***
Клиника «Оак-Хилл» больше напоминала санаторий, она утопала в зелени, неподалеку от основного здания располагался живописный прудик, а персонал выглядел неизменно улыбчиво-безмятежным, как стюардессы с винтажных постеров. Ольга прошагала по гулкому холлу, вздрагивая от шума, который производила при ходьбе. По словам пухленькой миловидной медсестры, миссис Патаки уже ожидала ее в саду. Так и оказалось. Мириам сидела на залитой солнцем скамейке, расфокусированно глядя куда-то вдаль. — Привет, мамочка, — Ольга присела на край скамьи и огляделась. Никого поблизости. Мириам медленно моргнула, так медленно, что Ольге показалась на секунду, что та уже не собирается поднимать веки вновь, но мутноватые серые глаза встретились с ее собственными. — А, это ты, милая? Какая я рассеянная… — Ты чудесно выглядишь, мам. Еще никогда Ольге не приходилось так нагло лгать, хоть это и было ложью во благо. В целом, Мириам, действительно, выглядела опрятно, в чистом махровом халате поверх домашнего костюма, с коротко подстриженными ногтями и расчесанными волосами. Но при ближайшем рассмотрении можно было заметить, как потускнела ее кожа, в волосах наметилась седина, а пересохшие тонкие губы не смыкались до конца, являя тронутые желтизной зубы. Руки едва заметно потряхивало, но этот еле видимый тремор не прекращался ни на секунду — по-видимому, результат тяжелого абстинентного синдрома. От этого улыбка на лице Мириам смотрелась более чем противоестественно. — Как я рада тебя видеть, — сказала она с наибольшим оживлением, на которое была способна, и даже протянула руку, чтобы коснуться дочери ледяными пальцами. Ее лечащий психиатр находил ее состояние сносным, однако выписывать не спешил. По всей видимости, мама уже не представляла угрозы для себя, но апатия, вызванная приемом антипсихотиков, была признаком отрицательной динамики. Заторможенная Мириам все время проводила на своей койке, ни с кем не разговаривая, и лишь иногда изъявляла желание выйти на прогулку, где большую ее часть сидела без движения, уставившись в одну точку. Врачи удивлялись тому, что отчаяние не свело ее в могилу раньше, по их словам, в лечении мама нуждалась сразу после вторых родов. Ольга со сводящей скулы досадой вспомнила, что Боб и слова не хотел слышать о «мозгоправах», когда после стандартного обследования более пятнадцати лет назад Мириам отправили на консультацию к психотерапевту. И как результат… — Мне кажется, моя дорогая, что твой отец хочет меня оставить. … окончательно слетела с катушек. Ольга нахмурилась. Что ей следовало ответить? — Мамочка, — максимально ласково сказала она, — я уверена, что ты ошибаешься. Папа любит тебя. — Столько лет, и все напрасно, — безжизненным голосом протянула Мириам, ее руки нервно сжались на полах халата, но лицо оставалось болезненно спокойным. — А как у вас с Джейком? — Хорошо, — односложно ответила Ольга. На сколько лет в своем разуме она переместилась назад? Года два-три? — Хельга не смогла приехать, у нее завал в учебе, ну, ты знаешь… С большой вероятностью, она не знала, но как-то пространно кивнула. — Может, пройдемся? — предложила Ольга. Мама с каким-то нетерпением вцепилась в ее руку, точно за спасательный круг, походка ее была нетвердой и чуть шатающейся. — Знаешь, Хельга разрешила мне устроить вечеринку в ее честь, я так рада, —, а вот тут она нисколько не покривила душой. Все так и было, пока одно обстоятельство не омрачило эти прекрасные перспективы. — Хельга — хорошая девочка, милая, дай ей время. Все-таки было странным, как ход мыслей Мириам шел в полном разладе с нитью разговора, но так правильно вписывался в настроение Ольги. — Дай ей время, — повторила мама. — Конечно, я дам ей время, — кивнула она. — Я привезу тебе именинный торт после вечеринки. Может, мы и приедем вместе. Ольга помолчала, глядя себе под ноги. Лакированные туфли глянцево блестели, от чего казались грязными. — Знаешь, я плохо поступила с Хельгой, — призналась она. — Очень плохо, но она пока об этом не догадывается. Мне так скверно. Ольга поджала губы, сдерживая непрошеный всхлип, но Мириам этого, кажется, не заметила, она смотрела куда-то вдаль, где гравиевая дорожка терялась в голых кустах жимолости. —Мы все такие, — заметила она, словно между делом. — Я устала, дорогая. Садясь в машину, Ольга взглянула в зеркало заднего вида. Краснота ее глаз выдавала бессонницу, недавние слезы и сеанс близкого общения все с той же бутылкой скотча. Она нахмурила брови так, что между ними образовалась складочка. Ольга тщетно искала сходство. Брови слишком тонкие, а глаза больше и гуще накрашены, а ведь их цвет был в точности таким же. И выражение точно такое же. Такое же, как у Хельги, когда Мириам искромсала себе руку — выражение загнанного зверька, придавленного грузом молчания.***
