Crossing Worlds: Iron and Blood

Родной Владивосток встретил Макса проливными дождями и холодным порывистым ветром. Небо было затянуто серой пеленой, из которой без конца хлестала вода, заполняя улицы широкими, но неглубокими лужами. Тяжёлые капли рушились на город сверху, падали на крыши серых панельных многоэтажек, разбивались тучами брызг о козырьки подъездов и маленькими ручейками неслись вдоль сточных канав. Улицы полнились автомобилями и военными конвоями, где-то высоко в небе просвистела эскадрилья Су-27 – город находился в состоянии боевой готовности на случай, если американцы решат нанести удар по Тихоокеанскому флоту. В конце концов, не зря над российскими позициями то и дело шныряют американские самолёты-разведчики, да и вставший неподалёку Седьмой флот ВМС США тоже особого доверия не внушает. Это был конец 2015-го года. Макс не помнил, сколько времени прошло с того момента, как их полк перебросили на Дальний Восток. Боец уже успел поучаствовать в нескольких боях на украинском фронте, после чего месяц вместе со своими товарищами по оружию сдерживал американскую агрессию на севере, не давая «янки» захватить Мурманск. В те дни был полностью уничтожен Черноморский флот. Силы НАТО сравняли с землёй Севастополь, в то время как фронтовая авиация США нанесла бомбовый удар по военным верфям на севере страны. Балтийский флот был перебазирован в другое место, окопавшиеся в Мурманске полки остались практически без поддержки: все силы Москва бросила на запад, откуда наступали войска блока НАТО. Полку Макса серьёзно тогда досталось, и теперь их отозвали в тыл для пополнения личного состава и парка бронетехники. Макс не упустил возможности отпроситься у начальства и съездить в город к родным. Удалось даже уговорить водителя армейского «Урала», чтобы тот подкинул до нужной улицы. За пару пачек сигарет, конечно же. Оставшуюся дорогу мотострелок проделал пешком, проклиная пропитывающий экипировку дождь, но, всё же, радующийся, что спустя столько долгих месяцев он сможет увидеть, наконец, своих родных. Он стоял у двери в свою квартиру, не решаясь нажать на звонок. Вода ручьями стекала по одежде и холодному металлу АКМ-а, небольшими каплями срывалась с козырька камуфлированной кепки. Под ногами бойца уже успела набраться порядочная лужа. Мать Макса жила вместе с отцом, но отец сейчас должен был находиться на рабочей смене в порту. Это немного огорчило Макса, хотя тот наверняка не упустит возможности отпроситься со смены и приехать домой пораньше. Подняв руку, он надавил на небольшой чёрный кругляш звонка, установленный в дверь, и внутри квартиры раздалась уже знакомая мотострелку звонкая трель. Они так и не сменили мелодию звонка. Послышались чуть слышные шаги. Момент встречи близился, будто локомотив, мчащийся по «зелёной волне» – так же быстро и неотвратимо. Дверь, так знакомая ему ещё с детства, на которой он мог с закрытыми глазами найти на память любую трещинку или скол краски, наконец-то распахнулась, обдавая Максима волной запахов: чистоты, готовящейся еды (судя по запаху, жареные котлеты) и... запахом матери, которая стояла в дверном проёме, всё ещё не веря своим глазам. Она была всё той же: высокой, худой для своего роста, но время не прошло мимо – появились морщинки на лице там, где раньше их не было, на волосы легла хорошо заметная проседь. И взгляд... взгляд стал совсем не таким каким был он раньше – в нём читались постоянная тревога и страх перед неизвестными людьми в форме, ведь каждый из них мог принести ей повестку о смерти сына... — Господи... Сыночек... — только и смогла произнести мама Максима, прежде чем её ноги подломились в коленях, и она опустилась на пол в коридоре... — Мама… — как-то уж совсем тихо проговорил Макс позабытое за месяцы вооружённых конфликтов слово. Внутри всё смешалось, воспоминания прошлого принялись сменять друг друга одно за другим, но мотострелок нашёл в себе силы перешагнуть через порог и, позабыв про всё на свете, крепко обнял самого дорогого ему на свете человека. И как бы он ни обещал себе сдерживаться, на глаза навернулись слёзы. Не от пороховых газов, не от удушающего запаха горящей плоти – самые настоящие слёзы радости. Ему казалось, он уже давно забыл это чувство. — Сынок... — повторяла раз за разом его мама, осторожно гладя своего сына, будто не могла поверить, что это действительно он, будто боялась проснуться и обнаружить, что это был лишь сон. — Сыночек мой... Она целовала его лицо, уши, глаза, прижимая к себе – она поверила, что это не сон, что он действительно здесь, что это реальность! После первых десяти минут, когда страсти от долгожданной встречи улеглись, она произнесла, вытирая глаза от слёз: — Как же я рада, Максим... Проходи скорее! Что же мы здесь в коридоре... Я быстро. Отцу позвоню, скажу ему, что ты вернулся. Проходи на кухню: еда готова. Я как знала – пораньше встала и думаю: дай приготовлю что-нибудь. И ведь как угадала – борщ и котлеты с пюре. Она всё говорила и говорила, будто боясь, что он исчезнет, что всё это окажется миражом или же видением. А через минуту из большой комнаты донёсся её голос, радостный, возбуждённый и немного подрагивающий от нахлынувших эмоций. Макс не заставил себя долго ждать. Он стянул с себя ремень АКМ-а и прислонил винтовку к стене. На тумбу рядом легли его вымокшая камуфляжная кепка, которую взял с собой вместо шлема, и убранный в чехол штык-нож. Разувшись, он повнимательнее оглядел коридор. Мало что изменилось в квартире за время его отсутствия. Мерно тикали часы где-то в гостиной, за окнами, разбиваясь о металл карниза, негромко барабанил дождь, на кухне тихо кипел чайник. Всё здесь дышало теплом, спокойствием и уютом, всё здесь дышало домом, который Макс однажды уже потерял. Он помнил свой дом, но в то же время словно видел это место впервые. Смотрел на цветастые обои, на вывешенные на стенах картины, на календарь – всё здесь было таким родным и милым, почти таким же, как и несколько лет назад. Но было кое-что, что изменилось, возможно, навсегда. Он сам. Пройдя в ванную, он хорошенько вымыл руки и умылся. Вода из-под крана… Он ведь почти и забыл, что это такое. Спешно вытерев лицо душистым полотенцем, взглянул на себя в зеркало и невольно поёжился от собственного же взгляда. Было в нём что-то тяжёлое, что-то холодное и жестокое, как сталь. Он боялся взглянуть на самого себя, боялся увидеть в зеркале собственное лицо… и не узнать его. Не узнать под слоем сажи и пыли, не узнать под маской безысходности и равнодушия, не узнать после всего, что ему пришлось пережить, что случилось с ним за эти несколько лет. Было откровенно страшно. Страшно потому, что к нему возвращались те чувства, которые он изо всех сил сдерживал и давил, которые могли помешать ему там, где каждую ночь гремели артиллерийский орудия, где шла война. Но здесь войны не было. И всё, что копилось, оседая тёмной мутью на дне его сознания, постепенно выплывало наружу, вгрызаясь в мозг, пробуждая давно позабытые чувства совести и вины. И это было страшнее, это было больнее любой участи, что могла постигнуть бойца на передовой. Даже смерти. Он вышел из ванной, чувствуя на душе странную неопределённость и смятение, и направился на кухню, куда манили его ароматы свежеприготовленной еды. Хотя бы им удалось на время выбить из головы Макса размышления о том, что он сделал и о том, что ему ещё предстоит сделать. Его мама уже вовсю хозяйствовала на кухне, как это было всегда, ещё до убытия Максима на войну... — Я так рада, что ты вернулся! — щебетала она. — А то по телевизору показывают все эти ужасы: танки, бомбы, пулемёты... Поставив тарелку с горячим супом перед Максимом, она принялась накладывать второе и нарезать хлеб. А вскоре перед парнем появилось небольшое блюдце со сметаной для борща... — Ты так похудел, — произнесла Максиму мама, наконец найдя время чтобы присесть на стул напротив парня, — и возмужал... Ей так хотелось сказать, что он сильно изменился. Что в его взгляде уже не было той теплоты, как раньше, что вместо своего сына она видит уже полностью возмужавшего и... постаревшего человека, но она не стала. А лишь продолжала про себя отмечать небольшие изменения, случившиеся с её сыном: там пролегла небольшая морщина, здесь появился небольшой шрам... И запах... Он уже не пах так, как раньше – от него не пахло домом. Вместо него появился другой запах: металла, пота и ещё чего-то – она не понимала что это запах смерти, который Максим принёс с собой с полей войны. — На фронте особо ведь и не наешься, — усмехнулся Макс, перемешивая ложкой горячий борщ со сметаной. — Американцы бомбят наши линии снабжения. Не сказать, что мы голодаем, но пояса потуже затягиваем. Пока что хватает того, что есть… Ну, и захваченная американская провизия тоже долго без дела не валяется. — Ешь, сколько хочешь, — улыбнулась мама. — Хоть несколько дней будешь есть, что захочешь и сколько захочешь. Он подул на исходящую паром ложку и отправил в рот первую порцию варёной картошки и капусты. Давно он не пробовал ничего домашнего. Большую часть времени Максу приходилось питаться сухими пайками или тем, что подают в полевой кухне, если, конечно, ему не приходилось весь день провести на наблюдательном посту, в километре от расположения роты. Были в его роте и люди, знакомые с кулинарией. Он тут же вспомнил двух бойцов из его взвода, имён которых он уже никогда не узнает. Ребята сидели у костра посреди дороги и варили самый настоящий гороховый суп. Узнать бы, откуда посреди городских развалин они нашли все необходимые ингредиенты! Эту тайну они унесли с собой в могилу. Всё, что от них осталось, так это изрешечённые осколками тела и измятая металлическая кастрюлька на дне воронки от 120-мм снаряда. Вновь пережитый шок заставил Макса вздрогнуть. Как оно часто бывает, всё решил Его Величество Случай. И так уж вышло, что и Макс, и его товарищи по оружию выжили только потому, что опоздали на последний в своей жизни завтрак только на пару минут. А этим двум ребятам… не повезло. — А у вас тут как дела? — довольно быстро опустошив тарелку, поинтересовался Макс. — Письма у нас порою не доходят, поэтому, я боюсь, я мог что-то упустить. На вопрос Максима мама некоторое время не отвечала, собираясь с мыслями... — У нас с папой всё по-старому, — произнесла она. — Работаем, ездим в сад. Всё хотели собрать тебе посылку и отправить, но соседка сказала, что её разворуют ещё в тылу. А потом она добавила, опустив глаза в пол: — Максим, неделю назад пришла похоронка на Женю Пузанцева. Сгорел в танке, где-то на Украине. Пузанцев был одноклассником Максима. Да что там одноклассником – ходили вместе в один и тот же детский сад... — Завтра домой вернётся, — тихо добавила мама Максима, — в закрытом гробу. Бедные мальчишки... — раздался чуть слышный всхлип. — За что вам всё это?! Когда кончится эта война?! Она спрятала лицо в кухонном полотенце, а плечи её сотрясались от плача. Ей было жаль и Максима, который уже никогда не станет прежним – она понимала это, как никто другой, ощущала это тем чувством, каким обладают только матери. Ей было жаль и сгоревшего Женю, который, как и сотни других – Жень, Джонов, Юджинов, Ойгенов – навсегда остался лишь улыбающимся лицом на фотографиях, светлым образом в памяти своих родных. Макс снова был вынужден обнимать и успокаивать свою мать. Он не хотел, не мог видеть её такой. Он хотел вновь оказаться в прошлом, когда они всей семьёй ходили в боулинг-клуб, а потом пили фруктовые коктейли в кафе или смотрели зарубежные фильмы в кинотеатрах. Это были моменты его детства и юношества, это была его настоящая жизнь. И от неё его отделяли мили испещрённой воронками земли, бесконечные ряды колючей проволоки, обложенные мешками с песком траншеи и почерневшие от копоти скелеты разрушенных зданий. Война убила его. Убила его жизнь. Вместо первого поцелуя – первое убийство. Вместо весёлого гомона детей – крики, взрывы, выстрелы, скрежет металла. Вместо дома – пропитанные кровью и потом траншеи, тесные бараки, опустевшие квартиры с выбитыми ударной волной окнами. Ненависть, неопределённость, страх. Страх за себя, за друзей, за тех, кто остался дома. Война. Единственное, что она ему подарила, – верных товарищей. Друзей на всю оставшуюся жизнь, будь то одна минута до падения снаряда или целая вечность… «Эх, Женька, Женька…» — с тоской на душе подумал мотострелок, поглаживая спину матери. — «А ты мне говорил, показывал, какая броня у наших танков… Всё хвалился, весь мир на своём Т-90 покорить собирался… И спасла тебя эта тысяча миллиметров комбинированной брони? Дурак ты, Женька, но второго такого дурака мне больше не сыскать. Земля тебе пухом, брат…» — Он сражался до последнего, — не зная, что сказать, произнёс Макс. — И погиб в бою вместе со своей боевой машиной. Для солдата это честь. В Небесной канцелярии таких людей должны пропускать без очереди. Сам же он не чувствовал ни горя, ни душевных терзаний. Для человека, привыкшего каждый день видеть смерть, весть о гибели очередного солдата, пусть и близкого друга, уже не является новостью. Разве что ещё более пусто становится на душе. Потому что Женька – это частичка той, старой жизни, неотъемлемая его часть. И теперь его нет. Нет этой частички. И вместо неё – пустота. Ещё одна пустота, которую вскоре заполнит всепоглощающее пламя войны. Успокоившись, мать Максима вытерла глаза полотенцем и произнесла негромко: — Ты надолго вернулся? Конечно, она хотела услышать «навсегда» или хотя бы «на месяц», но понимала, что даже дней пять – это уже большая роскошь для солдата... И она боялась услышать ответ на свой вопрос. Боялась услышать, что завтра Максиму нужно уже возвращаться... — Где-то на неделю, я думаю, — вздохнув, ответил боец. — Пока доукомплектуют полк, пока соберут дивизию… Да, думаю, где-то неделя. А потом вернёмся в Европу и надаём американцам люлей, чтобы не было больше ноги их на русской земле. — Он усмехнулся своим словам, подмечая, как, должно быть, пафосно должна звучать эта его маленькая речь. — А у меня там и друзья есть, — не понять к чему произнёс Макс. Он отстранился и полез рукой в нагрудный карман своей рубашки. Из него вскоре появился небольшой кошелёк из кожи, в котором боец привык хранить ценные ему фотографии. Среди них много чего было. Вот, к примеру, Макс вместе с отрядом фотографируется на фоне сожжённого американского «Абрамса». А вот это он в Донецкой области – он и ребята из местного ополчения. На заднем плане видно практически нетронутое войной кирпичное здание – единственное здание в городе, уцелевшее от вражеской артиллерии. А вот и фотография с его отрядом. Пожалуй, самые близкие ему люди, которых он только смог отыскать на фронте. А, может, это и они его отыскали – кто знает? — Вот. Мы эту фотографию ещё в Горловке сделали, — улыбнулся Макс. — Жаркие деньки. Натовцы нам ночами спать не давали. Каждый день не пойми что творилось. Но мы справились. Не знаю, что было бы со мной, если бы не они… — Он указал на тёмноволосую девушку, стоящую по центру фотографии. — Вот, гляди, это Кристина, она же Одиннадцатая. Наш мозговой центр, да и вообще, хороший человек. А вот это… — Он указал на парня, присевшего рядом со здоровенной немецкой овчаркой. — …Лёша. Но мы зовём его «Хакер». И его овчарка – Граф. Вот он я. Рожа у меня ещё та, конечно. Ну, и товарищ Соколов – наш старлей и такой командир, за которым мы хоть в ад спустимся, — наконец, указал он на последнего участника фотосъёмки. — За каждого ручаюсь. Отличные ребята. Осторожно взяв фотографию из рук Максима, его мама какое-то время рассматривала запечатлённых на ней людей... — Они хорошие люди, — произнесла она задумчиво, рассматривая внимательно лицо каждого из товарищей Максима. — Тебе повезло с товарищами... Она по-прежнему смотрела на фотографию, где стояли они – молодые и одновременно постаревшие. Не признававшие никаких красивых речей политиков о необходимости войны, о том, что жизненно необходимо прийти с мечом на землю врага, потому что всё это сгинуло, пропало, стёрлось в пыль с первым же разорвавшимся снарядом, с первым же убитым. Для людей на фотографии важным оставалось одно – дружба. Ради товарища они могли сходить в ад и обратно, ради товарища могли ползти под сильнейшим обстрелом, лишь бы вытащить его из пекла и дотащить до медиков... — А эта девочка, — спросила мама Максима, — она у вас медсестра? Ей, живущей здесь, было очень сложно понять как девушка, которой просто инстинктами положено созидать новую жизнь, беречь её, может отнимать эту самую жизнь у кого-то другого. — Горе тому американцу, который так решит. Это будет последняя ошибка в его жизни, — хмыкнул Макс, и сам заглядевшись на лица боевых товарищей. Кристина стояла точно по центру. Высокая, в выцветшем армейском камуфляже, с правого плеча на коротком ремне свисает её любимая винтовка АЕК-971 – всего одна на двадцать АК-74М. И что заставило маму так думать? — Нет, мама, не медсестра она. А я ведь сначала тоже удивился, ещё тогда, в Польше, когда нас наголову разбили и чуть ли не вышвырнули из Варшавы. Ясно помню, как вернулся тогда к нашей сгоревшей колонне. Искал выживших. И ведь нашёл. Среди тел, пепла и горящих обломков… стоят двое. Нет, с Графом их было трое. Стоят, как ни в чём не бывало. Кристина и Лёша. Вот тогда-то и понял, что зло эти ваши стереотипы. Не сведи нас судьба… Не знаю, как бы всё тогда обернулось. Такой простой, такой невинный вопрос матери… а столько воспоминаний. Варшавский инцидент, потом конфликт в Калининграде, после Третья мировая. И ни минуты, ни секунды отдыха. Бесконечные бои. С ними, с собой, со всем чёртовым миром. Максим раньше не задумывался о своей жизни. Не задумывался о своих друзьях. Там, где воет сирена и гремит артиллерия, вся их дружба, всё их товарищество воспринималось как данное. Они помогали друг другу, утешали, были готовы грудью лечь на амбразуру за своих товарищей – всё это было взаимно, естественно, не требовало объяснений. А теперь Макс задумался. Ведь тот же Женька Пузанцев, друг всего его детства, не был Максиму так же близок, как все эти люди. Они не тряслись вместе в одном окопе, не делились друг с другом последней сигаретой, они никогда не стояли вдвоём против превосходящих сил противника и не вытаскивали друг друга из-под ураганного обстрела, превозмогая боль и усталость. Наверное, именно поэтому смерть Женьки не так сильно задела Макса. А если бы на его месте оказался Хакер? Или Одиннадцатая? Было бы для него это тяжелее? Одна лишь мысль об этом заставила мотострелка вздрогнуть. Своей жизни на фронте без этих людей он просто не мыслил. — Я лишь надеюсь, — уже стихшим голосом продолжил Макс, — что эта же судьба нас не разлучит. Что мы пройдём вместе через огонь и лёд. Через арктический холод и жару тропиков. Пройдём вместе, несмотря ни на что. До конца. До победы. А потом соберёмся в каком-нибудь укромном месте и будем петь песни и пить вино, пока… Ну, в общем, понятно, до какой точки… Он ещё раз усмехнулся своим словам и замолк, слушая мерное тиканье часов и всё глубже погружаясь в свои мысли. Столько всего ещё нужно было обдумать… — Я помню новости про Польшу, — чуть слышно ответила мать Максима. — Все эти репортажи иностранных журналистов, когда показывали сгоревшую технику и лежащие тела наших мальчишек... Места себе тогда не находила... Словно смахнув рукой невидимую пылинку с плеча Максима, его мать будто вернулась в прежний уклад жизни их небольшой семьи: — Ты пока иди в свою комнату. Я посуду помою и приду к тебе. Тем более, скоро отец должен с работы приехать: он наверняка отпросился, чтобы встретиться с тобой. Ей хотелось сказать ему очень многое: что она ждала его писем, что с тревогой смотрела репортажи с вспыхнувших, будто факелы, горячих точек планеты. Как стала ненавидеть их почтальона, который всё чаще и чаще приносил соседям похоронки на их детей. Но где-то в душе она понимала, что её сына это мало затронет. Что душа и мысли его всё ещё находятся там, где остались его товарищи. Там, где по-прежнему рвутся снаряды, а солдаты враждующих стран сходятся в смертельных схватках друг против друга... — Хорошо, мам, — просто ответил боец, поднимаясь из-за стола. — Спасибо за завтрак. Я и забыл, как ты вкусно умеешь готовить. Улыбнувшись матери, Макс направился через гостиную в собственную комнату, по дороге невольно отмечая, как привычно и как же одновременно чуждо всё то, что он перед собой видит. Ему вновь стоило привыкнуть к мирному течению жизни. Забыть стук танковых орудий и треск автоматных очередей. Забыть запах пороха, гари, плавленого мяса, забыть запах смерти. Затолкать всё это в самые тёмные глубины своего сознания. Хотя бы на время. Макс толкнул дверь своей комнаты и, набравшись воли, переступил через порог. Он не знал, чего он ожидал там увидеть. Он не знал, чего он боялся. Прошлого, наверное. Боялся воспоминаний, проносящихся перед глазами и разбивающихся о его сознание. И осколки этих воспоминаний рвали на части его душу. В его комнате ничего так и не поменялось. Макс смотрел на свою заправленную заботливыми руками матери кровать, смотрел на стопку игровых журналов на прикроватном столике, смотрел на небольшой светильник с красивым узорчатым абажуром. На тумбу со стареньким ламповым телевизором, на две рогатые телескопические антенны на подоконнике, на стеллаж с книгами и видеоиграми, на свой рабочий стол с проводным телефоном и выключенным компьютером, на свою небольшую коллекцию фигурок Star Wars, – два имперских штурмовика в маскхалатах, Хан Соло с лазерным пистолетом и боевой дроид Торговой Федерации, – выстроенную на дальнем конце стола. И ещё много, много вещей, таких родных и таких же далёких. И все на своих местах, все там же, где Макс их и оставил. Будто и не было войны. Будто и не изменилось ничего… кроме него самого. Макс прикрыл дверь. Он любил, когда дверь была закрыта: так в комнате становилось ещё уютнее, а звуки снаружи до него не доносились. Но сейчас его не очень волновали ни уют, ни внешние раздражители. Ему просто нужно было побыть одному. Присев на край кровати, он почувствовал странное давление в груди. Он попытался вдохнуть, но получилось что-то, больше похожее на приглушённый всхлип. Так много было связано у него с этим местом. Так чертовски много… Он уже не мог подавить эмоции. Сидя на кровати, прокручивая в голове картины из прошлого, он молча ронял слёзы на камуфлированную ткань штанов, стараясь дышать ровно, чтобы не привлечь никого своими судорожными попытками вдохнуть побольше воздуха. Он содрогнулся от плача и закрыл голову руками, пытаясь вернуть над собой контроль, но получалось у него плохо: шла на выход вся боль, все душевные страдания, накопленные в нём за все эти годы, капля за каплей, слеза за слезой покидая израненную душу. Может быть, он оплакивал убитых, может быть, жалел самого себя или матерей и отцов тех, чьи души вернулись домой уже без тел, а, может, и всё это сразу – он не знал. И не стремился узнать. Ему нужно было просто дать всему этому выход. В конце концов, эмоции улеглись, и Макс более-менее пришёл в норму. Он был рад, что никто не заметил этой его минуты слабости, был рад, что смог хотя бы частично освободиться от своего тяжкого бремени, грузом сотен убитых тянущее его в пучину безумия. Как бы там ни было, прошлое пусть остаётся прошлым. Впредь он постарается об этом не думать. — Расклеился, — утерев рукавом лицо, констатировал Макс и в который раз уже хмыкнул. — Это надо ж было… Он помолчал, думая о своём. Может быть, о войне, а может быть, и о доме, о том, что будет говорить отцу, когда тот начнёт расспрашивать его о новостях с фронта. Ведь по телевизору… По телевизору и трети всего творящегося там дерьма не показывают. Танки, бомбы, пулемёты – как сказала мама, похоже, даже и не подозревая, сколько всего может таиться за такими привычными человеку словами. Что мог рассказать им Макс о войне? Как, вооружившись одним лишь ремнём от штанов, вытаскивал по частям из сгоревшей БМП тела погибшего экипажа? Или как он во всех подробностях изучал анатомию человеческого тела, любуясь делами рук американских артиллеристов? А ведь это ещё не самое страшное, что ему доводилось увидеть. — Потом… Всё потом… — сказал себе Макс и внезапно заметил краешек конверта, выглядывающий из кармана его штанов. Вытащив конверт из кармана, он некоторое время вертел его в руках, пытаясь вспомнить, когда он его туда умудрился положить. Судя по адресу, пришёл из военного комиссариата и датируется на осень 2019-го года. Типографическая ошибка? Хрен поймёт – на дворе ведь 2015-й. Адресовано его матери. Несуразица какая-то получается. Видимо, он настолько вымотался за все эти переезды и перелёты, что забыл даже, откуда у него взялось это письмо. И почему он так уверен, что это именно письмо? — Ни хрена не понимаю, — пробормотал боец, отстранённо пялясь на белоснежный конверт у него в руках. За всеми своими мыслями он и не заметил, как дверь в его комнату открылась… И вошла его мама. Она была за дверью, слышала, как плачет её сын. Понимала, что это рвётся наружу всё то, что накопилось у него за всё это время. Её терзали колебания – стоит ли войти в комнату, успокоить своего ребёнка или же дать ему выплеснуть все эмоции наружу? Признаться, она больше была бы рада слышать звуки сметаемых со стола предметов, удары в стену, крики отчаяния, чем вот такой, полный тоски и беспросветной печали, плач своего ребёнка. Да, он уже видел смерть, терпел лишения и терял товарищей, но он по-прежнему оставался её сыном. Тем маленьким Максимом, которого она растила, ради которого жила и ради которого была готова хоть горы свернуть. Все горы, кроме одной – войны. Войны, которая искалечила душу её ребёнка, вырвав его из привычного уклада жизни, показав что смерть не такая забавная, как в компьютерных игрушках, где ты в любое время можешь начать с контрольной точки или выключить в настройках насилие. — Сыночек мой, — прошептала она, гладя Максима по голове, ощущая пальцами колючий ежик его коротко стриженных волос, — поплачь, если хочешь. Ты дома, всё хорошо и... И тут её взгляд упал на белоснежный конверт, который держал в руках Максим. Она знала, что это такое: точно такой же, с печатью военного комиссариата, пришёл родителям Жени Пузанцева... — Ты должен это кому-то отвезти? — по-прежнему шёпотом спросила мама у Максима, но потом она заметила свою фамилию в строке адресата... — Что... это? — Слова уже давались ей с трудом, а ставшие вмиг непослушными пальцы уже вскрывали конверт и разворачивали типовую форму извещения. «Уважаемая Ирина Анатольевна. С прискорбием вынуждены сообщить, что ваш сын, Зарубин Максим Валерьевич, пал смертью храбрых. Его утрата до сих пор болью отзывается в наших сердцах. Он был отличным солдатом и просто верным товарищем. Тело вашего сына будет доставлено двадцать второго декабря в аэропорт города Владивостока вместе с другими его павшими товарищами военным бортом. Время прибытия – 14:35. Примите мои искренние соболезнования. Командир роты лейтенант Анохин Ю.В.» Руки матери затряслись, а по щекам побежали слёзы... Как будто это плакала сама жизнь над ещё одной потерянной навсегда душой. — Сыночек мой... Как же так... — прижала мама к себе Максима. — Не может этого быть... Не может... Господи, будь проклята эта война! Что тут ещё сказать? Какие слова найти для ещё одной матери, потерявшей своего ребёнка навсегда, для которой он останется лишь фотографиями в семейном альбоме и воспоминаниями. Казалось, что вместе с мамой Максима плачет весь многострадальный мир, но так было везде: в США, Англии, России, Германии – плакали матери, которые больше никогда не увидят своих детей. — Прости, мама… Прости… — тихо проговорил Макс. Он чувствовал участившееся биение её сердца, он чувствовал охватившие её ужас и страх. Его душа рвалась ей навстречу, рвалась изо всех сил, – успокоить, посочувствовать, – но между ними словно встал непреодолимый барьер, непроницаемая стена, навсегда отделившая их друг от друга. Максу хотелось прижаться к своей матери и заплакать, словно маленький ребёнок. Реальность, вмиг ставшая чужой, давила на него со всех сторон, и лишь в своей матери он видел спасение от страха и боли. Но и эта надежда постепенно гасла. Медленно, будто нехотя, она растворялась во тьме подступавшего к нему безумия. Тело немело, а дышать становилось всё труднее и больнее, словно в грудь вбили здоровенный кол, при каждом вдохе угрожающем разорвать надвое его тело. Максим опустил взгляд и увидел, как тёплая кровь пропитывает его рубашку. Его собственная кровь. Все мысли растворились, словно их и не было. Реальность начала темнеть, искажаться, словно затянутая в один гигантский водоворот, а тело Максима и вовсе отказалось слушаться. Он вновь почувствовал этот кислый привкус пороха, почувствовал приторный запах плавящейся плоти и вновь ощутил на себе вес снаряжения. Он вспомнил ферму. Он словно вновь оказался там, раненый, умирающий в луже собственной крови. Над головой злобно рокотали винты американских «Апачей», а рядом с ним лежали тела его погибших товарищей. И лишь ему одному тогда повезло оказаться в том месте и именно в то время. Именно в тот день он погиб. — Я не справился мама, — прошептал он, глядя в низвергающее дождь небо. Крупные капли, словно слёзы тысяч матерей, потерявших своих чад, падали ему на лицо, смывая грязь и сочащуюся из ран кровь. — Прости меня… Я не справился… «Всё» — вновь прозвучали его те самые последние слова. — «Я мёртв. Меня больше нет» *** Резко пробудившись, он ещё некоторое время приходил в себя, уравнивая дыхание и стараясь успокоить не на шутку взбесившееся сердце, готовое, судя по ощущениям, прорвать грудную клетку и, пробив крышу казарм, устремиться в бесконечность космоса. Такой исход бы его не порадовал, поэтому Макс постарался применить пару дыхательных методик, чтобы все его внутренние органы, особо так рьяно рвущееся наружу сердце, остались на месте. — Приснится же такое… — в деталях припомнив весь свой сон, пробурчал мотострелок. «Охренеть можно, хоть сюжеты для семейных драм пиши» Он поднялся и присел на край койки. Спать теперь совершенно не хотелось – ему было больше интересно, что сейчас происходит в казарме. Точнее, ему было интересно, почему в казарме вообще ничего не происходит и почему все койки, кроме его собственной, пустуют. — Я… проспал побудку… Что?.. — Он посмотрел в окно, но снаружи всё по-прежнему царствовала ночь – не угадывались даже сигнальные огни вертолётов и установленные на вышках прожекторы. Наоборот, всё с той стороны поглотила чернильная тьма. Исчезли даже привычный вертолётный рокот и гул работающих генераторов. Словно вся база, за исключением одного единственного здания казарм, взяла и провалилась куда-то к чёртовой матери. А, может, это самое здание и провалилась. «Кошмар ещё не кончился» — догадался мотострелок. — «Я по-прежнему во сне. Только… странный это какой-то сон…» Тогда он добыл из валяющейся на рюкзаке пачки сигарету и закурил. Удовольствия во сне от этого занятия было мало, но Максу просто хотелось чем-нибудь себя занять, чтобы побыстрее отойти от вновь пережитых чуть ли не в прямом смысле воспоминаний. — Вроде бы и сон… — Он поднялся с койки и неторопливо вышел в центр помещения. Проникающий через окна лунный свет не спешил разгонять забившуюся по углам казармы тьму, так что Макс просто инстинктивно держался в круге света от подвешенной к потолку лампы. Не одно из его чувств не говорило ему, что в темноте таится опасность, – всё дышало спокойствием и умиротворённостью, – но выработанная за годы солдатская интуиция даже в такой ситуации подсказывала ему держаться настороже. Особенно в такой ситуации. — Но мой ли? — Макс покрутился на месте, так и не уловив ничего подозрительного. По крайней мере, подозрительного с точки зрения этого странного сна. — Да ну нахрен! Таких снов не бывает! Это кто тут шутки шутить вздумал? Шоу йоурселф, бастард! У меня есть акустическая гитара, и я знаю, как ей пользоваться! Ну уж это точно должно было возыметь эффект. В очередной раз крутанувшись на месте, Макс так и застыл, обнаружив в нескольких метрах от себя почти наверняка виновницу сего торжества – Принцессу Луну Эквестрийскую, которую каждый раз добрым словом поминали уходящие на ночное дежурство часовые. А что поделать, если не понять за каким чёртом на территории военной базы резвится её карманная армия? У Макса не хватило бы слов, чтобы описать принцессу ночи литературным языком. Да и к чему все эти долгие разглагольствования, если достаточно было всего лишь сказать, что она была самой ночью? Наверное, это было самым точным и самым кратким описанием из всех, что вообще можно было придумать. Она была спокойна, холодна и грациозна, а также по-своему красива и привлекательна, как может быть красиво и привлекательно звёздное небо. В пользу данного сравнения говорила даже её внешность: тёмно-фиолетовая, что сама ночь, шерсть и развевающаяся, словно флаг Евросоюза, синяя грива, сверкающая мириадами маленьких звёзд. А ещё эти бирюзовые глаза, смотрящие на него с деланной надменностью, но, всё же, интересом. Принцесса Луна явно не выбирала себе такую профессию – она родилась, чтобы повелевать ночью. — Здравствуй, Максим, — коротко поприветствовала его ночная принцесса. Мотострелок от неожиданности отшатнулся назад, выпустив из руки дымящий окурок. «Что за бред?» — Здрасте… — невпопад ляпнул Макс и машинально потянулся к карману за очередной сигаретой. Что интересно, пачка оказалась на месте, несмотря на то, что минуту назад её там не было, впрочем, желание закурить моментально отступило, и Макс ещё раз, но только уже вслух, повторил свой немой вопрос. — Тебе не следует удивляться, — улыбнувшись, ответила принцесса. Затем она перевела взгляд на ровные ряды пустующих коек, установленные вдоль стен. Взгляд её цеплялся за каждую деталь людского интерьера, и Макс даже на мгновение засомневался, что именно принцесса в этом сне заказывает музыку. — Ты спишь. И видишь сон, — продолжила аликорн, вновь переведя взгляд на мотострелка. — По крайней мере, я позаботилась о том, чтобы это был сон, а не очередной кошмар. Макс, до того искавший подтверждения своих догадок, наконец-то успокоился и всё же решился раскурить ещё одну сигарету – просто из привычки. — Очередной кошмар? Вы шпионите за мной? — спросил боец, облокачиваясь о металлический каркас койки. — Что вам нужно? Принцесса неспешно прошлась между рядами, разглядывая серые пустые стены и квадратные бетонные столбы, навроде как призванные поддерживать крышу от непредвиденных обрушений. Это место несколько давило на неё: всё было настолько серо и уныло, настолько безыскусно и скучно, что все краски вокруг, будь то солнечный свет или мягкое сияние Селены, попросту блекли, становясь такими же серыми и холодными, как бетон и металл человеческих творений. — Люди. Ваши сны… — Луна поёжилась, словно вспомнив что-то жуткое или хотя бы неприятное. — Кошмары преследуют вас каждую ночь. Всех вас. Ползут, скрываясь в тени от света моей луны, прячутся в вашем сознании и каждую ночь выходят на охоту, словно стая древесных волков. Уже много веков я не встречала снов чудовищнее, чем ваши. — Чудовищнее, чем… Стоп, как вы вообще… — Мотострелок приложил руку к голове и попытался осмыслить то, что только что услышал. Да, магия – это, конечно, круто, но вот такое безнаказанное путешествие по чужим снам… Это уже не слишком ли? Он перед переносом в Эквестрию часом ли не забыл прочитать правила конфиденциальности? — То есть ты… Вы… повелеваете ночью и… снами? У меня в голове всё запуталось… Принцесса Луна улыбнулась и благосклонно кивнула, так, что Максу даже захотелось заехать себе по лбу за свою глупость. Вон той же гитарой. Повелительница Ночи! Ну разве это, блин, не очевидно? Она одну луну своей магией способна сместить с орбиты – чего ей там обычное путешествие по снам? — Присматривать за чужими снами – это одна из моих прямых обязанностей, — пояснила принцесса. — Ночью я выслеживаю чужие кошмары и искореняю их своей магией, даруя покой. Ваши же сны – это нечто особенное. Как небольшое окно в ваш мир… но большую их часть составляют кошмары. Кошмары по-настоящему страшные. Сегодня меня привлёк именно твой. — Вы думаете, мне нужен психиатр? — хмыкнул Макс. — Да ладно, я в порядке. Да и не было это никаким кошмаром. Бывало и хуже. — То, что произошло в твоём сне, — продолжила Луна, проигнорировал возражения Максима. — Всё это имело место в реальности, так? — Ну, если выкинуть всю эту хрень с похоронкой, — согласился Макс, отведя взгляд в сторону. Это была довольно неприятная для него тема. Столько лет прошло, а он до сих пор, как вчера, помнил лицо своей матери. Боялся её забыть, боялся упустить её образ. Он хранил его в своих воспоминаниях, в своих снах, и часто этот образ, это лицо возвращалось к нему в кошмарах. Как сейчас. 