Чистая линия

Удивлённый Илья увидел, как по лестнице вниз спустился потрясающе красивый молодой мужчина в дорогой нарядной одежде – синей, расшитой серебром и жемчугом. Синий цвет удивительно шёл мужчине, подчёркивая стальной, с просинью, цвет глаз и светло-русые, с лёгкой рыжиной волосы. Илья подумал, что это, наверное, самый красивый человек, встреченный им в этом мире, если не считать Шанди. Но что ему нужно? Память тут же подсказала, что «кайнарами» в этом мире именовали целителей, и этот – судя по дорогой одежде и по тому, как лебезит перед ним Выга, явно не из последних. Но зачем он велел созвать в залу всех рабов? Неужели надумал кого-то купить? «Ага, на опыты…» - немедленно включился внутренний голос, и Илья чуть было не дал дёру из залы. Остановила его только мысль, что соверши он столь вопиющий поступок – простой плёткой не отделается. Да и перстень перепрятать не мешает – гнусный Ляма наверняка захочет знать, что прячёт горский заморыш. Поэтому Илья постарался сохранить безразлично-спокойное выражение лица и просто молча смотрел, как мужчина спускается по лестнице. Когда его нога коснулась последней ступеньки, все рабы торопливо поклонились. Мужчина благосклонно кивнул и спросил Выгу: - Это все твои законтрактованные слуги? - Да, почтеннейший кайнар! – ответил Выга, быстренько покинувший уютное кресло и оказавшийся рядом с мужчиной. – Есть ещё повариха, но она вольнонаёмная, и мой двоюродный племянник Ляма. Но он помогает мне в делах по-родственному. - Думаю, что мне они и не понадобятся, - небрежно махнул рукой кайнар. – Мне достаточно и этих. После этой фразы он достал из складок своих одежд какой-то предмет, похожий на медальон на длинной цепочке, но размером с чайное блюдце, и показал стоящему ближе всех к нему Тамашу: - Скажи мальчик, что ты видишь? Тамаш честно всмотрелся и сказал: - Простите, господин, я не вижу здесь ничего, кроме красивых радужных переливов, как в опале, который носила в перстне жена старосты нашей деревни. Это очень красиво, но это просто переливы… - Понятно… - кивнул кайнар и, достав откуда из своих многочисленных одежд леденец, завёрнутый в бумажку, протянул его Тамашу. – Держи, мальчик, ты можешь идти. Тамаш поклонился, одной рукой торопливо развернул леденец и засунул его в рот – рабам совсем не часто перепадали такие подачки – разве что Тилле иногда её кавалеры таскали сладости, которых она терпеть не могла и всегда отдавала Тамашу или другим мальчишкам. Всё-таки Тилле не была ни жадной, ни злой – обычная девчонка, которой не повезло не стать полезной женой, и которую жадная родня пристроила к самому малоуважаемому ремеслу. Так вот, Тамаш торопливо захрустел леденцом и помчался на кухню – если Выга увидит, что большой медный котёл ещё не начищен, то спустит с него шкуру самолично. А странный гость подошёл уже к Тилле и задал ей тот же вопрос. Девушка сморщилась – до того старательно она всматривалась в странный медальон. Но под конец вздохнула и честно ответила: - Я вижу что-то вроде волн в бушующем море – только они радужные. И больше ничего. Кайнар кивнул. И спросил: - А можешь ли ты сказать, день стоит над морем или ночь? Тилле с огорчением помотала головой: - Нет, господин… - Тогда ступай, девушка, - мягко сказал целитель и протянул ей серебрушку. Тилле радостно схватила монетку и умчалась в свою комнату – прясть. Тот же вопрос был задан сначала Рику, а затем и Лау. Рик разглядел в медальоне что-то вроде корней гигантского дерева, но не смог ответить на вопрос, какая зверушка вырыла себе нору под камнями. Он получил от целителя просверлённый золотистый камушек на верёвочке и тоже был отпущен. А Лау не разглядел ничего, как и Тамаш, получил от целителя небольшой кусок кожи с выдавленной на нём змеёй и ушёл со странной улыбкой на лице. А кайнар подошёл к Илье и протянул диск ему. - Ну, эта-то дохлятина точно ничего не разглядит, - проворчал Выга. – Дикарь горский, он, небось, и описать-то не сможет то, что видит. Кайнар Госсе недоумённо поднял бровь: - Вы запрещаете мне показать Тильпе-Те этому мальчику? - Нет-нет… - пошёл на попятную Выга, - только чего зря время