Сойка: Возрождение Легенды

POV Пит        Я сижу в своей комнате в Тренировочном центре и перебираю в голове все последние события нынешней недели. Тренировки, захват Орешка, агитационные ролики Сойки, призывающей людей к борьбе за свое будущее. Сойка. Стоит мне вспомнить о ней, как в моем сознании вспышками мелькают воспоминания. Некоторые слишком яркие, другие же, затертые и слишком блеклые, притом все они противоречат друг другу.       В моей голове, сотни, тысячи воспоминаний, но как узнать где правда, а где ложь?       В памяти всплывает предпоследняя ночь на арене, на Квартальной бойне. Мой с Китнисс разговор на пляже:       - Если ты умрешь, мне не будет покоя в Двенадцатом дистрикте. Не останется никого, кто был бы нужен. Ты – вся моя жизнь! – сколько горечи в моих словах.       Китнисс хочет возразить, но я не даю ей этого сделать, поспешно прижимая указательный палец к ее губам.       - Ты – другое дело. Ты нужна родным, – отпускаю голову.       - А как же ты? – растерянно спрашивает Сойка.       - А я никому не нужен, - в моем голосе ни нотки жалости к себе, хотя мне, безусловно, жаль, мне обидно.       - Мне, - возражает Китнисс, – Ты нужен мне.       Набираю в грудь побольше воздуха, готовясь привести ей еще с десяток доводов, но не успеваю сказать и слова. Ощущение поцелуя, сначала робкого, затем нежного, и вконец страстного, ураганом сметает все мысли в моей голове. Ее губы такие мягкие, нежные, желанные.       Я поверил в ее поцелуй. Почти поверил в ее чувства.       Со стремительной силой, в память врезается другое воспоминание. Другой поцелуй. Наш с Китнисс первый поцелуй, на наших первых играх, в пещере. Я был таким наивным. Позволил себе поверить в то, что Китнисс может меня полюбить. Поверил в то, что она испытывает что-то ко мне. Я был настолько ослеплен радостью, что не заметил очевидное: Сойка – обманщица. Своими поцелуями она всего лишь выпрашивала у Хеймитча и спонсоров подарки. И она их получала. А я – нет!       О, да! Хеймитч ни за что не предпочел бы меня Сойке. С самого первого дня, тогда в поезде, она стала его любимицей. Она покорила его своей наглостью. Он делал все ради нее. И Сойка этим пользовалась.       С одной стороны я даже благодарен Сноу, он открыл мне глаза на сущность Китнисс: обманщица, предательница, лицемерка! Или нет? Как же мне разобраться в себе? Я ее любил. Правда. Любила ли она меня? Ложь!       Шум и слабо различимые крики, вырывают меня из цепких лап воспоминаний и возвращают в реальность. Прислушиваюсь. Кажется, звуки исходят из коридора. Подхожу к двери и медленно открываю ее. Мужские крики и женский смех становятся громче. Выхожу из комнаты. Иду по коридору. Звуки доносятся из соседней комнаты. Из хорошо знакомой мне комнаты, комнаты Китнисс. Непонятное чувство заставляет меня пойти на звук. Смеха больше не слышно, зато крики отчетливее. Среди них я различаю голос Хеймитча, и еще один – незнакомый мне.       - Китнисс, детка, ты меня слышишь? – раздается из помещения голос ментора, – Китнисс, не уходи! Не покидай меня!       - Нужно отвезти ее в больничное отделение! – кричит кто-то.       - Мы не успеем, она истекает кровью! Нужно зажать чем-то рану! – орет Хеймитч.       Рану??? Сам того не замечая ускоряю ход, но приблизившись к настежь открытой двери, я замираю в дверном проеме. Картина, открывшаяся моему взору, вгоняет в ступор, не позволяя переступить через порог.       Окровавленная Сойка лежит на руках у испуганного Хеймитча, который, сжимая запястье Китнисс, откуда струится кровь, продолжает разговаривать с уже, кажется, ничего не слышащей девушкой. Ее глаза закрыты. В какой-то момент мне кажется, что она мертва, и эта мысль пробуждает во мне животный страх. Страх потерять ее. Навсегда.       - Китнисс? – дрожащий шепот срывается с моих губ.       - Мистер Мелларк? – человек в серой форме оборачивается ко мне, – Вернитесь в свою комнату! – направляясь ко мне, говорит солдат из Тринадцатого дистрикта.       - Что с ней? – пытаюсь подойти поближе, но солдат останавливает меня, – Что с ней?! – не унимаюсь я.       - Вернитесь в свою комнату, сэр! – жестче отвечает солдат, и, хватая меня за руку, выводит в коридор. Пытаюсь вырваться, но все тщетно. Солдат держит железной хваткой, решительно отводя в сторону моей комнаты.       Не успеваю я опомниться, как солдат, вталкивая меня в мои покои, с шумом закрывает передо мной дверь. Далее я различаю лишь звук ключа, проворачивающегося в замке. Дергаю за ручку. Дверь закрыта.       Что случилось? Почему она была в крови? Ее пытались убить? Сойка мертва? Мертва?? Что там делал Хеймитч, и почему он умолял ее: «не уходить от него»?       Я настолько поглощен мыслями о Китнисс, что даже не слышу, как в комнату входит мой ментор. Замечаю, что стою на том же месте, где меня оставил солдат. Сколько я так простоял? Вероятно, долго, Хеймитч уже успел переодеться и умыться.       - Ты ее любишь? – вопрос срывается с моих губ, прежде чем я успеваю сообразить, что сказал. Хеймитч молчит. Смотрит мне прямо в глаза и молчит. Видимо, не может разобрать, не ослышался ли он. – Ты ее любишь?! – повторяю я вопрос громче.       