Чистая линия

Илья шёл по дороге – не слишком быстро, чтобы не выбиться из сил, но и не медленно. Доставшееся ему тело оказалось хоть и детским, но не хилым – четыре года, проведённые в горной деревне, где каждому приходилось в поте лица заботиться о хлебе насущном, давали о себе знать. Однако Илья понимал, что его возможности никак не сравнятся с возможностями тренированного взрослого человека. В прошлой жизни он тоже не был ни слабым, ни хилым – просто всегда находился в тени куда более яркого и удачливого Серёги. А так… Всё-таки он и без памяти и умений Илики смог бы и костёр разжечь, и на ночлег устроиться – сказывалось увлечение пешим туризмом, которое у Серёги прошло бесследно, а у Ильи так и осталось. Поэтому Илья целеустремлённо топал вперёд по горной дороге, память Илики подсказывала, что до ближайшей деревни ему так идти дня два, а до ближайшего населённого пункта, который можно условно назвать городом – ещё пять. А по пути Илья обдумывал те обрывочные знания, которые достались ему от прежнего владельца тела. Именно воспоминания, хотя сам Илики ушёл, и Илья это знал. Мальчик умер не от ран и не от болевого шока – одним из его отклонений была просто потрясающая способность к регенерации. Душа Илики покинула тело, увидев смертельное ранение Рилки – самого близкого человека, который остался у бедного мальчишки после гибели родителей. Он просто не захотел больше жить, и не Илье его было в этом винить. Обшаривая воспоминания мальчика, Илья всё больше и больше убеждался, что судьба, случай или странная незнакомка забросили его в на редкость гадкое местечко. Хотя всех нюансов общественного устройства Илики и не знал, но и того, что он знал, хватило Илье, чтобы проникнуться отвращением к той стране, в которой он оказался. Местечко, куда он попал, именовалось Империя Магна, правил ею, как водится, Император, было там и благородное дворянство – моны, и горожане – их именовали тушеры, от местного «туш» - то есть город, были и крестьяне – по большей части крепостные, их называли (тут Илья хихикнул) «серверы» - очень похоже на латинское «сервус» - раб. Были и свободные крестьяне, которых именовали «фригольдеры», таких было куда меньше, но они когтями и зубами цеплялись за свои незначительные привилегии. Сохранилось и рабство, но рабы были немногочисленны, чаще всего это были преступники и должники, в основном они трудились на рудниках и шахтах, домашних рабов именовали «законтрактованные слуги». В принципе, они могли выкупиться на волю, но подобное случалось редко. В общем – вполне себе обычное общество, эпохи Средневековья, с пережитком в виде рабства, кабы не одно «но». Чистильщики. Оказывается, общество Империи Магна было просто помешано на чистоте крови. Корни этого лежали в давным-давно случившемся катаклизме, именуемом Гневом Богини. Что это был за гнев и по какому поводу, Илики не знал, однако он читал хроники – в деревне сохранилось несколько списков, по ним, в том числе, учили детей читать – так вот, в хрониках невнятно говорилось что-то о том, что люди стали терять человеческий облик и почитать себя равными Богине, дерзая бросать ей вызов. Отклонения множились, многие из них были опасны для самих же неразумных людей, но они не видели того в гордыне и скверне своей. И Богиня в своей неизреченной милости позвала к себе семерых из числа верных своих Служителей и даровала им Перечень, в коем содержались все признаки человека, чья кровь чиста и свободна от отклонений. И семь верных служителей основали Братство Чистильщиков, а самого твёрдого душою избрали Великим Приором Братства. И стали эмблемой братства факел и меч, ибо целью Чистильщиков стало искать и уничтожать скверну отклонений. И отправились Чистильщики по городам и весям, огнём и мечом уничтожая всех, кто потерял право называться человеком и стал мерзким отродьем с нечистою кровью. И многие слабодушные пытались уничтожить их, но тверда была их вера, а в сердцах сиял Божественный Свет, поэтому многие пошли за ними. Так и удалось уничтожить большую часть отродий, меньшая же успела сбежать на Острова ПрОклятых, где и прозябает ныне в забвении всё более и более вырождаясь с каждым поколением. А Братство ныне продолжает блюсти чистоту крови, перед Великим Приором склоняется сам Император, ибо нет в Империи Магна воинов сильнее, преданнее и беспощаднее, чем братья-Чистильщики, кои, вступая в Братство, дают обет бедности и безбрачия… «Пиздец… просто адов пиздец…» - подумал Илья, прокрутив в голове этот кусочек древней хроники. Теократическое государство, которому к тому же не найдётся аналогов в земной истории. Можно найти аналогии и с испанской инквизицией, и с Арабским халифатом, и даже с японским сёгунатом. Хотя последнее – вряд ли – сёгуны – лидеры не религиозные, а насквозь светские… Но какой смысл думать об этом, если на этом фоне собственная судьба кажется более чем сомнительной. Ребёнок, путешествующий в одиночку – это слишком опасно и слишком подозрительно. Можно, конечно, выдать себя за сироту, потерявшего близких и отправившегося в город искать счастья. Но Чистильщики наверняка будут его проверять… Хотя, если за первые семь лет жизни с родителями они не нашли никаких отклонений у Илики, значит, всё-таки вычислить его не так-то просто. А магией в этом мире и не пахнет – во всяком случае, в памяти Илики ничего похожего не хранилось. И что прикажете со всем этим делать? Неужели ему не удастся вернуться, а придётся выживать в этом мире в вечном страхе до конца жизни? Да нет уж, проще сразу самоубиться. Но самоубиваться не хотелось. Более того, Илья всё более и более ощущал в себе нарастающую злость. Пусть его жизнь в прежнем мире не была радужной и самой счастливой, но у него был Серёга, была его работа, которую он очень любил, была хоть какая-то надежда на счастье. И всего этого он лишился легко и походя. Нет уж. Если он здесь надолго – значит, следует выжить и приспособиться. И если ему не нравится здешнее мироустройство – то стоит попробовать его изменить. «Обычно Спартаки плохо кончают…» - опасливо пробормотал внутренний голос. «Зато ярко живут!» - огрызнулся Илья сам себе. Он как-то резко осознал, что терять ему особо нечего, а значит, стоит побороться за грядущие перспективы. Например, стоит попытаться добраться до Островов Проклятых – не зря же о них упоминала Рилка, она бы вряд ли пожелала приёмному сыну плохого. Даже если в хронике говорится о том, что нынешние жители Островов пребывают в забвении и вырождаются – только одно то, что сами Острова сохранились до сегодняшнего дня, указывает на то, что эти строки, мягко говоря, не совсем правда. Наверняка Чистильщики бы стёрли острова в порошок, будь у них такая возможность. Значит, кишка тонка. Значит, есть некая надежда. Итак, что же делать дальше? Стоит пойти в город, и, да, придётся выдать себя за сироту, оставшегося без родителей – как бы то ни было, такое везде бывает – и попробовать наняться… ну скажем слугой. Или подручным к какому-нибудь ремесленнику на весёлую должность «подай-принеси», можно и юнгой на корабль, хотя для юнги он ещё маловат. Узнать это общество получше. Врасти в него. И добраться до островов Проклятых. А там видно будет. Другого-то плана всё равно нет. Но если он твёрдо намерен выдавать себя за мальчишку-простолюдина – следует избавиться от двух вещей. Мешочка с монетами и перстня. Перстень с гербом гонимого рода может вызвать у Чистильщиков нездоровый интерес, а монеты… Монеты у него могут попросту отобрать. Значит, всё это стоит спрятать, а когда всё устаканится – вернуться за ними. Да, пожалуй, он так и сделает, благо, в мешочке, набитом золотыми, есть и несколько медных монет, а это куда менее подозрительно. И тут, придя в себя, Илья обнаружил, что отмахал, не останавливаясь, до вечера. Ноги сразу же заныли, начинало смеркаться, стоило поискать себе ночлег. Память Илики услужливо подсказала, что неподалёку находится пещера, в которой они частенько останавливались с дядей на ночлег, когда ходили в горы. Без труда разыскав пещеру, Илья развёл костёр и наломал себе веток для подстилки. После этого он нашёл в углу пещеры укромное местечко, там и зарыл мешочек с золотыми, оставив себе только пять медных монет. А вот про перстень, вплетённый в волосы, он странным образом забыл. После этого Илья, или, как он сам уже стал себя называть мысленно, Илики, поскольку врастание в чужой мир следовало начинать с имени, умылся в небольшом родничке, поблизости от пещеры, размочил там же одну из лепёшек и съел её с ломтём копчёного мяса и ягодами-кральками. От сытости сразу же стало клонить в сон, и Илья устроился на подстилке из веток с широкими мягкими листьями, укрывшись собственной безрукавкой, и мгновенно заснул. *** Илья не знал, как долго он проспал, во всяком случае, сон его ничто не тревожило, и поднялся он на редкость свежим и отдохнувшим, хоть и слегка озябшим – костерок за ночь догорел до пепла. Илья сходил к роднику, умылся, позавтракал, с сожалением отметив, что лепёшки и мясо скоро подойдут к концу, и вновь отправился в путь. Память подсказала, что к вечеру он доберётся до ближайшей деревни, где можно будет попроситься на ночлег, а наличие нескольких монет, хоть и медных, могут сделать хозяев подобрее и подвигнуть на добрый совет относительно его будущего устройства в городе. Прогнать его в любом случае не прогонят - жители горных деревушек никому не отказывают в ночлеге и не любят Чистильщиков, так что вряд ли