Война оставила на всех свой отпечаток. Не пощадила никого.
- А ты? Для тебя в Капитолии тоже места не нашлось? – спрашиваю я сиплым голосом. Хеймитч, лишь пожимает плечами, уголки его губ искривляются в едва заметной ухмылке. – Ты должен присматривать за мной? Стать моим духовным наставником?
Он устремляет свой взгляд на меня, но ничего не отвечает. Всю оставшуюся дорогу мы проводим в гробовой тишине. Я притворяюсь, что сплю, а он притворяется, что верит мне.