2015-й год. Тогда он в последний раз видел дом. — Нас отправили на пополнение во Владивосток, и я не упустил возможности смотаться домой. Дождило знатно, но… нам, пехоте, не привыкать, — произнёс он и с ностальгией вздохнул. — Столько времени прошло. Целых четыре года. — И ты ни разу за это время не был дома? — с сочувствием спросила ночная принцесса. Ей, томившейся тысячу лет в одиночестве на луне, как никому другому было знакомо это чувство отдалённости от семьи и дома. Но, в отличие от неё, Максим уже, вероятно, никогда не увидит лица родителей. — Да какой там? — мотнул головой мотострелок. — Нас бросали из одной горячей точки в другую. Фронт, как всегда, был сильно растянут, боеприпасов и средств защиты на всех не хватало, почти всю нашу ультрасовременную, мать её, технику сожгли в первые годы войны. Нас бомбили и обстреливали, жгли нас напалмом, потом вообще начали травить какой-то дрянью. Потери были просто неимоверными, пополнение приходило редко. И речи никакой не было об отпуске, когда американские танки вошли в Москву. Встречали их тем, что имеем и гнали назад, пока не иссякнут силы. И всё по новой. Атака за атакой, пока кто-нибудь не собирал войска для контрудара. Когда к нам примкнул блок НАТО, вроде, стало полегче, но там уже мы кое-как слепили из разрозненных частей пару дивизий и отправили в Западную Европу, пока остальные возвращали контроль над выходами в Чёрное и Баренцево моря. Я уже тогда и сам не шибко думал о том, чтобы вернуться назад. Уже не до этого было, когда надо было выгонять врага со своей земли. — Я понимаю, насколько это тяжело лишиться тех, кого любишь. На целую тысячу лет я была изгнана на луну за свои злодеяния, — призналась Луна. — Тысяча лет глубокого одиночества и бесконечной борьбы с моей тёмной сущностью, Найтмэр Мун. Для аликорна этот срок невелик, но он оставил на мне свой отпечаток. — Тысяча лет, — тихо засмеялся Макс, но не потому, что не поверил, а потому, что понял, насколько по сравнению с этим коротким отрезком жизни аликорна коротка и ничтожна сама человеческая жизнь. — Бог мой, тысяча лет! И это ещё не предел. А мне и тридцати нет. О, господи… — Он подавил в себе очередной приступ смеха и постарался успокоиться. Мысли во сне двигались плавно и совершенно неторопливо – вскоре Макс переосмыслил услышанное от принцессы. — У вас, должно быть, просто чертовски стальные нервы, раз вы выдержали тысячу лет в заточении и не слетели с катушек. Многим людям уже спустя несколько дней башню срывает. Учитывая то, что вы пережили, мне не на что жаловаться. Лишь чувствую… обиду… за то, что я когда-то сказал своим родителям… и за то, чего я им уже никогда не скажу. Да, звучит, как в сопливой драме, но так оно и есть. — Они и так всё знают, Максим, — с улыбкой ответила ночная принцесса. — Сколько бы световых лет вас не разделяло, они всё так же любят и помнят тебя. И ты помни их. Потому что пока они живут в твоей памяти, они будут жить вечно. — Красиво сказано, — согласился мотострелок. Но всё ещё что-то цеплялось за его душу, не желая отпускать. Ему не хотелось быть сентиментальным, но и отвергать помощь этой пони… аликорна… принцессы… было просто некультурно. Его родители были там, далеко, где сверкают крохотные огоньки звёзд, на одинокой планете Земля, охваченной, вероятно, последней братоубийственной войной. И он ничего не мог с этим поделать. До сих пор ничего за все последние четыре года. Между ними всё по-прежнему была пропасть шириною в саму жизнь. Сама война, которую никто не был в состоянии закончить. Макс погиб в тот день, на ферме. Это видели все – его разорвало в клочья, никто даже не заметил момента перехода в другой мир. Для всего своего мира, для всех своих друзей и родных он был мёртв, может, пропал без вести. Ушёл в мир лучший, чем Земля, но и сюда он перенёс на себе зерно войны. Зерно упало в почву, проросло, пустило корни, и теперь война была здесь. Люди, солдаты принесли её с собой. И случилась чума. Эпидемия. Её оградили забором, организовали блокпосты, отправили вертолёты патрулировать периметр карантинной зоны. Но этого недостаточно. Либо они вылечат её, либо она вырвется наружу. И тогда эпидемия охватит всю Эквестрию. Только вот плохие парни всегда проигрывают – СКО не даст этому случиться. А когда война будет выиграна… Кто знает? Может, у всех них появится шанс вернуться домой. До тех пор же он ничего не мог сделать. — Красиво сказано, — повторил Макс, вертя в руках упаковку с сигаретами. — Только легче вот отчего-то не становится. Дом от этого не ближе, да и война… Всё это пустые слова, принцесса. На войне они бесполезны. Мы должны действовать. — Вы привыкли рассуждать подобно хищникам. Привыкли считать коварство и насилие выходом из сложной ситуации. Но отнюдь, насилие – это не выход, — возразила Принцесса Луна. — Эквестрия отказалась от такого пути, и теперь она процветает. Ведь стремление к войне, к разрушительной ярости в конце концов приведёт вас к саморазрушению. — И что же вы предлагаете? Поговорить с ними? — удивился мотострелок. — Мы говорили с ними на протяжение полувека. Полвека напряжённых переговоров, пока они не втянули нас в эту чёртову войну. А потом слова потеряли свой вес. Ковровые бомбардировки, ракетные удары, танковые прорывы – вот, какие термины стали использоваться в современной политике. Я ничего не имею против американцев, но за эти годы мы чертовски сильно вжились в роль. То, что силы США до сих пор противостоят нам в Вечнодиком, означает только то, что ни на какие переговоры рассчитывать не стоит. А согласно Женевской конвенции, если враг не желает сдаваться, его следует уничтожить. Как по мне, всё очень просто. Война вообще штука простая. «Хотя самые простые вещи зачастую становится очень сложно понять» Луна стояла всё на том же месте, разглядывая Макса с деланным безразличием и нотой отстранённого интереса. Когда-то ей приходилось общаться с далёкими северными племенами грифонов, закалённых в суровых морозах и сотнях кровопролитных боёв. Сами грифоны ей никогда не нравились: они питались мясом и не чурались запачкать свои лапы в крови. Скорее даже, это приносило им некое удовольствие, эдакий кураж, чувство безнаказанности и вседозволенности. Многие грифоны жили ради битвы, и это в них и отталкивало. Они были жестоки. Но и они не могли сравниться по своей жестокости с людьми. Ни они, ни кто-либо другой за последние несколько тысяч лет. В какой-то момент опуститься до уровня бешеного зверя, дать волю своей слепой ненависти, поддаться этой всеразрушительной ярости, которая охватила весь их родной мир, и сохранить рассудок. Более того, сохранить в себе частичку души, частичку добра. И нести её, освещая ей свой путь, чтобы знать верное направление, чтобы не поддаться подступающему со всех сторон хаосу. Люди жестоки. Но есть в них что-то особенное. Сокрытое под чёрствой корой грубости и равнодушия. — Значит, ты считаешь, что другого пути к разрешению конфликта нет? — спокойно осведомилась принцесса. — Я не вижу другого пути, — честно ответил Макс. — Мы предлагали им сдаться. Они отказались. Теперь нам ничего не остаётся, кроме как их уничтожить. Здесь нет альтернативы. — Я подумаю над твоими словами, Максим, — кивнула аликорн. — Но, боюсь, я и так тебя здесь слишком задержала. — Да ладно, — пожал плечами мотострелок. — Это лучше, чем раз за разом переживать один и тот же кошмар. — Сегодня ты больше не увидишь кошмаров. Я обещаю, — произнесла Луна, зачем-то отступая назад и расправляя свои крылья – вероятно, для придания дополнительного зрительного эффекта тому, что она собиралась сделать. Кончик её рога ярко заискрился, и вырывающиеся из него порывы магии начали постепенно обволакивать всё помещение, сглаживая углы и постепенно размывая границы объектов, словно растворяя реальность, в которой находился Макс. — А теперь я верну тебе твой сон. — Приятно было познакомиться, — только и успел на прощание обалденно бросить Макс, прежде чем вихрь магической энергии из рога принцессы унёс его обратно в вечность… *** Несмотря на своё истинное предназначение, штабная палатка базы СКО выполняла роль и курильной – здесь всегда было удушающе жарко, а в воздухе, если таковой здесь ещё имелся, витал сигаретный дым, разнося по помещению аромат спелой вишни. Ситуацию не исправлял даже кондиционер и работающие вовсю вентиляторы, которые просто безрезультатно закручивали и раскручивали повисшее под потолком серое облако. Хоть топор вешай, как говорится. И было совершенно неясно, как все эти люди в полевой униформе умудряются работать в таких условиях. Но им не в первый раз приходилось заниматься бумажной волокитой, находясь в прокуренном и жарком помещении. В конце концов, человек мог адаптироваться к чему угодно. Полковник Хенрикссон, как оно часто бывало, сгорбился над спутниковой картой Вечнодикого леса, пестреющей многочисленными разноцветными линиями и обозначениями, сделанными прямо поверх бумаги неразборчивым почерком, да ещё и не понять, на каком языке. Человек, далёкий от стратегического планирования и впервые увидевший эту карту, сказал бы, что на фронте творится чёрт те что, впрочем, оказавшись не так уж и далеко от правды. Потому что в эту ночь ситуация на поле боя изменилась кардинально. — Они прорвали нашу оборону вот здесь и здесь, — негромко сообщил майор Гайду, попутно указывая пальцем в соответствующие области на юге Вечнодикого. Офицер выглядел совершенно спокойно, однако иногда с опаской посматривал на полковника, видимо, ожидая его реакции. — Мы потеряли семь блокпостов. На связь при этом никто не выходил. Также были потеряны два вертолётных патруля вот в этом и в этом квадратах. А уже через полчаса силы противника вышли к Эпплузе и Доджтауну, блокировав пути к отступлению и быстро заняв оба населённых пункта. — Работали профессионально, шанса ударить в ответ не оставляли, — констатировал майор Кондратьев, командующий танковым батальоном СКО. — Подчистую вымели семь наших блокпостов и в течение часа захватили два города. Держу пари, постарались наши знакомые, отработавшие по базе НАТО в Вечнодиком. Операцию спланировали, причём спланировали тщательно, и привели в скорое исполнение. У нас не было ровно никаких шансов предотвратить атаку, даже если бы мы начали переброску войск в Эпплузу и Доджтаун за сутки до нападения. Надо принимать меры. — Майор Брандт, есть, что добавить? — осведомился Юнатан, взглянув на последнего участника их маленького совещания, командующего вертолётной авиацией. — Никак нет, господин полковник, — мрачно отозвался офицер. — Значит, подведём итоги, господа офицеры. — Полковник выпрямился и, следуя его примеру, разогнули спины и остальные старшие офицеры. — Мы обосрались. И теперь эта здоровенная куча дерьма шириною в четыре грёбаных километра смердит на весь Вечнодикий лес, притягивая к себе назойливых мух в лице запертых в этом грёбаном волшебном зоопарке американских частей. И что же вы об этом скажете? — Господин полковник, — подал голос майор Брандт, — у них просто не хватит сил, чтобы продолжить продвижение вглубь эквестрийской территории… — У них хватило сил противостоять нам всё это время, — возразил ему Кондратьев. — А теперь они ударили в ответ и останавливаться на достигнутом явно не собираются. Товарищ полковник, надо бить в ответ, пока они не успели окопаться. У нас есть все необходимые для этого ресурсы. Нам известна численность группировки противника? — От роты до батальона, плюс поддержка бронетехники, — чуть успокоившись и отхлебнув горячего кофе из кружки, ответил полковник. — Они уступают нам как в численности, так и в техническом обеспечении. Так или иначе, силами авиации наш враг не располагает. Никакой другой информации посреди ночи от допотопных эквестрийских спутников мы не получили. Я даже не понимаю, как эти куски металла держатся на орбите. — Предлагаю скоординировать действия с Вооружёнными Силами Королевства и ударить по противнику нашей тяжёлой бронетехникой при поддержке штурмовой авиации, — предложил Гайду, некоторое время разглядывая карту. — А в этих квадратах десантировать пехоту и лёгкую бронетехнику: БТР-ы, джипы, БМП… — Вы не учитываете одного факта, Гайду, — прервал его Хенрикссон. — Все наши людские резервы являются практически невосполнимыми. Это означает, что любые потери среди личного состава станут необратимыми. Кроме того, как мы с вами уже убедились, против нас действуют профессионалы. А всё, чем располагаем мы, так это сборная солянка из солдат разных армий и офицеры, большинство из которых не прошли и офицерские курсы. Я уже молчу про то, что у нас попросту недостаточно экипажей для всей захваченной нами техники. Кондратьев, я видел твоих танкистов-самоучек. Но если более-менее опытный солдат может разобраться в управлении танком, то со штурмовой авиацией вопрос стоит совсем другой. Дело даже не управлении, а в устойчивости к перегрузкам и в состоянии здоровья. — То есть, нам следует атаковать малыми силами? — осторожно поинтересовался Брандт. — Пусть основной удар на себя примут эквестрийские части, — принял решение полковник. — Основные силы отвлекут на себя внимание противника, а мы вдарим с флангов и возьмём врага в кольцо, отрезав пути к отступлению. Там могут быть заложники, так что тяжёлую артиллерию и штурмовую авиацию придётся попридержать, по крайней мере, до того момента, пока мы не будем знать это точно. Действуем осторожно, людей и технику бережём. Работаем тщательно, противнику шансов для контрудара не оставляем. Если дело запахнет дерьмом, – дам разрешение на артиллерийскую и авиаподдержку. — Я думаю, нам стоит обсудить эту мысль с командованием Эквестрийской Армии, — произнёс Гайду. — До тех же пор стоит заняться проблемой заделывания образовавшейся в нашей системе блокпостов бреши. Отправленные на места группы быстрого реагирования не заменят нам оснащённые тяжёлым вооружением кордоны. — Тогда вы этим и займётесь, майор, — ответил Юнатан. Добив остатки кофе, он отодвинул кружку на край стола и упёр взгляд в карту. Настроение было под стать ситуации. Был бы с ним сейчас его полк… Впрочем, грех жаловаться и на то, что он имеет на данный момент. Всё могло бы быть гораздо хуже. — Я распоряжусь, сэр, — заверил его Гайду. — Разрешите идти? — Идите, — взмахнул рукой полковник Херникссон. — Через час жду вас здесь с блестящими мыслями по поводу осуществления нашей освободительной операции. Но не успели офицеры и отдать честь, прежде чем вернуться к исполнению своих обязанностей, как полог палатки одёрнулся, и внутри прокуренного помещения обители полковника Херникссона показался боец в погонах рядового. Налипший на него на улице снег, конечно же, тут же начал таять, осыпаясь на пол, но его это, видимо, особо не смущало. — Товарищ полковник! — с одышкой произнёс рядовой. — Тут к вам это!.. Прибыла эквестрийская делегация во главе с принцессой! Просят разрешения пройти в лагерь. Какие будут распоряжения? — Что-то они рановато… — неопределённым тоном пробормотал Юнатан и обратился к ординарцу. — Приведите их сюда. А заодно капитанов разведки и ремонтной роты. Выполнять. Гайду, Кондратьев, Брандт – останьтесь. Прибывшая делегация не заставила себя долго ждать. Всего через несколько минут в палатку, придерживая полог, сунулся ординарец, ведущий за собой небольшую группу людей и пони. В помещение тут же ворвался холодный зимний ветер и начал свободно гулять по палатке, разнося вместе с собой маленькие колючие снежинки, подхватывая бесхозно лежащие листы макулатуры, заставляя собравшихся за столом людей зябко ёжиться и отодвигаться подальше от открытого входа. Два капитана СКО вошли в палатку первыми, быстро и по форме отчитались и уже через несколько секунд, дождавшись благосклонного кивка полковника, присоединились к основной компании, с интересом рассматривая карту и разложенные на столе фотоснимки. Бывали они здесь регулярно, а посему никакого лишнего интереса у полковника не вызвали. А вот ступившая следом высокая фигура пони определённо привлекла его внимание. Её нельзя было спутать ни с кем другим: Принцесса Луна целиком и полностью оправдывала своё имя, и даже ни разу не встречавшись с королевскими особами, за исключением Принцессы Твайлайт Спаркл, которая на форменную принцессу не очень-то и тянула, полковник моментально признал в вошедшем аликорне принцессу ночи. Стало быть, совсем хреновы нынче дела, раз у Юнатана такие гости. Принцесса Луна открыла было рот, дабы начать, без лишних формальностей, уже переговоры, но горло тут же сдавило от хлынувшего в лёгкие накуренного дыма, и принцесса едва не закашлялась, удостоившись сардонической и в то же время немного сочувственной улыбки полковника. А вот явившиеся следом за принцессой пони подобной выдержкой похвастаться не могли и, прочистив лёгкие, теперь с неким осуждением и недружелюбием поглядывали на людей, спокойно дымивших своими сигаретами. Все из них, за исключением, конечно, самой принцессы, были облачены в уже столь привычную людям странную пародию на униформу войск Ваффен-СС, из-за чего в голову приходили странные, порою просто нелепые ассоциации. Хоть выстраивай в колонну, и пусть заводят свою «Эрику». Вот такой вот в Эквестрии получился толерантный Третий Рейх. Окинув взором штабную палатку и окончательно убедившись, что с текущим положением дел люди ничего делать не собираются, принцесса наклонила голову, и по рогу её заструилась, закручиваясь в какую-то витиеватую спираль, магия. Не успел никто из бойцов ничего сказать, как полумрак помещения прорезала яркая вспышка, и уже через мгновение ни о сигаретном дыме, ни о духоте не могло идти и речи. В помещении стало так свежо и прохладно, как, пожалуй, и должно было быть в идеале. — Полковник Юнатан Хенрикссон, — произнесла Луна, безошибочно определив среди людей командующего войсками СКО. — Я давно ждала этой встречи. Надеюсь, не отвлекаю вас от обсуждения чего-либо важного. Юнатан потёр подушечками пальцев виски и взглянул красными от недосыпа глазами на Луну: — Нет, Ваше Величество. Совсем нет. Мы с коллегами обсуждаем план наших дальнейших действий. И, боюсь, что вашей армии придётся сражаться за свою землю. Других вариантов нам пока не видится. И я объясню почему. Прочистив горло, Хенрикссон продолжил: — Принцесса, мы имеем дело с хорошо обученным и умеющим вести бои на незнакомой территории противником. А противник, который умеет ориентироваться на полностью незнакомой местности – это опасный противник. К тому же, у нас нет восполняемых людских резервов. То есть, чем меньше нас остается, тем меньшее количество сил мы можем предоставить для контрудара или хотя бы для попыток сдерживания этих сил вторжения. Да-да, Принцесса. Это – силы вторжения. Или авангард. Я подозреваю, что в скором времени мы можем ожидать подхода основных сил противника. Пока они «прощупывают» нас, пытаясь понять с чем имеют дело. Наша задача, Принцесса, состоит в том, чтобы уничтожить этот авангард. Задача перед объединёнными силами была поставлена чётко, ситуация была яснее некуда, да и всё текущее положение дел требовало как от Эквестрии, так и от СКО быстрой реакции на давшую о себе знать угрозу. — Мне ясны ваши опасения, полковник, — некоторое время изучая неясные обозначения на карте, ответила Принцесса Луна. — Для решения данной проблемы я сюда и прибыла. Могу с уверенностью заявить, что нам есть, чем ответить агрессору. Полковник Рэдиант Флинт… Дождавшись приглашения принцессы, в поле зрения людей показался и сам полковник Флинт, земнопони светло-серого окраса шерсти с короткой гривой бледно-зелёного цвета, который, впрочем, по своему возрасту мог претендовать максимум на капитана, но уж никак не на полковника. Он не мог похвастаться ни ужасными боевыми шрамами, ни суровым взглядом повидавшего виды вояки, – он просто не вписывался в человеческое представление душевно постаревшего и повидавшего немало за свою короткую жизнь солдата. Наверное, потому, что война в Эквестрии была, пожалуй, самым нераспространённым явлением. И подобный уклад не менялся тысячелетиями… Чтобы оказаться над уровнем разложенной на столе карты, пони пришлось предварительно встать на задние ноги, копыта передних разместив на краю столешницы. Смотрелось немного неестественно, но, в то же время, забавно. — Согласно рапортам нашей разведки, этой ночью под контролем противника оказались населённые пункты Доджтаун и Эпплуза, находящиеся в пустынях к югу от Вечнодикого леса, — без вступлений начал Рэдиант Флинт. — Следуя определённым протоколам, в городах Балтимэйр и Лос-Пегас было объявлено военное положение, а части Королевской гвардии и имеющийся в распоряжении батальон регулярной армии были приведены в полную боевую готовность. К сожалению, мы не имеем возможности быстро мобилизовать и перебросить все имеющиеся у нас военные ресурсы, поэтому на данный момент мы можем предоставить лишь два батальона Национальной гвардии при поддержке лёгкой бронетехники и один батальон Королевских Вооружённых Сил, располагающий тяжёлой бронетехникой и артиллерией. Элитное пилотажное звено Вондерболтов, наша группа быстрого реагирования, также готово вступить в бой... — Флинт прервался, переводя дух, и как бы ненароком глянул на принцессу, словно бы спрашивая, не забыл ли он чего-то важного. — Спасибо, Рэдиант, — коротко ответила Луна на взгляд Флинта и вновь обратилась к полковнику Хенрикссону. — Я также хочу добавить, что в бой готова вступить Ночная Стража, не нуждающаяся для вас в представлении. — При этом в голосе принцессы проскользнула едва заметная усмешка. — Вот уж что правда, то правда, — оскалился Кондратьев, помня все те ужасы, что рассказывали ему часовые, возвращающиеся с ночного дежурства. — Всё, что нам нужно, — вновь вступил в разговор Рэдиант Флинт, — так это согласовать действия всех наших подразделений во время боя. Мы не можем снарядить каждого пони в нашей армии индивидуальной компактной радиостанцией… или рацией… Поэтому в условиях отсутствия нормальной связи между подразделениями жизненно важно, чтобы каждый отряд знал, что ему делать и по каким целям… «работать». Хенрикссон ещё раз посмотрел на предоставленную ему карту. Какое-то время в штабе царила тишина, прерываемая лишь покашливаниями некоторых офицеров и протяжным завыванием вьюги снаружи. Наконец, Юнатан, явно выработавший план, произнёс: — Итак. Что мы имеем? В первую очередь необходимо блокировать железнодорожный мост, соединяющий Эпплузу с остальными городами через Жуткое ущелье. А лучше – уничтожить его. Если мы потеряем мост во время боя, нам смогут зайти во фланг, а это меньшее, чего бы мне хотелось. Так, что у нас дальше… Артиллерию мы поставим у лесопилки у начала Вечнодикого Леса, с юга. Таким образом, у артиллеристов будет возможность вести обстрел по довольно широким секторам, начиная от Жуткого ущелья и заканчивая самими Эпплузой и Доджтауном. На секунду оторвавшись от карты, Юнатан окинул взглядом всех собравшихся и продолжил: — Что касается Доджтауна. Здесь у противника есть один путь выхода к Понивиллю. Это руины древнего замка. Либо они могут двинуться через небольшой мост, соединяющий два берега восточнее скальной гряды вот здесь. Нам тоже предстоит либо взорвать его, либо взять под свой контроль. Всё же, наиболее вероятно выдвижение к Понивиллю через территорию Вечнодикого леса. Есть ещё третий вариант – обход горного массива. Но этот вариант мы отметаем сразу: он потребует слишком много времени для своего выполнения. Теперь о самой операции. Бронетехнике предстоит форсированным маршем выдвинуться к железнодорожному мосту, ведущему к Эпплузе, и занять позиции для стрельбы. Предлагаю использовать аналог «танковой карусели». Кто не знает, прошу ознакомиться. Схема довольно проста: одна машина ведёт постоянный огонь. Как только она отстреляется, её меняет вторая, затем третья и всё заново. Таким образом мы получим мощное огневое превосходство в этой части местности. В лес бронетехнику мы не потащим: там сам чёрт ногу сломит. А в условиях маневрирования во время боя это сыграет против нас. Что касается нашей живой силы. Основную её концентрацию предлагаю расположить полукольцом вокруг Руин. Будет здорово, если часть наших сил сумеет «оседлать», простите за каламбур, скальную гряду к востоку от Руин. Но там должны быть бойцы, вооружённые стрелковым оружием, желательно с оптическими прицелами, иначе теряется весь смысл данной позиции. Переведя дух, Юнатан перешёл к финальной фазе своего плана: — Основная задача – небольшими маневренными группами по десять-пятнадцать бойцов наносить удары по живой силе противника. Его техника либо двинется к мостам, либо останется в пункте временной дислокации – в лес они не сунутся. Вступая в короткие огневые контакты, группам постепенно отходить к Руинам – таким образом, мы заманим противника в огневой мешок. Как только он втянется в бой с силами засады, артиллерии организовать заградительный огонь, отсекая живую силу от возможности отхода. Что касается Ночной Стражи… Держим их в резерве. Либо бой длится до ночи, и они вступают в дело, либо появляются на сцене только когда наше положение станет совсем уж безвыходным. В остальных случаях – не отвлекаться на крики о помощи, не бросаться сломя голову в пекло. Эти ребята будут нашим неприкосновенным запасом. Итак. План операции: первое – артиллерии занять позиции у лесопилки. Пусть несколько мотострелковых групп для начала проверит этот район на наличие противников. Второе – бронетехнике выдвинуться к железнодорожному мосту. При появлении сил противника, действовать по схеме «огонь по желанию». Как только огневой контакт станет плотным, запускать «карусель». Третье – несколько бойцов, желательно со снайперскими винтовками и средствами связи, доставить на горный массив к северу от Доджтауна. Они будут корректировщиками и изредка вести огонь по противнику. Четвёртое – организовать плотный заслон-полукольцо у Руин. Расположиться рядом с горным массивом – таким образом, мы прикроем наши тылы. Пятое – сформировать сводные боевые отряды, которые станут выманивать противника на себя, уводя в огневой мешок. Шестое – уничтожить мосты у Эпплузы и Доджтауна. Не знаю каким способом, но к началу боя их не должно существовать. Юнатан, закончив, ещё раз обвёл всех взглядом и спросил: — Вопросы? — Похоже на план, — задумчиво разглядывая карту, согласился Рэдиант. — Но, похоже, мы просто собираемся выманить противника с занятых им позиций. Насколько я понял, против нас действуют не дураки… Если они не попадут на уловку и останутся на месте, придётся быстро менять тактику. Иначе мы потеряем инициативу. Стрейт, есть, что добавить? — Могу сказать, что мы обладаем полным превосходством в воздухе, но наша наземная техника находится просто в никудышном состоянии, — вступила в разговор медного окраса кобыла, до того внимательно слушающая обсуждение плана. Стрейт выступила вперёд и заняла место справа от Рэдианта. — Особенно по сравнению с тем, чем располагают СКО и наши враги. Мощнейшее орудие, которое могут предоставить наши танковые войска, так это 105-мм гаубица наших самоходных артиллерийских установок, но даже это не нанесёт бронетехнике противника сколь-нибудь серьёзного урона. Мы можем попытаться применить магию, но я не могу сказать, насколько данный приём окажется эффективным: мы ещё не практиковали зачаровывание танковых снарядов. То же самое по установленным в танках электронных системах. Семьдесят лет – это огромный технологический разрыв. Без поддержки СКО вся наша техника абсолютно бесполезна. Юнатан ещё раз потер виски, пытаясь придумать различные варианты мер, которые можно будет предпринять, если неизвестные подразделения не клюнут на уловку... — Если противник не будет нас атаковать, тогда остаётся одно, — произнёс Хенрикссон. — Ввести «Красный Код». Сконцентрировать огонь артиллерии на Эпплузе и Доджтауну. Да, будут жертвы среди мирного населения. Да, будут разрушения. Но я готов пойти на такие меры, чтобы остановить продвижение противника. Если мы упустим какую-либо возможность нанести им урон в живой силе и технике, они закрепятся так, что последующие штурмы обойдутся не в одну сотню трупов с нашей стороны. Поймите, принцесса, законы войны таковы, что приходится жертвовать чем-то малым, чтобы сохранить большее... — Вы что, собираетесь сравнять с землёй целых два города? — ошарашенно спросила Стрейт. — Стрелять по мирному населению? Вы понимаете, что погибнут мирные пони? — Да, — подал голос майор Гайду, — и ещё больше мирных пони погибнет, если мы этого не сделаем. Следует понимать, что враг настроен серьёзно, и простите мне мою циничность, но несколько десятков гражданских лиц никак не стоят того урона, что может нанести Эквестрии противник, сумей он создать плацдарм для дальнейшего вторжения. — Это… Это… — Пони растерянно глядела на людей, не в силах подобрать ни одного слова, способного описать весь охвативший её спектр эмоций: от возмущения такими жестокими подходами к ведению военных действий до неприязни к таинственным пришельцам, что принесли сюда войну из своего родного мира. Стрейт подняла копыто и с силой ударила им по столешнице, да так, что офицеры вздрогнули, а застывшая на краю стола металлическая кружка подпрыгнула на месте и с весёлым звоном полетела на пол. — Я просто не могу поверить! Как вы вообще… И продолжаться бы её истерике дальше вплоть до самых непредсказуемых последствий, если бы на последнем слове её не оборвал Рэдиант, подобравшийся сбоку и мягко приобнявший разбушевавшуюся кобылку за шею. Довольно удивительно, но Стрейт быстро успокоилась и взяла себя в копыта, лишь с опаской глянув на полковника Флинта. — Я понимаю твои переживания, Стрейт, — серьёзно произнёс Рэдиант, — но, боюсь, у нас нет других альтернатив. Либо так, либо мы все уже заведомо мертвы. Полковник Хенрикссон сказал, что это будут самые крайние меры… — И в наших же интересах, — продолжил уже Гайду, — чтобы до подобных вот крайностей не доходило. Иными словами, чтобы победить, придётся хорошенько напрячь задницу. — Ваше Высочество, вы одобряете подобный план? — поумерив свой пыл, поинтересовалась Стрейт у ночной принцессы. Принцесса Луна выглядела задумчиво: просчитывала варианты событий, прикидывала шансы на успех, а, может, просто пыталась решить, стоит ли игра свеч и следует ли вообще следовать данному плану. Перспектива стереть с лица Эквестрии два населённых города её не радовала, но другого выбора, к сожалению, попросту не существовало. И как ни больно ей было это признавать, но другого плана не было – ни у самой Луны, ни у Генштаба эквестрийских ВС. А идея штурма захваченных территорий без помощи людей в любом случае привела бы либо к поражению, либо к очень большим потерям. Не исключено, что и к тому, и к другому. — Я пойду на подобные жертвы ради будущего Эквестрии, — с горечью согласилась ночная принцесса. — И приму на себя ответственность за принятие данного решения. Но вы должны пообещать мне, полковник, что меры, предложенные вами в качестве крайних, крайними же и останутся. Мы должны использовать каждый имеющийся у нас шанс, чтобы спасти этих пони. Иначе мы просто потеряем их веру. Веру в то, что их спасут, а не сбросят бомбы на головы, мотивируя это тем, что другого выхода не было. Надеюсь, вы понимаете. — Я вас прекрасно понимаю, Принцесса Луна, — ответил Юнатан, — и спешу уверить вас, что эту возможность мы используем в самом крайнем случае. Данный приказ буду отдавать лично я. Для подтверждения моей личности будет использовано два кода. Первый – «Айрин». Второй – «три пятерки». Подумав, Хенрикссон добавил: — Группы численностью больше десятка должны будут координировать свои действия с помощью связи. Поэтому, в каждую такую группу мы должны выделить бойца с радиостанцией. Также это поможет нам избежать окружения таких групп с возможностью их полного уничтожения. Командующий обвел всех взглядом: — Если больше вопросов нет, то я предлагаю не откладывать приготовления к бою, а начать их немедленно. У каждого из нас есть чем заняться. И чем лучше мы подготовимся, тем выше вероятность успешного выполнения поставленных задач. — Давайте приступим, — обменявшись взглядом со своей коллегой, согласился полковник Рэдиант. — Первым делом проведём разведку местности. — Полковник взглянул на офицера разведки. — Капитан Ховинен, задействуйте все необходимые для этого ресурсы. Я передам в ваше распоряжение ещё несколько разведывательных вертолётов. Боевого контакта избегайте. Также предлагаю снарядить нескольких пегасов нашими современными фотокамерами