Синяя струящаяся ткань была на ощупь холодной и скользкой, несмотря на то, что Ольга недавно ее наутюжила. Она взяла в руки иголку и синие нитки. Прошло так много времени с тех пор, как она в последний раз чинила вещи собственноручно, наверное, это было еще на каком-то курсе колледжа. Платье цвета кобальта стало ей немного великовато, хотя все так же прекрасно подчеркивало талию, оно было практически новым, но на плече появился небольшой разрыв, который Ольга и собиралась заделать. — Эй, чем занята, миссис Деллоуэй?* — Хельга появилась в дверном проеме ее спальни, необычно улыбчивая. Кажется, на ее губах сиял слой розового блеска. — Чиню платье, как видишь, — Ольга усмехнулась краешком губ. Сестра присела рядом с ней на кровать. — Вроде такое старье, а милое, — выдавила она из себя самым доброжелательным тоном из всех возможных. — Согласна. А ты что наденешь? — Не решила, — Хельга пожала плечами, — так сложно выбрать между всеми этими одинаковыми джинсами и толстовками. — Ты всегда можешь взять что-то у меня, — сестра даже еще не успела возразить, а Ольга уже вскочила на ноги и направилась к шкафу. Перед Хельгой возникло черное платье-футляр чуть выше колена и с глухим воротом. — Я носила его в твоем возрасте, ну знаешь, дни рождения, вечеринки… Ага, всего пара, одна их которых окончилась тяжелым алкогольным отравлением и недобровольным открытием латентной бисексуальности. — Может быть, оно тебе великовато, но я могу подогнать, я вела курсы кройки и шитья в… — Да, хорошо, давай только без рассказов о своих успехах, — отмахнулась Хельга. — Оно мне нравится. Ольга принялась за брошенный ремонт платья. — Ты уже пригласила всех, кого хотела? Хельга будто на мгновение призадумалась. — Да, — она несвоевременно сдвинула брови и добавила: — Я пригласила еще кое-кого. Арнольда. Ольга ощутила, что ее бросило в жар. — А, это твой школьный друг? — с наигранным удивлением спросила она. — Он вроде милый парень. На лице сестры мелькнула тень улыбки. — Знаешь, — начала она, — я не привыкла рассказывать кому-то о своих проблемах, но он вдруг сам спросил, и я рассказала, что мы с тобой… В общем, он долго настаивал, и я подошла к тебе. Как видно, не зря. — Мирить — просто его призвание, — заметила Ольга, ощущая, что в горле растет болезненный ком. — А как насчет Сида? Его ты пригласила? — Гифальди? Даже и не думала об этом. Сестра уже было направилась к выходу. — Ах да, ты, вроде, хотела цветы. Я завтра не успею, так что, может, обойдемся без них? — Я сама могу купить. Не переживай, — ответила Ольга, принимаясь ловко орудовать иголкой, что нынче требовало от нее немалых сил. Хельга улыбнулась и чуть прищурила глаза. — «Миссис Деллоуэй сказала, что купит цветы сама»? Что же, хорошо. Она вышла. Телефон, брошенный в беззвучный режим, мягко завибрировал. Ольге не нужно было смотреть на дисплей, она и так знала, кто звонит. Уже девятый раз за сегодняшний день.***
Миссис Вителло, конечно же, узнала ее, хоть и не сразу. Старушка страдала от близорукости еще когда Ольга была маленькой и бегала к ней за скромными букетиками по случаю маленьких торжеств в семье. Пожилая итальянка удалилась в подсобку и через несколько минут отсутствия вернулась в переднюю часть лавки со свежим букетом из фиолетовых и желтых фрезий. Он был такой толщины, что едва помещался в руке. До вечеринки оставалось менее часа, и все уже было готово: стол с закусками, нехитрые, но элегантные украшения, газировка и немного вина. Оставалось только принарядить Хельгу, пока она не передумала, но вообще сегодня она была в исключительно хорошем расположении духа, так что вполне возможно, что Ольге даже удастся уломать ее на легкий макияж. Впрочем, с