тратить? - Не слушай его, мальчик, - мягко сказал кайнар. – Смотри. Илья начал всматриваться в диск… и поразился. Как другие могли там ничего не увидеть? Тут же столько всего! - Ты что-то видишь? – быстро спросил кайнар Госсе. - Да, - кивнул Илья. – Здесь так много всего! Вот степь, по которой бегут лошади с крыльями… - И ты можешь назвать масть? – взволнованно спросил мужчина. - Да, у каждой! – заявил Илья. – Вот две – чёрные как смоль, а эта - белоснежная, а вот там пестрая, в рыжих подпалинах… А крылья у всех золотые и белые… - А ещё? Ты говорил там много всего! – торопливо произнёс мужчина. - Да, там ещё дом, стоящий на берегу озера, а на небе сияют два солнца, ещё я вижу какой-то горбатый мостик, засыпанный листьями - жёлтыми и красными, и… - Довольно! – мягко прервал его мужчина. – Думаю, что я слышал достаточно. Почтеннейший Выга, сколько вы хотите за контракты этих двух слуг? И кайнар Госсе показал на Илью и продолжавшего стоять у стены Шанди. Лицо Выги расплылось в широкой неприятной улыбке: - Это очень ценные слуги… и очень дорогие контракты. За взрослого парня я хочу сто двадцать золотых монет, а за щенка – ну, так и быть, из уважения к вам – сорок. Илья сжался. Цена, затребованная Выгой, была просто немыслимой, невозможной. На одну золотую монету небогатая семья могла жить полгода, ни в чём себе особо не отказывая. Хороший каменный дом можно было построить, имея двадцать золотых монет, холёный верховой породистый конь стоил сорок, юную рабыню-девственницу для Императорского гарема, красивую и обученную, можно было сторговать дешевле, чем за сотню… Ходили, правда, слухи, что за своего любимого наложника Император отдал полторы сотни золотых, но все, кто это слышал, лишь недоверчиво кивали. Полторы сотни золотых… сумма совершенно немыслимая… столько приносило в год богатое обустроенное поместье или надёжная, солидная лавка… такие суммы не всегда водились даже у менял, а что касается серверов или фригольдеров, то они и один-то золотой не держали в руках ни разу в жизни, обходясь серебрушками и медью. Нет, кайнар не сможет заплатить такую цену, целители столько попросту не зарабатывают. Однако кайнар Госсе, похоже, думал по-другому. Но не торгуясь платить было не принято, поэтому он невозмутимо объявил цену Выги грабежом среди белого дня и снизил её ровно вдвое. На взгляд Ильи сволочной трактирщик и в этом случае оставался в большом выигрыше – вряд ли он отдал за Шанди больше трёх золотых, а уж за сколь смехотворную сумму Выга приобрёл его, Илью – даже вспоминать не хотелось… Однако Выга, похоже, так не считал, и закипел яростный спор, в ходе которого разозлившийся кайнар Госсе не раз совокупил близких родственников Выги с ядовитой жабой, скользкой змеёй и хромым мерином. Выга же невозмутимо стоял на своём, а если и снижал цену, то на самую малость. Наконец по прошествии часа Выга и Госсе всё-таки пришли к консенсусу – сто двадцать золотых за Шанди и Илики. Они ударили по рукам, трактирщик притащил перо и чернильницу, а в пожитках лекаря нашёлся кусок чистого пергамента, на котором он чётким и разборчивым почерком сделал передаточную запись, поставив месяц, год и число. После этого Выга прочёл передаточную запись, подписал её и позвал с кухни Мацу, а с конюшни – Ляму, велев им поставить свои подписи как свободнорожденным свидетелям. Ляма обжёг Илью злобным взглядом, но спорить с дядей не осмелился и нацарапал своё имя кривыми крупными буквами, где велели. Маца же оказалась ожидаемо неграмотной, поэтому она просто приложила к пергаменту испачканный в краске большой палец, а тот же Выга написал рядом, что сделку удостоверила в качестве второго свободнорожденного свидетеля кухарка Маца из фригольдерской деревни Ползуны-Затейники. При упоминании исторической родины Мацы Илья чуть не хихикнул, и только тут до него дошло, что этот непонятный мужчина купил их с Шанди. И что теперь они его полная и абсолютная собственность. А вдруг и правда они нужны лекарю для каких-то опытов? Шанди, вмиг оказавшийся рядом, осторожно сжал задрожавшие пальцы Илики и ободряюще улыбнулся. И Илья про себя решил, что любая перемена по сравнению