и тепловизорами. Пусть заберутся повыше и сделают несколько детальных снимков оборонительных позиций противника. Я хочу знать, с чем конкретно мы имеем дело. — Так точно, — утвердительно кивнул капитан. — Я распоряжусь, чтобы выделили несколько лётных отрядов, — произнёс Флинт. — Что дальше? — Капитан Харди. — Это уже было адресовано командиру ремонтной роты. — Мне нужно знать, сколько всего наземной и воздушной техники, находящейся на складе, мы можем выделить для участия в данной операции. Если возможно, то сформировать резервы для восполнения потерь или усиления боевых подразделений на особо важных участках фронта. Также доклад по состоянию всех имеющихся у нас артиллерийских систем, в том числе межконтинентальных баллистических ракет. Всего этого я ожидаю от вас через час. — Будет исполнено, сэр, — просто ответил офицер. — Хорошо. Тогда вы двое свободны, — кивнул Юнатан, отпуская капитанов. — Что ж, дамы и господа, а теперь я попрошу обратить ваше внимание на карту. Настало время готовиться к настоящей войне… *** Яблоневый край – именно так прозвали местные жители свой маленький ковпоньский городок посреди жарких пустынь юга Эквестрии. Конечно, яблоневые сады – это последнее, чего наёмники ожидали увидеть в пустыне, но ведь чёрт поймёт этих эквестрийцев – у них ведь тут всё по-другому. Те же земнопони могли с лёгкостью облагородить здешнюю почву и выращивать хоть картошку, хоть виноград. То ли магия, то ли… А, впрочем, какое кому до этого дело? Заняли город не сказать, что без проблем. Помощники шерифа настолько рьяно защищали город, что умудрились не только подстрелить трёх оперативников, выбравших не лучшее время для того, чтобы сменить укрытие, но и вдребезги разнести гусеницу одного из «Абрамсов», причём до сих пор неясно, каким именно образом, ведь взрывчатки на захваченном складе не оказалось. В общей сложности, эквестрийцы потеряли девятерых убитыми и где-то вдвое больше ранеными, большинство из которых – гражданские, рванувшие защищать свой родной дом. Перестрелка длилась недолго, и в итоге сопротивление было полностью подавлено, особенно, когда в бой втянулась тяжёлая бронетехника. Меньше, чем за полчаса, город перешёл под полный контроль сил «Беллфайер». С небольшим разрывом похожие новости пришли из Доджтауна. Утро для Эпплузы выдалось совершенно неспокойным: рёв танковых двигателей, ругань солдат, клацанье амуниции заполнили прохладный утренний воздух. Солнце ещё не взошло, а люди уже чувствовали себя, как дома: окапывали бронетехнику, расставляли палатки, растягивали тенты, занимали жилые дома. Тут и там сновали фигуры в чёрной униформе, занимаясь, казалось бы, своими повседневными делами, разгребая оставшиеся от эквестрийских огневых позиций обломки и вытаскивая оттуда разноцветные залитые кровью тела погибших стрелков, где целиком, а где и по частям. Кого-то даже нашли живым, с тройным переломом передней ноги и сломанными рёбрами. Этот пони пролежал под обломками всю ночь, не в силах ни пошевелиться, ни позвать на помощь. Неясно, каким чудом он до сих пор жив. Кто-то даже предлагал пристрелить бедолагу, чтобы не мучился, но капитан распорядился отправить раненого в лазарет. Будто он и так уже не был обречён… — И чего мы сюсюкаемся с этими ранеными? — лениво поинтересовался Пэйджс, протирая ветошью затворную раму штурмовой винтовки. — Медикаменты у нас не бесконечные, а тварей этих разноцветных экономнее бы пристрелить было. — Дэн, а ты о понятиях «честь» и «уважение к противнику» ни разу не слыхал? — Стивен выудил из своей пачки сигарету и, чиркнув зажигалкой, закурил. — Мы не можем просто взять и перестрелять всех к чёртовой матери. Это ни хера ни круто. — Ну, а палить по гражданским в Леоне, выходит, было круто. — Подвигав затвор винтовки, Дэниал удовлетворительно цыкнул языком и приставил её цевьём к ящику, на котором сидел. — Я вообще малость охреневаю от этих лошадей. Прям ожившая мультипликация: трёхмерная, с охеренной детализацией и всем прочим. Крыша едет. Половина Корпуса Морской Пехоты бы душу продала, чтобы попасть сюда. — Корпусу Морской Пехоты здесь останутся одни руины к тому моменту, когда мы закончим, — произнёс Григсби. — Одна дивизия тут всё с землёй сравняет. А когда сюда явятся наши бравые вояки из ВС США, начнётся настоящий хаос. Слушай, дай курнуть, а? — Держи. — Янг бросил афроамериканцу пачку, а сам, привалившись к переднему колесу «Хамви», стряхнул пепел с тлеющей в него в руке сигареты. — Мне, честно сказать, от всей этой затеи как-то не по себе. Чувствую себя моральным уродом. Мы к этим пони в дом вломились и тут же начали свои правила устанавливать. Демократия, мать вашу! — Если боишься замарать ручки в крови, Стив, — хмыкнул Дэниал, — то оставь это дело мне. Я лично не прочь здесь кого-нибудь распять или вздёрнуть. Тошнит уже от этой розовой фигни. И лошади эти… Бля, чувак, они разговаривают! Что не так с эволюцией? — А при чём тут эволюция? — задал закономерный вопрос Даррелл. — Мы на другой планете, если вообще не в другой вселенной. Глупо в таких вещах проводить аналогии с нашим миром. — Эта «розовая фигня», между прочим, отправила в больничку трёх наших оперативников и обездвижила тяжёлый танк, — авторитетно заявил Стивен. — Заметь, это только земные. А теперь приделай к одним крылья, а другим дай рог и магию. А на что они способны, когда вооружены и организованы? — Полагаю, скоро мы это выясним. — Сержант Хирш, как всегда, подобрался незаметно, и Стивен вздрогнул, услышав у себя за спиной голос командира. Честер стоял, облокотившись о капот «Хамви», и неторопливо раскуривал сигарету, поглядывая на своих подчинённых. — Доброе утро, сэр! — лихо козырнул ему Янг. — Отправляемся на очередное задание? — Доброе, — задумчиво ответил сержант. — Небольшое задание действительно будет. Мне нужны вы трое, чтобы провести небольшой допрос захваченного нами табуна. Просто проследить, что никто не попытается увильнуть. — Куда они увильнут? В пустыню? — удивился Пэйджс. — Протокол есть протокол, Дэниал, — просто ответил сержант, выбрасывая в песок тлеющий окурок. — Так что поднимай свою жирную задницу, рядовой, и следуй за мной. Остальных тоже касается. Само командование, размышляя о проблеме размещения взятых в плен пони, на данный счёт особо не заморачивалось – тот десяток разноцветных поняш, что умудрились не только пережить бой, но и не получить при этом серьёзных увечий, по окончании перестрелки собрали в толпу и загнали в большой деревянный амбар на окраине города. Сбежать оттуда было практически нереально: ворота закрыты на засов, кругом открытая местность, в башенке-надстройке постоянно маячит стрелок с полуавтоматической снайперской винтовкой, так ещё и совсем рядом, притулившись за мешками с песком, стоит «Хамви» с минипушкой в турельной установке. Доски амбара хоть и крепкие, но винтовочно-пулемётным боеприпасом, выпущенным едва ли не в упор, прошиваются насквозь, и эквестрийцы уже успели в этом убедиться, когда смонтированный на крыше «Абрамса» пулемёт М134 превратил второй этаж городской ратуши в дуршлаг, попутно выкосив, словно бритвой, всех засевших там стрелков. — Капитан им хоть объяснил, что к чему? — между тем, следя за окапывающимися бойцами, поинтересовался Даррелл. — А чего тут объяснять? — ответил ему Дэниал. — И так понятно, что мы пришли сюда резать, насиловать и убивать. — Помолчи, Дэн, — поморщился Янг. — Хреновые у тебя шутки. — Серьёзно, одолел уже, — согласился Даррелл. — Запихни свою жестокость куда-нибудь себе в жопу, твой чёрный юмор только портит настроение. — Хрен с вами, — пожал плечами пехотинец. — Вечно им мой юмор не нравится… — Капитан МакЛеран всю ночь занимался организацией патрулей и учётом имеющихся у нас ресурсов, — ответил на первый вопрос Хирш. — Чем раньше мы наладим тут оборону, тем больше шансов отразить неизбежную атаку Эквестрийской армии. Вкупе с Силами Коллективной Обороны, как себя называет эта кучка дезертиров, они могут доставить нам значительные неудобства. Поэтому подготовка плацдарма для высадки оставшейся дивизии куда важнее, чем разъяснение толпе пленников, что здесь вообще творится. Кстати, а вот и капитан. Стоило лишь амбару вынырнуть из-за угла ближайшего дома, как следующие за сержантом бойцы тут же собрались и зашагали увереннее, взяв наизготовку своё оружие. Ну а то: никому не хотелось получать от начальства за несоответствие образу профессионального наёмника – они же своей крутизной и неубиваемостью себе на жизнь зарабатывают. Впрочем, шутки шутками, а капитану нравилось, когда его бойцы выглядят бодрыми, здоровыми, готовыми действовать. Первое, что удивило наёмников, так это подогнанный во двор амбара БТР М1126 «Страйкер», оснащённый крупнокалиберным пулемётом системы Браунинга – и это к имеющейся на «Хамви» минипушке М134. Конечно, лучше перебдеть, чем недобдеть, но тогда уж не проще было бы притащить сюда сразу танк? Не считая двух единиц бронетехники, которые уже одним своим видом были способны вогнать в ступор любого незнакомого с современной военной техникой эквестрийца, у ворот амбара собралось целое отделение оперативников, в том числе вооружённых ручными пулемётами, и это всё к тем же установленным на бронетехнике орудиям. Чего ожидал капитан от горстки захваченных пленников? Среди них не было ни одного единорога или пегаса, любая попытка побега или сопротивления в любом случае приведёт к печальному исходу. А, впрочем, начальству виднее должно быть. Лишние меры безопасности не помешают. — Сержант Хирш, — заметив подошедшую группу бойцов, обратился капитан непосредственно к Честеру. — Полагаю, по поручению генерал-майора Паркера. Я не буду зачитывать вам правила работы с мирным населением на оккупированной территории, но должен предупредить вас, что нанесение серьёзных увечий этим пони чревато последствиями. Причём не самыми благоприятными. Я бы избежал силовых методов, если это возможно, конечно. — Не беспокойтесь, сэр. Мне просто нужно задать им пару вопросов. — Сержант перевёл свой взгляд на застывший чуть в стороне «Страйкер» и небольшую группу поддержки, окопавшуюся за несколькими тюками сена с ручным пулемётом. — Разрешите вопрос, сэр? Нам не многовато ли здесь стволов, чтобы следить за этой кучкой пленников? — Многовато, — усмехнулся капитан МакЛеран. — Но они не будут торчать здесь весь день. Следующим утром мы поделим всех захваченных нами пони на небольшие группы и распределим по городским зданиям. Пусть эквестрийцы и предатели из СКО думают, куда бить своей артиллерией. Все имеющиеся здесь войска мне нужны для лучшего контроля ситуации. Потому что если пленные предпримут попытку бежать, то нам придётся положить если не всех, то уж точно многих. Плохой исход. Эти пони должны понимать, что у них нет ни малейшего шанса на побег. — Понятно, сэр, — кивнул Честер. — Когда приступать? — Сначала я с ними поговорю, а потом они в твоём распоряжении, сержант, — ответил капитан и, убедившись, что вопросов больше нет, обратился уже к одному из своих лейтенантов. — Командуйте. Командовать много не пришлось: уже через несколько минут все оперативники оказались на своих позициях – кто за мешками с песком, кто у тюков с сеном перед БТР-ом. Несколько бойцов сняли засов и распахнули двери амбара, являя взору довольно просторное помещение, умещающее в себе ящики с яблоками, тюки сена, различную деревенскую утварь, инструментарий и, конечно же, пленённых поняш, уже проснувшихся и с испугом глядевших на человеческие силуэты у выхода. — Всем встать! — рявкнул один из наёмников, ступая в амбар. — На выход! Шевелите копытами, чёртовы мулы! — Полегче, Джим, — бросил его товарищ, заходя следом, и тоже принялся подгонять сонных пони к выходу, где выкриками, а где несильными тычками стволом штурмовой винтовки. На то, чтобы вывести из амбара всех пони и построить их в некое подобие шеренги, ушло минуты две, и за это время многие эквестрийцы уже успели понять, что ничего хорошего их отныне ждать не будет. На это указывало буквально всё: от странных пришельцев с невиданным доселе оружием до полуразрушенных построек и огневых точек. Подавленность, смятение, вызов, горе, ненависть – столько разных эмоций Честер наблюдал, разглядывая выстроившихся во дворе пони. Всё это он уже знал, всё это он уже видел: в Афганистане, в Ираке, в Украине, во Франции, в Германии – везде, где разворачивающийся военный конфликт затягивал в себя не только солдат, но и обычных мирных жителей. Везде, где вместо вражеской армии приходилось иметь дело с Сопротивлением – мужчинами и женщинами, волей-неволей оказавшимися в круговороте войны и вынужденными, взяв в руки оружие, защищать свой дом. — Огребём же мы с ними проблем, — пробормотал Янг. — Ты посмотри на них. Они нас, блять, ненавидят. — Потому что мы – плохие парни. Всё нормально, Стив, — будничным тоном ответил Даррелл. — Просто выполняй свою работу. Капитан не заставил себя долго ждать. Выйдя перед строем и равнодушным взглядом осмотрев представших перед ним пони, он начал говорить: — Не вижу смысла долго перед вами распинаться: думаю, вы и так понимаете, что к чему, — говорил он, ходя из стороны в сторону, словно отчитывал очередную группу новобранцев. — Города Эпплуза и Доджтаун, как вы привыкли их называть, теперь находятся под контролем частной военной компании «Беллфайер». Это означает, что вы, граждане Эквестрии, оказавшиеся на оккупированной нами территории, теперь являетесь нашими пленными. Любые попытки сопротивления или организации побега будут пресекаться, а нарушители – жестоко наказываться. До тех же пор на вас будут в той или иной мере распространяться нормы международного права. Скоро к вам будет приставлен один из моих офицеров, через которого вы сможете решить все вопросы касательно вашего нахождения в нашем плену. Надеюсь на ваше благоразумие. Это всё. — Вот так просто? — спросил фиолетовый жеребец с каштановой гривой в центре строя. — Вы просто всё захватите? Даже без объявления войны? — Войну объявляют политики, — холодно ответил капитан. — А мы уже воюем. Нет смысла адресовать нам подобные вопросы. — Это вероломство! — возразила мандаринового окраса кобыла с нежно-голубой, с несколькими вкраплениями синего, гривой и даже сделала шаг из строя, словно собираясь атаковать равнодушно глядящего на неё капитана. — Вы бандиты! Принцессы не оставят ваши преступные деяния безнаказанными! — А ну молчать! — резко бросил один из оперативников, весьма ощутимо пихнув зарвавшуюся кобылку в бок стволом винтовки. — Вернуться в строй! Живо! — Я всё сказал, — спокойно произнёс капитан и, вытащив из кармана разгрузки пачку сигарет и зажигалку, обернулся к Честеру. — Они ваши, сержант. Постарайтесь сделать так, чтобы никто не пострадал. Когда капитан, дымя сигаретой, удалился в сторону командирской палатки, Честер ещё некоторое время простоял на краю двора, перебирая пальцами мелкие металлические звенья цепочки ожерелья. Внутри установленного в него драгоценного камня всё по-прежнему переливалась, пульсируя красным, магическая энергия. Исходя из доклада Уильяма, амулет – единственная вещь, о которой взятая в плен Эмбер Стар наотрез отказывалась что-либо говорить. Судя по всему, капрал просто побоялся на неё немного надавить, чтобы получить требуемую информацию, поскольку эта пони довольно просто купилась на игру сержанта, да и сам Уильям на одном лишь мнимой ею доверии умудрился исписать половину блокнота. Парень далеко пойдёт. Глядишь, после этого задания лично от генерал-майора получит повышение и возглавит собственный отряд. Если доживёт, конечно. Впрочем… Конечно же, доживёт. — Ну, капитан не был многословен, — заключил Дэниал. — Что дальше, босс? Разрешите крушить и ломать? — Умерь свой пыл, Пэйджс. — Хирш закурил ещё одну сигарету и взглянул на своего алкающего понячьей крови подчинённого. — Что-то ты какой-то больно активный сегодня. Будешь у меня вечером ящики таскать. Может, и вывалится шило из твоей задницы. — Во-во, — рассмеялся Стивен, — умом не блещет, так мускулами выделится. — Стив, я тебе не собирался ли часом начистить морду? — как бы между прочим осведомился Дэниал. — Только подойди, — предостерёг его Янг. — У моей винтовки есть приклад, и я знаю, как им пользоваться. — Да ну, серьёзно? — Так, успокоились, — одёрнул их Честер. — Наш выход. Перебросившись ещё парочкой откровенно провокационных фраз и не добившись этим никакого результата, бойцы просто забыли про эту перепалку и послушно направились вслед за сержантом к группе возмущённых пони, которых оставил им капитан МакЛеран. — Минуту внимания! — громко объявил сержант, хотя все взгляды до единого и без того были направлены на него. Остальные оперативники из его отряда рассредоточились по двору и теперь лишь пристально наблюдали за эквестрийцами, выглядя уверенно и безмятежно. Да уж, под прикрытием двух тяжёлых пулемётов и снайперского огня никакой там магии можно было не опасаться. — Данный кулон был изъят у пленённой нами вчера пегаски в Вечнодиком лесу, — говорил Честер, двигаясь вдоль строя и демонстрируя эквестрийцам зачарованное украшение. — Исходя из того, что я слышал, на момент взятия пленницы эта хреновина светилась не хуже, чем бенгальский огонь, а зная ваше, пони, пристрастие к магии, я могу с уверенностью сказать, что оная здесь была замешана. Я не буду требовать от вас ничего невыполнимого. Мне лишь нужно знать, есть ли среди вас тот, кто в этом деле хорошо разбирается. — Вообще, создание подобных магических штук – это сфера деятельности единорогов, — задумчиво ответил уже знакомый сержанту фиолетовый жеребец. — Мы, земнопони, занимаемся больше хозяйством и земледелием, чем этими магическими фокусами. Вам следует спросить знающих пони в Балтимэйре… если вы следом направляетесь туда… — неуверенно добавил пони. — Балтимэйр находится у залива Подковы далеко на северо-западе, — заметил Даррелл. — Быстро добраться дотуда без авиации не получится. Да и, думаю, нас там уже будут ждать. — Да, надеюсь, там вам надают по крупам, — добавила всё та же мандаринового окраса кобыла. — За всех тех, кого вы убили. — Молчи, лошадь, — раздражённо бросил Пэйджс. — Твоего мнения никто не спрашивал. Стой и изображай послушание. — А что, иначе ты пристрелишь меня? — злобно посмотрела на него пони. — Как тех пони, что сегодня защищали от вас свой дом? Давай, обезьяна! Покажи, что ты умеешь лучше всего! — Нарываешься, тварь, — предупредил её наёмник и даже принял попытку схватить её свободной рукой за загривок, да вот только ничего у него не вышло. Стоило Дэниалу только наклониться, как мощный удар передним копытом заставил его сначала отшатнуться, а потом уже, потеряв равновесие, повалиться на спину. Хотя это даже мало походило на удар – пони словно пыталась прикрыться передней ногой от надвигающейся угрозы, а в итоге эту угрозу отправила в нокаут. Бей она в полную силу, и Дэниал получил бы черепно-мозговую травму с возможным летальным исходом. Частично от данного исхода его спас шлем, но ощущения всё равно были такие, словно по голове заехали бейсбольной битой. — Я не… — пробормотала кобылка, отступая назад и растерянно глядя на уже поднимающегося с земли оперативника. — Я не думала, что… — Пэйджс, отставить! — раздался со стороны предупреждающий выкрик сержанта. — Вешайся, падла, — сквозь зубы процедил Пэйджс, и в этот раз его молниеносный удар настиг своей цели, когда тяжёлая подошва армейского ботинка врезалась в грудь замешкавшейся пони. Вскрикнув от боли, кобылка совершила полёт едва ли не в несколько метров, прежде чем её тело замерло в тени амбара, не предпринимая попыток подняться. Наёмник решил не останавливаться на уже достигнутом и решительно двинулся в сторону своей жертвы, но в этот момент на линии его движения оказался ещё один эквестриец – молочного окраса земнопони с оранжевой, с несколькими коричневыми прядями, гривой. Он принял боевую стойку, всем своим видом показывая, что будет защищать свою соотечественницу до последнего вздоха. Что интересно, это не заставило Дэниала остановиться. А вот недовольный окрик Честера заставил. — Отставить! — рявкнул Честер, быстро приближаясь к разбушевавшемуся подчинённому. — У тебя мозги вообще есть, рядовой? Какого хрена ты вытворяешь, мать твою?! — Извините, сэр. Не сдержался, сэр, — сухо ответил Дэниал. — Больше не повторится, сэр. — В чём, блядь, твоя проблема, Пэйджс? — снизив голос до угрожающего тембра, спросил сержант Хирш. — Хочешь крови, да? Ты, мать твою, грёбаное животное? Ты не можешь контролировать свои эмоции? Какого хрена каждый раз я должен отчитываться из-за тебя перед начальством за потери среди мирного населения? Ты чем вообще думаешь? Ещё раз это повторится, рядовой, и я сам за себя не ручаюсь. Это ясно? — Яснее некуда, сэр, — мрачно ответил Дэниал. — Надеюсь, что Янг ошибается, и думаешь ты не только мышцами, Пэйджс. — Хирш обернулся к дежурившим в БТР-а бойцам и махнул им рукой. — Мы здесь закончили. Можно возвращать этих в амбар. Отряду «Грейхаунд» вольно. Ещё раз оглядев всех своих подчинённых и бросив особенно долгий взгляд на Дэниала, словно собираясь сказать ещё что-то, Честер развернулся и направился к деревянному забору, ограждающему двор, где он оставил свою винтовку. Григсби и Янг, решив, что, пожалуй, на этом их роль сыграна, направились следом. А вот Дэниал не собирался никуда идти просто так. — Ни хрена мы на этом не закончили, — угрожающе проговорил он, глядя через стекло своих противоосколочных очков на не сдвинувшихся с места эквестрийцев. Молочного окраса жеребец всё ещё с вызовом смотрел на наёмника, явно не собираясь никуда двигаться, пока Дэниал не уйдёт. — Дождитесь только ночи… — негромко добавил оперативник и, сплюнув в разогретый солнцем песок, поспешил за своим отрядом. *** — Мне данная модель танка никогда особо не нравилась, — признался лейтенант Винтер, осматривая ходовую часть эквестрийского танка Т-4. Танковый взвод «Картель» под руководством Юргена до отправки на фронт разместили в Понивилле, и танкисты пользовались свободным временем, чтобы поближе познакомиться с эквестрийской техникой. И, честно признаться, результат этого знакомства их не слишком-то вдохновил. — Честно, Pz.IV и в то время пробивался из всех орудий, хоть и мог кому угодно снести башню своей 75-мм пушкой… Но ты посмотри на это – это же практически полная его копия. Трактор с танковым орудием середины прошлого столетия. Проку от него на поле боя никакого не будет. Хорошо, если БТР пробьёт. — Значит, ни на что, кроме поддержки пехоты, эти машины не годятся, — заключил Юрген. — Я бы вообще не стал пускать их в бой. Восемьдесят миллиметров во лбу – это, конечно, здорово, но только не для танка двадцать первого века. Даже обычная ЗПУ с лёгкостью выведет этот Т-4 из строя. Набор снарядов тоже доверия не внушает. Даже нормальной радиосвязи нет. И никакой рациональности в установке броневых листов. Впрочем, даже это бы его не спасло… — Может, эквестрийцы смогут что-то сделать при помощи своей магии, — предположил Байер. — Скажем, чтобы этот танк стрелял радугой или прыгал по стенам. — Ты уж извини, Марк, но после прыжков по стенам этой развалюхе придётся менять подвеску. — Клеменс закончил осмотр опорных катков и разогнул спину. — Даже если в неё вселится дух Михаэля Виттмана и начнёт одним за другим сжигать вражеские танки, то я не могу дать гарантий, что двигатель не заглохнет, а вся ходовая не полетит к чёрту при попытке пересечь овраг. С такими тонкими гусеницами… — Ладно… — Юрген вздохнул и ещё раз критически осмотрел эквестрийский средний танк. — Ладно, может, всё не так уж и плохо. Пони знают множество заклинаний. Глядишь, на этих танках весь бой и вывезем. — Ага, — скептически хмыкнул Байер. — Хотя, знаешь, я не удивлюсь, если всё так и будет. После той парочки заклинаний, что они наложили на наш «Леопард», танк уже прошибает всё, что угодно, на расстоянии до пяти километров, да и броня у него покрепче стала, надо сказать. — Привет, ребята! — Голос принадлежал оливкового окраса кобылке со сливового цвета гривой и кьютимаркой в виде прорастающего из земли ростка с красными, точно кровь, лепестками. Именно с ней Юрген прикатил в тот день на своём «Леопарде» в Понивилль, именно она, прогуливаясь по своим понячьим делам в Вечнодиком лесу, обнаружила его, лежащего без сознания под здоровым деревом. Обер-лейтенант так и не понял, почему в ходе переноса в этот мир его отделило от остального взвода, но если бы эта пони не выбрела на него тогда, то одному богу известно, сколько бы ещё танкист бродил в непроходимых чащобах. — Доброе утро, фрейлейн Спраут, — поприветствовал поняшу Клеменс, оборачиваясь и разглядывая новый прикид оливковой пони. Выглядело действительно странно: серая полевая униформа а-ля Вермахт, яркая белая повязка с красным крестом на рукаве и перемётные сумки всё с тем же красным крестом на клапане. — Чудно смотришься. — Приветик, Крим, — улыбнулся ей Юрген. — Записалась в добровольцы? — Раненым будет нужен медицинский уход, — ответила Кримсон. — А квалифицированные единороги есть не везде, да и целебные зелья не всегда под копытом есть. Я проходила курсы оказания доврачебной и врачебной медицинской помощи, вот и решила, что могу вам понадобиться. — Уверена, что хочешь этого? — нахмурился Винтер. — Лазарет – это не для слабонервных. — Не беспокойтесь обо мне, — взмахнула копытом поняша. — Я знаю, с чем могу иметь дело. Я просто хочу быть полезной. Помогать. — Вот это мне в вас, эквестрийцах, и нравится, — подал голос лейтенант Байер, наконец, устав изучать намалёванную на башне танка эмблему эквестрийских ВС. — Вы искренни в своём желании помогать. Даже не буду говорить, почему это так хорошо. Просто оставайтесь такими, какие вы есть. — Оу… Это… мило, — смутилась Кримсон. — Но вы ведь тоже, вроде бы, искренни в своих намерениях. Вы помогаете нам спасать Эквестрию и не требуете ничего взамен. — Люди не всегда искренни, — философски заметил Юрген. — Не хочу говорить ничего против своего вида, но вот в данном плане мы вам, пони, значительно уступаем. Хотя бы потому, что вы, предлагая помощь, не преследуете какие-либо личные интересы. Вы стремитесь помогать, а не через помощь другим достигать своих целей. Если эта цель не помогать, конечно. — Начали о танках – закончили философией. — Клеменс усмехнулся и посмотрел в ту сторону, где приютились у одного из зданий три «Леопарда» взвода Юргена. — Ладно, ребятки, пойду я к экипажу. Прогоним ещё раз системы танка на ошибки. Хочу, чтобы всё работало точно и без сбоев. — Я с тобой, — заявил Байер. — Не могу больше смотреть на это чудо танкостроения. — Мы придумаем, куда деть эти танки, — заверил его обер-лейтенант. — Убедитесь только, что сами не влетите в неприятности. — Яволь, герр обер-лейтенант… Когда танкисты удалились, Юрген опустился на пустой ящик из-под боеприпасов и ещё раз критически осмотрел Т-4. Н-да, технологический уровень Эквестрии оставлял желать лучшего, но, по крайней мере, им не приходилось сражаться бок о бок с пони, вооружёнными арбалетами и копьями. Это была бы просто катастрофа. — Всё настолько плохо? — поинтересовалась Кримсон, присаживаясь рядом с Юргеном и бросая взгляд на эквестрийкую боевую машину. — Да не сказать, что… — неуверенно ответил Юрген. — Это парк техники Германии 1943-го года. Напади она на вас в начале Второй мировой, и сейчас мы бросали бы против противника танкетки и чешские танки, которыми особо-то и не повоюешь. И всё же… — Танкист замолчал, подбирая слова. — И всё же, не будь на вашей стороне СКО, боюсь, у вас не было бы и шанса. — Ну, Принцесса Селестия могла бы применить Элементы Гармонии, — предположила поняша. — Хоть это и не панацея, но всё же… «Да, а перед этим они бы сожгли половину Эквестрии» — мысленно дополнил её Юрген, но решил не озвучивать свои мысли. Тем более, что Элементы Гармонии – это действительно не панацея. О них даже мало что известно. Кто знает, как они подействуют на людей? Ведь это существа из совершенно другого мира. — Тем не менее, мы благодарны вам за то, что вы оказываете нам поддержку. Вы сражаетесь и умираете, чтобы Эквестрия могла существовать дальше, — продолжила Кримсон. — Ведь это не ваша земля, не ваш дом… — Может быть, уже и наш, — негромко произнёс обер-лейтенант. — Ведь что такое дом? Место, приютившее тебя, когда ты был потерян. Место, в которое тебе всегда приятно возвращаться. Место, за которое ты всегда готов сражаться. Мой старый дом забрала война. Выдернула меня из мирного уклада жизни. А теперь война здесь. Дом это или не дом, я готов сражаться. Хотя бы потому, что это место считаете домом вы. — Вы, люди, – это та ещё загадка, — улыбнулась поняша. — Я даже не знаю, как вас можно охарактеризовать. — Мы – идиоты, — уловив положительный настрой Кримсон, хмыкнул танкист. — Хотя не сказать, что мы на это жалуемся. — Всё нормально. Мы научим вас любви и состраданию. — Из уст оливковой кобылки это звучало так, словно у людей не было другого выхода. — Это угроза? — Юрген в шутку нахмурился и пристально посмотрел на Кримсон, отчего та, не выдержав, захохотала, едва не свалившись с ящика. Наверное, так бы и произошло, если бы Юрген не успел её вовремя поймать. С хохочущей пони на руках, он осторожно огляделся, чтобы убедиться, что никто не видит эту странную сцену. А Кримсон тем временем и не думала останавливаться, ничуть не смущаясь сложившейся ситуации. Интересно, что её так развеселило? — Между прочим, ты довольно тяжёлая, — заметил Юрген, когда руки уже малость подустали и не отказались бы отпустить объект удерживания. — Только не говори мне, что я толстая, — ещё не отойдя от веселья, деланно обиделась Кримсон. — Я слежу за своей фигурой. «Женщины» — обречённо подумал танкист. — «Они везде одинаковые». — Нет, просто я не чемпион мира по тяжёлой атлетике, — криво усмехнулся обер-лейтенант, возвращая поняшу в исходное положение, из которого она чуть не слетела на землю. — А вместе с этими сумками ты весишь довольно немало. — Извини, просто ты меня сильно рассмешил. Не удержалась, — хихикнула Кримсон, копытом поправляя шлейку, скрепляющую седельные сумки. — Тебе определённо надо было видеть своё лицо! — Ну, посмеялись – и то хорошо, — ответил Юрген. — Главное – сохранить такой настрой до боя. — Я верю, мы справимся! — уверенно заявила пони. — У нас все шансы на победу. Разве что… Знаешь, немного страшно. — Это нормально, — ободряюще улыбнулся ей обер-лейтенант. — Так всегда, когда ты ждёшь боя. Когда вокруг начинают стрелять, обычно всё само собой проходит. — Надеюсь, я к этому привыкну, — неуверенно произнесла Кримсон. — Я не хочу казаться такой… нервной или трусливой, когда от меня будет зависеть чья-то жизнь. — Не дай бог, чтобы вам пришлось к такому привыкать, — покачал головой танкист. — Байер-то верно говорил: оставайтесь такими, какие вы есть. Доброта, любовь, сострадание, милосердие – сохраняйте это в себе. Это нам терять нечего. — Почему ты думаешь, что для вашего вида уже всё потеряно? — Кримсон внимательно посмотрела на обер-лейтенанта. — Вам так же, как и нам, могут быть свойственны доброта, любовь и сострадание. — Да сам факт того, что мы не можем мирно сосуществовать, уже о многом говорит, — поморщился Юрген. — Мы говорим, что мы за мир, однако выбираем себе лидеров и следуем за ними в братоубийственные войны. Мы не хотим что-либо менять. Мы все стоим на своей точке зрения, готовые отстаивать её силой оружия. И это нас убивает. И, боюсь, когда-нибудь убьёт окончательно. — Мне… — Кримсон запнулась и отвела взгляд в сторону, о чём-то задумавшись. — Это так глупо… Вы же вовсе не плохие. — Ну, может быть, я слишком пессимистичен, — пожал плечами танкист. — Просто с какой стороны ни гляну, а всё идёт к закату человечества. Всё грызёмся и грызёмся, а каким мир увидят наши дети, не думаем. Вот вы, пони, когда-нибудь враждовали друг с другом? — То была Эпоха Раздора, много столетий назад, — ответила пони. — Я, конечно, не жила в те времена, потому не скажу больше, чем учебник по истории, но мы не всегда были так едины, как сейчас. Были кровопролитные войны, были напряжённые перемирия, были ненависть, презрение, недоверие. А потом пришла холодная зима. Вендиго. Злые духи, питающиеся ненавистью. Пони пытались найти себе новый дом, но везде за ними следовали снег и стужа. Легенда гласит, что в самый последний момент трём пони из трёх разных племён, – единороги, пегасы и земнопони, – удалось зажечь Пламя Дружбы и победить Вендиго. И когда растаял снег, они нарекли свой новый дом Эквестрией. И с тех времён три расы пони живут в гармонии, дружбе и процветании. — Красиво, — ненадолго задумавшись, произнёс Юрген. — Знаешь, под стать вашему миру, где добро всегда побеждает зло. У нас бы такую историю приняли за детскую сказку. Просто всё так мило, радужно, со счастливой концовкой. Не бывает у нас так. — Может быть, когда-нибудь будет. — В этот раз настала очередь Кримсон ободряюще улыбнуться танкисту. — Всё так радужно, мило и с обязательной счастливой концовкой. — Я надеюсь. — Танкист закрыл глаза и мечтательно вздохнул. — Возможно, у нас ещё есть шанс на искупление. Но… — Он хлопнул себя ладонями по коленям и поднялся на ноги. — У нас ещё есть война, которую нам надо выиграть. Я должен вернуться к своим экипажам. До встречи на поле боя, Крим. — Была рада встрече, Юрген. Удачи на манёврах! — Кримсон в шутку козырнула танкисту и, развернувшись, порысила дальше по своим понячьим делам. Танкист некоторое время провожал её взглядом, даже не зная, что и думать. Прошло всего несколько недель с того момента, как он оказался здесь, а создавалось ощущение, что с этой пони он знаком всю свою жизнь. Такой она была в общении открытой, весёлой, доброй, отзывчивой, что ведь и не скажешь с первого взгляда, что их знакомству всего-то там пара недель. Нравились ему эти разноцветные поняхи, ох как нравились. И мир их ему тоже нравился. Здесь он мог почувствовать себя дома, в безопасности, в тепле и уюте среди друзей. Вот только одного он не мог понять: если есть шанс, хоть один даже самый мизерный шанс вернуться домой, на Землю, где его ждёт его настоящая семья, его настоящие друзья, которых он знает ещё с детства… Где жестокая война разрывает на части его родину, и человеческая жизнь измеряется не годами, а ударами сердца, разделяющими солдата от бездны… Воспользуется ли он этим шансом? И будет ли он жалеть потом о последствиях своего выбора? Он надеялся, что судьба, бог, удача, или что там рулит их разваливающимся миром, никогда не поставят его перед подобным выбором. *** — Нашей развалюхе пора бы уже обновить краску. — Дилан выбрался из кабины «Чёрного ястреба» и, оперевшись рукой о чёрный корпус вертолёта, закурил, попутно следя за суетящимися у