этим ей может помочь и ее подруга Фиби, единственная девчонка из ее окружения, она как раз пришла раньше прочих гостей. Мартовское солнце почти не грело, Ольга слегка поежилась, атласное платье облепило ее ноги холодом, и она поспешила запахнуть темно-серый плащ. Сейчас она придет домой, вручит сестре подарок — портативную аудиосистему и коллекционный двухтомник Шекспира — выбор которого дался ей с особым трудом в связи с недавними тревогами и волнениями, а после она весь вечер будет улыбаться и продолжит быть обходительной хозяйкой, которой являлась всегда. Несмотря ни на что. До дома оставалось совсем немного. Завернув за угол, Ольга приметила, что на их крыльце ее уже дожидаются. Она замедлила шаг, приглянулась, и ее сердце сорвалось и рухнуло вниз. Мозги лихорадочно заработали в поисках выхода из ситуации. Черный ход? Влезть в окно на кухне? Абсурд! А может, и вовсе развернуться и убежать. Но пока она размышляла, все варианты отпали сами собой, так как дожидающийся заметил Ольгу, поднялся на ноги и, чуть пошатываясь, направился к ней. Видеть Арнольда пьяным Ольге еще не приходилось, и она испугалась этого едва ли не больше самого факта его появления, больше того, что он настиг ее и почти силком потащил поближе к дому. И почему Ольга раньше не замечала, что этот парень такой сильный? — Почему ты избегаешь меня? — медленно выдавил из себя Арнольд, крепче сжимая ладонь на ее запястье. Ольга пискнула от боли. — Отпусти, ты делаешь мне больно! — горячо зашептала она, тем самым призывая собеседника последовать ее примеру и говорить потише. — Прости, — он ослабил хватку, но руки не выпустил. — Так почему? Краем глаза Ольга заметила, что на окне соседнего дома дернулась занавеска, и на миг в ее поле зрения даже попала любопытная физиономия мистера Дьюи. — Арнольд, пожалуйста… — Я не уйду, пока ты не ответишь! — он повысил голос до крика, впервые на ее памяти. Ольга с мольбой посмотрела на него. Арнольд хмурил лоб, его светлые волосы, пребывавшие в полном беспорядке, трепал ветер, раскрасневшиеся, наверняка, от нервных покусываний, губы были поджаты, и, несмотря на опьянение, он крепко стоял на ногах. — Неужели ты не понимаешь, что это все неправильно? — отчаянно сказала Ольга. На лице Арнольда заиграло сразу несколько оттенков разных чувств: от удивления до разочарования. — Неправильно? — глухо переспросил он. — Я влюбился в тебя, как это может быть неправильным? Я… — Я старше тебя, Арнольд, ты еще совсем юный, ты не влюблен, это просто ошибка… — Нет! — грубо ответил он и, к ужасу Ольги, еще и громко. Арнольд привлек ее к себе ближе, сцепив руки за ее спиной. — У меня есть деньги… Немного, но на первое время хватит. Давай уедем? На Запад, во Флориду, на Гавайи… Хочешь? Туда, где нас никто не знает. Через полгода мне будет восемнадцать, мы сможем пожениться… Ольге казалось, что она вот-вот лишится чувств, а Арнольд не переставал расписывать ожидающее их прекрасное будущее, которое станет настоящим, если она всего-то решится бежать вместе с ним, несовершеннолетним, безрассудным, как оказалось, парнем, в которого безумно влюблена ее сестра, безумно и безнадежно. Ольга уже перестала разбирать, о чем он говорит, когда губы Арнольда накрыли ее собственные, ее руки безвольно повисли, букет выпал из рук. Она готова была поклясться, что если бы он так крепко не держал ее, то она бы просто распласталась по мостовой рядом с мятыми желтыми и фиолетовыми фрезиями. Щелчок открывающейся входной двери привел Ольгу в чувство. Она бросила взгляд на крыльцо и столкнулась с чужим, но таким знакомым взором олененка в свете автомобильных фар. Хельга стояла в проеме прямая как палка, в ее черном платье, открывающем длинные худые ноги. Она приоткрыла рот от изумления, часто моргая, а ее рука судорожно сжалась на деревянном косяке. На несколько секунд мир для Ольги перестал существовать, сердце заглохло, ноги стали ватными. Еще раз удивленно хлопнув глазами, Хельга поджала тонкие губы и с треском захлопнула дверь, и только это заставило Ольгу прийти в себя. Она толкнула Арнольда в грудь, и он, уже не ожидавший сопротивления, неловко отступил на несколько шагов назад. — Что ты натворил! — вскричала Ольга, машинально запуская пальцы