с этой мерзкой дырой – трактиром Выги – только к лучшему. К тому же то, что Шанди стоял рядом, странно успокаивало, да и перстень, который Илики, улучив момент, завязал узелком в подол рубашки, вновь стал распространять приятные тёплые волны. Между тем документ был подписан, и кайнар, как фокусник, достал откуда-то из своих многочисленных одежд небольшой кожаный мешочек. Илья недоверчиво сощурился. Здешние золотые монеты тяжелые, полновесные и довольно крупные. Непохоже, чтобы их там был хоть пяток. Однако целитель начал вытаскивать из мешочка монету за монетой и велел Выге считать. Очень скоро счёт пошёл на десятки. Выложив сотню монет, целитель остановился и стал разминать пальцы, словно они у него затекли. Мешочек же по-прежнему был сморщенным и словно полупустым. Монеты грудой лежали на столе, сияя нестерпимым золотисто-розовым блеском, и были они все новенькие, словно только что отчеканенные. Ощущение некоей странности вновь стало мучить Илью, но старого скрягу Выгу, похоже, происходящее вполне устраивало, он выглядел довольным и только пробормотал себе под нос, но Илья всё равно услышал: - Розовое золото! Илья ничего не понял, а кайнар Госсе между тем дождался, когда Выга пересчитает сотню золотых, и начал доставать монеты снова. Еще двадцать легли кучкой рядом, Выга пересчитал и их и сказал: - В расчёте, господин кайнар. Сделка заключена. Целитель только коротко кивнул, и мешочек вновь исчез в складках его многочисленных одежд. Выга рявкнул на Ляму, чтобы тот принёс из его комнаты кожаный мешок, и тот, отведя жадный взгляд от стола, тут же подорвался выполнять дядино поручение. Маце же Выга коротко велел отправляться на кухню и продолжать готовить обед. Кухарка молча поклонилась и вышла, переваливаясь, как утка на своих полных ногах. А кайнар Госсе сказал: - Соберите мне еды в дорогу, любезный хозяин, да побольше. Мы отправляемся немедленно. Мальчики, идите собирать вещи. Илики и Шанди только переглянулись и невесело хмыкнули. Какие вещи? У них не было ничего своего кроме того, что было на них надето. Кайнар же улыбнулся и сказал: - Ну и ладно. Значит, едем. Хозяин, прикажите, чтобы заложили мою повозку. Выга поклонился и крикнул Тамаша, который управился со всем за пятнадцать минут. В этот момент вернулся Ляма и протянул дядюшке большой кожаный мешок с завязками, куда трактирщик и принялся сгребать золотые. Провожать Шанди и Илики вышли все, и даже Выга не нашёл ничего, чтобы возразить. Лиу, Тамаш и Рик бросились обнимать Шанди, пожали руку Илики, обняла уезжающих и старая Маца, а Тилле, уже накрашенная и надушенная, готовая к вечерним клиентам, поцеловала обоих в щёку. Илики вздохнул. Всё-таки все другие рабы были неплохими ребятами, и делить им было нечего. Да и Маца иной раз совала им с Тамашем по куску лепёшки, хотя злобный Выга и орал на неё за это… Если бы не сам трактирщик и его мерзкий племянничек, у Ильи бы сохранились об этом месте куда более добрые воспоминания. К тому же Илье было жаль Рика и Лиу, да и Тамаша, которого Выга тоже пошлёт обслуживать проезжающих, едва он подрастёт, тоже было жаль… И Тилле… И Илья дал себе зарок – если его судьба вдруг повернётся к лучшему – постараться вернуться и хоть как-то помочь им. И тут он натолкнулся на просто-таки пылавший злобой взгляд Лямы. Племянник трактирщика походил на змею, у которой на глазах растоптали её змеёнышей. Он подошёл к Илье и шёпотом произнёс: - Ты всё равно никуда не денешься от меня… Я тебя найду… Илья отпрянул, это движение заметил кайнар Госсе, садившийся в повозку, он быстро подозвал к себе Илью и сказал Ляме: - Вижу, что ты достойный наследник своего дяди. Думаю, что у него скоро будет возможность убедиться в этом. Ступай с миром, мальчик, каждый в этой жизни, в конце концов, получает то, что заслуживает. Ляма побледнел, а потом его широкое лицо вдруг стало сонным, и он побрёл прочь со двора в дом. А кайнар Госсе велел Шанди сесть на козлы и править повозкой. Шанди подчинился, хлестнул коней, и повозка тронулась. Илья сидел на мягкой ковровой подушке у ног кайнара Госсе и думал, к чему приведёт столь внезапный поворот в его судьбе.