соседних машин механиками. Денёк выдался холодным и снежным, порывисто дул ветер, разбрасывая во все стороны мириады снежинок. Серое и безжизненное небо нависало над ними гигантским куполом, низвергающим вниз потоки снежной пыли. Лететь куда-то в такую погоду особого желания не было, но полковник сказал «Надо», значит «Надо» – с начальством спорить смысла не было. Тем более что их вертолёты теперь – это всепогодная авиация, за что спасибо единорогам. — Зачем? — лениво откликнулся Итан, привалившись спиной к стенке десантного отсека и безучастно глядя на вальсирующие в небе снежные хлопья. — Всё равно же обдерут, им на нас пуль не жалко. Так мы хотя бы на бывалых похожи. С логикой второго пилота, конечно же, не поспоришь. — А я бы перекрасил. В голубенький, — хмыкнул Дилан, мгновенно представив себе «Блэкхок» небесно-голубого цвета, да ещё и с этой радужной молнией на хвосте. Рэйнбоу Дэш напару с начальством будут шокированы. — Мне пошутить про ориентацию, или сам всё поймёшь? — всё так же равнодушно, но с ноткой сарказма спросил «второй номер». — Тебе лишь бы шутки шутить, — упрекнул его пилот. — А наша малышка скоро будет выглядеть не лучше, чем ржавое ведро. Мне кажется, её уже года два как не красили. Вся в сколах и отметинах. — Косметика, — скучающим тоном протянул Итан. — Винты крутятся – и то хорошо. Что там начальство думает по поводу предстоящей операции? — Поди ж их пойми, что они там думают, — ответил Дилан. — Прибыла делегация из Кантерлота: Принцесса Луна и несколько военных. Вроде как всё ещё в палатке командования торчат. Но видно, что дело серьёзное. — Ну, полковник не дурак, так что волноваться не о чем. — Второй пилот, глядя на дымящего сигаретой напарника, тихо вздохнул, вытянул из кармана разгруза свою пачку сигарет и тоже закурил, с явным удовольствием выдыхая в воздух облака сигаретного дыма. — И снова мы летим туда… На «Чёрном ястребе». Ничего не напоминает? — Думаешь, собьют? — припомнив прошлые вылеты, спросил лейтенант. Пока магия эквестрийцев не позволяла наводиться на них ракетам, единственной угрозой были крупнокалиберные пулемёты и противотанковые гранатомёты, неплохо справляющиеся и с низколетящими воздушными объектами. Редко когда встречались ракетные комплексы, где снаряд управлялся непосредственно оператором. Тем не менее, такие были, и иногда СКО теряли вертолётный экипаж. — Да я не это имел в виду, — поморщился Итан, стряхивая пепел в скопившийся у стойки шасси снег. — Снова война, да? Только в этот раз всё серьёзнее. — Деваться некуда, — пожал плечами Дилан. — Ты боишься? — Хрена с два, — хмыкнул «второй номер». — Я уже падал. Один раз. Четыре дня на грёбаном морозе. Без еды и практически без патронов, а кругом шныряют русские патрули с овчарками. Меня тогда подстрелили. Пуля навылет прошла через голень. С трудом остановил кровотечение. Если бы не выбрел к своим, то так бы и загнулся. Мне уже нечего бояться. — Ну, теперь русские на нашей стороне. — Дилан бросил под ноги окурок сигареты и потянулся за второй. — Да и натовцы. — Говоришь так, будто мне от этого должно стать легче, — негромко ответил Итан. — И с русскими, и с европейцами, и с эквестрийцами мы заодно, пока есть общая угроза. Представляешь, что начнётся, когда мы победим? — Когда победим, тогда и посмотрим, — неопределённым тоном произнёс лейтенант. — Так или иначе, биться придётся. — Придётся. Кто ж спорит? — согласился второй пилот. — Просто нам заранее следует смириться с той мыслью, что не всё так в этой войне просто. Натовцы нас один раз уже предали. Просто держи ухо востро. — Ты грёбаный параноик, Итан, — сказал Дилан таким тоном, словно для его напарника уже всё было потеряно. — Да, я грёбаный параноик, — снова согласился пилот. — Потому что я хочу выжить и вернуться домой, на Землю. Понимаешь? Здесь, конечно, всё мило, здорово, птички поют, но в этом-то и проблема: так попросту не бывает. Этот мир не для нас. — Давай просто забудем об этом разговоре. Тут вообще много кому из наших не нравится, и я не думаю, что это лучшая тема для обсуждения, — наконец, предложил лейтенант. — Всё нормально, — успокоил его напарник. — Просто я не из таких, кому понравилась бы мирная жизнь… чёрт знает где. Европейцы с «иванами» скоро придут в мой дом… И я хочу быть там, когда… ну… начнётся. Не требовалось объяснений тому, что должно было «начаться», ведь к этому и шла Третья мировая война. США не могли контролировать обстановку на всех фронтах – высадка сил союзников в Северной Америке была лишь вопросом времени. Спасти Соединённые Штаты от гибели могло лишь чудо. Пилоты замолчали, думая о своём. Дилан бросил в снег очередной окурок и с трудом подавил желание закурить ещё. Отлипнув от борта боевой машины, лейтенант прошёлся вдоль её корпуса, скрипя снегом под подошвами ботинок и разглядывая свою стальную птицу. Взгляд остановился на цветном рисунке, нанесённом на хвост вертолёта. Кьютимарка Рэйнбоу Дэш вполне неплохо смотрелась на тёмном фоне, помещённая прямо рядом с выведенной по трафарету надписью COLLECTIVE DEFENSE FORCES. Тут же недалеко была эмблема эквестрийских ВС – не осталось ничего, что напоминало бы о том, что некогда этот вертолёт принадлежал Корпусу Морской Пехоты США. Вся авиация СКО стояла на страже эквестрийского неба. — Мы готовы? — осведомился вернувшийся из лагеря Том со вторым борт-стрелком Аланом. Похоже, ребята только что вернулись из столовой и находились в прекрасном положении духа. — Остынь. Приказа на вылет ещё не было, — осадил его Итан, всё так же вольготно развалившись в десантном отделении. — Будьте рядом. Мы в состоянии полной боевой готовности, — предупредил их Дилан. — Эквестрийцы мобилизуют свои резервы. Завтра будет жарко. — Как они планируют перебросить всю эту армаду техники на юг? — поинтересовался Алан, забравшись в салон боевой машины и усевшись на крайнее сидение. — У них есть тяжёлые поездовые составы, — пояснил Дилан. — Они погрузят свою технику на них, плюс мы запихнём сверху то, что не утянут наши грузовые вертолёты. — Жаль, у нас нет С-130, — сказал Том. Потоптавшись на месте, он, всё же, прошёл к вертолёту и облокотился об его корпус. — За вечер бы управились с переброской. — Ну, чего нет, того нет, — пожал плечами лейтенант. — Может, со временем появятся. Хотя я в этом и сомневаюсь… Прерывая тихие заунывные завывания вьюги, пронзительно заверещала сирена, разнося по военной базе СКО звуки тревоги. Глянув на членов экипажа «Чёрного ястреба», Дилан лишь подхватил свой шлемофон и спросил товарищей с усмешкой: — Ну, что, лётчики, от винта? *** Хорошее предчувствие не покидало генерал-майора Джереми Паркера с самого утра. Доклады от командиров штурмовых рот легли на стол командующего войсками «Беллфайер» этой же ночью, и сказанное в них полностью оправдало ожидания наёмника. Оба населённых пункта были взяты максимально быстро и эффективно, практически без потерь, и уже к середине дня силы батальона превратили оба городка в небольшие крепости, соединённые железнодорожной колеей. Наступал ход эквестрийцев при поддержке СКО, и генерал-майор был абсолютно уверен, что враг попытается отбить у них захваченную территорию. Приказ о возведении портала уже был отправлен капитану МакЛерану в Эпплузу, в то время как рота капитана Эмсли получила приказ разведать подходы к эквестрийскому городу Балтимэйру, всячески избегая огневого контакта с противником. Определённую опасность всё ещё представляли северное и северо-западное направления, то есть Вечнодикий лес и мост через Жуткое ущелье. Фактически, враг мог бы попытаться нанести удар со стороны пустыни Сан-Паломино, обойдя ущелье, но к тому моменту, как его силы завершат манёвр, силы ЧВК уже будут располагать тяжёлой артиллерией и авиацией. Тем временем, в Эквестрии медленно наступал вечер. Небесное светило, сокрытое за нависшими над Вечнодиким лесом тяжёлыми тучами, плавно двигалось к закату, стараясь отдать этой земле хотя бы ещё один лучик тепла, прежде чем исчезнуть за горизонтом. Паркер был немного разочарован тем, что не может увидеть эквестрийское солнце. Это было странное чувство, особенно для него, не привыкшего думать о прекрасном, но почему-то каждый раз, видя над головой пасмурное небо, низвергающее им на головы тонны холодного снега, он чувствовал досаду. Чего он ожидал от другого мира? Наверное, каких-нибудь сказочных растений-людоедов, розовое небо или другой состав воздуха. Но нет, всё здесь воспринималось и ощущалось так же, как и на родной Земле, разве что как-то всё насыщеннее, легче, добрее. Мог ли он когда-нибудь подумать, что вся эта розовая ерунда, вся эта нарисованная в мультсериале утопия с дружелюбными поняшками и магией добра – реальность? И мог ли он знать, что когда-нибудь он придёт сюда, давя всё гусеницами своих танков и выжигая всё напалмом, потому что ему заплатили? Деньги-то не пахнут – тут император Веспасиан был прав. А вот война пахнет. Гарью, порохом, металлом, машинным маслом, кровью… Смертью. Он-то знал. Только вот вины не испытывал. Не за что ему было испытывать вину. А вот досадно было. Хотя бы потому, что эти пони перед людьми ни в чём не виноваты. — Активность сил противника в Вечнодиком лесу упала до минимума, поэтому не вижу смысла куда-либо переносить штаб до создания плацдарма в южной пустыне, — подытожил генерал-майор, стоя у карты Эквестрии с кружкой сладкого кофе в правой руке. Он вовсе не пытался бороться так с недосыпом, просто это был его любимый напиток, и он не упускал возможности осушить кружку другую. — Как только подтянем подкрепления из нашего мира, сможем переместить штаб в более безопасное место, но до тех пор враг находится в состоянии полной боевой готовности, и попытка перебросить ещё что-нибудь через границу приведёт к непродолжительной схватке с авиацией СКО. — Он сделал глоток горячего кофе, и взгляд его переместился на один из населённых пунктов центральной Эквестрии. Стратегическое расположение Понивилля тревожило Паркера ничуть не меньше, чем разместившиеся там войска СКО. Отсечённый от Вечнодикого леса рекой с одной стороны и прикрытый холмами и горными массивами с другой, он создавал неплохие условия для обороны. Близость Клаудсдейла и Кантерлота также играла здесь свою роль. — Впрочем, ничто не мешает провести несколько отвлекающих манёвров, пока силы врага в этом районе разобщены. Какие новости от наших агентов в Понивилле? — СКО мобилизуют войска, — коротко ответил майор Велпли. — Особо активизировалась вражеская штурмовая авиация. Также, похоже, против нас разворачивают реактивные системы залпового огня. — О как, — хмыкнул Джереми. — И как они это себе представляют? Собираются разнести Эпплузу и Доджтаун вместе с пленными? — Слишком просто. Они не допустят потерь среди гражданского населения. По крайней мере, пока мы оставляем им выбор, — покачал головой майор. — Вероятно, артиллерия нужна для иных целей. Они могут выманить нас на невыгодную для нас позицию и сконцентрировать по нашим войскам ракетные залпы. Либо же отсечь от своих. Однако, не факт, что они задействуют РСЗО в бою. Больше всего нам стоит опасаться их авиации, в том числе этих крылатых. — Вертолёты СКО действуют в координации с пегасами противника, — припомнил Джереми доклады разведгрупп. — Ни тех, ни других современные средства теплового наведения не берут. Значит, будем разворачивать батареи ЗСУ, крупнокалиберные пулемёты и управляемые ракеты для борьбы с авиацией врага. Реактивными самолётами СКО, как я понимаю, не располагают. — Велпли ещё раз отрицательно мотнул головой. — Отлично. Значит, как только мы получим истребительную авиацию, вертолёты противника перестанут быть для нас помехой. До тех же пор надо держать их как можно дальше от нашей бронетехники. — Вертолёты СКО и пегасы – лишь половина беды, — мрачно заметил майор. — Они попытаются смять нас наземными силами. Рапорты об отправке на юг десятков единиц тяжёлой бронетехники не могут врать. Это и американские «Абрамсы», и французские «Леклерки», и немецкие «Леопарды», и даже русские, мать их, Т-14 «Армата» – всё то, что им удалось найти и восстановить. — Тогда так… — Паркер задумался и сделал новый глоток кофе, чтобы стимулировать мыслительный процесс. — Держать все наши танки на территории Эпплузы и Доджтауна не имеет смысла – хватит пяти-десяти машин, чтобы удержать каждый населённый пункт. Оставшуюся технику поделить на четыре равные группы и организовать засады на векторах наступления бронетехники противника. Здесь, здесь, здесь и здесь, — говорил генерал-майор, попутно указывая необходимые квадраты на карте. — Огонь по готовности. Далее… — Последнее было произнесено таким голосом, словно командующий всё ещё не мог решиться, стоит ли это говорить или нет. — Далее… Сколько пленных пони мы на данный момент содержим? — В районе двадцати семи. Все, кто выжил, сэр, — коротко отчитался Велпли. — Трое всё ещё находятся в лазарете. Генерал-майор некоторое время молчал, упёршись взглядом в стол и обдумывая то, что собирался сказать. Решение далось ему нелегко, но другой альтернативы он не видел. — Как только начнётся бой, — монотонно произнёс Джереми, всё ещё глядя в карту, — прикажите бойцам распределить захваченных пони по нашим огневым позициям. Привяжите их или прикуйте где-нибудь на видном месте, чтобы уничтожение позиции гарантированно означало смерть пленных. Враг будет колебаться, запрашивать инструкции из штаба, и это выиграет нам время на отход или фланговые манёвры. Нам нужна победа, так или иначе. Если это не сработает… Что ж, хуже всё равно не станет. — Я всё понимаю, сэр. Будет исполнено. — Майор выглядел после такого ничуть не лучше Паркера, однако понимал, что война есть война – на ней хороши все средства. — Сделаем всё верно, и через месяц все уже будем дома, — сказал командующий скорее себе, чем майору. — Возьмём отпуск, наплюём на войну, все дела. Вам этого хочется не менее, чем мне. — Торопитесь назад к семье, сэр? — поинтересовался Велпли, видимо, уже поняв, что обсуждение плана на этом закончено. — Думаешь, у меня, шляющегося по всему миру и каждый день рискующему схватить пулю от снайпера, может быть семья? — Паркер хмуро взглянул на майора и внезапно рассмеялся, словно услышал хорошую шутку. Отхлебнув ещё кофе, он пододвинул к себе раскладной металлический стул и опустился на него, рукой уже нашаривая пачку сигарет в нагрудной кармане рубашки. — Мои родители меня вообще, наверное, не помнят, не говоря уже об остальных. Как, ты думаешь, я докатился до такой жизни? — Чиркнула зажигалка. Он затянулся и выдохнул в воздух сигаретный дым. Майор, не ожидая приглашения, тоже присел на свободный стул и закурил. Паркер молча наблюдал за клубящимся в хорошо прогретом воздухе палатки дымом. Скоро они примут первый бой от СКО, а он сидел тут, в относительной безопасности, покуривая хорошие сигареты и думая о жизни. Интересно, командующий СКО сейчас тем же занимается? — Бывшая жена с двоими детьми, можешь в это поверить? Младшему под семь, старшая ходит в школу. Отца почти и не видели. Однажды бывшую это доканало, и мы развелись. Она с детьми уехала в Бостон, а я остался в «Беллфайер», потому что просто этого хотел. Предсказуемый исход. Но я всё ещё перевожу им деньги. Наверное, потому, что мне самому они не так уж сильно и нужны. — Джереми усмехнулся своим словам и стряхнул пепел с сигареты в предназначенную для этого пепельницу. — Я хотел, чтобы этот контракт был последним. Но не знаю, захочу ли я уйти до того, как война закончится. На гражданке меня никто не ждёт. — Думаете, здесь лучше? — спросил майор. — В «Беллфайер». — Ну, гляди, наша компания уже в другие миры путешествует. — Генерал-майор невесело усмехнулся. — Нет бюрократии, нет никаких международных конвенций, отличная плата за услуги, и ты, мать твою, воюешь за деньги, а не за какие-то абстрактные понятия, надуманные политиками, чтобы солдатам умирать было приятнее. Жизнь – дерьмо. Двадцать четыре часа в сутки без перерывов, праздников и выходных. Тут это не так заметно. — Он бросил тлеющий окурок в пепельницу и одним залпом допил оставшееся в кружке кофе. Пора было возвращаться к работе. — Заболтались, майор. У вас есть вопросы касательно организации обороны? — Никак нет, сэр. — Велпли поднялся со стула и затушил свой окурок о дно консервной банки. — Разрешите идти? — Разрешаю. Надеюсь, я могу на вас положиться. Удачи, майор. И переживите этот бой. — ответил ему Паркер, и майор Велпли покинул командирскую палатку. На хелипаде его уже ждал раскручивающий винты MH-6, направляющийся в Эпплузу. Проскочить разрушенные кордоны СКО на границе леса проблем не представляло. Самое сложное начнётся, когда в южных пустынях прогремит первый выстрел… *** Ночь в пустыне выдалась очень тёмной и холодной, можно было даже подумать, что это далёкие отголоски зимы, что укутала в своё снежное покрывало всю центральную и северную части Эквестрии. Холодный ветер пробирал до костей, и продрогшие за время караула часовые с нетерпением ждали часа, когда можно будет, наконец, вернуться в казармы, согреться, отдохнуть, просто побыть в тёплой компании своих сотоварищей. На улицах Эпплузы было темно и тихо, лишь с едва слышимым скрипом раскачивались деревянные вывески магазинов, да негромко переговаривался пулемётный расчёт на втором этаже одного из зданий. Кое-где, если приглядеться, можно было заметить патрульных с приборами ночного видения, неспешно прогуливающихся вдоль обочин дорог. Судя по тому, что чуть ли ни на каждой крыше дежурила снайперская пара, это больше походило на предосторожность, чем на действительно необходимые меры. Тем не менее, наёмники ждали гостей. По воле случая и желанию сержанта, у амбара с пленными пони сегодня дежурил Янг. Работка была рутинной: всё, что требовалось, так это торчать с ПНВ и заряженной винтовкой у входа, следя за тем, чтобы эквестрийцы каким-нибудь непостижимым образом не улизнули в пустыню, где ночью их было бы сложнее всего найти. Конечно, выполнять свои обязанности, когда весь периметр города был утыкан огневыми точками, а из каждого окна торчало дуло снайперской винтовки или же крупнокалиберного пулемёта, проблем особых не представляло, но протокол есть протокол – должен быть соблюдён необходимый минимум оперативников, что ведут надзор над пленными. И ведь довольно странно, что начальство сняло снайпера с той вышки в амбаре. В который раз остановившись у запертой на засов здоровой двустворчатой двери, Стивен закурил и глянул в сторону Эпплузы. Лишь неслышно передвигались в тени силуэты патрульных, да иногда в отдельном окне мелькнёт чья-то тень. Можно было бы подумать, что город спит, и ничто здесь не представляет опасности: ни чёрные провалы выбитых окон, ни кажущиеся пустыми пулемётные дзоты, но данное впечатление было бы ошибочным. Просто наёмники знали, как обратить ночь в свою союзницу. — Почему-то я так и знал, что они именно тебя назначат на пост. — Голос прозвучал настолько близко, что Стивен, поперхнувшись табачным дымом, закашлялся, выронив из рук тлеющую сигарету. Разглядев в темноте фигуру Дэниала, наёмник испытал мимолётное желание врезать по его сардонически ухмыляющейся роже, хотя спустя мгновение вспомнил, что ему и так сегодня досталось. — Какого хрена, чувак? — спросил он, наконец, прогнав весь дым из лёгких. — Твою мать, нельзя так подкрадываться… — Будь я диверсантом, и ты бы уже лежал тут, рядышком, в луже собственной крови, либо со свёрнутой шеей, как цыплёнок. Нравится перспектива, да? — И Пэйджс засмеялся, тихо, чтобы его никто больше не услышал. — Злой у тебя юмор, Дэн, — поморщился Янг, раскуривая вторую сигарету. — Чего припёрся? Спал бы себе дальше. Никак пленных проверить? — Чувак, эта сука разбила мне нос, — могильным тоном проговорил Дэниал. — Я такой херни от этих животных терпеть не буду. Кто-то должен знать своё место. — Осади, — лениво бросил Янг. — Майору к завтрашнему бою они все нужны живыми. Сам слышал, что старик задумал. — Живыми, но необязательно ведь целыми. — И оперативник злобно ухмыльнулся, да так, что самому Янгу не по себе стало. — Дай мне с ними «поболтать». Глядишь, все завтра шёлковыми, покладистыми станут. Я резать никого не буду. Ну, немножко разве что. — Ты что, спятил? — Стивен взглянул на Дэниала, словно пытаясь понять, шутит он или настроен серьёзно. — Мне сержант голову открутит, если узнает, что я тебя впустил. — А кому какое дело будет, когда начнётся бой? — парировал Пэйджс. — К тому же, тебя сюда назначили, чтобы эти лошади не сбежали. Они и не сбегут. Я даже лично могу об этом позаботиться. Они всё равно все сдохнут в перестрелке. — Да пошло всё нахрен. Всё равно ведь не отстанешь. — Не докурив сигарету, он выбросил её в песок и подошёл к засову. О чём-то задумавшись на секунду, он вновь повернулся к товарищу. — Но смотри, Дэн: майору они все нужны живыми. Так что ножом особо не балуйся. — Не волнуйся, — хмыкнул Дэниал, и Стивен поднял засов. Они вошли в амбар, и Янг плотно прикрыл за собою створку двери, чтобы снаружи ничего не вызывало подозрений. Сняв винтовку с предохранителя, он осмотрел помещение амбара через ПНВ. Нагромождения ящиков, мешков, запечатанных картонных коробок, лопаты, грабли, вилы, даже наковальня затесалась в это обилие фермерской утвари. Поди ж разберись, где и что лежит. Это они ещё на втором этаже не были – там, наверное, бардак ещё поживописнее этого. Рассматривая всё это великолепие, Стивен раз за разом, то тут, то там, натыкался взглядом на пони, спящих на подстилках из найденного тут же сена, либо на одеялах, которые то ли нашлись на верхнем этаже, либо были предоставлены тем самым назначенным приглядывать за пони лейтенантом. Спали местами в обнимку по двое-по трое, либо свернувшись калачиком и тихо сопя себе во сне – амбар не был особо утеплён, да и не для ночёвок изначально строился. Пережив недавние ужасы и испытав колоссальное нервное напряжение, многие из пони нуждались во сне, и Стивену даже немного неловко стало: в последний раз дали нормально поспать, а тут люди пришли – резать и причинять страдания. Янг поёжился и отвёл взгляд в сторону, предоставляя Дэниалу возможность делать то, что он задумал. Проснулись эквестрийцы от тяжёлых ударов подошв армейских ботинок о деревянные доски пола – это Дэниал, на ходу расчехляя свой нож, готовился к веселью. Не сразу отходя от прерванного сна, они продирали копытами глаза и оглядывались по сторонам в поисках угрозы, и каждый взгляд останавливался на массивной человеческой фигуре с большим ножом в руке. Не самое лучшее пробуждение. — Ну что, поняшки, поиграем? — злобно проговорил он и повернул голову к товарищу. — Стив, подсвети-ка мне тут. Неслышно выдохнув воздух, Янг отключил ПНВ и поднял его над шлемом, чтобы не мешался. Негромко щёлкнул переключатель на тактическом фонарике под стволом винтовки, и яркий луч света прорезал темноту амбара, упёршись в противоположную его стену. — Что происходит? — Первый вопрос, прозвучавший в повисшей тишине. Задавшая его кобылка непроизвольно сощурилась и прикрыла глаза копытом, когда Янг направил на неё луч своего фонаря. А затем яркий круг света двинулся дальше, выхватывая из темноты всё новых и новых пони, словно стремясь кого-то найти. Конечно, Стивен знал, кого искал его безбашенный товарищ. — Я буду учить вас урокам дисциплины, и как не подобает хорошим лошадкам обращаться со своими новыми хозяевами. — К голосу Дэниала не хватало добавить разве что злодейского смеха для полного соответствия наёмника своей роли, но, увы, в амбаре не было никого, кто сумел бы оценить эту шутку. Стивену, в конце концов, смешно не было. — В этом мне поможет мой верный боевой нож и, конечно же, мой не менее верный ассистент. — Пэйджс хитро подмигнул Стивену, хотя в темноте тот мало что заметил, больше занятый тем, чтобы держать свет на месте и стараться не глядеть на место будущей бойни. — Ну что, кого первым перевоспитывать будем? — Лучше уходите. — Данные слова принадлежали уже знакомой обоим наёмникам мандариновой кобылке, и Дэниал, без сомнения, её узнал. После случившегося пони выглядела несколько помято, да и наглости в её взгляде уже поменьше было, но это не убавило ей уверенности – в этот раз она была готова принять бой. По крайней мере, ей так казалось… — Я тебя помню, мразь, — резко похолодевшим тоном проговорил Пэйджс, и рука его непроизвольно сильнее стиснула рукоять ножа. И пони, конечно же, моментально вспомнила утренний инцидент во дворе, так как глаза её внезапно округлились от страха, а сама она невольно сделала несколько шагов назад, желая оказаться подальше от угрозы, поскольку она почему-то знала, что сейчас будет. — Дэн… — предостерегающе произнёс Стивен, наблюдая за реакцией своего товарища, но Дэниал не обратил на это внимания. — Ну, держись, тварь, — процедил он сквозь зубы, двинувшись на свою жертву. И тут произошло нечто, что заставило наёмника остановиться, даже вызвало короткое чувство дежавю, прежде чем он понял, откуда он это помнит: на его пути, как и в то утро, встал тот самый молочного окраса земнопони с гривой в коричневую и оранжевую полоску, всерьёз намеренный защищать свою соотечественницу от человека пускай и импульсивного характера, но хорошо подготовленного и имеющего за плечами немалый боевой опыт. Янг молча подивился такой храбрости. — Только через мой труп, — почти прорычал земнопони. Эквестриец стоял в боевой стойке, щурясь от яркого света, но точно зная, где находится противник. Тем не менее, это не помогло ему избежать первого удара. Этот удар был быстрым и беспощадным – мгновение назад пони стоял, готовый к любым неожиданностям, а теперь уже летел на пол, чувствуя, как раскалывается голова и звенит в ушах от удара. Пэйджс даже не напрягался особо, замахиваясь рукоятью ножа. Словно отбился от назойливой мошки, не более. — Я с тобой позже разберусь… — пообещал ему оперативник, но более красноречивую часть предложения договорить не успел, так как на последнем слове уловил чуть в стороне от себя быстрое движение. Атака мандариновой кобылки была для Пэйджса неожиданностью, но это не помешало ему быстро отреагировать и уклониться от несущейся на таран пони. Удар подошвой ботинка по передней ноге, и эквестрийка уже кубарем летит на пол в сторону Стивена. Янг на всякий случай посторонился, не желая вмешиваться в происходящее. — Ты на кого копыто подняла, падла? — Пэйджс схватил кобылку за горло и тут же с силой припёр к ближайшему опорному столбу. Дэниал злобно оскалился и продемонстрировал эквестрийке лезвие своего боевого ножа. — Дай-ка я тебе твою милую мордашку подправлю… Она попыталась вырваться из захвата, но бросила попытки, едва почувствовав холодную сталь на своём горле. Глядя в широко раскрытые от ужаса глаза пони, наёмник несильно надавил лезвием на её горло, и из небольшой ранки начала незамедлительно сочиться кровь, тёмными каплями сбегая вниз по склоченной шерсти. Дэниал ухмылялся, словно безумный маньяк. Затем он поднял окровавленное лезвие на уровень глаз кобылки, так, чтобы острие ножа находилось всего в нескольких сантиметрах от её мордочки. — Твоя жизнь – это прямо как нить, — всё также ухмыляясь, произнёс Дэниал. — Оборвать её мне ничего не стоит. Вот этим самым ножом. — Затем лезвие резко метнулось вперёд и проскочило мимо, оставив на щеке поняши длинную багровую линию. Пони лишь негромко ахнула, даже не успев понять, что смерть проскочила совсем близко. — Ох, эти короткие моменты философии, — внезапно рассмеялся наёмник и зачем-то взглянул на Стивена, но тот стоял неподвижно, лишь всё чаще оборачивался на начинающих приходить в себя эквестрийцев, которые пытались помочь своему поверженному соотечественнику, выведенному из строя ударом Дэниала. — За… чем… — выдавила из себя мандарировая кобылка, с трудом проталкивая воздух через сдавленное человеческими пальцами горло. — Хорош, Дэн… — вновь попытался вмешаться Стивен. Его всё не покидало ощущение, что сейчас они делают что-то неправильно. Не как в Ираке, Афганистане или Франции. Не как на Украине или в Германии. Что-то по-настоящему неправильное. — С неё хватит. — Да я только начал. — Пэйджс отступил назад, разжимая свой хват, и кобылка с мягким стуком шлёпнулась на пол. Из глаз брызнули слёзы, а сама она попыталась сжаться в комок, словно стремилась стать менее заметной, либо вовсе исчезнуть. В темноте раздался первый жалобный всхлип. Что осталось от той пони, что в открытую и при всех бросила вызов произволу людей? — Как думаешь, они громко кричат, когда им отрезают копыта? — Ты перегибаешь палку, Дэн. Пошли отсюда. Мне это дерьмо уже осточертело, — ответил Стивен. — Это ни хрена не круто, чувак. Майор не оценит. — Да пошёл ты! — резко рявкнул Пэйджс, обернувшись к товарищу. — Ты вечно боишься замарать ручки в крови, Стив. Ты как маленькая сопливая бабёнка. Как ты себя, блядь, называешь солдатом? Не нравится вид крови – уёбывай нахер, иди к мамочке сержанту, я тут и сам справлюсь. — С этими словами он сделал шаг к плачущей на прежнем месте кобылке, но планам его не суждено было осуществиться. Честно, даже Стивен, наблюдающий за всем со стороны, не сразу понял, что произошло. Просто в свете фонаря мелькнуло размытое пятно, и вот уже Дэниал заваливается на спину, а чуть дальше кубарем катится по полу потерявший ориентацию в пространстве молочный земнопони, явно только недавно пришедший в себя. Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что Пэйджс даже выпустил из рук свой нож, и тот отправился куда-то в тёмные глубины амбара. — Ах ты ублюдок! — Быстро сгруппировавшись и вернув контроль над ситуацией, наёмник быстро занял позицию для стрельбы с одного колена и уже расчехлял свой пистолет Five-Seven, готовый пробить пару дырок в голове особо рьяного эквестрийца. Именно в этот момент Стивен понял, что это шоу пора прекращать. Сократив дистанцию до Дэниала до минимума, Стивен попытался выбить оружие из рук наёмника, но, судя по всему, Пэйджс ожидал от своего товарища такого хода, поскольку в следующий момент Стивен уже лежал на полу, сбитый с ног грамотно подставленной подсечкой. Винтовка со включенным фонарём лежала где-то сбоку от него, и луч света упирался в несколько связанных тюков сена, что стояли за опорными столбами. Прямо над Янгом тяжело нависала фигура Дэниала. Судя по всему, он собирался нанести последний удар. — Я так и думал, что у тебя кишка тонка для такого, Янг, — проговорил наёмник. — То, что начато, нужно доводить до конца. И мне нихрена не помешают твои попытки везде и всюду следовать Уставу. Мы, блядь, не на Земле, чтобы во всём соглашаться с плешивыми вонючими политиканами. Горите все в аду, мать вашу! Наверное, на этом он и собирался вывести Янга из игры, и Стивен даже напрягся, думая, как ему лучше всего будет уходить из-под удара, но в который раз за эту странную ночь произошло ещё одно не менее странное и неожиданное событие: в темноте амбара раздался громкий удар, словно кому-то по голове со всего маху заехали металлической трубой… а затем ноги Дэниала подкосились, и его тело мешком рухнуло рядом со Стивеном. Подпрыгнув на полу, рядом лёг его же так и не снятый с предохранителя пистолет. «Охереть что творится» — только и пронеслась в голове Стивена мимолётная мысль, прежде чем боец решил-таки подняться. Быстро отыскав лежащую рядом штурмовую винтовку и начисто забыв про ПНВ на шлеме, он осмотрелся, и первым делом заметил мандариновую кобылку, которая стояла позади того места, где минуту назад вовсю разглагольствовал Пэйджс. Её глаза были всё также широко раскрыты, зрачки по размерам напоминали одноцентовые монеты, а взгляд был направлен лишь в одно место – туда, где сейчас лежало тело Дэниала. Стивен посмотрел вниз и увидел перед копытами поняши обыкновенную штыковую лопату, лоток которой с одного края был заляпан кровью. Нетрудно было догадаться, что произошло. — Я… Я его… — Пони умолкла, но Стивен прекрасно понял, что она имела в виду. Отцепив от винтовки фонарь и взяв его в левую руку, наёмник приблизился к телу своего товарища и внимательно осмотрел его голову. Затылок словно рассекло здоровенным осколком – Стивен видел, как поблескивает в свете фонаря это окровавленное нечто, некогда бывшее содержимым черепной коробки Дэниала. Тут без диагноза опытного врача можно было понять, что наёмнику каюк. — Мёртв… — негромко произнёс Стивен и уселся на пол рядом с телом. Почему-то его сейчас ничего не волновало: ни не совсем дружелюбная компания, ни мёртвый сокомандник, ни даже вероятный трибунал. Голова стала абсолютно пустой. — Какой же ты кретин, Дэниал… Мандаринового же окраса кобылка, ощутив всю тяжесть совершённого ею поступка, просто опустилась на пол и тихонько расплакалась. Для неё это было ужасным потрясением, ударом, который невозможно было пережить без посторонней помощи. Пережить столько всего за несколько дней, столько раз оказаться на грани жизни и смерти, в конце концов, самой отобрать жизнь… Что ж, у неё были те, кто сможет её приободрить, утешить. А вот Стивен не был настолько удачливым. — Для чего он всё это делал? — Вопрос принадлежал молочного окраса жеребцу-земнопони, который только сейчас нашёл в себе силы подняться с пола и доковылять до своей спасённой соотечественницы. Янг посмотрел на него и увидел, что удар Пэйджса разорвал эквестрийцу правое ухо, и теперь грива и шерсть вокруг были запачканы кровью. Однако он не выглядел настроенным агрессивно. Лишь непонимание читалось в его глазах, такое наивное непонимание, к чему была вся эта жестокость. Улёгшись рядом с плачущей кобылкой, он осторожно обнял её правой ногой и мягко притянул к себе. Похоже, её это немало не смутило, и та охотно прижалась к его боку, зарывшись мордочкой в шерсть на его шее и позволяя слезам выходить наружу. Чертовски интересная для не привыкшего к сентиментальностям наёмника картина. — А кто его знает? — Янг нащупал в кармашке разгразуки сигареты и зажигалку и попытался закурить в темноте. Руки отчего-то дрожали, словно в нервном припадке, но уже через несколько секунд в темноте амбара горел яркий огонёк тлеющей сигареты. — Что у него на уме было… У мёртвого-то… — Он был твоим другом? — задал пони следующий вопрос, как-то даже незаметно перейдя на «ты». Стивен усмехнулся. «Друг». Ну конечно. — К счастью, нет, — просто ответил рядовой и бросил короткий взгляд на Дэниала. — Он получил то, что заслуживал. И должен был понимать, к чему это приведёт. Вашей вины в этом нет. — Всё могло бы быть и иначе… — Голос эквестрийца выражал искреннее сожаление по поводу случившегося, и Стивен даже удивлённо взглянул на него, пытаясь понять, фальшивы ли эти чувства, или он действительно сожалеет, что всё дошло до убийства. Как можно сожалеть о смерти кого-то, кто пришёл к тебе в дом и принёс