в свою аккуратную прическу. — Что же ты наделал! Она быстро поднялась по ступенькам под полным недоумения взглядом Арнольда и влетела в дом. — Хельга? Гостиная была пуста. — Хельга? На втором этаже обнаружилась только Фиби, не проронившая ни слова от испуга. Хельга находилась на кухне, она стояла, склонившись над раковиной, точно ее вот-вот должно было стошнить. Опираясь руками о рамку из нержавейки, она подняла голову и впилась в Ольгу своими острыми глазами. — За что ты так со мной? — несмотря на грозный вид, голос ее звучал тихо и как-то затравленно. — Хельга, я не знала, клянусь… — Почему, Ольга, ты рушишь все, к чему прикасаешься? Тебе мало того, что тебя и так все любят, и ты решила отнять у меня самое дорогое, что осталось? — Прости меня. Я не знала, я не хотела… — слезы жгучими ручьями покатились по щекам Ольги. — Хельга, что случилось? — у входа в кухню нарисовалась подружка сестры. — Фиби, тебе сейчас лучше уйти! — рявкнула Хельга. — Но… — Уходи! Как и следовало ожидать, девчонку дважды просить не пришлось, через несколько секунд дверь за ней закрылась. — Выслушай меня, пожалуйста, — неловко начала Ольга, подходя ближе к сестре. Как только она коснулась ее правой руки, Хельга выпрямилась и этой самой рукой отвесила ей пощечину. От неожиданности Ольга вскрикнула и приложила ладонь к пылающей левой щеке. — Какая я же я дура, — запричитала Хельга, — набитая дура. С чего бы Арнольду общаться со мной, он пытался приблизиться к тебе… Дура, идиотка! Она была близка к истерике, судя по тому, как раздувались ее ноздри от тяжелого дыхания и ярко пылали глаза. — Почему никто не любит меня, Боже мой, за что?! Хельга закрыла лицо руками, ее губы тряслись. Опираясь спиной о холодильник, она съехала вниз и села, уронив голову на согнутые колени. Ольга опустилась на одно колено перед ней и легонько тронула кончиками пальцев ее плечо. — Хельга, я люблю тебя. Сестра подняла на нее влажные и полные презрения глаза. — Да неужели? — саркастично спросила она, грубо стирая кулачком черный потек на щеке. — Больше всех на свете, — четко произнесла Ольга, словно боялась, что эти слова вернутся ей в горло, и ей не хватит сил вытолкнуть их оттуда снова. Теперь Хельга смотрела на нее со смесью неприязни и смущения, и, кроме того, как-то выжидающе. Весь ее вид будто требовал: «докажи!». И Ольга решилась. Бережно обхватив ее лицо своими ладонями, она притянула ее к себе и поцеловала. Легко, едва касаясь, точно боясь навредить или сделать больно. Ольга никогда так не целовала мужчин, обычно куда более напористо и страстно, и они, как правило, перехватывали инициативу в свои руки. От Хельги она и не ждала подобного, но все равно разочарование неприятно полоснуло ее по сердцу. Ольга отодвинулась и приоткрыла глаза, острота глаз напротив никуда не делась, но в придачу брови вскинулись донельзя, а сестра продолжала молчать. — Хельга? Что делать бедняжке Ольге? В миллионный раз попросить простить ее, просто уйти или уйти навсегда? Теперь даже последнее не казалось совсем безумным. — Боже мой, — Хельга заскользила по кафелю в неловкой попытке встать. — Ты просто чудовище. Чу-до-ви-ще. Вот так просто, и все пошло ко всем чертям. Сестра выпрямилась и встала. Она отвернулась, глядя в сторону большого именинного торта с идеально-ровно написанным «С Днём Рождения, Хельга!». — Значит, говоришь, что любишь меня? — тон ее стал спокойным и размеренным, будто она и не была готова взорваться от переполняющих ее эмоций еще пару минут назад. — А я тебя ненавижу. Ненавижу! Так и знай, живи с этим, Ольга. Я всегда буду ненавидеть тебя. Хельга резко обернулась и вновь взглянула на нее. Ее лицо пылало, а руки сжались в кулаки. Концентрированная ненависть — она не преувеличивала, неприязнь пронизывала Ольгу точно гамма-излучение, и, конечно, рано или поздно оно должно было убить ее. Она попятилась и больно стукнулась плечом о дверцу холодильника. — Прости меня. За все, — сжатое судорогой горло едва позволило Ольге вымолвить это. — Больше ты меня не увидишь. Она вышла в прихожую и сорвала с крючка ключи от машины Боба. Сумочка тоже как раз оказалась под рукой. Ольга еще раз невольно обернулась, Хельги видно не было, но ее воображение смилостивилось над ней и нарисовало ее печальное лицо хотя бы без следов отвращения и непонимания. Кто-то постучался в дверь, и, отворив ее, Ольга столкнулась с небольшой компанией подростков, они захлопали в ладоши, выдувая воздух из свистулек, до тех пор пока не поняли, что обознались. Арнольда среди них не было. Растолкав толпу, Ольга направилась к гаражу. Она увидела его сидящим на автобусной остановке и понуро опустившим голову. Не отдавая себе в этом отчета, Ольга мысленно попрощалась с Арнольдом.***
