Ксюшка-путешественница

       Когда вода, ударив в комету, повернула её вспять, я на миг вырубилась, потому, что выложилась полностью. Только подсознанием я ощутила, как вместе с водой (щупальцем) остров покинула и Белла (точнее — образ миленькой человеческой самочки, в которою облёк меня остров). Придя в сознание, я обнаружила себя распростёртой на камне, а моя поясница (и ниже) была в воде. Кожа на мне была моя (чешуйчатая), пальцы тонкие и длинные (как руки, ноги, и шея); вместо полных форм "кукольные" выпуклости без "пуговок"; вместо "песочных часов" — тонкий и длинный "прямоугольник". Посмотрев в своё отражение в воде, я увидала рептилоида с зелёными глазами и вертикально посаженными чёрными зрачками, который смотрел прямо на меня.        "От себя не убежишь!" — подумала я, и выйдя из бассейна, спрятала своё лицо между коленями. У меня не было нужды сушиться, так, как хвоста не было. Через миг я почувствовала на себе девичьи руки.        — Белла, всё позади!        — Позади, да. Но я не Белла, и я никогда не была человеком. Я рептилоид Ксения!        — Какая разница! Самое главное, что мы это сделали!        — Рикки, я, ты "сделали" комету!        Мне было приятно, что девчонки не побрезговали мной.        — Оставим это, — сказала я. — Меня беспокоит одно: что скажет Уилл, узнав, что Белла — всего лишь миф?        — Но есть то, что не миф! — прозвучал в пещере голос.        Девчонки переглянулись. Видимо голос был слышен не только мной.        Стена снова начала течь, но не как раньше, а подобно киселю, или даже желе. Наполняя нишу, желе принимало форму кокона. Сердце, казалось, выпрыгнет из груди, потому, что я чувствовала, что то, что "внутри" кокона — моё. Инстинктивно я протянула к кокону руки, и он растаял, представив взору моему (как и девчонкам) малое дитя. Его черты частью напоминали Павла, а частью меня.        — Твой? — спросила Рикки, узнав в ребёнке мать (то есть меня).        — Мой! — ответила я, и взяла дитя на руки.        Материнский инстинкт побудил было дать дитя грудь (видимо ему нужно было), но я даже пустых сосков не могла дитя предложить.        — Как же я буду дитя кормить? — воскликнула я.        Мой желудок отреагировал на моё возмущение вполне подобающим образом: он выбросил в мою ротовую полость немного сладкой и вязкой на вкус жидкости. Я сразу поняла, для кого она предназначалась, хотя такое кормление и было для меня в диковинку. Соединив свои уста с малышом, я принялась скармливать ему вкуснятину. Когда ребёнок наелся, он срыгнул. Вполне естественно, что я облизнула своего "ящурка".        — А что, — сказала Рикки, — вполне естественная альтернатива грудному кормлению!        Ребёнок вздохнул, как будто понял, о чём идёт речь, и прижался своей щекой к моей выпуклости (по-другому это не назовешь, даже "пустышкой") ... и посмотрел на меня. Вертикальные зрачки ребёнка сразу округлились. Теперь глаза малыша были похожи на человеческие. Я даже заметила небольшой пушок на голове ребёнка. Изучая ребёнка дальше, я обнаружила отсутствие на груди "пуговок" (как и у меня). В остальном её фигурка больше напоминала человеческую: стройненькую, с правильными (как у людей) изгибами, а кожа... гладкая и нежная (как у людей), но прочная (как у всех рептилоидов), и естество (как у людей и меня).        "Да, это девочка!" — сказала я в себе.        — Мама, — сказала она чётко, и ясно, — покорми ещё меня!        Когда она говорила, я обратила внимание на её губы. Они были забавной человеческой формы: как говорят "бантиком". Но что я могла ей дать, если высосала она из меня всё до нельзя? Тем не менее, приблизившись ко мне, она так миленько раскрыла свой "бантик"... ну как здесь ни накормить! Правда, единственное, что я смогла ей дать, это любовь...        — Ты как всегда сладкая. Вот кислинки добавишь, будет не так приторно, и полезнее, а так, конфетка!        "И что, она это серьёзно, или как?"        О чём говорили девчонки в стенах пещеры, я упустила. Да говорили или они вообще? А может они наблюдали за нами? Это вполне возможно.        — А что! Кто бы меня так покормил! — сказала Рикки, но вспомнив о Зейне, покрылась краской.        — Что-нибудь случилось, Рикки?        — Одна навязчивая глупость.        — Любишь?        — Что "любишь"?        — Не что, а кого, Зейна Беннета!        — Брежу им во сне!        А я была настолько счастлива, что забыла про свой (природный) вид. Счастливая, я ответила им на "покормил":        — Когда мы с Лиз попали на Мако, я уже была беременной вот этой милашкой. А когда в полнолуние нас окружила бурлящая вода, я думала, что эмбрион испарился вместе с чешуёй. Но Мако сохранил малышку для меня.        Если бы это было возможно, я бы обняла Мако. Но я не могла остаться не благодарной. Из моих уст вырвалось пение...        Тот же тембр голоса, как у Беллы, и та песня, которую мы писали вместе с Уиллом.        Выслушав меня, Рикки сказала:        — Ксюшка, если ты рептилоид, ты можешь сделать так, чтобы все снова поверили в Беллу!        — Да! — ответила я, витая в облаках. Но вместе с этим я не заметила, как моя малышка исчезла, также, как я оказалась дома.        Вернул меня в реальность голос бабушки Хартли:        — У нас гостья, поторопитесь!        Мне пришлось тихо проскользнуть к себе, ибо с Беллой я потеряла всё.        Но чтобы я не применяла, всё висело на мне, как мешок. Внушить окружающим что-то и можно было, но вот подогнать чужую одежду под себя...        Плюхнувшись на кровать, я заплакала.        Ко мне прикоснулись детские ручонки.        — Мама!        Я обернулась.        — Нейт! — вырвалось у меня. — Ой!..        — Мне нравится это имя: Нейт Хартли, это звучит.        — Но что ты здесь делаешь?        — Меня отпустили. Ты других не видела, и беспокоится о них не будешь. А если не будет рядом с тобой меня...        Я её обняла. Она же вложила в мою руку перстень.        — Что это? — спросила я.        — Технологически, это метагаджет, делающий его носителя, похожего на людей (или на других тварей, по выбору), на разработку которого ушло около десяти лет. А для непосвящённых — знак принадлежности к стае.        — Стоп, стоп! Десять лет?        — Мама, пока у вас ещё не прошёл день, у нас прошла не одна сотня лет. За это время стая выросла, мы успели поссориться с тритонами, разделиться, и подраться с ними.        — И на Мако остались одни девчонки?        — Тритонов больше не было, но и нас оставалось немного. В прочем, последний тритон оказался боле сговорчивым, чем все остальные. Именно благодаря его самоотверженному труду на благо будущего стаи, мы вскоре весьма разрослись. И только после того мы смогли заняться мирными исследованиями. Метагаджет — один из наших разработок, и ношение его — обязательно.        — А нам? — спросила Рикки.        — За особые заслуги! — сказала малышка, и раскрыла ещё ладонь. Там были другие два перстня.        Каждая девушка не преминула сразу же надеть их на палец, надела и я. И случилось преображение... я увидела вокруг себя некие контуры, напоминающие Беллу.        — На данном этапе только лишь поле. Активировав его в полнолуние, ты сможешь жить прежней жизнью.        — А сейчас?        — Но даже сейчас все, не знакомые лично с Ксенией будут видеть тебя прежней, — сказала малышка, и, приложившись головой к моей груди, как к мягкой подушке, уснула.        Да. Дитя есть дитя. Её можно было понять: только родилась, и уже потеряла мамочку больше чем на 100 лет. Но было странно получать помощь от новорожденной малышки. А по интеллекту она и вовсе была умнее меня.        Вскоре, чеша языком с девчонками, я не заметила, как снова вжилась в привычные для меня формы.        Пусть я повторюсь, но я была несказанно рада, что девчонки приняли меня такую, какая я есть на самом деле. Более того, они не прочь были побольше узнать меня настоящую, познакомиться ближе с настоящим рептилоидом, а это предвкушало непредсказуемые переживания для обоих видов. Русалки и рептилоиды в одной команде — это что-то!        Когда девчонки ушли, я взяла милашку, и закинув мои с Нейт косточки на мягкую кровать, отдалась в приятные объятья Морфея (сна).