с собой войну? Наверное, Стивену никогда не понять пони. Их народы были так похожи, но одновременно их словно разделяла огромная пропасть непонимания, и даже не пробывший здесь и года наёмник стал видеть то, что их объединяет и различает. Фактически, с врагом. — Могло бы, — согласился Янг. — Но теперь-то что? Война уже идёт. Кому какое дело, как всё могло произойти? Могло бы всё быть и иначе, а стало так. И ничего с этим не поделаешь. Что же до Дэниала… Это его вина. Он единственный, кто должен сожалеть о случившемся. Хотя… Мне кажется, ему уже всё равно. Пони молчал. То ли был полностью согласен со Стивеном, то ли просто не нашёл аргументов, чтобы возразить. Янг же просто сидел, привалившись спиной к ящику, и молча курил, ожидая, когда кто-нибудь явится для того, чтобы проверить, что здесь произошло. Конечно, тогда он получит от сержанта, да и вообще куча всего плохого может произойти… но он не волновался. Смотрел на вещи проще. Хуже всё равно уже не станет. Медленно светало. Небо за пределами амбара постепенно сбрасывало с себя тёмно-синие оттенки, окрашиваясь в красные и ярко-рыжие цвета. Брызнули из-за горизонта первые лучи утреннего солнца, а вскоре начал показываться и сам его раскалённый оранжевый диск, предвещая очередной жаркий день в Эпплузе. Рассветы и закаты здесь вообще проходили довольно быстро и занимали лишь считанные минуты, так что вскоре в южной пустыне царила уже не ночь, а тихое и прохладное утро. В амбаре быстро посветлело, и Стивен выключил фонарь. Узкие полоски солнечного света, просачивающегося через пространство между досками амбара, пробегали по полу и падали на мёртвое тело Дэниала и лежащий рядом пистолет. Никто из пони за это время даже не шелохнулся, даже Стивен чувствовал, что двигаться ему теперь совершенно не хочется, хотя в горле пересохло, да и если его застанут в таком вот положении, то проблемы будут точно. — И что дальше? — негромко спросил лилового окраса земнопони, не выдержав повисшей тишины. — Что с нами будет? «Ничего хорошего» — хотел ответить ему Янг, но этому предпочёл молчание, лишь коротко взглянув на эквестрийца и заметив, что взгляд его обращён точно на наёмника, ожидая ответа. Что он ожидает услышать? — Просто не бери в голову. — Он сделал последнюю затяжку и не без удовольствия выдохнул в воздух облачко ароматного дыма. Окурок отправился на пол. — Что бы плохого ни могло произойти… Просто не думай. Резко взвыл и раскатистым эхом разошёлся по округе сигнал воздушной тревоги. Ничего не понимающие пони, не бывавшие ещё, видать, под авианалётами, в недоумении переглядывались, пока все до одного не уставились на задумавшегося о чём-то наёмника. Оперативник, перехватив их взгляды, поднял с пола штурмовую винтовку и поднялся на ноги. Снаружи уже слышались крики солдат и гул работающих танковых двигателей. Наёмник окинул взглядом всю эту разношёрстную компанию пони, многих из которых он, вероятно, видит в последний раз, и лишь произнёс, тихо и мрачно, словно подводя какую-то черту: — Начинается… *** Как ни опасался полковник того, что им попросту не хватит времени, чтобы перебросить свои войска на юг страны, все его опасения оказались напрасны. Операция «Рапира», как её скромно прозвали командующие СКО, потребовала от союзников привлечения довольно крупных наземных и воздушных сил с их последующей переброской в южные пустыни, и без эквестрийских железнодорожных составов это могло бы занять дни, если не целую неделю на то, чтобы развернуть достаточное количество тяжёлых танков и прочей бронетехники, учитывая, что у СКО не имелось достаточного количества транспортных вертолётов, чего нельзя было сказать об ударных. Но как бы то ни было, всего один день пути, и на смену холодному и колючему снегу приходит горячий сухой песок пустыни и нещадно палящее солнце, из-за которого металлическая поверхность брони танков превращалась в эдакую сковороду из комбинированной противоснарядной брони, на которой можно было очень комфортно погреть зад или заработать хороший загар, если не покрыться аппетитной хрустящей корочкой. Следы от траков печатались на жёлтом песке, пока несколько взводов «Леопардов» двигались вперёд к железнодорожному мосту, построенному для переправы поездовых составов через протягивающееся на целые десятки миль к югу Жуткое ущелье. Назвать его «жутким» у Юргена как-то не поворачивался язык: ничего, кроме типичного разлома в земной коре, он не видел, хотя его внимание и привлекли дыры в стенках ущелья, проделанные явно чем-то живым и огромным. Впрочем, им сейчас совсем не туда, да и у вертолётчиков не было особого желания лезть в место, явно не без причины названное местными жутким… — На связи Клин-три-один, горизонт чист, никаких следов перемещений противника, — буднично отчитался пилот ЕС-665. Звено этих машин парило в двухстах метрах и чуть в стороне от танковой колонны СКО, мониторя округу и готовясь в случае чего нанести быстрый и скоординированный ракетные удар по объявившейся угрозе. — Клин-три-один, это «Рубикон», курс прежний, максимальное внимание на наземные цели, противник может использовать термомаскировку, чтобы скрыться от ваших тепловизоров, — ответили в штабе. — Наземным группам продолжать движение. Сапёры уже начали минирование моста, но это займёт время. «Картелям» ни в коем случае не допускать противника на эту сторону ущелья. — Я Картель-один-один-Главный, вас понял, продолжаем движение, — сухо доложил капитан Кранц, командующий ротой. Его «Леопард» возглавлял колонну, двигаясь несколько впереди от основной массы танков. — Всем «Картелям», один-один на связи, перестроиться, три линии, расстояние между взводами: сто метров. Второму взводу занять позицию в движении справа от меня. Третьему взводу двигаться сзади по центру. Приготовиться к возможному огневому контакту. — Вот, чего мы ждали, — негромко произнёс Райнхольд. — Будьте готовы к жаре, — просто ответил Юрген. — Взвод, построение – линия! За мной! Танки Винтера и Байера быстро перестроились, заняв позиции слева и справа от «Леопарда» Юргена. Третий взвод обер-лейтенанта Бёме двигался сзади в ста метрах, прикрывая тылы. Следом за танками на многие десятки метров тянулось большое облако песчаной пыли. — Цель в зоне видимости. Внимание на ту сторону. — Командирский «Леопард» замедлился, так как впереди, вынырнув из-за очередного бархана, показался перекинутый через Жуткое ущелье железнодорожный мост. По левую руку, примерно в миле от них, в обе стороны простирались тёмные дебри Вечнодикого леса, где ущелье брало своё начало и тянулось далеко на юг, оканчиваясь на границе пустыни Сан-Паломино. По правую же руку, за небольшим леском, их снова встречала неприветливая пустыня. Казалось, в этой части страны ничего и нет, кроме пустынь. — Противника не вижу. Какие приказы? — осведомился Бёме. Они медленно приближались к мосту, готовясь занять позиции для стрельбы. На том краю ущелья был всё тот же чёртов песок с небольшими дюнами, за которыми мог бы укрыться противник. — Третьему взводу занять позицию сзади от нас, на возвышенности, — распорядился капитан. — Второй взвод, ваша позиция справа от моста, вдоль ущелья. Пара ЕС-665 всё ещё крутилась в воздухе, прикрывая основную группу. Юрген видел в свой панорамный прицел, как мельтешат под мостом человеческие и понячьи фигурки, закладывая заряды, готовя мост к подрыву. — Долго они там копаются. — В голосе Райнхольда угадывались нотки раздражения. Перед боем было трудно успокоиться. — Уже почти всё, — сказал Эдмунд. — Мне кажется, они заканчивают. — Я Клин-три-два. Броня, сзади вас какое-то движение, — прозвучал в эфире голос пилота ЕС-665. — Какие-то ложные цели на радаре… Не понимаю… — Это Клин-три-один, радар что-то видит, но не может определить, что именно. На предполагаемом месте расположения противника ничего не видно. — Определитесь уже, какого хрена у вас там происходит! — прорычал Кранц. — Не вижу никого на экранах. Но враг был рядом, и подобрался он совсем близко. Осматривая местность, Юрген мог поклясться, что минуту назад на том месте никого не было, но «Абрамсы» появились буквально из ниоткуда: по четыре машины слева и справа, прямо позади «Картелей». Их броня была окрашена в тёмно-серый цвет, в то время как вместо привычной выведенной по трафарету надписи «US Army» красовалась эмблема: объятый пламенем оранжевый шар и две перекрещенные красные молнии поверх него. «Беллфайер». Как всё началось, Юрген даже не помнил. Сначала чей-то неразборчивый вопль на общем канале, а затем всё вокруг полетело к чёрту. Взрывы начали греметь со всех сторон, окатывая «Леопарды» тоннами песка и звенящими о броню осколками – откуда-то по танкам задолбили вражеские миномёты, и обер-лейтенант видел, как резко останавливается объятый пламенем танк из первой группы, не закончив разворот и подставив противнику свой борт. «Абрамсы» открыли огонь, и все восемь танков противника заволокло завесой поднятого выстрелами песка. Что-то с грохотом разорвалось о башню «Леопарда» Юргена, но то ли враг плохо прицелился, то ли сработало защитное заклинание – Юргену было не до этого. Он приказал взводу развернуться и открыть ответный огонь, хотя подсознательно он понимал, что шансов у них практически нет, и авиация может не успеть сделать по «Абрамсам» боевой проход. — Ответный огонь! Ответный огонь! – Капитан, наверное, был единственным, кто не растерялся в данной ситуации: его машина совершила быстрый разворот, и 120-мм орудие командирского танка выплюнуло первый снаряд в сторону противника. Расстояние между машинами было мизерное – не более двухсот метров – и попадание 120-мм снаряда даже в лоб американского танка значило бы гарантированное поражение, но вот что-то взмыло в воздух над американским танком и тут же, рванув вниз, поразило несущийся к своей цели снаряд, который разорвался в десятке метров от «Абрамса». — Да что это за пиздец творится?! — в своей обычной манере начал ругаться Райнхольд, пока на экране панорамного прицела с грохотом разворачивалось настоящее светопреставление. — Как мы их туда вообще пропустили? — Картелю-два-два доложить обстановку! — игнорируя матерящегося наводчика, приказал обер-лейтенант. — Системы вышли из строя! Не можем двигаться! — Машина Байера замерла в стороне от танка Юргена. Так и не закончив разворот, «Леопард» лишился левой гусеницы, после чего ещё несколько снарядов поразили его в левый борт и башню, выведя из строя стабилизаторы и привод горизонтальной наводки. Валящий из моторно-трансмиссионного отделения дым тоже не внушал особого доверия – машина Байера отсюда больше никуда не уедет. — Держись! — Машина Юргена, наконец, завершила разворот, и теперь все танки противника были перед обер-лейтенантом, как на ладони. То тут, то там по-прежнему рвались снаряды, разбрасывая во все стороны песок и поднимая здоровенные клубы пыли, перекрывающие «Леопардам» обзор. Тем не менее, с наличием тепловизора взять противника на прицел проблем не составило. — Два-три, помечаю цель! Открываешь огонь сразу после меня! — Слова были предназначены командиру третьей боевой машины во взводе – Клеменсу Винтеру. Судя по всему, два-три ещё не получил никаких повреждений, как и танк Юргена. — Принято, два-один! — Второй танк справа! — быстро скомандовал Юрген. — Заряжай бронебойный! — Бронебойный заряжен! — отрапортовал Эдмунд. — Огонь! Танк тряхнуло от выстрела, и обер-лейтенант отчётливо видел на экране прицела, как разрывается бронебойный снаряд, не долетев до цели пары десятков метров – активная защита противника отразила атаку. «Абрамс» чуть довернул башню, беря на прицел танк Юргена, но выстрелить так и не успел: справа от «яблочного» «Леопарда» грохнуло второе 120-мм орудие, и выстрел этот был фатальным – подкалиберный снаряд буквально прошил маску главного орудия американского «Абрамса», нанеся танку критические повреждения. «Абрамс» так и замер на месте, уставившись дулом своего орудия в сторону танка Юргена и не подавая признаков жизни экипажа. — Два-один, цель поражена! — Принял! Хороший выстрел! Уже два танка противника были выведены из строя, – ещё один «Абрамс» из второй группы нападающих, приняв на себя кумулятивный, искрил и выбрасывал в воздух огромные клубы дыма, готовясь взорваться, – но это было ничем, по сравнению с тем, какие потери понесла рота «Картелей». В первые секунды боя из строя были выведены практически все танки третьей группы, взвод Юргена потерял одну машину, а из первой группы, состоящей из пяти машин, два танка дымились, застыв в одном положении, а третий и вовсе лишился башни и сейчас был объят пламенем. — Я Клин-три-два, захожу на цель! — Голос пилота «Тайгера» вклинился, как ему и положено, в творящийся на общем канале хаос, и уже в следующие несколько секунд веер неуправляемых ракет осыпался на танки первой засадной группы противника, полностью скрыв их в завесе песчаной пыли и дыму. — Три-один, сразу за тобой! — Второй ЕС-665 бил уже не НАР-ами, а кое-чем потяжелее – управляемая ракета сорвалась с подвеса и огненной иглой устремилась к повреждённым американским танкам, отходящим обратно под прикрытие бархана. Взрыв был просто феноменальным: сначала на месте вражеского танка ярко полыхнуло огнём, а затем во все стороны, словно гигантский помпон, разошлось огромное облако дыма, из которого, крутясь в воздухе, летели оплавленные металлические обломки. Оба вертолёта пронеслись над полем боя и ушли вверх, стремясь как можно быстрее оказаться вне зоны поражения зенитных пулемётов. — Кто остался? — вновь прозвучал в гарнитуре голос капитана. — Всем «Картелям» немедленно доложиться! Юрген не видел перед собой ничего, кроме чадящих или пылающих остовов немецких «Леопардов» – того, что десять минут назад было способно сравнять с землёй небольшую военную базу, а теперь представляло собой лишь искорёженные и оплавленные металлические остовы, выбрасывающие в воздух клубы едкого чёрного дыма. Разглядеть посреди всего этого ада союзные танки было практически нереально, а вот оставшиеся три вражеские машины на возвышенности были видны просто прекрасно. Обер-лейтенант смотрел на всё это безумие и пытался понять, чего он хотел от армии, когда подписывал свой первый контракт. Воинской славы? Бессмертных подвигов? Это время ушло назад. Наслушавшись историй деда-танкиста, командующего немецким тяжёлым танком Вермахта в период Второй мировой, он и не задумывался, насколько страшна война на самом деле. Его настолько захватила идея командовать тяжёлой боевой машиной, стальным кулаком врезающейся в оборонительные порядки неприятеля, что для страхов и сомнений в голове попросту не осталось места. Чего он хотел от армии? Чтобы она научила его сражаться. Воевать. Неважно, какой ценой. А ведь цена-то была велика. Десятки сгоревших в своих боевых машинах товарищей, многих из которых он знал ещё с учебки. Десятки убитых, неподъёмным грузом опустившихся на его душу. Вот она – цена. За боевой опыт, за умение выживать. Но то есть какой-то кровавый порочный круг – убийство ради убийства, пока человек сам не заплатит за свои деяния своей же кровью, либо пока он не сходит с ума, теряя то, за что сражается. Юрген знал, за что он сражается. Может, в его мире его назвали бы идиотом или даже предателем, но он почему-то знал, что поступает правильно. Он хотел от армии, чтобы она научила его сражаться. Она научила. За что сражаться и почему? Это был уже его личный выбор. Даже если он будет сражаться за сказочную страну цветных поняш. — Это Картель-два-один. Мы с два-три полностью боеспособны. — Обер-лейтенант осмотрел поле боя и с вящим удивлением заметил, что трёх оставшихся американских «Абрамсов» и след простыл. Где-то впереди, между обломками, промелькнула грузная туша командирского танка. — Два-два получил критические повреждения и не может двигаться. Потерь среди экипажа нет. — Два-один, со мной ещё по одному танку из первой и третьей групп. — Капитан Кранц говорил быстро, но чётко, давая понять, что времени у «Картелей» в обрез. — Противник отступил, но «Клинья» докладывают, что к нам со стороны Эпплузы двигается крупная колонна бронетехники противника, среди которой по крайней мере четыре тяжёлых танка и шесть БМП с установками ПТУР. Несколько грузовиков наверняка везут пехоту. Они будут брать мост. Сапёры уже заканчивают минирование, но им нужно ещё десять минут, чтобы убедиться, что всё работает, как надо. На нас прикрытие. — Без поддержки мы долго не продержимся, — заметил Юрген. — Если прорвутся… — Ну так сделаем так, чтобы не прорвались, обер-лейтенант, — отрезал Кранц. — Помощь уже в пути, но к сроку она не успеет. Поэтому оттащите с линии огня повреждённый танк и занимайте позиции для стрельбы. Мы здесь только начали… *** Той скорости и ловкости, с которой сапёры закладывали и подготавливали к подрыву радиоуправляемые заряды, мог позавидовать даже профессиональный жонглёр – пони, входящие в состав сапёрного отряда, уже были абсолютно уверены в том, что у бойцов СКО получится установить всю взрывчатку, попутно удерживая равновесие на резиновом мяче, летящем через пятисантиметровое объятое пламенем кольцо. Десять минут работы, а большая часть железнодорожного моста уже была заминирована, и отряд готовился к отходу. Сверху, с обеих сторон ущелья, развернулось настоящее танковое сражение. Никто не был уверен в том, кто одерживает верх, но то с одной стороны, то с другой гремели тяжёлые танковые орудия, и практически каждую секунду сверху слышались звуки разрывов, редкие хлопки пушек БТР-ов, свист и шорох реактивных снарядов, которые время от времени пересекали ущелье, чтобы найти свою цель на другом его краю. Джейд сточил себе все копыта об металл, без конца носясь от опоры к опоре, крепя к каждой из них подрывной заряд и проводя проводки от детонатора к основной массе пластида. В его седельной сумке ещё осталось несколько брусков взрывчатки си-четыре, и он намеревался использовать их по назначению. — Ещё пару сюда. — Боец в униформе СКО переместился к следующей опоре и выжидающе посмотрел на замершего в нескольких метрах от него пони. — Хватит любоваться пейзажами – ещё успеется! У тебя осталась взрывчатка? — Ещё несколько пластидов, — тряхнув головой, ответил единорог. Рог его вспыхнул, и из-под поднятого клапана сумки выплыли остатки взрывчатки, окутанные левитационным полем. — Извини, я здесь не был ещё… Засмотрелся… Человек молча принял пластичную взрывчатку и принялся накладывать её на последнюю опору. Нервы были напряжены до электрического треска, но сапёр не подавал виду, прекрасно зная, что их работа здесь уже почти завершена. Он видел, сколько столбов дыма поднималось в небо с той позиции, на которой должны были обосноваться «Картели». Нетрудно было догадаться, что парней там буквально разрывают в клочья. Если у СКО не получится подорвать мост, то все эти смерти будут попросту напрасными. Он не собирался этого допускать. — Ты ещё Гранд-Каньон не видел. Считаю этот каньон гордостью Аризоны, где я вырос, — хмыкнул человек, устанавливая последний заряд. — Глубина: больше полутора километров. Ты челюсть на такую глубину не уронишь, когда увидишь его впервые. Показал бы, да даже фотографий не осталось… Так, тут мы закончили. — Ты говорил, что родился в Соединённых Штатах Америки. Выходит, Аризона – один из таких штатов? — невпопад спросил эквестриец и бросил ещё один взгляд на Жуткое ущелье, оказавшееся прямо посреди танкового сражения. Он видел не так уж много ущелий в своей жизни, но уже это производило на него большее впечатление. Он представил себе такое же ущелье, но только в десять, а то и в двадцать раз шире и глубже этого, и нарисованные фантазией картины действительно захватывали сознание. — Есть такое дело. — Сапёр быстро собрал в сумку весь свой инструментарий и подхватил штурмовую винтовку, сигнализируя о готовности к отходу. — Соображаешь, понина. Расскажу тебе как-нибудь о своих родных краях. А теперь пора сваливать. На самом деле, вопреки тому, что могло показаться на первый взгляд, отношения между Джейдом и сержантом Норманом, как представился человек, поначалу не заладились. Это было ещё тогда, когда СКО только набирали силу и отрабатывали взаимодействие с частями эквестрийской армии. Не сказать, что у Нормана был неприятный характер или какие-либо предрассудки по поводу эквестрийцев – просто перед тем, как попасть сюда, в Эквестрию, этот сапёр многого насмотрелся и многих друзей потерял. По его же рассказам, он, ещё когда был обыкновенным рядовым, умудрился дважды остаться единственным выжившим из всего отряда, один раз сутки пролежав под руинами неудачно рухнувшего здания. Это должно было разрушить его психику, но на деле же Норман стал мрачным и неразговорчивым, редко идущим на контакт. В Эквестрию он попал совершенно внезапно: уснув одним вечером в десантном отсеке БМП их взвода, утром он выбрался наружу и просто не узнал пункт временной дислокации американских войск во Франции, ведь, в его понимании, должно было пройти не менее нескольких десятков лет, чтобы всё заросло до такой степени, но на деле же капрал оказался в другом мире. И дошло это до него довольно быстро. Вместе с ним частично оказался и его взвод: человек семь, плюс мехвод боевой машины, в которой они заночевали. Выживать первые дни в Вечнодиком было, конечно же, весело. Они потеряли троих, прежде чем смогли соединиться с более крупным формированием ВС США. К Понивиллю пришлось едва ли не прорываться с боем, постоянно сталкиваясь с разрозненными остатками войск НАТО и Российской Федерации – это они ещё не знали, что война для них уже должна быть окончена. К СКО они примкнули, когда эта небольшая армия насчитывала уже без малого один батальон. Поскольку сержант их подразделения остался во Франции, упустив момент исчезновения взвода сапёров, то командиром этой небольшой горстки бойцов назначили Нормана, который второй месяц уже носил лычки капрала. Защита подразделения, командование и выполнение поставленных начальством задач стали основными обязанностями новоиспечённого сержанта. Но это ничуть не помогло ему справиться с тем, что на тот момент творилось внутри него. Тогда их прикрепили к одному из сапёрных отрядов эквестрийской армии, в котором и оказался Джейд. Эквестрийцы сами по себе были очень дружелюбными и разговорчивыми, легко шли на контакт и в бою были отличными товарищами, пускай сперва и шарахались от каждого шороха в кустах. А вот люди новым союзникам доверять стали не сразу, и отношения в отряде первое время были несколько натянутыми – всё держалось на одной лишь командной структуре, на тех невидимых нитях, что связывали этих людей и эквестрийцев в одно подразделение. Но времена быстро изменились. Норман был замкнутым и необщительным человеком, особенно после того, что ему пришлось пережить, но новые обязанности просто вынудили его постепенно менять свой характер, и больше всего ему помог это сделать Джейд, пони-единорог родом из Филлидельфии, не так давно закончивший учебку. Джейд пошёл в армию сразу по окончании школы, твёрдо убеждённый в том, что он просто обязан отдать свой долг Эквестрии служением в Вооружённых Силах. Это была не самая престижная работа, но плату выдавали вовремя, крыша над головой была, на питание грех жаловаться, да и товарищи нашлись быстро. Эквестрия только накапливала военную мощь, и для страны было важно привлечь в армию как можно больше новобранцев, обеспечив их самыми комфортными условиями, какими только можно обеспечить солдата. Если говорить о годах обучения в учебке, то Джейд мог с уверенностью сказать, что это были довольно весёлые времена. А уж когда дошло до практики… Что ж, взрывать деревянные макеты танков и минировать построенные на полигонах дома, а после наслаждаться фейерверком… Джейд не думал, что когда-нибудь забудет это время. После учебки он попал на какую-то пограничную военную базу рядом с Зебрикой. На протяжении всей границы земля была утыкана ДОТ-ами и противотанковыми заграждениями, перетянута рядами колючей проволоки, изрыта окопами и траншеями, а в земле тихо ждала смерть в виде многочисленных противопехотных и противотанковых мин. Большинство из этих укреплений стояли пустыми, напоминая многим о той мрачной поре, когда пони воевали с зебрами. Эти времена действительно мало кто хотел вспоминать. А ведь была ещё и Сталлионградская битва, ещё до того, как Джейд появился на свет. О тех временах вообще мало что было известно: Эквестрия несколько раз оказывалась на грани развала, кризисы сыпались на Принцессу Селестию один за другим, в то время как росло напряжение на эквестрийских границах. Тогда-то Сталлионград и решил отколоться от страны, создав свою независимую республику. Наверное, со стороны Селестии было ошибкой сразу посылать туда войска. Попытка сохранить целостность государства обошлась пони большой ценой. Ценой мясорубки, унёсшей жизни сотен тысяч пони. Это была самая холодная зима в Эквестрии со времён Эпохи Раздора, и день окончания Сталлионградской битвы объявлен днём траура. Встретил Джейд Нормана тогда, когда СКО уже почти полностью сформировались, и в Вечнодиком лесу горело пламя войны. Как уже говорилось, отношения между людьми и пони сначала не очень заладились, но всё постепенно менялось по мере того, как они работали вместе. Как поначалу понял Джейд, Норману требовался кто-то, кого он мог назвать настоящим другом. У эквестрийцев вообще какое-то особенное чутьё на тех, кто нуждается в помощи – это так сказал кто-то из сапёров, находящихся под командованием сержанта. И ведь не соврал. Общаться Норман сначала не хотел, на вопросы о своей жизни и карьере отвечал неохотно, но Джейд не сдавался, ища к этому человеку какой-то свой, определённый проход. И так уж получилось, что пара кружек сидра смогла разговорить мрачного сержанта. Слегка подвыпивший, Норман уже был больше настроен на философию, да и предаться воспоминаниям был не прочь. Весьма так нехило предаться, надо отметить. И вот тогда Джейд и узнал про два потерянных отряда и сутки под развалинами дома. Он не знал, смог бы он сам такое пережить. К середине ночи она оба уже неплохо подвыпили и только и делали, что рассказывали друг другу истории из жизни: где-то весёлые и добрые, где-то грустные или даже мрачные. Но лично для Джейда это была маленькая победа, потому что с той ночной посиделки Норман перестал быть похожим на свою же тень. Что-то внутри него вновь перевернулось. Только он и сам не мог сказать, что именно. — Эй, не спать! — Это был один из сапёров СКО из их отряда, Майк. Хлопнув единорога по спине, чтобы вывести того из раздумий, боец рванул дальше по металлическому мостику, следуя за сержантом. Джейд ещё раз убедился, что все заряды находятся на месте, и последовал за ним, отбивая копытами звонкую дробь об металл переходного мостика. При выходе на поверхность их радостно встретили бьющие вразнобой танковые орудия и рвущиеся в поднятой пылевой завесе снаряды, осыпающие остовы техники разлетающимся во все стороны песком. «Картелей» нигде не было видно, хотя Джейд слышал, как среди всей это свалки уничтоженных танков раз в пять или шесть секунд раздаётся очередной выстрел из 120-мм немецкого танкового орудия. Танкисты держали свои позиции. — Не останавливаться! — крикнул Норман, пока они со всех ног мчались под прикрытие здоровенного валуна, за который и припрятали свой вездеход. Не было видно, что кто-то пытался открыть по ним огонь, но, тем не менее, поторопиться следовало. ЕС-665 пронёсся прямо над ними, стрекоча вертолётными винтами и добавляя жару огнём своей автоматической пушки. Куда подевался второй вертолёт, никто не знал. Вероятно, его сбили, либо он ушёл на перезарядку. — «Картель», будем взрывать мост! — едва оказавшись в укрытии, произнёс сержант в рацию. Джейд остановился рядом и оглянулся назад, туда, где за бледно-оранжевой песчаной завесой вырисовывались контуры металлического скелета железнодорожного моста. — Убирайтесь оттуда, «Картель», как поняли? Несколько секунд эфир сохранял молчание, после чего из динамика послышался голос кого-то из танкистов: — Вас понял, отходим! Вот и всё, что он ответил. Отстрелив шашки с инфракрасным дымом, «Картели» начали тактическое отступление, двигаясь кормой вперёд и тем самым не подставляя противнику уязвимые части корпуса. Джейд видел через копоть и дым, как плавно двигаются по песку тяжёлые немецкие танки, стремясь как можно быстрее уйти из сектора огня противника. Затем единорог взглянул в сторону моста через Жуткое ущелье и увидел, что несколько вражеских танков уже начали медленно переползать на другую сторону, явно намереваясь начать преследование. — Задай им. — Норман бросил Джейду детонатор, и единорог едва успел поймать его своей магией. Человек улыбнулся. — Сделай так, чтобы в ушах звенело. — Без проблем, — усмехнулся эквестриец и надавил магией на спусковой рычаг. Ещё некоторое время сапёры ожидали услышать взрыв… но ничего не происходило. Вообще. Мост по-прежнему стоял на своём прежнем месте, исправно служа переправой для американской тяжёлой техникой. — Он не работает. — В голос Джейда закрались панические нотки. Он нажал на рычаг ещё раз, но безрезультатно. Ни один из зарядов не реагировал на импульс. Детонатор просто не работал. — Он не взрывает! — Дай сюда! — Норман схватил детонатор и несколько раз нажал на рычаг, добившись того же результата. Громко выругавшись, он отбросил его в сторону. — Твою мать! Да что с этим дерьмом не так? — Там! — выкрикнула забравшаяся на валун земнопони, Гарден Фортресс, копытцем указывая в сторону моста. — Один из танков! Джейд посторонился, и сержант взглянул в сторону моста, ища взглядом безнаказанно катящие через него «Абрамсы». Увиденное заставило его ещё раз выругаться: вторым в колонне двигался танк с двумя защищёнными антеннами, глушащими сигналы взрывных устройств. Противник явно знал, что СКО попытаются подорвать этот мост. — Мы этого не предусмотрели, — обречённо проговорил Джейд. Теперь их отряд к мосту и на расстояние пушечного выстрела не подпустят. — Что нам теперь делать? — У нас есть гранатомёты, — напомнила всё та же земнопони-сапёр, так и не слезая с валуна. — Мы можем дать отпор! — Нихрена мы не можем, — ответил Норман. — Гранатомёты не пробьют их активную защиту, а если и пробьют, то на все танки нам снарядов не хватит. Отбегались. — Тогда нам лучше отступить, — предложил Майк. — Перегруппируемся с подкреплениями, организуем засаду, отбросим врага назад. Если останемся, то все здесь и поляжем… — Не гони коней, — прервал его сержант, через бинокль рассматривая мост и тянущийся за ним дальний край ущелья, вдоль которого всё ещё виднелись оставшиеся на своих позициях вражеские танки. — Есть идея. Заряды можно разнести и без помощи дистанционного детонатора. — Ты же не собираешься… — Договорить Джейд не успел: схватив свою винтовку и сумку с остатками си-четыре, Норман резко сорвался с места и рванул в сторону моста. Последнее, что услышал единорог от своего друга, было нечто вроде «Прикрывай!», хотя от кого конкретно прикрывать, он понятия не имел. — Норман! — крикнул ему вслед Майк, но сержант даже не обернулся. — Иисусе Христе… — Что он делает? — спросила Гарден, наконец, спрыгнув с валуна и переводя взгляд с одного сапёра на другого. — Хотел бы я знать, — покачал головой Джейд, хотя почему-то ему казалось, что он уже знал, что сержант собирался сделать. Танки противника, тем временем, преодолели уже половину пути, и следом за ними готовилась к выдвижению колонна из нескольких БТР-ов и грузовиков с пехотой. Группа прикрытия из нескольких «Абрамсов» на дальнем краю по-прежнему не покидала своих позиций, а союзной авиации нигде не было видно. — «Капри», вы собираетесь взрывать этот чёртов мост, или как? — раздался в динамике рации раздражённый голос командира «Картелей». — Ещё одного боестолкновения мы не выдержим! — «Картель», у нас неполадки, ждите! — ответил в рацию Джейд и ещё раз присмотрелся к мосту. Противник явно ощущал себя хозяином положения, находясь всего в какой-то сотне метров от успеха. Контроль моста откроет врагу путь на Лос-Пегас, а потом и на сам Понивилль. Нетрудно догадаться, что будет, когда противник возьмёт Кантерлот. Как только падёт столица, падёт и вся Эквестрия, а потом… Кто знает, что будет потом? Серия гулких взрывов прокатилась по Жуткому ущелью, и Джейд сначала даже не понял, что произошло, когда огромная металлическая конструкция моста дёрнулась и начала медленно оседать вниз, попутно разваливаясь на части. Это было красиво и жутко одновременно. С пронзительным стоном и скрежетом, металлические балки, изгибаясь, скручиваясь и разрываясь, словно какая-то фольга, осыпались вниз, прихватывая с собой здоровенные куски деревянного настила, по которому пробегали рельсы. Вместе со всем этим, словно игрушечные, вниз падали и танки, исчезая в огромных клубах поднимающейся со дна ущелья серо-коричневой пыли. Можно было представить, каково сейчас экипажам этих боевых машин. Джейд вздрогнул, представив себя внутри огромного металлического гроба, летящего с такой высоты ко дну каньона. Мог ли кто-либо выжить после такого? Единорог без конца вглядывался в повисшее над полем боя облако из пыли, дыма, копоти и пороховых газов, но ничего, что напоминало бы ему фигуру Нормана, увидеть так и не удалось. Джейд опустился на землю и стянул с головы свой обтянутый маскировочной тканью стальной шлем, а затем посмотрел на своих товарищей, которые мрачно глядели в ту сторону, где ещё недавно находился железнодорожный мост. За оседающей на дно ущелья пылью можно было разглядеть несколько перекрученных балок и часть разломанного в щепки настила, выглядывающие из-за ближнего его края. — Это всё? — осипшим голосом поинтересовалась земная пони, первая оторвав взгляд от разрушенного моста. Было трудно поверить в то, что только что произошло. Джейд снова и снова прокручивал у себя в голове события прошедшей недели, но всё не мог понять, что заставило Нормана пойти на такое. Единорог молча глядел на останки моста и почти что физически ощущал потерю. Хотя, казалось, какая потеря, когда они не были знакомы и месяца? Видимо, Джейд ещё не так хорошо знал Нормана, чтобы предугадать подобный поступок. То, что сержант решит отдать свою жизнь, лишь бы эти танки не оказались на другой стороне, стало для единорога неожиданностью. Он не знал, что чувствовать: гордость за друга или грусть за то, что его больше нет. Наверное, он предпочёл бы в данный момент вообще ничего не чувствовать, но даже эта пустота, образовавшаяся в его душе, была вполне осязаема, она давила изнутри, словно стремилась вырваться наружу. Словно чья-то невидимая рука, она сдавливала грудную клетку, из-за чего становилось трудно дышать. И на глазах