побегут доносить, даже если и догадаются, из какой деревни родом парнишка. В общем, настроение с утра было если не радужное, то вполне сносное, и Илья расслабился, обманутый чистым горным воздухом, ясным, как хрусталь, небом и пустынностью окружающего пейзажа. Поэтому не успел среагировать, когда прямо перед ним возникла высокая тонкая человеческая фигура. Удивительно быстрая фигура. Илья и опомниться не успел, как у его горла возникло острие копья. - Не двигайся! – произнёс незнакомец, странно шепелявя. – Ты здесь один? Где все твои? Соблазн наврать, что следом его нагоняют шесть старших братьев с луками и копьями, был слишком велик, но пока Илья собирался с духом, рядом с нападавшим возник ещё один – высокий крепкий мужчина. Нижняя половина лица его, как и у первого, была прикрыта застиранной серой тканью, так, что виднелись одни глаза – угольно-чёрные, без белков. - Один он, один, опусти оружие, Змей. Первый опустил копьё, но тут же пригрозил: - Не вздумай бежать, мальчишка! Я тебя в любом случае нагоню и тогда уж точно насажу на копьё, как старая бабка шершня на булавку! Понял? Илья только кивнул. Страшно ему не было. Похоже, весь свой лимит страха на многие месяцы вперёд он исчерпал, когда очнулся в горной деревушке, заваленной трупами. Интересно, кто это такие? Судя по повадкам – дорожные грабители, но что-то ему подсказывает, что эта парочка куда опаснее и непредсказуемее. Ну, раз его сразу не собираются убивать, может, попробовать разобраться? Похоже, это же желание испытывали и те, кто так бесцеремонно остановил Илью, потому что второй внимательно оглядел мальчика и спросил: - Ты кто такой и почему шляешься в горах один? - Меня зовут Илики, моя мать погибла, и я не шляюсь, а иду, - спокойно ответил Илья. - Ты погляди, - ехидно заметил тот, кого второй назвал Змеем, своему напарнику, - какие у нас манеры… Прямо сам Наследник Престола Империи инкогнито! - Погоди, Змей, - махнул рукой Черноглазый – так Илья стал называть этого мужчину про себя, - а ты, Илики, отвечай – далеко ли путь держишь? К родне? - У меня нет родных, - ответил Илья. – Точнее, больше нет. Я иду в город, поискать там работы. А вы что, собираетесь ограбить сироту? Нехорошо… - Не тебе нас учить! – прошипел Змей, но Черноглазый снова махнул рукой – помолчи, мол! А потом задал вопрос, от которого у Ильи всё похолодело внутри: - Уж не из той ли ты деревни, куда недавно наведывались Чистильщики? Неудивительно тогда, что ты сирота… - А вы что, побежите доносить, если это так? – не выдержал Илья и тут же словил от Змея несильную затрещину. - Не дерзи, щенок! – прошипел Змей, и Илья подумал, что у мужика явные проблемы с психикой. Но Черноглазый только рассмеялся: - Покажи ему кое-что, Змей. Посмотри на нас внимательно, Илики. Неужели ты думаешь, что такие, как мы, жаждут общаться с Чистильщиками? И сверкнул глазами без белков. А Змей стремительно изогнулся так, что чуть в узел не завязался, а под конец сорвал с лица серую тряпку и показал Илье узкий, раздвоенный как у змей язык. - Мы такие же, как ты, – ровно произнёс Черноглазый. – Нас довольно много в этих горах… Было бы больше, но зимы здесь лютые, не все их выдерживают. Ты можешь не стесняться своего отклонения – какое, кстати, оно у тебя? Илья только покачал головой. Кроме способности к регенерации он пока ничего отклоняющегося в себе не замечал. Но и откровенничать с этим странным мужчиной не хотелось – что-то внутри словно протестовало, не желая находиться рядом. - Не знаешь? Странно… Хотя, некоторые отклонения появляются только с возрастом… Слепая, например, только в шестнадцать лет стала видеть тайные людские помыслы… И разочаровалась в людях… Знаешь, её сдали Чистильщикам собственные дядя и тётка, а те выкололи ей глаза и оставили умирать на столбе у дороги. Она не должна была выжить, но выжила… Знаешь, Илики, у каждого из нас своя история, но если ты хочешь мести – ты можешь присоединиться к нам. Мы не простые разбойники. Каждый из нас жаждет отомстить этому миру за то, что он с нами сотворил. - Вы мстите Чистильщикам? – спросил Илья. - Нет, - ответил Черноглазый. – До Чистильщиков нам не дотянуться, увы, они слишком сильны. Но мы мстим тому тупому трусливому стаду, которое их слушает и трясётся за собственную шкуру. Внутри у Ильи всё похолодело: - То есть, вы убиваете и грабите простых горожан и крестьян, которые и так живут в постоянном страхе перед Чистильщиками? Да чем тогда вы лучше их? - Короче, - отрезал Черноглазый, которому явно не понравился неожиданный вывод Ильи, - либо ты остаёшься с нами, ты можешь быть нам полезен, а природу твоего отклонения Слепая определит, либо ты горько пожалеешь о своём отказе. Хочешь остаться чистеньким? Не выйдет!