Ментор не удостаивает меня ответом, лишь опускает голову с еле заметной ухмылкой. Мне не нужен ответ, своей реакцией, Хеймитч подтверждает мои догадки.       - Между вами всегда была, какая-то непонятная мне связь. – тихо говорю я, скорее сам себе, чем ему.       - Парень, ты действительно считаешь что это сейчас так важно? – в его голосе проскальзывает нота раздраженности.       - Что с ней? – спрашиваю, понимая, что ментор прав. Я сейчас думаю не о том, о чем должен.       - Без сознания, - выдыхает ментор, отводя от меня взгляд. – Потеряла много крови, но… - ментор делает паузу, – жить будет, – спешно добавляет он, глядя мне в глаза, словно наблюдая за моей реакцией.       - Что случилось? – спрашиваю я.       - Попыталась свести счеты с жизнью, – пожимает он плечами, – Наверное, хотела уйти на своих условиях, – губ ментора касается едва заметная грустная улыбка.       - В этом вся она.       - Да, парень, в этом вся Эвердин.       - Хеймитч? – смотрю на него, – Плутарх сказал, что ее отсылают обратно в Двенадцатый дистрикт? – утвердительный кивок, – И ты едешь с ней? – опять кивок, – Позаботься о ней, – выдыхаю я и чувствую, как что-то внутри меня обрывается. Но так будет лучше. Для всех.       - Всегда, – ухмылка, – удачи, парень! – киваю в ответ.       Хеймитч покидает мои покои, оставляя меня наедине со своими мыслями. Я вроде должен радоваться, что Сойка будет далеко, но на душе почему-то нерадостно. POV Хеймитч       «Я в нее влюблен». Чертов Мелларк! Ишь чего удумал! Скажет тоже. Девчонка, конечно, не дурна собой, но чтоб я в нее влюбился – это уж слишком! «Да она же еще ребенок!» - кричит мой разум. И к тому же она упрямая, как сто баранов! Настырная, грубая и дерзкая девчонка! Это, конечно, не самые плохие качества, да и в чем-то мы с ней даже схожи, разве что Китнисс не старая и уж точно не алкоголичка, но все же это не те качества, которыми должна обладать особа слабого пола. Хотя слабой девчонку едва ли можно назвать.       Пожалуй, нужно отдать Сойке должное, у нее целый арсенал положительных качеств. Она самоотверженная. Всегда вспоминаю, как девочка вызвалась добровольцем на Игры вместо малышки Прим, и ведь она знала, что ее там ждет неминуемая смерть. Добросердечная – до последнего была с умирающей Рутой, хотя понимала, что сильно подставляется и может стать легкой мишенью для оставшихся в живых профи. Храбрая – это же надо было додуматься пустить стрелу в силовое поле, знала ведь, чем может обойтись такая самодеятельность. Пит был идеальным примером. Но нет – девчонка решила ценой своей жизни, взорвать арену, и тем самым открыто бросить вызов Сноу. Ну, не храбрость ли это? Хотя, по сути, у Китнисс, понятие слова «храбрость» граничит с «глупостью». Но, тем не менее, в случае Сойки, даже ее недостатки играют ей на руку. Дерзкая – можно сказать в самый первый день нашего «знакомства», в поезде, чуть не лишила меня пальцев, орудуя своим ножиком. И, следует признать, тем самым, покорила меня. Наглая – осмелилась пустить в судей стрелу. Ей, видите ли, не понравилось, что они не проявили к ней должного внимания! К слову сказать, благодаря своей наглости, она получила больше всех очков. Девчонка перещеголяла даже профи. А благодаря своей резкости, граничащей с грубостью, Китнисс пленила Цезаря и всю публику Капитолия. В кой-то мере даже Сноу не остался к ней равнодушен. Какая ирония!       И все же, не могу отрицать, что я восхищаюсь этой девочкой. Она будет в сотню раз храбрее и человечнее большинства людей, которых я повстречал за всю свою, отнюдь не короткую, жизнь. Но, утверждать, что я в нее влюблен – глупо! Она – молодая девушка, даже девочка. Я – старый пропойца, годящийся ей в отцы, но не подходящий на эту роль! Конечно, у меня имеются к ней чувства: уважения, необходимости оберегать ее - как ментор, своего трибута, разумеется, нежности, скорее отцовской, чем мужской. Но чтоб любовь? Чушь несусветная!       За размышлениями о словах Мелларка и качествах Сойки, я даже не заметил, как дошел до ее палаты. Стою перед дверью и не могу решиться зайти. Картина окровавленной Китнисс навсегда впечаталась в мою память. Я никогда не забуду тот ужас, который я испытал в тот миг, когда ощущал, как ее пульс слабеет, как жизнь покидает ее почти обескровленное тело. Несомненно, это счастье, что команда врачей успела вовремя и оперативно среагировала, им удалось вырвать ее из цепких лап смерти, но все же я никогда не забуду те долгие минуты страха, животного страха потерять ее. После своих Голодных игр, я думал, что ничего ужаснее со мной случиться не может – я ошибался.       Открываю дверь и вхожу в палату. Сойка по-прежнему в бессознательном состоянии, такая невинная, беззащитная. Подхожу к ее кровати, сажусь на свое место, место стражника Сойкиного покоя, с намерением оберегать ее сон и ее саму. Я ведь обещал.       - Возвращайся к нам, солнышко… – говорю я в пустоту, она меня, конечно же, не слышит, а как бы хотелось.