выступали горячие слёзы, хотя Джейду и не хотелось показывать себя с такой стороны. Он попытался вытереть их рукавом рубашки, но прицепившийся к ткани песок сделал всё только ещё хуже. Даже стало немного смешно от такой ситуации, и единорог негромко помянул Дискорда, когда из-за песчаной пыли слёз стало ещё больше. — Вот так, наверное, и погибают, сражаясь за то, что любят… — негромко ответил Майк, привалившись к валуну и вытаскивая из кармана пачку сигарет. — Запомните это. «Я запомню» — пообещал себе Джейд и, ещё некоторое время поглядев на обломки моста, вернулся к их «Кугуару». Человек, отдавший свою жизнь за чужую страну, за чужую расу, но всё же за что-то, за что действительно стоит отдать жизнь – это стоит памяти. Если когда-нибудь и где-нибудь будут размещать мемориал, посвящённый жертвам этой войны, единорог напишет на нём имя Нормана, погибшего ради того, чтобы у Эквестрии появился шанс жить спокойно. — Перегруппируемся с «Картелями»… и сваливаем, — некоторое время спустя произнёс человек, выбрасывая сигарету. Они вернулись к «Кугуару», и Майк забрался на водительское сидение. Под капотом бронеавтомобиля резво заработал двигатель, и сапёр обеспокоенно посмотрел на своих четвероногих друзей, устроившихся спереди рядом с ним. — Вы как? Джейд сказал бы, что чувствовал себя опустошённо и подавлено, но говорить не хотелось, и он промолчал, уперев взгляд на приборную панель автомобиля. Он никогда раньше не терял друзей… вот так. Дискорд, да он вообще раньше не терял друзей! Это был очень мрачный опыт, и как только в крови догорела последняя капля адреналина, он почувствовал себя буквально истощённым, как физически, так и духовно. Любая мысль возвращала его к тому моменту взрыва и причиняла боль. Он не мог этого вынести, но он был вынужден. Иначе он просто не сможет жить дальше, став каким-то… обрубком или обломком бывшего себя. Он знал, что печаль не может длиться вечно, но легче от этого не становилось… — Я в порядке… — тихо ответил единорог, глядя в пустоту. Хотя он сомневался, что когда-нибудь снова будет в порядке. Слишком сильным оказался этот удар. Гарден придвинулась к нему сбоку и попыталась обнять, насколько это позволяли разделённые сидения. Со стороны это могло показать неуклюжим, но ей казалось, что именно в этом сейчас нуждается её боевой товарищ. Джейд посмотрел на неё с искренней благодарностью и улыбнулся, чувствуя поддержку друга. И Гарден ободряюще улыбнулась ему в ответ. Они оба знали, что вместе они смогут пережить все трудности и лишения. И Майк тоже это знал, просто не привык вот так вот открыто показывать всем свои эмоции. Он сидел на своём водительском кресле и старался глядеть куда-то в сторону, немного смущённый этой странной сценкой на соседних сидениях. Когда он собирался было уже трогать машину с места, с его стороны в дверь раздался чей-то настойчивый стук. У капрала перехватило дыхание, и он даже забыл, с какой стороны от себя он положил штурмовую винтовку. «Какого хрена?». Похожий вопрос читался и на удивлённых мордах эквестрийцев. Майк распахнул дверь и выглянул наружу, и его счастье, что он был не склонен к инфарктам, потому что там, живее всех живых, стоял малость потрёпанный Норман. — Вот ведь бессмертный сукин сын… — ошарашенно протянул Майк. — У тебя получилось, мать твою! Следом за Майком наружу высунули головы и Джейд с Гарден. Как они при этом умудрились разместиться на одном лишь водительском кресле, история умалчивает, но в тот момент это их мало волновало. — Живой! — радостно воскликнул Джейд, да так оживился, что стукнулся головой о потолок кабины и чуть не вылетел наружу, потеряв равновесие, но, благо, подруге удалось удержать единорога внутри автомобиля. — Дискорд меня прокляни, живой! — С возвращением, командир, — улыбнулась ему Гарден, в шутку салютуя ему передней ногой. — Рано хороните, — усмехнулся Норман. — Я как-то в смертники пока не записывался. Ну, что, орлы? — Он хлопнул ладонью по бронированному корпусу «Кугуара». — Прокатимся с ветерком? *** Первую фазу операции войска СКО, пусть и с большими потерями, но завершили: оба моста, ведущих к Эпплузе и Доджтауну, были разрушены сапёрными командами, и у противника не осталось другого выбора, кроме как принять бой у пехотных, танковых и авиационных групп СКО, наступающих с севера со стороны Вечнодикого леса. В прямом боестолкновении без возможности отхода у окопавшихся на оборонительных позициях противников шансов на успех было куда меньше, чем у атакующих сил эквестрийской армии и СКО. Тем не менее, было видно, что враг хорошо подготовился к приёму, потому что уже на первой заброшенной лесопилке на выезде из Вечнодикого леса союзникам дали тяжёлый бой. — Все на выход! Живо! — Голос сержанта Кейли звучал где-то в тесноте десантного отсека, пока Макс валандался с рычагом крышки люка. БМП, тем временем, полностью остановилась и, развернув башню, безостановочно долбила 30-мм осколочными снарядами в направлении, откуда по колонне вдарили из гранатомётов. Судя по мощному взрыву, который сотряс «коробочку» от траков гусениц до мачт радиоантенн, впереди идущая машина наткнулась на противотанковую мину, либо же приняла на борт реактивный снаряд. Всё вокруг боевой машины крутилось и вертелось, словно одна большая огненная карусель – Макс и не сразу-то понял, что вообще происходит. Тут и там густые заросли Вечнодикого леса прорезали короткие автоматные очереди, и веером, выкашивая траву и кустарник, били крупнокалиберные пулемёты. И посреди всего этого по неширокому тракту двигалась колонна лёгкой бронетехники при поддержке пехоты. — Засада слева! Убраться с дороги! — командовал сержант. Отделение спешно выгрузилось из боевой машины и перестраивалось, чтобы принять у противника бой. Судя по всему, несколько отрядов врага выдвинулись со стороны лесопилки, чтобы организовать засаду на движущуюся колонну СКО. Ругаясь и спотыкаясь о корни деревьев, разбрызгивая слякоть и цепляясь снаряжением за колючий кустарник, бойцы сумели кое-как занять позиции для обороны, но врагу от этого страшнее не стало – огневой контакт стал лишь ещё плотнее. Макс быстро выглянул из-за своего дерева и тут же спрятал голову обратно. Заприметив за это короткое мгновение какое-то движение впереди себя, выставил из укрытия автомат и дал пару очередей наугад, не особо надеясь кого-то поразить. Сменив опорное плечо, он повернулся и повторил процедуру, но уже с другой стороны. Враг, заведомо выбравший самые выгодные позиции, не оставлял ни пространства для манёвра, ни времени на прицельную стрельбу. — Они за поваленным бревном! На час, шестьдесят метров! Ещё пятеро за тремя большими валунами на одиннадцать! — оповестил их Райли, залёгший в небольшом овражке и имеющий хоть какой-то обзор позиций противника. — Броня, какого хрена молчите?! — Кейли связался с командиром застывшей на дороге БМП-3, которая бессмысленно уставилась куда-то в направлении атакующего противника. — Вы стрелять собираетесь, или как? — «Сэйбр», на тепловизоре ни зги не видать! Палить в пустоту я не буду! Пометьте засранцев чем-нибудь! — Да чем я тебе… Твою мать! — выругался сержант, когда пуля особо крупного калибра в щепки разнесла кусок древесного ствола в десятке сантиметров от плеча командира. Ещё одна пуля прошла намного ниже, и во все стороны полетела слякоть. Максу, стоящему в нескольких метрах, пришлось оттирать рукавом грязь от защитных очков, чтобы вернуть себе зрение. — ЛЦУ! Помечайте цели ЛЦУ! — Сделано! — отозвался один из бойцов, выставив перед собой винтовку и стараясь сделать так, чтобы между источником лазерного луча и противником не было никаких физических препятствий. — Стреляйте уже! — «Корсар», стреляйте! — повторил сержант в рацию. — Что-то приборзели твари! — Вижу! Наводчику огонь по отметке! Сзади, прямо с тракта, захлопала 30-мм пушка российской БМП, и Макс отчётливо слышал, как со стороны вражеских позиций доносятся разрывы осколочных снарядов, выкашивающих плотно окопавшегося противника. Это заставило американцев снизить интенсивность огня и дало бойцам СКО время на то, чтобы перехватить инициативу. — Давим их, давим! — Сержант отстрелял в направлении врага длинную очередь и рывком бросился к следующему укрытию, стремясь сократить расстояние до целей. Макс ринулся за ним, но строчка пуль, прошедшая правее и разметавшая во все стороны брызги грязи, заставила его чуть изменить свой маршрут и залечь под укрытием рухнувшего не так давно в ходе боёв дерева. — Рассредоточиться! Вторая группа, начать фланговый манёвр слева! Американцы тоже сидеть на месте не стали. Разделившись на небольшие группы, они рассредоточились по лесу, ведя постоянный беглый огонь по солдатам СКО. В суматохе боя захлопали выстрелы подствольных гранатомётов, и в некоторых местах в небо взметнулись фонтаны грязи, снега и мокрой листвы. Кто-то из солдат вскрикнул и бесчувственным мешком повалился в грязь. — Гранатомётчик на одиннадцать! За валунами! — Не вижу цель! Мотострелок положил ствол штурмовой винтовки на своё укрытие и отсчитал парочку одиночных в сторону первого замеченного им силуэта противника. Пули ушли именно туда, куда надо: американец, приняв на грудь свинцовый подарок, отшатнулся от укрытия и тут же завалился на спину, выпустив слепую автоматную очередь в небо. Откуда-то с другой стороны в ответ задолбили из пулемёта, и Макс был вынужден искать другую позицию для стрельбы. — Где-то в зарослях на двенадцать засел пулемётчик! — Наверни по нему с гранатомёта – должен успокоиться! — Нужен огонь на подавление! Почему молчит броня?! Рывок в сторону. Прыгнув через большой камень, Макс скатился вниз по стенке небольшой воронки, в которой уже обустроились схватившись пулю в предплечье боец и Дэринг Харт, которая сосредоточенно колдовала над его ранением. — Везёт моей правой руке в последнее время, — произнёс Боря и выдал страдальческую усмешку. — Второй раз на неделе… — Ага. Счастливчик… — Макс выглянул из укрытия и, подняв винтовку, отстрелял в дальние кусты короткую очередь. Затем, сместив прицел вправо, выдал ещё одну. Просвистевшая над ухом пуля заставила бойца чертыхнуться и броситься обратно в своё укрытие. — А эти парни хороши! Со стороны противника вновь захлопали выстрелы из гранатомётов, но в этот раз их целью была не наступающая пехота СКО. Где-то позади полыхнула вспышка, и вместе с грохотом взрыва в стороны разлетелись оплавленные обломки БМП-3, прикрывающей отделение Кейли со стороны тракта. Поражённая реактивным снарядом машина замерла на месте, и из-под башни и из моторно-трансмиссионного отделения у неё струился густой серый дым. Выбитые взрывом люки МТО и десантного отсека лежали рядом. — Ёб твою мать…! — «Коробочку» подбили! Где позиция стрелка? — Суки! Нашего ранило! Макс осторожно прицелился из воронки и, подловив в прицел перебегающего в другое укрытие солдата противника, надавил на спуск. Приклад несильно ударил в плечо, и принявший короткую очередь противник свалился в грязь. Откуда-то спереди вновь застрекотал ручной пулемёт, но бил он куда-то в другом направлении, видать, отвлечённый зашедшими во фланг бойцами второй группы. Его грохот слышался ровно до того момента, пока со стороны врага не раздался хлопок наступательной гранаты, который, вероятно, и оборвал жизнь стрелка. — Всё, как новый. — Дэринг погасила свой рог и смахнула копытом пот со лба. Человеческая анатомия значительно отличалась от понячьей, и каждый раз ей стоило значительных усилий, чтобы грамотно восстановить повреждённые органы, кости и ткани. Это было не очень сложно, но определённые трудности, всё же, представляло. — Как самочувствие? — Чудесненько, док. Спасибо. — Борис размял восстановленную конечность и тут же схватился за свой РПК-12, прохлаждающийся в грязи рядом. — Что бы мы без вас-то делали? — Отправляли бы тебя уже в больничку, — подколол его Макс и ещё раз, рывком, выглянул из укрытия, стараясь за это короткое мгновение определить расположение противника. Ещё рывок. Слепая очередь над головой. Мотострелок выщелкнул из паза на три четверти опустевший магазин и бросил его в сумку, прежде чем потянуться к кармашку разгрузки за новым. Впереди, пред позициями врага, клубясь, быстро расходилось в сторону большое облако маскировочного дыма. Судя по всему, американцы решили отступить. — На самом деле, ничего серьёзного, — возразила единорожка, поднимая магией свой карабин. — Пуля прошла по касательной и разорвала плечо. Вот если бы попадание было прямым и, не дай Селестия, раздробило кость, то посидеть пришлось бы подольше… — Я предпочёл бы наносить увечья, а не получать оные, — усмехнулся Макс. — Похоже, наступление продолжается… — Внимание всем отрядам, — раздался в динамике рации хорошо слышимый голос командующего. — На связи «Рубикон». От передовых отрядов получена достоверная информация, что против нас действуют силы американской частной военной компании «Беллфайер». Повторяю, нам противостоят силы американской ЧВК «Беллфайер», поддерживаемые остатками ВС США в этом районе. Противник превосходно вооружён и подготовлен. Действуйте осторожнее. «Рубикон», отбой. — Вот это уже точно пиздец… — пробормотал Боря и выглянул из укрытия, но бой уже переместился ближе к лесопилке, и всё, что осталось в зарослях на бывших позициях наёмников, так это с десяток тел в униформе «Беллфайер» и СКО. Боря опустился обратно. — Что они здесь забыли? — А кто это? — недоуменно спросила поняша, единственная, не врубающаяся в суть происходящего. — Самая продвинутая и самая мощная наёмная армия мира, — ответил мотострелок. — Воюет за деньги, занимается логистикой, разведкой, стратегическим планированием, охраной военных объектов. Армия США – их основной клиент. Серьёзные парни. — И это значит, что всё плохо, — догадалась Дэринг Харт, глядя на помрачневших людей. — То есть, даже хуже, чем на данный момент. — Соображаешь… — невесело усмехнулся Боря. — Отряду «Сэйбр-один», на связи Сэйбр-один-один, перегруппироваться! — командовал по рации сержант. Макс осмотрелся вокруг своего укрытия и внезапно понял, что они отстали от отряда. — Так, бойцы, хватит прохлаждаться. Хватаем снаряжение и за мной, — приказал он, пользуясь своим королевским положением капрала. Выбравшись из воронки он повёл группу туда, где гремела перестрелка и рвались снаряды. Сама лесопилка уже мало годилась для того, для чего она была предназначена изначально: поработали тут и время, и миномётная артиллерия, старательно разрушив всё, что здесь когда-либо было: и домики лесорубов, и большие деревянные навесы, под которыми лежали дрова, и здоровенные станки с дисковыми пилами – всё здесь превратилось в руины, в которых окопались оперативники «Беллфайер». — А она довольно большая. Батальон спрятать можно, — заметил Боря, пыхтя позади Макса. Они остановились рядом с канадским БТР LAV-25, который, встав на границе вырубленного лесного участка, постреливал из кустов по оборонительным позициям врага. СКО притормозили наступление, надеясь для начала подавить обороняющихся и вывести из строя их основные огневые точки, чтобы пехота могла безопасно штурмовать лесопилку. Да, она была довольно большая. А все эти нагромождения из сваленных в одну кучу срубленных стволов деревьев создавали на её территории настоящий лабиринт, через который наступающим придётся пробираться. Навряд ли командование потащит туда бронетехнику. Но перед тем, как что-либо туда тащить, требовалось пересечь пустое и хорошо простреливаемое пространство, на котором единственным укрытием от прицельного пулемётного огня являлись невысокие пни, оставшиеся тут от срубленных когда-то деревьев. — Ждём поддержки авиации! — коротко пояснил сержант. — Слишком плотный обстрел! — Я не вижу вражеской бронетехники. — Мотострелок окинул взором видимую ему часть лесопилки и не заприметил нигде бронированной техники противника. Довольно странно, что наёмники решили справляться с превосходящим по численности и оснащению противником силой одной лишь пехоты. — Либо прячут, либо не потащили в лес. Да и хрен с ней – нам же лучше! — ответил ему Райли, время от времени постреливая одиночными в сторону противника. Рядом с ним приземлился и Боря, разложив сошки своего РПК-12 и начав длинными очередями поливать свинцом позиции «Беллфайер». С той стороны тоже постоянно что-то летело, но ни к чему определённому подобный обмен любезностями не привёл. — Они в паре минут. Будет два захода с интервалом в пятнадцать секунд, так что раньше времени с места не подрываемся, — предупредил их Кейли, закончив сеанс связи со штабом воздушной поддержки. — Помните, как учили: перебежками, от укрытия к укрытию. Остановились, дали очередь, пробежали. На месте не останавливаться, товарищей из поля зрения не терять. Это я нашим четвероногим друзьям. Мы-то уже повоевать успели… Пони ничего не ответили и лишь переглянулись неуверенно: ходить в такие лобовые атаки им ещё не приходилось, а сама затея бежать через открытое поле прямо на укреплённые позиции неприятеля казалось сумасбродной и самоубийственной. Как и вся эта бессмысленная война. — С самозарядными винтовками мы много там не навоюем… — негромко произнёс Эйрид Бит, глядя на свою понифицированную немецкую Gewehr 43. — Да и бронежилетов у нас нет… — У вас есть магические барьеры и боевая магия, — сухо напомнил ему сержант. — В этом ваше преимущество на близких и средних дистанциях. Нас только молниями не зажарьте. — Да уж, постараемся, — усмехнулся единорог. — К тому же, не факт, что там кто-то останется после того, как по цели отработают вертушки, — обнадёжил он эквестрийцев и замолчал, глядя в сторону лесопилки. Приближающийся гул десятков вертолётных винтов заставил бойцов чуть снизить интенсивность огня и обратить свой взор в небо, в котором вскоре, идя на бреющем полёте, показались пять ударных вертолётов Ми-28. Едва противник понял, что его сейчас ждёт, как ракетные пеналы под крыльями вертолётов извергли из себя десятки неуправляемых ракет, которые с весёлым шипением обрушились на головы наёмников, спровоцировав несколько мощных взрывов и основательно перепахав чуть ли не половину лесопилки. Взрывы гремели по всей территории заброшенного предприятия, взметая вверх грязь, снег и палую листву, в щепки разнося штабеля из брёвен, руша то, что осталось от зданий и скашивая осколками любого, кто не успел найти себе укрытие. Макс даже невольно залюбовался процессом работы штурмовой авиации, но всё длилось буквально с десять секунд, после чего отстрелявшие свой ракетный боезапас машины скрылись за верхушками деревьев. — Милостивая Селестия… — прошептала Дэринг Харт и непроизвольно отвернулась от устроенной лётчиками бойни. Даже с такого расстояния можно было заметить разодранные в клочья или жутко изуродованные осколками тела, лежащие кто-где в самых разнообразных позах. Что-то в глуби лесопилки загорелось и весьма громко рвануло, взметнув в небо большое разворачивающееся облако дыма и пламени. Среди руин всё ещё было заметно движение. — Это ещё не конец, — напряжённо проговорил сержант, уловив слухом ещё одну волну приближающегося вертолётного рокота. Следом за Ми-28 всё на той же высоте к бою подключились три вертолёта AH-64 «Апач», которые моментально, едва наведясь на цель, открыли огонь ракетами с зажигательной смесью. Пространство с противоположной стороны лесопилки содрогнулось от серии мощных взрывов, а затем расцвело десятком огненных цветков, порождённых воспламенившимся при подрыве белым фосфором, и во все стороны хлынуло пламя, охватывая всё, что попадало в зону поражения химического оружия: дома, людей, растительность – всё. За треском пламени и рокотом вертолётных винтов Макс слышал, как кричат в агонии сгорающие заживо солдаты противника. И сколько бы страданий и боли они не причинили в прошлом, он понимал, что это слишком страшная и слишком жестокая смерть даже для них. Мотострелку не хотелось, чтобы подобное видели пони, но война жестока по своей природе. Им придётся к такому привыкнуть… — Ч-что это было?.. — недоуменно спросил Эйрид, глядя, как медленно оседает, сверкая мириадами маленьких звёзд, облако белого фосфора. — Что вы сделали? Эквестриец уставился на сержанта, но Кейли даже не посмотрел в его сторону, пристально наблюдая за тем, что творится на лесопилке. Наёмники даже не пытались отстреливаться или контратаковать – перестрелка просто умолкла. — Пошли. Вперёд, — негромко скомандовал он. — Следите за перемещениями врага. Макс выбрался из кустарника сразу следом за сержантом и поднял перед собой штурмовую винтовку, хотя в этом не было уже никакой надобности, так как никто не пытался его пристрелить. LAV-25, урча двигателем, тронулась с места и плавно покатила рядом с медленно продвигающейся к лесопилке пехотой, не забывая деловито ворочать стволом своей автоматической пушки. Слева и справа, гремя гусеницами или же колёсами подпрыгивая на ухабах, под прикрытием пехотинцев со своих позиций выдвинулась оставшаяся в распоряжении СКО техника. Несколько взводов двинулись в обход, чтобы обезопасить фланги центральной группы. — Старайтесь не смотреть на тела, — тихо сказал Макс, на секунду обернувшись к эквестрийцам. Он не знал, зачем он это сказал. Они ведь всё равно посмотрят. — Селестия Милостивая… — в который раз повторила Дэринг, когда они пересекли периметр лесопилки. Посмотреть действительно было на что: помимо перепаханной земли и пылающих обломков, каждый десяток метров им встречались тела. Их было не очень много, но даже того, что они увидели, несомненно, хватило бы не на одну ночь кошмаров. Человеческие тела словно пропустили через огромную мясорубку, где их буквально изжевало, перемололо, разорвало на части. Представшая перед бойцами кровавая висцеральная картина просто не вписывалась в рамки чьего-либо понимания. Как нечто живое, дышащее, мыслящее, способное мечтать, любить и ненавидеть превратилось в это? В это уродливое, окровавленное, искривлённое, словно вывернутое наизнанку, являя всё только самое худшее, что может представлять собой смерть. Насколько близко надо оказаться к той черте, за которой человек превращается в безумного зверя, чтобы изобрести оружие, которое будет уничтожать, рвать в клочья, испепелять жизнь? Убивать десятками, сотнями, тысячами. Зачем? Ради чего? — Дальше будет только хуже… — холодно произнёс сержант, и пони непроизвольно вздрогнули, услышав эти слова. — Белый фосфор. Лучше действительно не смотрите. Они шли мимо обрушившихся деревянных домиков, мимо рухнувших от ракетного обстрела навесов, шли мимо штабелей из брёвен и горящих армейских грузовиков, попавших под горячую руку лётчиков. Везде наблюдались смерть и разруха. Дым и копоть витали в воздухе, пахло кровью, порохом и плавленой плотью. Но дальше стало только хуже… — Наденьте маски, — скомандовал сержант, и бойцы без разговоров натянули на лица свои чёрные защитные маски. Отряд вошёл в зону поражения химическим оружием. Частицы белого фосфора, мерцая и догорая в воздухе, медленно вальсировали вокруг них, словно тысячи светлячков, оседая на выжженную огнём землю. Белый туман, нависший над зоной обстрела, постоянно двигался и менял свою форму, и лишь у земли чуть рассеивался, позволяя рассмотреть обгоревшие остовы армейских броневиков и… тела. Тел здесь было даже больше, чем на лесопилке: то ли наёмники решили спешно отступить в лес, то ли это была так не вовремя прибывшая поддержка. Что бы они здесь ни делали, ракетный обстрел белым фосфором изначально не предполагал, что среди противников будут обязательные потери – авиация таким образом просто отрезала «Беллфайер» пути к отступлению. Но получилось всё иначе… Тела усеивали вырубленный участок леса буквально каждые несколько метров, и многие из них всё ещё шевелились, доживая последние минуты своей жизни в адской агонии. Обгоревшие, покрытые уродливыми волдырями, лишённые конечностей, порою с выеденными химическим огнём глазами. Стонали, кричали, звали на помощь или просто неподвижно лежали с застывшей на лице гримасой адской боли. Их были десятки. На всех из них была чёрная униформа, и кое-где даже угадывалась нашивка частной военной компании «Беллфайер». Они были врагами, и все это понимали. Но даже враг не заслуживал такой страшной участи. — Господи… — только и произнёс один из бойцов СКО, ступая между обезображенными белым фосфором телами. — Пристрелите их, кто-нибудь… Рог Дэринг засветился магией, и первое анестезирующее заклинание коснулось стонущего у сожжённого «Хамви» наёмника. Его тело тут же обмякло, позволяя оперативнику безболезненно отойти в мир усопших. Единорожка двинулась дальше, идя между тел и сотворяя заклинание снова и снова, находя среди мёртвых всё новые и новые жертвы страшного человеческого оружия, и каждому из этих несчастных она даровала покой, направляя на него свой рог и в считанные секунды обрывая его страдания. Бойцы из её отряда остановились на месте, молча наблюдая за действиями мед-пони, а она всё ходила среди тел, ища тех, кому могла понадобиться её последняя помощь. И даже когда её магический запас начал иссякать, когда она почувствовала, как больно начинает стучать в висках кровь, она не остановилась, пока не прекратила муки последнего из переживших этот кошмар. В самом конце она неподвижно стояла среди мёртвых тел, опустив голову и ничего не говоря. Затем она взглянула на людей. Из глаз у неё текли слёзы. — Зачем всё это?.. — тихо спросила она, переводя взгляд с одного человека на другого, словно ища в их лицах ответ на свой вопрос. Безликие чёрные маски и холодный пластик защитных очков равнодушно взирали на неё в ответ. — Зачем?.. Она упала там, среди обезображенных химическим оружием тел, и нервы её не выдержали. Она расплакалась, роняя одинокие слезинки на выжженную огнём землю. И сверкающие частицы фосфора медленно кружили вокруг неё, словно далёкие звёзды, словно души тех, для кого этот день стал последним в жизни… *** Уже не было совершенно никаких сомнений, что план командования отразить атаку СКО с минимальными потерями среди личного состава полностью провалился. Даже не так – он потерпел полнейший крах, и теперь, подорвав мосты и быстро уничтожив группировку наёмников у старой лесопилки, противник намеревался ударить прямо по Эпплузе и Доджтауну, стянув для этого в район проведения операции значительные наземные и воздушные силы. И даже учитывая, что СКО и эквестрийская армия понесли большие потери при минировании мостов и продвижении к лесопилке, у них по-прежнему оставались резервы для продолжения наступления, а вот «Беллфайер», не ожидая от противника такого сильного сопротивления, лишилась доброй трети батальона, и майор был вынужден отказаться от возможного контрнаступления, все силы бросив на организацию обороны обоих населённых пунктов и, фактически, передав инициативу в руки и копыта командующих объединёнными силами. И теперь превосходящие силы неприятеля собирались взять оба города в окружение, чтобы перестрелять наёмников из танковых пушек, как в тире. Они ещё не знали, по кому собираются открыть огонь… Первая попытка аккуратно пощупать оборону «Беллфайер» у Эпплузы окончилась для СКО и Королевских ВС неудачей – потеряв несколько танков и лёгких разведывательных машин, вражеские отряды отступили, не нанеся скрытым стелс-полями огневым позициям наёмников ни малейшего урона. Снайперы и бойцы с противотанковыми гранатомётами, поддерживаемые огнём БТР-ов, умело держали противника на расстоянии, не давая ни высунуть носа, ни уж тем более пристреляться. Пока подтягивались основные силы СКО, враг не спешил начинать активные действия. А, может, они уже заметили, какой сюрприз им приготовил майор. — Думаешь, откроют огонь? — негромко спросил Даррелл, через узкую амбразурную щель в своём укрытии из мешков с песком глядя на разворачивающиеся вдалеке силы противника. Тёмные силуэты танков и БТР выстраивались в ровные линии, которые должны были, словно одна гигантская волна из огня и стали, смести оборону наёмников. Наверное, так бы оно и произошло, если бы не приказ майора, привезённый от самого командующего операцией. Ранним утром, едва взошло солнце, пленённых во время недавнего боя пони разогнали по позициям обороняющихся, приковав, привязав, прицепив их ко всему, к чему только можно, и теперь любая попытка со стороны СКО и эквестрийцев атаковать город привела бы к неминуемым потерям среди гражданских. — Думаю, если их командование прикажет, то откроют, — уверенно ответил Стивен, опуская бинокль. Смотреть было особо не на что: за последние несколько часов картина поменялась не особо, разве что танков больше стало. — Тогда накроет и нас, и недостроенный портал, и технарей. — А где они его разместили-то? — поинтересовался Григсби, скорее для того, чтобы поддержать разговор, а не из-за реального интереса. — Как выгрузили из грузовиков, так и пропали эти детали. — Они где-то в пустыне рядом этот здоровенный шпиль – генератор маскировочного поля – установили. Там и возводят, наверное. — Отвечал Янг неохотно: настроение после этой ночи было просто отвратное, а тут ещё сержант разнос устроил, ведь Стивен, фактически, оставил свой пост, а в результате погиб один из членов их отряда. Не сказать, что преждевременная кончина Дэниала, не так давно пребывающего в подразделении, кого-то огорчила, но в первую очередь ублюдок был полностью боеспособной боевой единицей, а потом уже этим самым ублюдком. Не впусти Стивен его в амбар и пошли куда подальше, всего этого можно было бы и избежать. — Да… Наверное, — уловив настрой товарища, произнёс Даррелл и замолчал, нервно поглядывая в сторону бронетанковых подразделений Сил Коллективной Обороны. Стивен спрятал бинокль и, привалившись спиной к мешкам с песком, в который раз за это утро закурил. Пачка сигарет была уже практически пуста, а он всё никак не мог успокоить нервы. Хотя с чего бы это ему нервничать? Мысли и воспоминания о произошедшем в том амбаре он старался задвинуть в самые тёмные уголки своего сознания, но, подобно пузырям газа, они вновь всплывали на самую поверхность и лопались, каплями раскалённого металла обжигая душу. Всё ведь могло быть совершенно иначе, но дёрнуло же его пойти на поводу у этого проклятого садиста, который даже после смерти сумел доставить Стивену массу неприятностей. — Ты всё о своём ночном дежурстве думаешь? — прервал тишину Даррелл. — Знаешь, я тебя не виню. Дэн давно искал себе неприятностей. Рано или поздно кто-нибудь открутил бы ему голову, так или иначе. Мне кажется, сержант рад, что это сделали именно эквестрийцы. Он же сам говорил, что если кто зарвётся, то получит целительную пилюлю прямо в лоб. — Может, и так, — пожал плечами Стивен. — Но не в этом дело. Понимаешь, мне словно открыли глаза. Приятель, всё, что здесь творится, всё, что мы здесь творим – это полное дерьмо. — Что ты имеешь в виду? – нахмурился Григсби. — Да то, что мы тут какие-то грёбаные конкистадоры, — раздражённо ответил наёмник. — Впервые за историю человечества установили контакт с инопланетной расой, но стоило узнать, что она отстаёт от нас в технологическом плане, так сами полезли сюда с гранатами и ружьями. — Тебя это не особо волновало, когда мы входили во Францию, чтобы давить французское ополчение, — флегматично напомнил ему Даррелл. — Ни к военным, ни к гражданским их отнести было нельзя. Помнишь, что мы делали с пленными? — То были люди… — небрежно бросил Янг, но тут же осёкся, осознав, что ляпнул глупость. — Чёрт возьми… — И чем же пони лучше людей, в таком случае? Цветные и срут радугой? — Ты меня не понял, — устало вздохнул Стивен. — Слушай… Мысли глобальнее. США разваливаются на части под натиском русских и бывших союзников – НАТО. Ситуация для Америки сейчас крайне плачевная: один кризис обрушивается на страну за другим, а экономика уже не может справляться с такими бешеными темпами производства. И теперь Штаты втягивают себя в ещё одну войну. На уничтожение. Вопреки всем тем перспективам, которые развернулись бы перед нами, пойди мы по пути дипломатии. — Ты говоришь, как грёбаный пацифист. — Теперь уже в голос Даррелла звучало раздражение. — Какое тебе дело до политики, когда тебе платят? — А кто нам, блядь, будет платить, когда натовцы разбомбят Вашингтон, а русские водрузят свой флаг над руинами Белого Дома, а? — огрызнулся Янг. — Штатам конец. Их милитаристская политика, скрытая под маской демократии, сама поставила точку в существовании этого государства. Даррелл ничего не ответил, либо израсходовав все свои аргументы, либо уже разуверившись в том, чтобы переубедить Стивена. Они ещё некоторое время молча всматривались вдаль, стараясь понять, что задумали непарнокопытные с их новыми союзниками. То и дело, вместе с вертолётами в небе мелькали маленькие фигурки пегасов. Некоторые из них выбивались из общей кучи и стремительно уходили ввысь, скрываясь в надвинувшихся невесть откуда облаках. Стивену это не нравилось: исходя из всего, что он знал об этих магических созданиях, пегасы были способны контролировать погоду и перемещаться по облакам, словно это была земля, а не какой-то там пар. Собираясь в своих палатках, командиры часами ломали головы, пытаясь сообразить, что им делать с таким противником, но никакого толкового решения не родилось до сих пор. Все в лихорадке ожидали, когда техники и инженеры возведут портал. — Копытами шевели! — раздался позади них окрик кого-то из оперативников. Янг обернулся, чтобы увидеть бойца, тычками ствола штурмовой винтовки подгоняющего знакомую мандаринового окраса кобылку с нежной сине-голубой гривой. — Да иду я, иду… — огрызнулась пони, что, впрочем, никак не повлияло на желание наёмника посильнее пихнуть её то в спину, то в шею, то в отбитый бок. На щеке её виднелась небольшая ранка, уже покрывшаяся коркой засохшей крови. Рану же на шее скрывала густая понячья шерсть. «За что же ты на мою голову…» — подумал Янг, молча наблюдая за плетущейся к их позиции пони. — Наш новый талисман? — мрачно пошутил Даррелл, оглядывая земнопони. — Ага, отводит пули и снаряды, — хмыкнул оперативник, пристёгивая пони к врытому в песок противотанковому ежу какой-то заметно увеличенной пародией на людские наручники. Пони не пыталась сопротивляться – лишь с затаенным гневом смотрела на своих мучителей. — Бесплатно отдаю. Мог бы и себе оставить. — Ты прям само великодушие, — ответил ему Григсби, и наёмник усмехнулся сквозь маску. В шутку отсалютовав стрелкам, он направился обратно к своему отделению, оставив пони пристёгнутой к противотанковому ежу. — А вы на что уставились? — раздражённо спросила пони, усевшись на песок. Стягивающие её переднюю ногу браслеты были прицеплены к металлической конструкции ежа чуть выше, чем было необходимо, и, в виду короткой связующей цепи, ей приходилось постоянно