Нестерпимо хотелось выпить. Ольга пыталась побороть это желание, вдавливая педаль газа до упора. Она серьезно превысила скорость, она потеряла счет времени, она почти позабыла, кто она и что натворила? Кто она? Ольга Патаки? Лучшая ученица школы № 118 или несчастный подросток? Образцовая студентка или мятущаяся душа в бесплодных поисках счастья? Бывшая жена? Бывшая возлюбленная? Или несчастливая любовница? Все не так однозначно, но бесспорно — она скверная дочь и скверная сестра, так показал опыт, и это неопровержимо. Она не знала, куда ехала и зачем. Просто побег без оглядки, без единой мысли в голове о направлении и цели. Стемнело, она забыла зажечь фары, кажется, сама того не ведая, Ольга выехала на скоростное шоссе, ведущее прочь из города на юг. Флорида? Конечно, Флорида… Ольга приглушенно завыла, и дорожное полотно перед ней растеряло четкие очертания. Вечно одни слезы, одни и те же слезы, не приносящие облегчения, а делающие тупую боль острой. После нескольких недовольных визгливых вскриков клаксона, Ольга нашла на ощупь нужную кнопку, и фары загорелись. Так ведь лучше? По-хорошему, следовало съехать на обочину и переждать этот приступ слезливости, но она упрямо продолжала ехать, да еще и набирала скорость, точно некая часть ее «я» вознамерилась во что бы то ни стало убить себя. Среди собственных всхлипов Ольга различила звонкую трель рингтона своего мобильника. От удивления она чуть было не выпустила руль, ей казалось, что телефон остался дома. Ольга бросила беглый взгляд на заднее сидение. Сотовый валялся около ее расстегнутой сумочки дисплеем вниз. Вызов прекратился, но не прошло и половины минуты, и телефон снова ожил. А вдруг это Хельга? От этой мысли внутри все перевернулось. Может быть, сестра осознала, что ошиблась, обошлась с ней слишком жестоко. Может, она звонит, чтобы попросить ее вернуться и все спокойно обсудить? Может, даже сможет простить ее. Не сбавляя скорости, Ольга оглянулась снова. Слишком далеко. Телефон лежал слишком далеко, чтобы до него можно было дотянуться с места водителя. Тем временем он зазвонил в третий раз, вселяя новую порцию надежды. Машин на шоссе стало больше, а значит, возросла и опасность. Со стартом четвертого звонка Ольга не выдержала и, наплевав на все, принялась шарить правой рукой по сидению, левой удерживая руль. Звук рингтона точно наждачкой проходился по оголенным нервам. Ольга нащупала пальцами вибрирующий сотовый и уверенно сжала его в ладони. Но то, что произошло за этим, не дало ей возможности взглянуть на дисплей. Левая рука выкрутила руль так, что автомобиль развернулся почти под прямым углом. Ехавшая за Ольгой машина не успела свернуть, но прошла по касательной, заставив ее авто встать почти на сто восемьдесят градусов по отношению к первоначальному положению. Следующая машина уже просто не могла успеть затормозить. Последнее, что увидела Ольга перед неминуемым лобовым столкновением, это яркая вспышка света чужих фар, за чем последовал ужасающий грохот и сильная боль. Седан Боба отбросило в кювет, изрядно помяло капот и левое крыло. Из разбитого лобового стекла выпал мобильник. Какое-то время он безмолвствовал, но вскоре покрытый трещинами экран засветился, а динамик принялся выплевывать хриплое подобие мелодии. Почти за полсотни миль от места аварии, в одном из крупных городов Восточного побережья Хиллвуде, сидящий на автобусной остановке пьяный юноша снова и снова набирал заученный номер сотового. Сидя на холодной и жесткой скамье, он видел, как из дома его бывшей одноклассницы один за одним выходят гости. Даже на довольно большом расстоянии он мог различить, что их лица смущены и печальны. Его пальцы вновь забегали по клавишам с цифрами. Он не терял надежды, что ему ответят.