держать ногу приподнятой. — Селестия ещё припомнит вам ваши зверства. Все до последнего! — Ты слишком разговорчива для той, кто в ближайшие несколько часов собирается сдохнуть, — сказал ей Даррелл. — До этого судного дня ты не доживёшь, будь уверена. — Да если кто-нибудь из нас доживёт… — хмыкнул Янг. — Стивен? — Глаза пони на мгновение расширились от удивления. Такой скорой встречи с новым знакомым она не ожидала. — Наблюдательная. Он самый, — ответил наёмник. — Как ты? — Я… — Поняша запнулась, проглотив следующую фразу, словно вопрос стал для неё неожиданным. — Чувствую себя ужасно… — Ты там всё правильно сделала, — подбодрил её Янг. — Кто знает, что натворил бы этот маньяк, не случись то, что случилось? — Так это та самая?.. — заинтересованно осведомился Григсби. — Что открутила голову Дэниалу? Она не очень похожа на убийцу. — Я не хотела его убивать! — в своё оправдание выпалила кобылка. — Я просто хотела посильнее его стукнуть, чтобы он вырубился! — Для этого надо было бить плашмя, а не так, чтобы мозги наружу вылезли. — Даррелл бесцеремонно забрал у Стивена практически опустевшую пачку сигарет, и теперь на позиции дымили уже двое стрелков. — Кстати, а они у него точно были? Мозги-то? Пони выглядела совершенно шокированной данной шуткой. Неужели на войне погибший превращается лишь в безжизненный, холодный мешок, над которым можно глумиться, над которым можно зло шутить, который не представляет собой уже ничего, кроме неподвижного, мёртвого тела? — Зная характер Дэниала, рано или поздно это бы случилось, — словно прочитав выражение на мордочке поняши, успокоил её Стивен. — Такие, как он, долго не живут. Особенно в нашем мире, особенно с такой работой. Многие бы пострадали, если бы ты вовремя не среагировала. — Я… Наверное… — вздохнула поняша, понурив голову. — Но это совсем не то, чего я хотела… Совсем не то… — Жизнь полна разочарований… — хмыкнул Янг, но осёкся, поняв, что так и не знает имени своей собеседницы. — Пока не забыл или пока мне не снесло голову, как тебя зовут? — Софт Нэйчур. Впрочем, какая сейчас разница? — Пони ковырнула свободным копытцем песок и тихонько вздохнула. — Я всё равно уже, считай, мертва. — Не надо думать так лишь потому, что так сказал Даррелл. — Стивен взглянул на молчащего товарища, который задумчиво дымил сигаретой, слушая разговор. — Ты чего притих? — Слушаю эфир. — Боец несильно постучал двумя пальцами по торчащему из-под шлема микрофону. — Да вы не обращайте на меня внимания. Болтайте дальше о своей дружбе и жвачке. — Забавно. — Софт улыбнулась, привлекая внимание Стивена. — Вы, люди, странные. — А вы-то уж, пони, точно не странные, — не остался в долгу Янг, не поняв, куда клонит пони. — Я имею в виду: когда вы собираетесь вместе, за вашу злобу и жестокость вас действительно хочется ненавидеть. Словно у вас включается какой-то групповой инстинкт. А по-отдельности вы все по-своему добрые и отзывчивые. Многие, — сбивчиво пояснила поняша, следя за внимательным взглядом Стивена. Немного подумав, она нерешительно добавила: — Ваша служба, ваши обязанности вас сковывают. В одно время вы люди, в другое – солдаты. Либо же вы просто боитесь показать свои чувства и эмоции при других. Думаете, что это проявление слабости, то, что не должно быть вам свойственно. Вот как-то так… Тут даже Даррелл отвлёкся от прослушивания радиоэфира. Ведь, подобно высокоточной ракете, Софт попала в самую точку. — Ты точно фермерша? — Быстро отойдя от удивления, поинтересовался Стивен. — А кто сказал, что я фермерша? — хитро прищурившись, спросила в ответ пони. Однако продолжить разговор им не дали. — Всем постам! Противник разворачивает миномётные расчёты! Приготовиться! — прожужжал наушник встроенной в шлем гарнитуры. Стивен выбросил дымящий окурок и натянул на лицо свою чёрную мачку. Ладони сжали тёплый металл штурмовой винтовки. — Они будут стрелять по нам из миномётов? — удивился один из оперативников. — У нас тут пленные, между прочим. — Да хрен их поймёт. Головы берегите! — ответил стрелок пулемётного расчёта. — Покажем засранцам. — Даррелл взялся за свой М240 и передёрнул затвор, готовя пулемёт к стрельбе. Остальные стрелки на позиции, как и бойцы за крупнокалиберным пулемётом в дзоте, тоже насторожились и сейчас напряжённо смотрели на выстроившиеся вдалеке вражеские танки. Если командирам СКО придёт в голову разнести Эпплузу вместе с наёмниками, то всей этой танковой армаде хватит всего пары залпов, необязательно прицельных. — Удачи, — негромко сказал Стивен, обводя взглядом своих боевых товарищей. А затем взгляд его остановился на Софт Нэйчур, жавшуюся к противотанковому ежу, словно он был способен остановить то, что надвигалось на Эпплузу. — Удачи всем нам. Прошло всего несколько секунд, прежде чем первая мина приземлилась за позициями наёмников, разорвавшись о крышу местного салона и обрушив вовнутрь часть здания. Вторая мина ушла левее и громыхнула посреди улицы, в щепки разнеся припаркованную там невесть кем деревянную повозку. Стивен поморщился, слыша, как свистят, обрываясь громкими хлопками, вражеские снаряды, пока миномётчики пристреливались к огневым позициям наёмников, похоже, наплевав на присутствие в зоне ведения боевых действий гражданских лиц… или морд… Какая разница? Мины продолжали падать с неба с равными интервалами, однако без должной пристрелки их разброс не позволял поразить сразу всех наёмников парой точных попаданий. Мины рвались вокруг бойцов, то поражая осколками, то заставляя нырять в первое же внушающее хоть какое-то доверие укрытие. В любом случае, ощутимого урона «Беллфайер» это не нанесло – лишь немного позлило наёмников, уже приготовившихся к вражескому наступлению. — Со стороны противника какое-то движение! — крикнул стрелок пулемётного расчёта. Несмотря на хлопки разрываемых миномётных снарядов и треск древесины разваливающихся на части домов, Янг слышал его голос громко и отчётливо. — Пехота, БТР-ы, БМП… Да ещё и пегасы! Твою мать, план майора не сработал! — Сработал: они попридержали артиллерию и танки! — Сержант Хирш, по своему обыкновению, появился буквально из ниоткуда, тут же устроившись за укрытием Даррелла и Стивена. — Не подпускайте их на расстояние прицельного выстрела. Если надо, корректируйте огонь снайперов и «Абрамсов». И бога ради, посматривайте на небо: эти крылатые суки и так уже засветили большинство наших скрытых позиций. — Так точно, сэр! Рядом с пулемётной позицией, подобно раскату грома, разразилось 120-мм танковое орудие окопавшегося «Абрамса», вследствие чего одна из двигающихся вдалеке LAV противника вспыхнула, словно спичка, приняв на себя прямое попадание. Танки были превосходно замаскированы как от визуального обнаружения, так и от вражеских РЛС и тепловизоров – неудивительно, что враг так лихо рванул в бой, судя по всему, решив, что все свои танки наёмники порастеряли ещё у мостов. СКО потеряли ещё несколько машин, прежде чем поняли, что наёмники располагают чуть большими силами, чем было известно изначально. Это дало объединённым силам повод замедлить наступление и начать активное маневрирование, пока с тыла к ним подходили снявшиеся с мест тяжёлые танки. — Воздух! Сейчас налетят! — громко предупредил их один из оперативников. Он вскинул винтовку и открыл огонь одиночными, пока пегасы противника, вооружённые стрелковым оружием, шли на сближение с позициями «Беллфайер». Где-то в центре городка застрекотали сразу несколько ЗСУ, и небо над Эпплузой тут же наполнилось рёвом скорострельных пушек и яркими линиями трассеров, преследующих ловко уворачивающихся от атак крылатых пони. Но и эквестрийцы в долгу не остались, и скоро с неба на землю летели уже не только пули, но и осколочные гранаты, которые находили бойцов синдиката наёмников практически везде, где они только могли спрятаться. — Шустрые сволочи! — Даррелл сопровождал каждого попавшего в его сектор обзора пегаса короткой, экономной очередью из своего М240, но до сих пор так и не сбил ни одной летающей цели. Пегасы постоянно меняли курс, передвигаясь по небу совершенно непредсказуемо, хотя постоянный обстрел с земли вообще не оставлял им времени на прицельный огонь. Впрочем, это было и ненужно: пока оперативники занимались отстрелом воздушных целей, наземные войска СКО постепенно сокращали дистанцию. — Берегись! — Стивен вовремя заприметил пикирующую на них пегаску с зажатой в зубах наступательной гранатой. Развернувшись и наскоро прицелившись, он вдавил спуск, и короткая очередь из трёх пуль устремилась навстречу этому своеобразному пикирующему бомбардировщику. Вне сомнения, все пули поразили свою цель, и подрезанная очередью кобылка, выпустив изо рта гранату, резко сбилась с курса и мёртвым тараном влетела в одного из наёмников, отправив того в непродолжительный нокаут. Кровь маленькими струйками стекала по мордочке поняши из трёх аккуратных дырочек прямо посреди её лба, в то время как с другой стороны её головы прошедшие навылет пули разнесли пегаске весь затылок. Замерший взгляд её красивых, налитых кровью фиолетовых глаз был направлен в никуда. И лишь этого мимолётного взгляда на плоды собственного труда хватило для того, чтобы Стивену стало жутко. — Держите их подальше! — Голос сержанта раздался совсем близко, но во всей круговерти перестрелки Янг так и не понял, где находился командир. Приходилось вертеться, высматривая в небе зависшие на месте, либо идущие на заход цели, во избежание осколочных гостинцев, которые щедро разбрасывали крылатые эквестрийцы. Впрочем, разбрасывали они их довольно грамотно: ещё никто из пленённых наёмниками пони не пострадал, по крайней мере, на позиции отряда сержанта Хирша. Наверное, потому, что те забились в самые тёмные щели, прячась от свистящих над головой пуль и осколков. Это был настоящий хаос. Не привыкшие к подобному роду атакам, наёмники спешно разворачивали свои орудия, целиком сконцентрировав огонь на воздушных целях. Но если по здоровенной и неповоротливой туше штурмового вертолёта мог попасть даже слепой, то предугадать траекторию полёта юркой, маленькой крылатой лошадки было практически невозможно, и пока оперативники выцеливали в небе одну зависшую на месте цель, с другой стороны на позицию пикировала другая, сбрасывая наёмникам на головы тяжёлые, похожие на детские погремушки, ручные осколочные гранаты наподобие немецких гранат времён Второй мировой. И пускай устарели они лет на семьдесят как минимум, от этого они не становились менее смертоносными. Крылатые бестии буквально заполнили собой небо – и тут, и там, маневрируя и кувыркаясь, в свете жаркого солнца метались цветные фигурки эквестрийцев, обвешанные гранатами не хуже террористов-смертников. На всех из них была выделяющаяся на фоне неба пятнистая униформа и здоровенные лётные гогглы. А ещё короткоствольные карабины, из которых те не забывали постреливать в перерывах между совершаемыми фигурами высшего пилотажа, от которых прямо в воздухе развалился бы любой современный истребитель. Тем не менее, это не спасало некоторых из них от внезапного свинцового подарка в бок и дальнейшего увлекательного полёта к земле. Чего не умели делать эквестрийцы, так это вовремя отступать. Многие из крылатых лошадок уже выдохлись и лишь через силу держались в небе, стараясь не стать лёгкой добычей для быстро оклемавшихся оперативников «Беллфайер». Лётчики всё чаще совершали ошибки, всё чаще летящие с неба гранаты разрывались на безопасном расстоянии от огневых точек, одаривая стрелков летящим во все стороны песком, но всё больше пегасов, потеряв бдительность или не успев вовремя сменить позицию, вскрикивали от пронзающей тело боли и, раненые, падали вниз, входя в штопор, который уже не были в состоянии покинуть. Огневой шквал с земли заметно усилился, и когда пегасы уже поняли, что здесь они сделать ничего не смогут, что пора отступать под прикрытие облаков, было уже поздно. Их строй разбился: кто-то посчитал целесообразным метнуться обратно под низкие кучевые облака, спасаясь от автоматического огня зенитных установок; а кто-то ринулся к земле, сдав добычей снайперов и разгорячённых перестрелкой наёмников. Так или иначе, спастись удалось немногим. Эпплуза уже больше напоминала кладбище, чем город: посреди покосившихся и полуразрушенных строений, в которых когда-то семьями жили пони, не зная ни страха, ни войны, на впитывающем в себя кровь песке лежали десятки истерзанных пулями тел, для кого этот полёт оказался последним. Многие из них были живы – кто-то даже нашёл в себе силы встать и, превозмогая боль в сломанных крыльях, брёл среди тел, медленно, бездумно, словно зомби, ища, зовя кого-то, но так и не получая ответа. Многие из раненых лежали, уже не в состоянии куда-либо пойти: их конечности были сломаны и выгнуты под неестественными углами, и любая попытка движения приводила к адской боли и преисполненным страданиями крикам. А кто-то не мог найти в себе силы даже для того, чтобы закричать – те, чьи тела были искажены и изуродованы, попав под огонь автоматических пушек зенитных установок, те, кто остался в живых лишь по досадному недоразумению, либо кто был достаточно удачлив… Но удачлив ли на самом деле?.. Этот бой был ещё не закончен: бронетанковые войска СКО постепенно приближались к городу, ведя постоянные перестрелки с обороняющимися подразделениями «Беллфайер», которые только сейчас переключили своё внимание обратно на наземные силы противника. Попытка выманить наёмников из города миномётным огнём не удалась, и теперь враг решил брать город не хитростью, а силой. А на броне танков, БТР-ов и БМП противника расположились единороги, держа перед двигающейся в авангарде техникой мощные магические барьеры, каждые несколько секунд сотрясаемые от разрывов танковых снарядов окопавшихся вокруг города «Абрамсов». — Организовать оборону! Давайте Марк-19 на тот сектор! — начали раздаваться вокруг приказы командиров отделений. Наёмники начали быстро приводить свои позиции в порядок, готовясь отразить надвигающийся с севера стальной кулак СКО. — Раненых в лазарет, какого хрена вы стоите?! — Доложить о потерях! Свяжитесь с Доджтауном, спросите: смогут ли они выслать нам подкрепления? — Соберите пару отрядов, чтобы оттащили тела с улицы! И проверьте здания: кого-то из наших могло завалить обломками! — Укрепить позицию! Третье отделение, тащите сюда мешки с песком! Пошли, пошли! Янг защёлкнул полный магазин в штурмовую винтовку. На свой счёт он записал пятерых сбитых пегасов. Ещё одного он успел зацепить до того, как того покрошила в мелкий винегрет союзная зенитка. Наёмник огляделся в поисках своего отряда. Даррелл обнаружился на своей прежней позиции. Афроамериканец курил позаимствованные у Стивена сигареты и мрачно глядел на устроенную ими бойню. Сержант Хирш был тут же, рядом, получая распоряжения, либо сводки из штаба. Здесь были ещё семеро из его отделения, но не все, к сожалению. Кто-то отправился в лазарет, а кого-то он, вероятно, уже не увидит. Софт Нэйчюр никуда не делась, даже после того, как удачная шальная пуля перебила цепочку браслетов, приковывающих её ногу к противотанковому ежу, прежде чем схорониться глубоко в песке. Мандаринового окраса кобылка сидела на своём прежнем месте, со слезами на глазах убаюкивая лежащего перед ней раненого тёмно-серого пегаса, весь правый бок которого выглядел так, словно по нему прошлись шлифовальным станком. Стивен не особо разбирался в возрастах этих маленьких цветных лошадок, но мог догадаться, что этому неудачливому лётчику не было и двадцати. Он лежал у неё в объятьях, медленно истекая кровью, в то время как взгляд его бездумно скользил по залитому кровью песку и разбросанным по нему гильзам, а губы тихо шептали мольбы и просьбы, звали маму, которую он уже никогда не увидит, или ещё кого-то, может, самую Принцессу Селестию. И, если прислушаться, то среди криков солдат, лязга металла и звона разлетающихся под ногами наёмников гильз можно было услышать… колыбельную. Да, Софт пела колыбельную. Тихо, с дрожью в голосе, роняя слёзы на пропитанную кровью униформу пегаса. Она нежно гладила его по шее, ногам, спине, стараясь на задевать копытом то поблескивающее раздробленными рёбрами кровавое месиво, в которое превратился его бок. И на самой границе слышимости Стивен мог уловить тихие слова, колыбельную, которую пела земнопони умирающему пегасу: Hush now, quiet now It's time to lay your sleepy head Hush now, quiet now It's time to go to bed Drifting off to sleep Exciting day behind you Drifting off to sleep Let the joy of dream land find you Hush now, quiet now It's time to lay your sleepy head Hush now, quiet now It's time to go to bed Теперь Стивен знал, сколько боли, тоски и печали можно было спрятать за словами простой песни, простой колыбельной, призванной провожать пони в мир сновидений, а порою и в последний путь. Софт подняла взгляд от бездыханного тела пегаса и в недоумении воззрилась на Стивена, молча наблюдавшего за действиями поняши. — Ради чего всё это? — немо прошептали её губы, но вопрос так и повис в пропитанном гарью и порохом воздухе. Почему-то наёмнику показалось, что он уже это где-то слышал. — Мне жаль, — просто произнёс боец скорее из-за необходимости что-нибудь сказать, чем из реального чувства жалости к тем, кто пытался его убить. Он не мог сказать, что ему действительно было жаль. Но при каждом взгляде на стонущие, умирающие тела на улице, его пробирала жуть. Наверное, именно в тот момент до Софт и дошло, что творится вокруг на самом деле, и если до этого боя она могла себя тешить мыслями о том, что всё обойдётся, всё образуется, то теперь она ясно понимала, что пути назад для сторон уже нет, что ничто уже не будет, как прежде, что в Эквестрию пришли враги, жестокие и беспощадные, готовые, словно бездумные машины, словно марионетки в руках искусных кукловодов, исполнять свою роль, делать свою работу: убивать, уничтожать, втаптывать в грязь, повинуясь приказам. И больнее всего для неё было осознавать, что даже такие, как Стивен, могут стать жертвами кровавой системы. Куклами в руках кукловода. Солдатами. Теперь она понимала, что в дверь её родного дома постучалась война. — Не думаю, — прохладно ответила она, аккуратно укладывая тело пегаса на землю. Её передние копыта были испачканы кровью, тело в некоторых местах было посечено осколками, но взгляд её теперь сделался совершенно равнодушным, словно она видела Стивена только впервые. Теперь перед ней стоял враг, захватчик, тот, кто отправился сюда добровольно, чтобы сеять в Эквестрии семена смерти, разрушений и хаоса ради сомнительной выгоды, ради денег. Может быть, сам он и не хотел этого, не хотел этой разрушительной войны между двумя так похожими друг на друга народами, но то, что он оказался здесь, среди всех этих палачей и убийц, было лишь его выбором, его виной. Янг ещё некоторое время молча смотрел на пони, желая что-то сказать, но так и не находя слов. Впрочем, слова здесь были бесполезны – он всё равно бы уже ничего не добился. Между ними была огромная пропасть, имя которой было война. И Стивен просто принял это, зная, что ничего не может сделать. Он прекрасно понимал, что попытка чего-либо добиться не будет отличаться от попытки остановить ураган собственными руками. Он может лишь поддаться стихии, поддаться этому разрушительному ветру, а куда он его вынесет, это уже было не так важно. И наёмник просто смирился. Может быть, в другие времена, при других обстоятельствах они могли бы и стать друзьями. Но сейчас они были по разные стороны баррикад. К сожалению. Не говоря больше ни слова, Янг устроился за своим бруствером, готовясь к очередному бою. Но даже не видя перед собой мандариновой земнопони, он ощущал на себе её пристальный и тяжёлый взгляд… *** Обнаружить позицию снайперов СКО не доставило беспилотникам никаких проблем: враг был настолько уверен в своих силах, что даже не предполагал возможность контрудара, и, наверное, это и помогло наёмникам сместить чашу весов в свою сторону, вновь вернуть себе инициативу. Горный массив на востоке Вечнодикого леса показался объединённым силам вполне неплохим местом для размещения на нём стрелков, снаряжённых рациями и вооружённых оружием со сверхдальней оптикой, и теперь перед ними открывался просто шикарный обзор на Доджтаун и прилегающую к нему пустыню, что позволяло, в свою очередь, корректировать огонь артиллерии и держать наступающие подразделения в курсе событий, происходящих в тылу противника. А происходило в этом тылу интересного много, и именно поэтому командование частной военной компании не было заинтересовано в том, чтобы враг находился в курсе их операций. После того, как восточный мост через реку был уничтожен сапёрами противника, СКО с чувством выполненного долга перебросили все свои силы в южные пустыни, и не подумав, что грубому удару молота наёмники могут предпочесть хирургическую работу скальпеля, нанеся наступающим силам союзников критический урон. Генерал-майор сразу раскусил план неприятеля. Наверное, потому, что он просто не оставил СКО другого выхода. На расчищенной лесополосе рядом с заброшенной лесопилкой на юге Вечнодикого силы противника разворачивали несколько батарей РСЗО – именно эти данные наёмники получили с находящегося в небе разведывательного беспилотника. Конечно, у СКО был запасной план. Сравнять Эпплузу и Доджтаун с землёй, если попытка штурма провалится. Они накроют всё огнём реактивной артиллерии и будут правы, потому что только так они смогут остановить дальнейшей наступление «Беллфайер» вглубь страны. И это то, чего генерал-майору хотелось меньше всего. Снайперская пара на одном из утёсов горного массива должна была корректировать огонь артиллерии по Доджтауну. Именно там, как думал противник, должен был развернуться основной плацдарм сил «Беллфайер». Уж генерал-майор позаботился, чтобы объединённые силы думали именно так. И именно Доджтаун принимал на себя основной удар СКО. Даже в свете солнца можно было увидеть, как горит город. Кроме вражеских снайперов, горный массив оккупировала густая растительность Вечнодикого леса, в которой оные снайперы и прятались. Тут и там, произрастая прямо из камней, во все стороны торчали колючие ветки кустарников, зеленел мох, пестрели загадочные волшебные цветы. Особенно красиво это место смотрелось на закате и ночью, когда чуть ли не весь горный массив освещался их мягким, магическим светом. Отряд решил не подниматься по горной тропе: самый лёгкий путь всегда заминирован. Вместо этого, облачённые в маскировочные накидки наёмники решили немного усложнить маршрут и большую часть пути просто карабкались по чуть ли ни отвесным каменным стенам, которые вражеские разведчики просто не могли заминировать. Наводчиков надо было убрать максимально быстро, не вступая в снайперские дуэли, не поднимая тревоги, ведь если выяснится, что в пределах контролируемой противником территории находятся подразделения «Беллфайер», то весь их план полетит под откос, а от этого зависела судьба всей операции. Снайперы СКО уже несколько часов не покидали свою позицию, и подобраться к ним незамеченными особых трудностей не составило. Проблемы должны были начаться уже позже, когда наёмники выдвинутся к расположению вражеской артиллерийской батареи. Эту угрозу, как и вражеских снайперов, командование распорядилось устранить в первую очередь. Командира отряда внезапно остановился и, вытянув в сторону от себя левую руку, изобразил два коротких жеста: «Замрите», «Пригнитесь». Прямо перед ним, в нескольких метрах, тускло блеснула в свете солнца натянутая через траву тонкая леска установленной растяжки. Ловушка, древняя, как мир, и тривиальная, как деревянная табуретка, но и по сей день собирающая свою кровавую жатву из неосторожных и невнимательных. Сержант себя к таким не относил и уже через минуту стал счастливым обладателем двух советских оборонительных гранат Ф-1. Хотя стоило отдать должное снайперам СКО: если бы наёмник намеренно не выискивал в траве разного рода взрывоопасные сюрпризы, домой бы он отправился в мусорном пакете. Расположилась снайперская пара на небольшом горном утёсе, зажатом с обеих сторон двумя большими скалами из сыпучих пород, верхушки которых поросли кустарником. Сами снайперы обнаружились не сразу: две человеческие фигуры в маскировочных накидках практически полностью сливались с травой, не двигаясь, вероятно, даже не дыша, не отрываясь от оптик снайперских винтовок. А перед ними раскинулся прекрасный панорамный вид на южные пустыни, и недалеко от границы Вечнодикого леса стоял Доджтаун, с улиц которого к небу тянулись чёрные, словно смоль, столбы дыма. Уханье танковых пушек и эхо взрывов разносились на многие километры вокруг. Появление на их уютненькой позиции наёмников стало для снайперов СКО полной неожиданностью. Приказав бойцам залечь, сержант взвёл обе трофейные гранаты Ф-1, и уже через секунду две ребристые «лимонки» отправились обратно к своим хозяевам, правда, уже без предохранительных колец. Командир успел укрыться за ближайшим внушающим доверие валуном, прежде чем на утёсе, вслед за чьим-то отчаянным выкриком, раздались два громких хлопка, и на позицию сержанта посыпалась каменная крошка. Командир в пару мгновений покинул своё укрытие и добил поражённых осколками снайперов парой одиночных выстрелов: на всякий случай. Затем, сверившись с камерой беспилотника по КПК (нет ли группы прикрытия рядом?), направился к двум лежащим неподвижно на утёсе телам. Изорванная, пропитанная кровью униформа и две растекающиеся красные лужи весьма красноречиво говорили наёмникам о выполненном задании. Поднять тревогу они бы не успели, но времени у бойцов теперь было не так много: не вышедшая на связь группа снайперов заставит противников в лесу удвоить бдительность, а то и перетянут дополнительные силы, чтобы прикрыть артиллерию. — Есть что интересное? — поинтересовался капрал, пока командир, не обращая внимания на кровь, обыскивал трупы. — Зарисовки, пометки… — бормотал сержант, листая блокнот одного из снайперов. — Пони нарисованные… Интересное занятие. — Он показал выполненные карандашом рисунки своему заместителю, и тот взял блокнот в руки, продолжая листать и глядя то на сделанные неразборчивым почерком записи, то разглядывая пускай и не самые искусные, но довольно на уровне выполненные рисунки цветных поняш. — Парню надо было менять работу. — Почему такие люди идут в армию, а не в художественную школу? — Вопрос был задан капралом скорее самому себе. Убедившись, что ничего интересного в блокноте нет, наёмник вернул его сержанту, а тот, в свою очередь, бросил его обратно на тело убитого снайпера. — Никогда не знаешь, что у каждого человека на уме, — неопределённым тоном ответил сержант, вновь сверяясь с данными на экране КПК. — План не меняется. Наша следующая цель в нескольких милях. Не расслабляемся. Спускаться с горного массива, чтобы вернуться в лес, наёмникам пришлось ускоренными темпами, и всё равно по пути сержант успел обезвредить две растяжки, пополнив свою коллекцию взрывчатых боеприпасов на две гранаты М67 и ещё одну Ф-1. Дальнейший маршрут до расположения вражеской артиллерийской батареи наёмники проделали без особых неприятностей, если за особые неприятности не считать небольшую стаю древесных волков и раненую мантикору. Звери, давно уяснившие, что связываться с вооружёнными до зубов людьми чревато большими проблемами, на рожон решили не лезть, и лишь мантикору пришлось припугнуть парочкой очередей из оружия с глушителем – это заставило монстра свалить подальше и не искать проблем у отряда профессионалов, двое из которых, между прочим, могли и долбануть из подствольных гранатомётов. Нельзя было сказать, что лес жил своей жизнью. Всё вокруг будто бы вымерло с наступлением зимы, и мрачный, загадочный лес стал только ещё мрачнее и загадочнее. И пускай погода здесь менялась сама по себе, и местная фауна сама о себе заботилась, всё же, чувствовалось холодное дыхание зимы, чувствовалось, как постепенно засыпает природа, чтобы вновь расцвести, когда в Эквестрии растают последние снега. Но когда она проснётся, когда сбросит с себя белые зимние саваны, прежней Эквестрии уже не будет. Выжженные поля и покрытые пеплом руины – вот, что увидит встречающая новый рассвет весна. Миллионы мёртвых тел, килотонны ржавых стрел… А ведь как хотелось бы, чтобы на Земле жизнь была такая же, как здесь. Весёлая, яркая, беззаботная… Волшебная. Почему люди перестали верить в добро, в дружбу, в чудеса? Может, потому, что потеряли веру, потеряли надежду? Надежду на то, что всё может стать лучше, несмотря на то, что каждый год всё становится только хуже и хуже. Эпидемии, природные катаклизмы, экономические кризисы, загрязнение воздуха, бесконечные войны, хаос, разрушение, падение мировой экономики, постепенный развал геополитических блоков. Люди, простые люди доверили свои жизни, свои судьбы тем, кто вверг их в пучину бедствий, кто, вдохновив нацию на великую идею, повёл её парадным маршем на убой, во мрак. У свиней на бойне смерть и того осмысленнее, так за что же умирают простые солдаты? За что из-за нищеты, из-за холода умирают простые люди? Чтобы работали мощные военные машины, чтобы исправно крутились проржавевшие насквозь шестерни государственных аппаратов, постоянно обслуживаемые, постоянно смазываемые человеческой кровью. Если бы где-то в недрах планеты, родной планеты людей, существовало место, куда стекалась бы вся впитываемая землёй кровь, они бы уже давно все в ней захлебнулись. Насилие за насилие, кровь за кровь, око за око, смерть за смерть. И год за годом они не могут выбраться из этого порочного круга. Не зная раскаяния, не испытывая сомнений… Но человечество и само знает о своих грехах, своих ошибках. Всецело понимает, что оно неправо, но двигается вперёд, продолжает свой путь саморазрушения. Сколько написано книг, сколько снято фильмов, и на каждой странице, на каждом кадре отражён опыт прошлого. Опыт, за который предыдущие поколения заплатили кровью. За который сейчас платят и они. И за который кровью же будут платить их потомки. Человечество упорно не хочет учиться на своих ошибках. Почему? В подобных размышлениях командир наёмников проделал большую часть их пути к расположению вражеской артиллерийской батареи. Впрочем, а им-то что? Они делают свою работу, зарабатывают себе на жизнь. У них нет проблем, они не испытывают недостатка в средствах, им не пудрят мозги псевдоидеологической ложью. Сражаются за себя, выживают. И ради этого приходится отказываться ото многого, и в первую очередь от того, что делает человека человеком. Но здесь, в Эквестрии… всё по-другому… От старой лесопилки на окраине Вечнодикого леса осталось лишь одно название, да и то звучало неубедительно. Если бы сержант не знал, что здесь когда-то вырубали деревья, то счёл бы, что здесь было поле или огород, который выжгли в целях борьбы с сорняками. Сама лесопилка превратилась в груду обугленных руин, и кое-где в развалинах ещё потрескивали угли, выбрасывая в небо едва заметные струйки чёрного дыма. Всю уничтоженную бронетехнику при помощи тросов отволокли к краю поля слева от позиции отряда, где сейчас образовался небольшой лабиринт из искорёженных и почерневших корпусов армейских автомобилей, БТР-ов и БМП. Тела убитых в ходе штурма наёмников уже успели уложить в большую яму, которую спешно закапывали пятеро бойцов СКО. Судя по всему, рыли они её довольно глубоко: либо тел оказалось слишком много, либо не хотели, чтобы могилу раскопала местная живность. Так или иначе, происходящее на левом фланге сержанта интересовало мало, ведь цель его находилась прямо по центру, посреди выжженной белым фосфором поляны. Восемь реактивных артиллерийских установок M270 MLRS уже закончили развёртывание и лишь ждали команды сверху, чтобы сравнять Эпплузу и Доджтаун с землёй. Особого доверия эти квадратные коробки на гусеницах с виду не внушали, но важен был не внешний вид, а то, сколько неуправляемых снарядов эти крохи могут метнуть во врага и на какое расстояние. А зашвырнуть они их могли аж на целых восемьдесят километров, и этого как раз хватало, чтобы превратить оба опорных пункта наёмников в пылающие руины. Установки надо было уничтожить, любой ценой. — Маскировку. Давай, — негромко скомандовал сержант, колдуя со своим наручным компьютером. Его фигура дрогнула и поплыла, стремительно обращаясь в серое незаметное пятно. Лишь зелёная точка на сенсорном модуле ACR указывала на то, что на том же месте всё ещё находится командир подразделения. Спустя несколько секунд исчез и весь остальной отряд. Испарился в воздухе. И лишь лёгкое колыхание травы и остающиеся на мёрзлой земле следы армейских ботинок могли выдать присутствие здесь наёмников, но кто в тылу вообще обращал внимание на подобные мелочи? Специальные маскировочные костюмы наёмников были созданы с внедрением последних разработок в сфере стелс-технологий. У наёмников синдиката «Беллфайер» была всего неделя на проведение полевых испытаний нового снаряжения в пустынях Невады, но даже такая полезная вещь, как маскировочный костюм, была просто мелочью по сравнению с тем, чем их снабдили бравые служители науки. Прошло уже много лет с момента начала военных действий в Восточной Европе, и за эти годы военные технологии шагнули далеко вперёд, и лишь находящаяся на грани краха мировая экономика не позволила «гонке вооружений» разогнаться в полную мощь. Одним из продуктов развития военно-промышленного комплекса стали и так называемые маскировочные костюмы, поступившие на вооружение многих стран мира в 2017-м году. Надо признать, стелс-костюмы стали настоящей находкой для разведчиков, снайперов и диверсантов, однако в серийное производство костюм так и не вошёл из-за своей чрезвычайной дороговизны, да и недоработок было много. Но это не помешало учёным значительно доработать костюм, обеспечив носителю пусть и слабую пулестойкость, но зато практически полную невидимость как для человеческого зрения, так и для большинства современных радиолокационных систем. И Армия США не пожалела этого чрезвычайно редкого и дорогого снаряжения ради проведения операции таких вот масштабов. — Действуем быстро, у нас всего пара минут, — поторопил командир бойцов, и они быстро, но как можно тише двинулись в сторону ждущих своего часа боевых машин, для прикрытия которых выделили взвод мотострелков, две БМП и один БТР с ПТУР-ом – силу, достаточную для того, чтобы отразить атаку целой пехотной роты. Аккумуляторы маскировочных костюмов разряжались довольно быстро: оптическая маскировка потребляла довольно приличное количество энергии, а таскать с собой всюду переносной генератор никому из диверсантов не улыбалось, так что приходилось укладываться в максимально короткие сроки. Но с расчётом «две машины на одного бойца» они должны были вернуться на исходную позицию уже довольно быстро. Не похоже, что солдаты СКО и операторы реактивных установок ждали гостей. Несмотря на то, что рядом с РСЗО постоянно кто-то находился, приблизиться к машинам наёмникам удалось без проблем. Сержант занялся двумя центральными машинами, и несколько килограмм взрывчатки си-четыре нашли себе местечко под гусеницами в передней части реактивных установок, чтобы уж гарантированно подорвать топливные баки. Взрыв будет, что надо. — Макс, постой-ка! — Голос раздался настолько близко, что сержанту пришлось замереть, чтобы не допустить ошибки. Двое солдат в униформе СКО находились всего в паре метров от него, и любое движение, любой, даже самый малейший, шум могли выдать диверсанта. Наёмник медленно повернулся в сторону говорящих и коснулся рукояти своего ножа. Если дело примет скверный оборот, от скорости его действий будет зависеть успех диверсии. — Товарищ лейтенант. — Мотострелок в шутку козырнул и потянулся за сигаретами. — Угостить? — Свои есть, — отмахнулся офицер, тоже закуривая. — Ты, вообще, как? — Скверно, — поморщился пехотинец и сделал короткую затяжку. Похоже, он сразу понял, что командир имел в виду. — Я всякого дерьма повидал, но белый фосфор – самое худшее. Зачем спрашиваете? — Мне интересно знать, что ты обо всём этом думаешь. — Лейтенант поглядел по сторонам, и взгляд его на мгновение скользнул по неподвижной фигуре замаскировавшегося рядом наёмника. — Многие офицеры были против, но полковник ясно дал понять, что ради победы он пойдёт даже на применение зажигательного оружия. Ты сам видел, к чему это привело. — Зрелище не из приятных, — согласился мотострелок. — Многие пони сорвались. Помню, когда я впервые, ещё в Польше, в 2012-м, увидел останки членов экипажей сожжённых бронемашин. Меня тогда рвало несколько минут без остановки. Этот запах… Ты его ни с чем не спутаешь, никогда его не забудешь. Нас тогда из всего батальона всего трое выжило. Если честно, то я этих эквестрийцев жалею. Не хочется, чтобы им к такому привыкать пришлось. — Так это ты был в той троице, что тогда реку переплывала? — Офицер выглядел удивлённым. Усмехнувшись, он добавил: — Вот уж хорошо, что я на вас тогда патронов пожалел. Молодцы, что выкарабкались. — Мир тесен, — сдержанно улыбнулся в ответ пехотинец. — Это да… — протянул лейтенант, глядя себе под ноги. Затем он поднял голову и посмотрел на своего собеседника. — Как там Дэринг Харт? — Выгорела. — Лицо мотострелка вновь стало мрачным, как грозовая туча. — Нервный срыв, магическое истощение… После того, что ей пришлось увидеть и сделать… Наёмник обратил своё внимание на мерцающий индикатор батареи, изображённой на дисплее костюма. Отображение подобного интерфейса на сетчатку человеческого глаза стало ещё одним технологическим новшеством, применение которому тут же нашли военные. «Сорок пять секунд» — посчитал сержант. — «Да проваливайте вы уже на хрен отсюда…» — Я думаю, она поступила правильно. Мы в любом случае добивали бы их стандартным способом – пулей в лоб. Уж лучше так, — ответил лейтенант, и мотострелок пожал плечами, ничего не ответив. — Ладно, не буду томить тебя разговорами. Наверное, даже хорошо, что командование оставило нас в тылу. Большинство бойцов подавлено. — Да мне всё равно особо делать-то нечего, — хмыкнул боец, покачав головой. — До встречи, тащ лейтенант. Стоило только двум бойцам разойтись, как сержант тут же сорвался с места и с максимально допустимой скоростью рванул обратно под прикрытие леса, отсчитывая последние секунды до полного разряда батареи. Как оно водится, в густые заросли Вечнодикого он влетел в самый последний момент – стоило ему броситься вниз под прикрытие кустарника, как индикатор предупреждающе моргнул, и маскировка деактивировалась сама собой. Появившись буквально из воздуха, сержант тут же тяжело грохнулся на землю, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и слушая мерный стук своего сердца. А из своего укрытия за ним с интересом наблюдали остальные члены диверсионного отряда. — Я точно возьму отпуск, когда всё это закончится. — Кряхтя, он поднялся в полуприсяду и занял позицию рядом со своими бойцами. Внешне картина поля практически не изменилась, разве что закапывающие братскую могилу солдаты СКО решили сделать небольшой перекур и пообщаться с двумя бездельничающими эквестрийцами. Это значило, что о проделках наёмников на расположении реактивных систем СКО никто не заподозрил. — Приготовились, — негромко приказал сержант, достав свой детонатор. Наёмники завозились, и командир ещё несколько раз выглянул из-за прикрывающего их бруствера: не идёт ли кто из патрульных? — Никто ничего эпичного напоследок сказать не хочет? — пошутил капрал, сжимая в руке свой детонатор. Бойцы негромко засмеялись. — Как хотите, — усмехнулся сержант. — Все готовы? Давайте. Серия мощных взрывов прогремела со стороны лесопилки, и всё пространство, занимаемое некогда вражескими реактивными системами, окуталось пламенем и дымом, среди которого раздавались всё новые и новые взрывы детонирующих ракетных боеприпасов. Все, кто успел покинуть зону поражения, бросались на землю, укрываясь за пнями вырубленных деревьев, спасаясь тем самым от летящих во все стороны осколков и пылающих обломков боевых машин. Взрывы сотрясали землю, рвали её в клочья, а вместе с тем осколки, со свистом рассекая воздух, впивались в человеческую и понячью плоть, проделывая свой разрушительный путь через тела тех, кому не посчастливилось оказаться рядом с машинами в моменты взрыва. Ни один из зарядов не дал сбой, ни одна из установок не осталась цела – ровно восемь охваченных пламенем, искорёженных корпусов лежало в центре поля, окутанные густым облаком пыли, выбрасывающие в небо столбы жирного чёрного дыма. — Хорошо мы их, — восхищённо произнёс один из бойцов, глядя на плоды их труда. Все бойцы СКО, кто пережил взрыв, теперь метались среди обломков, пытаясь унять разбушевавшееся пламя и вытаскивая из опасной зоны выживших – выслать отряды для поиска диверсионного отряда они не будут в состоянии ещё долго. — Сваливаем отсюда, пока они не начали прочёсывать местность. — Сержант взглянул на свой КПК и молча прикинул, сколько им понадобится времени, чтобы добраться до их временного убежища, откуда их потом заберёт союзный вертолёт. Судя по вдохновившимся успешной диверсией бойцам, они вполне могли добраться до следующей точки назначения всего за полчаса. Окинув взглядом повеселевших подчинённых, сержант в который раз усмехнулся: — Хорошо сработали, ребята. Будет, что рассказать на базе. А теперь живо все за мной. Нам ещё не хватало их «вертушек» дождаться… Снявшись с позиции, группа наёмников спешно отступила в лес. Бросив последний взгляд на охваченные пламенем корпусы реактивных систем и мёртвые тела вокруг, сержант внезапно для самого себя задался вопросом: а сколько зла, смертей и боли они уже принесли в этот мир? И, самое главное, сколько всего этого их ждёт в будущем? Впрочем, кто сейчас мог дать на его вопрос более или менее вразумительный ответ? Да и стоило ли вообще думать о таком, зная, что, даже если того очень захотев, он всё равно ничего не сможет изменить? Пожалуй, что нет. В этой жизни, чтобы выжить, человеку нужно научиться идти на жертвы. И в пламени войны, когда конфликты решаются не словами, но огнём и сталью, когда жизнь измеряется ударами сердца, а любой неверный шаг может стать для солдата последним, самая первая жертва, которую ему придётся принести, чтобы выжить, – это его человечность. Чтобы выжить на войне, человек должен убить себя. *** В то время как в южных пустынях гремели орудия и звенела сталь, в Понивилле всё ещё шёл снег. Снежная буря, бушевавшая в городке всё утро, наконец-то пошла на спад, пусть ещё и остались её отголоски в виде ветра порывами до семи метров в секунду да колючего снега, что постепенно оккупировал всё новые дома и блокировал всё новые улицы Понивилля. К привычным военным грузовикам на улицах прибавились снегоуборочные машины в виде вездеходов, оснащённых ножевыми тралами, которые, как оказывается, прекрасно подходили не только для вылавливания и обезвреживания мин. На расчистку заснеженных участков было поднято всё население города, и полковник распорядился выделить несколько единиц техники, чтобы ускорить процесс. В целом, жизнь в Понивилле казалось всё такой же спокойной и обыденной, несмотря на то, что где-то далеко, но в пределах страны, шла война. Встреча с информатором прошла за пределами военной базы СКО, у одного из окраинных домов Понивилля, где обычно было не так много народа. Здесь было тихо, лишь временами набегали сильные порывы ветра, бросая в лицо колючие белые снежинки. Но снежная буря, пусть и почти прекратившаяся уже, была Уильяму только на руку: видимость при таких условиях сокращалась практически до минимума. Майор Брандт, командующий военно-воздушным флотом СКО, прибыл точно в установленное время, и наёмник предложил ему сигарету. Они закурили, любуясь играющей на улицах города снежной круговертью. — Красивый мир. Напоминает мне о доме, — произнёс майор с чувством тоски по родным краям. — Словно родился здесь и вырос. Странное это чувство… — Я ведь вас не заставляю это делать, — напомнил ему капрал. — Это сложный выбор, и вы можете от него отказаться. — Как можно отказаться от возможности вернуться домой? — Брандт покачал головой. — Тут и выбирать нечего. Вы говорите, что у вас есть двусторонний портал на Землю. Чёрт, я с самого начала лелеял мечту вернуться домой, в Германию, к семье. И вот она – возможность. Ведь у СКО нет совершенно никаких шансов на победу. — Пути назад не будет, майор. — Уильям затянулся и выдохнул в воздух сигаретный дым. — Вы точно в этом уверены? — Все эти попытки полковника Хенрикссона собрать армию и отвратить неизбежное – не более, чем форменное самоубийство, — ответил офицер. — Он угробит и себя, и нас, играя в доблестного рыцаря, спасителя Эквестрии. Даже с поддержкой СКО, пони не выстоят против «Беллфайер» и всей американской армии. А я ещё пожить хочу. И чтобы дети мои не росли без отца. Надоела уже эта грёбаная война. — Мне просто нужно было убедиться, что вы на нашей стороне, — после небольшой паузы произнёс Уильям. — Полагаю, нам лучше перейти к делу. Брандт кивнул. — Здесь всё, что вам нужно. — Майор протянул наёмнику плоскую картонную папку. — Поезд отправляется сегодня вечером, в семь тридцать, с понивилльского вокзала. Атаки никто не ожидает, так что можно развернуться по полной. Больше информации предоставить не могу, иначе возникнут подозрения. Более подробно касательно этой и других военных операций СКО в этих документах. — Мудрое решение, — сдержанно улыбнулся Калински. Хорошо, что его не спрашивали, что он обо всём этом думает. — Приятно иметь с вами дело, майор. — Пусть только всё это будет не напрасно, — не понять к чему произнёс Брандт и, обменявшись с капралом рукопожатием, направился обратно на базу. Его силуэт вскоре растворился в окутавшей город снежной мгле. «Почему люди идут на предательство?» — думал капрал, раскуривая очередную сигарету. Время до вечера ещё было, и он решил немного прогуляться по городу, не забыв спрятать папку под своей разгрузкой. — «Кто-то из-за жадности, кого-то толкает страх, трусость… А майор Брандт боится за свою семью. Боится потерять её. И ради её спасения он готов предать огню целую цивилизацию, целый разумный вид. Глупо винить его за это. Кто бы поступил иначе на его месте? На самом деле его выбор был довольно прост: согласиться на сотрудничество и по завершении операции отправиться домой или же сохранить верность полковнику Хенрикссону и СКО и погибнуть, сражаясь и проливая кровь за чужую страну. Чего же боятся остальные солдаты Сил Коллективной Обороны? Те, кто тоскует по семье, по дому… Неужели они вот так добровольно готовы отдать жизнь за тех, кого никогда не знали, за страну, которая не является их домом? Или всё дело в слепом следовании приказам, в вере в то, что как только всё это закончится, добрые эквестрийцы отправят их домой? Или же разрешат остаться… Тогда возникает вопрос: кто же на самом деле предатель?» Но дальнейшие размышления капрала были самым бесцеремоннейшим образом прерваны, когда из-за снежной мглы, повисшей над Понивиллем, выпорхнуло нечто и тут же спикировало на закрытую шлемом голову Уильяма… Очень кстати, надо сказать, закрытую. Развалившись в ближайшем сугробе, чувствуя затылком забившийся за ворот куртки снег, Калински равнодушно наблюдал за падающими ему на лицо снежинками и пытался понять, что только что произошло. Нечасто ему в голову прилетают посторонние предметы, тем более таких размеров. — О, небеса… — простонало нечто, вольготно развалившееся на груди ничего не понимающего капрала. Уильям поднял голову и не сразу сфокусировал взгляд на лавандовой единорожке… или пегаске… или… стоп… Окей, когда в голову прилетает кусок шифера или обломок кирпича – это ещё нормально, но вот аликорны, атакующие прохожих – это уже совсем другое дело. Как на такое прикажете реагировать? — Я надеюсь, я никого не убила? — приподнявшись, пробормотала аликорн и только сейчас заметила впечатанного в снег Уильяма, и глаза её расширились от испуга. — Милостивая Селестия! Извините, мне ещё не приходилось летать в такую погоду. Вы в порядке? — Свыше сорока килограмм веса на мою и без того больную голову… — Уильям шевельнулся и внезапно вздрогнул, чувствуя обжигающий холод от забившегося за воротник снега. Стало неожиданно зябко и неуютно. — Ладно, заслужил… — Давайте я вам помогу… — Пони, наконец, удосужилась слезть с капрала, и рог её окутала магия, вызывая левитационное заклинание, и уже через несколько секунд Уильям стоял на своих двоих, отряхиваясь от снега, и мысленно ругал себя за то, что не успел вовремя среагировать на угрозу и отпрыгнуть в сторону. Впрочем, так бы он в любом случае оказался в сугробе. — Простите. Мне так неудобно, — ещё раз извинилась поняша, стараясь поймать взгляд капрала, словно ей действительно было важно добиться от него прощения. — Я ещё не очень привыкла к крыльям, а ветер оказался слишком сильным, и меня унесло в штопор. Надеюсь, я не доставила вам слишком много неприятностей… «Почему она вообще должна передо мной извиняться?» — удивился Калински. — «Это же принцесса. Или я чего-то не понимаю? И… не привыкла к крыльям?» — Бывает, — махнул рукой наёмник. — Хрень случается. Давайте просто забудем про этот неприятный инцидент. — Великолепно! — с великим облегчением ответила аликорн. — Меня зовут Твайлайт Спаркл. Могу ли я узнать ваше имя? — Ну, коли уж мы знакомимся, то меня зовут Уильям Калински, но я не против, когда меня зовут Уилл, — представился боец. — Приятно познакомиться с принцессой. — Я была бы вам очень признательна, если бы мы обошлись без титулов… Уильям, — с лёгкой улыбкой ответила пони. — Не люблю, когда другие смотрят на меня, как на кого-то особенного. — Как скажете, — пожал плечами капрал, не зная, как ещё он может поддержать беседу. Неловкая ситуация есть неловкая ситуация – в его мире два столкнувшихся на улице человека в лучшем случае мирно разошлись бы по своим делам секунд через десять, выкинув из головы произошедшее, а здесь каждый так и норовит первого незнакомца превратить в друга. Встретился Уильям вчера с местным организатором вечеринок… Кажется, звали её Пинки Пай. И как она, чёрт возьми, определила, что видит Уильяма здесь впервые? Тут же ещё грёбаная куча военных везде, повсюду, шныряют, разъезжают на грузовиках и вездеходах, помогают пони с хозяйством, где возможно… Как, как, чёрт возьми, она помнит все эти лица, все эти имена? Если бы у капрала имелся список самых экстраординарных вещей, то Пинки Пай, несомненно, заняла бы в нём первое место. Неловкая пауза затягивалась. — Почему бы нам не… — Твайлайт внезапно для самой себя запнулась, подбирая слова. — То есть… Бывали в «Сахарном уголке»? — Не приходилось, — признался боец, — но был бы не против это место посетить. До вечера у меня свободное время есть. — Чудесно. Но нам придётся немного прогуляться. — Пони сделала своеобразный жест копытом, призывая следовать за ней, и Уильяму ничего не оставалось, кроме как проследовать за принцессой к местной кондитерской, а по совместительству ещё и кафе. Путь их был недолгий, да и искать долго не пришлось: «пряничный домик» семьи Кейков разительно отличался от всех остальных городских строений, выглядя, как один здоровенный торт, в который можно было войти. Внутри кафе казалось значительно больше, чем снаружи. Здесь было тепло и уютно, и некоторые столики в главном зале уже были заняты пони, которые решили спастись здесь от не в меру непредсказуемой погоды. Это было хорошее место, чтобы посидеть, потягивая горячее какао, и поболтать о жизни, слушая умиротворяющие завывания ветра за окном… или гул вездеходов, расчищающих дороги от снега. Перед тем, как войти, Уильям не забыл снять с себя шлем и опустить противоосколочные очки на уровень шеи, предварительно не забыв стряхнуть с себя налипший на одежду снег. У пони-то с этим проблем не было: нудисты нудистами, а вот капралу пришлось немного повозиться у входа, сбивая снег с подошв ботинок и вычищая его из складок одежды. Ну не хотелось нести всю эту грязь в помещение. — Я угощаю, — сразу сообщила принцесса, направляясь к небольшой витрине, по совместительству играющую роль кассы. В тишине кафе-кондитерской раздалась весёлая трель настольного звонка. Уильям, тем временем, нашёл незанятый столик и повесил на спинку свободного стула ремень ACR, свою куртку и разгрузочный бронежилет. Шлем он положил на стол рядом: больше его деть было некуда. — Однако… — произнёс он, оглядывая интерьер «Сахарного уголка». Здесь даже нельзя было с точностью разобрать, где заканчивался дом и начинались сами кондитерские изделия. Даже опорные балки, выкрашенные аки карамельные тросточки, выглядели вполне съедобно. — Вижу, вам понравилось. — Вернувшаяся принцесса Спаркл левитировала рядом с собой две большие кружки с горячим шоколадом и поднос с кексами с ягодной начинкой. Уильяму пришлось подвинуть свой шлем, чтобы всё это уместилось на не самой широкой столешнице. — В моём мире такое нечасто увидишь, — согласился наёмник. — Но у людей свой вкус в архитектуре. Были бы фотографии Лондона, ну да чёрт с ними… Капрал сделал осторожный глоток из своей кружки и потянулся за кексами. Уильям это не сразу заметил, но даже настроение начало постепенно подниматься из нейтрального положения в умеренно-положительное. — Трудно поверить, что наши миры так похожи, — ответила Твайлайт. — Я знаю многое о землях, окружающих Эквестрию, и народах, их населяющих, но никто из них не имеет столько всего общего и столько разного с народом пони, как человеческая раса. Я сомневаюсь, что данному феномену в ближайшем будущем мы сможем дать хоть сколь-нибудь адекватное объяснение. Чего стоит одно только созвучие названий городов! Факты порою могут просто поражать. Уильям был человеком от науки далёким, но слова лавандовой поняши заставили его кое над чем задуматься: действительно, а откуда все эти сходства? Ведь даже растения, даже горные породы, даже состав воздуха здесь идентичны земному. Но, что самое интересное, сколько всего в культуре эквестрийцев знакомого людям! Начиная с таких мелочей, как детские игры, и заканчивая архитектурой и политическими строями. Такого можно добиться только через активный культурный обмен, либо… Либо что-то произошло в далёком прошлом. Что-то, что навсегда объединило два так непохожих друг на друга народа. Что-то, давшее им общий вектор развития… — Может быть, когда мы наладим более-менее дружественные отношения, наши и ваши учёные смогут вплотную подойти к изучению этого явления, — предположил капрал. Конечно, он знал, что этого не будет. Культура, быт, история – да кого это на войне волнует? Победа – вот, что важно. — Я уже провела несколько небольших исследований, — призналась аликорн, так ни разу и не притронувшись к принесённым кексам. Беседа занимала её куда больше, чем сладости. — Но, боюсь, основываясь на той информации, что предоставляют мне солдаты СКО, я не могу сделать каких-либо конкретных выводов. Информации мало, а во многом она даже разнится, но в одном все точки зрения совпадают: ваш мир переживает не лучшие времена. Калински, тем временем, умял третий свой кекс и, решив, что угощений с него на сегодня хватит, принялся за горячий шоколад. Чёрт возьми, так и просидел бы весь день, попивая сладкий горячий напиток и слушая, как резвится за окном вьюга. В теплоте, уюте, с приятной компанией… «А чего это она вдруг приятная-то?» — тут же возразил он сам себе. — «Нет… Ладно, вопрос даже не так звучать должен. Ты уже честно признался самому себе, капрал, что эти поняхи тебе нравятся. Но знаешь, в чём проблема? Это твой враг, твой противник. Именно его ребята с передовой видят в перекрестиях прицелов, именно его флаг красуется на бортах вертолётов, что жгут твои танки в южных пустынях. Тут уж ставь вопрос ребром, что для тебя важнее: дом, верные товарищи и хороший заработок или же сомнительная дружба с цветными лошадками, которая, между прочим, долго не продлится? Буквально до того момента, когда на СКО и армию Эквестрии обрушится вся мощь «Беллфайер». Дурдом какой-то, честное слово. Но ты же хочешь выбраться отсюда живым?» — Как мы и привыкли: бросаемся из крайности в крайность. То «Холодная война» на полвека, то Третья мировая. — Уильям потянулся было за пачкой сигаретами, но, осмотревшись, передумал и вновь принялся за горячий шоколад. Было немного неудобно курить в присутствие других пони. — А вообще… Давай не будем об этом? Не самая лучшая тема для разговора. Хочу хотя бы сегодня не думать об этом дерьме. — Я понимаю, — на полном серьёзе ответила принцесса. — Извини, если для тебя это больная тема. — Ничего. — Наёмник покачал головой и посмотрел на дно своей кружки, где ещё плескалось что-то тёплое. В голову пришла смешная мысль, и Уильям и сам не заметил, как на лицо его выползла улыбка. Он поднял взгляд и посмотрел на принцессу. — Слушай, а как мы быстро-то на «ты» перешли, а? Он усмехнулся и откинулся на спинку стула. Самочувствие было просто отличное, и это ясно читалось на лице капрала. — Точно, — неуверенно улыбнулась Твайлайт. — Надеюсь, ты не против. — К чёрту формальности, — согласился Калински. — Мы же не на королевском приёме. — Я принесу нам ещё горячего шоколада, — сказала аликорн и, левитируя с собой пустые кружки, направилась обратно к прилавку. «Ты точно идиот, капрал» — мысленно поздравил себя Уильям. — «Не говори, что я не предупреждал тебя, когда придёт время снять маску» — Ну так… что можешь рассказать о себе? — спросила Твайлайт, ставя перед наёмников исходящую паром кружку. Сама же она уселась напротив и наконец приступила к уничтожению оставшихся на подносе ягодных кексов. — Не более, чем написано в моей биографии, — неохотно ответил Уильям. Как и большинству людей, разговоры у своей жизни ему не очень нравились. — Извини, Твайлайт, но слезливые истории о своём прошлом мы привыкли доверять только тем, кто стал нам очень близок. Непросто излить душу первому встречному. — Извини. Я и забыла, что вы настолько… закрытые, — негромко сказала пони. — Не все, но… — Уильям скривился. — У нас просто всё по-другому, понимаешь? Мы не любим, когда нам лезут в душу. Это просто… неправильно. Это личное. — Учитывая, в каких условиях вам приходится жить, — покачала головой аликорн. — Вы воюете сами с собой. Даже самое близкое вам существо может внезапно оказаться врагом. Только лишь из-за того, что вы не сошлись в политических взглядах. Кое-что, чего я никогда не смогу понять. Как нечто абстрактное может быть выше того, что существует на самом деле? Как политические или религиозные взгляды могут стать выше дружбы? — Я же просил не говорить об этом… Слушай… Скажи мне, Твайлайт. — Голос капрала сделался совершенно серьёзным. — Только скажи честно. Вот, я погляжу, у вас тут всё яркое, красивое, любовь, дружба, жвачка, все дела – чистая утопия. Только вот не всегда ведь всё было таким? Земнопони, пегасы, единороги – в вас столько много различий, в том числе и в менталитете отдельной расы пони. Неужели всё всегда было… вот так? — Ну… — Пони замялась. — Конечно, нет. Ещё когда нами не правили Принцессы, три народа пони жили раздельно. Они враждовали между собой, и лишь прямая зависимость друг от друга помогла им избежать разрушительной войны и тотального уничтожения. В истории эти тёмные времена значатся как Эпоха Раздора. — Да, я слышал эту историю, — кивнул наёмник. — Поэтому и спрашиваю. Но ты умолчала некоторые детали: это и голод, это и смертельный холод, это и те самые разрушительные войны, которые, впрочем, в те времена были больше похожи на локальные военные конфликты. Подковёрные интриги, политические убийства, шпионаж… Знаешь, мне ведь было интересно, как вы, пони, пришли к тому, что имеете сейчас. И я, всё же, убедился в том, что для счастья целой нации надо пролить немало крови и стерпеть немало суровых зим. Фигурально выражаясь, конечно же. Ну так скажи мне: у нас ли одних, людей, всё так плохо? — Эпоха Раздора сейчас – не более, чем история, — спокойно сообщила Твайлайт. — Народ пони давно живёт в согласии и процветании. — Может быть, у вас – это история, — авторитетно заявил Уильям. — То, что прошло, что можно забыть как ночной кошмар. А у нас – это то, что происходит на данный момент. Войны, кризисы, смерти. Это закономерно. И если мы не умудримся уничтожить себя в этой последней войне, из которой нас благополучно выдернуло, то, может быть, в будущем человечество объединится, и всем будет житься хорошо. Вопрос в том, что потребуется человечеству, чтобы перестать пилить сук, на котором оно же и сидит. — Это может быть угроза. Планетарного масштаба, — предположила принцесса. — Либо какие-то глобальные перестановки внутри человеческого общества. — Да, например, мировая революция, — пошутил наёмник, впрочем, не ожидая, что шутку его оценят. — Давай посмотрим… Угроза планетарного масштаба. Что мы имеем на Земле? Глобальное потепление. Падение мировой экономики. Истощение природных ресурсов. Терроризм. Понадобится что-нибудь поистине колоссальное, способное раз и навсегда стереть с лица Земли весь род человеческий, чтобы это сработало. — У нас такой угрозой выступили древние духи Вендиго, — отметила аликорн. — Хотя, согласно не менее древней легенде, вражде наступил конец, когда пони поняли, что они вовсе не ненавидят друг друга, а лишь слепо верят в сомнительные стереотипы, устоявшиеся за столько веков. — Вот, — подытожил Уильям. — Похожая ситуация обстоит и у нас на родной планете. Мы не ненавидим друг друга, но мы не можем пойти против системы. И даже не потому, что боимся бороться против неё, а потому, что мы боимся жить без неё. Нам нужен лидер. Тот, кто сплотит нас, задаст цель и поведёт за собой. Только вот беда: у каждого лидера свои взгляды, свои цели, свои ценности. Отсюда и многочисленные войны, отсюда и то многообразие стран и столько политических и военных союзов. И каждый хочет быть главным, каждый хочет завоевать мировое господство. И поэтому мы не можем объединиться, не можем выбрать одного человека, который будет отвечать за развитие не только одной страны, одной нации, но и всего человечества. Слишком много желающих. — Я… не думала об этом в подобном ключе… — пробормотала Твайлайт, выглядя задумчивой. — Ну, тогда… Я даже не знаю. Надеюсь, вы справитесь. В её словах был намёк на искренность. — Люди – они живучие. Как крысы или тараканы. Справимся, — уверенно заявил капрал. Они просидели так ещё с час или два, болтая на разные темы и стараясь больше не касаться войны, чтобы не портить себе настроение. За это время они уже успели немного друг к другу привыкнуть, и общение проходило более-менее свободно – Уильям даже рассказал принцессе пару английских анекдотов, стараясь припомнить те, в которых отсутствует чёрный юмор. Так или иначе, солнце за окном, сокрытое за окутавшей город снежной мглой, медленно клонилось к закату – близился вечер. — Кажется, мы засиделись, — заметил Калински, глядя на часы. Дневной цикл здесь мало чем отличался от того, что был на Земле. — Тебя не ждут? Королевская особа, как-никак. — Ну, я бы сказала, что титул принцессы у меня лишь в качестве формальности, — неуверенно проговорила Твайлайт. — Но, думаю, ты прав. Тем более что «Сахарный уголок» скоро закрывается. Было приятно поболтать с тобой. — Если уж вы такие вот конструктивные беседы называете болтовнёй, то мне интересно, как у вас звучат серьёзные разговоры, — усмехнулся капрал. — Что ж, тогда до новых встреч… — Твайлайт! — Дверь парадного входа в кафе неожиданно и с грохотом распахнулась, впуская в помещение морозный, пробирающий до костей воздух, облако мелких снежинок и радужногривую пегаску с голубой шёрсткой, которую Уильям видел пару раз проносящейся над городом. Неясно, какой из законов динамики позволил ей быстро затормозить, избежав столкновения с противоположной стеной кондитерской – никто из людей уже не был уверен, где в Эквестрии законы физики действуют, а где нет. Но факт был один – что-то стряслось. — Я тебя везде уже полчаса ищу! — выпалила пегаска, молнией подскочив к их столику. Сказать, что принцесса выглядела изумлённой – ничего не сказать. — Что случилось? — Твайлайт поднялась с места, меняя выражение мордочки с удивления на тревогу. — Постой, отдышись сначала… — СКО… У Эпплузы и Доджтауна… Они отступают! — Голос радужногривой почти что срывался на крик. — Наши разбиты! — Как… такое вообще возможно? — поражённо спросила принцесса. — У них же был план. И тактическое преимущество… — Я не знаю! Никто не знает! — замотала головой пегаска. — На базе СКО какая-то неразбериха. Военные на ушах стоят от произошедшего! Принцесса Селестия срочно вызывает нас в Кантерлот. — Тогда мы должны выдвигаться немедленно, — решительно заявила аликорн и обернулась к капралу. — Я надеюсь, мы ещё встретимся. — Всенепременно, — улыбнулся Уильям, прежде чем принцесса исчезла вместе со своей странноватой подругой. — Всенепременно… — уже тише повторил наёмник и посмотрел на дно своей кружки. Убедившись, что допивать было нечего, а поднос с кексами давно опустел, он быстро облачился в своё снаряжение и вышел на улицу. В свете уличных светильников мелькали проносящиеся мимо снежинки, со скрипом раскачивались на ветру вывески магазинов и хлопали ставни окон. Вдоль дороги пробежала небольшая позёмка, и Уильям рефлекторно поморщился, когда колючие снежинки, гонимые ветром, бросились ему в лицо, неприятно обжигая холодом. А ведь и зима здесь такая же, как на Земле. Теперь его путь лежал в сторону вокзала. Перед вылетом и непосредственно во время полёта у него было некоторое время ознакомиться с картой города, наметить основные ориентиры и, вообще, запомнить, где и что находится. Что ж, местоположение местной кондитерской его тогда не особо волновало, но вот где располагался вокзал, он запомнил прекрасно. Путь до цели не занял много времени: городок был не очень большой, поэтому научиться ориентироваться здесь без карты можно было довольно быстро. Больше проблем доставили вездесущие сугробы и военные грузовики, не говоря уже о настоящих стенах снега, которые перекрыли входы в некоторые переулки, через которые можно было неплохо срезать маршрут. Ну, и темнота тоже успела тут напакостить – различить что-либо под своими ногами было довольно проблематично. Этим вечером железнодорожный состав должен был отправиться в южные пустыни с очередной партией тяжёлой бронетехники СКО, а также с десятком российских реактивных систем залпового огня «Торнадо-Г», которые представляли собой огромную угрозу для сил «Беллфайер», особенно в пустыне. Не будь у наёмников союзников среди командующих войсками СКО, всё могло бы обернуться для них очень и очень печальным образом. Они и без этого не ожидали, что противник окажется лучше организован и подготовлен. И уж тем более что у него будет реактивная артиллерия. Вокзал располагался на самой окраине Понивилля и в это время суток обычно пустовал, но с тех пор, как полковник Хенрикссон разместил здесь свой гарнизон, на платформах и на станции постоянно горел свет, и в свете этом можно было разглядеть человеческие фигуры, патрулирующие территорию или же просто слоняющиеся без дела или имитирующие бурную деятельность. Тем временем, нагруженный тяжёлой техникой здоровенный поезд готовился к отправке. Накрытые брезентом и закреплённые на платформах, огромные боевые машины безмолвно ожидали своего часа. Уже завтра эти монстры должны были вступить в бой с силами «Беллфайер» окопавшимися в пустыне: все эти Т-90 самых последних модификаций, все эти Т-14 и «Леопарды», «Челленджеры» и «Леклерки» – всё это должно было в пух и прах разбить оставшиеся в подчинении генерал-майора Паркера танковые войска. Что против всего этого могла противопоставить пара десятков «Абрамсов»? Высокотехнологичное оборудование, готовое сломаться в любую секунду, да танковые экипажи, которым практически не дали времени на полевые испытания. Всё же, хорошо, что майор Брандт остался на их стороне, иначе бы уже завтра группировку наёмников просто истёрли в порошок. Первым делом забрал взрывчатку из схрона, оставленного неподалёку от станции одним из агентов «Беллфайер». Вечером, во всей этой снежной круговерти, да ещё и в зимнем камуфляже, Уильям мог не опасаться, что его заметят и начнут интересоваться, какого дьявола он тут ошивается, да ещё и с увесистой сумкой, в которой притаился не один килограмм взрывчатки. Да и у поезда его навряд ли кто заметит, так как сами рельсы, в отличие от посадочной платформы, освещены практически не были. Никаких ограждений или дозорных вышек здесь установлено не было, но командующему гарнизоном хватило ума назначить несколько человек на патрулирование самой железной дороги. Солдаты прогуливались вдоль железнодорожного пути, стараясь не забираться глубоко в снег – с их яркими тактическими фонарями, от которых в такие снежные вечера было больше вреда, чем пользы, патрульных было видно, наверное, за километр. Да и была, собственно, заметна уверенность бойцов в том, что на их посту ничего экстраординарного случиться не может, – война-то вон где идёт! – так что капралу не составило особых проблем рассчитать маршрут и скорость их движения и максимально близко подобраться к поезду. Задерживаться у локомотива слишком долго он не планировал: каждые несколько минут это место проверял один из часовых. Приладив взрывчатку на место, он активировал цифровой таймер – электронный циферблат высветил на дисплее пятнадцать минут. Более, чем достаточно времени, чтобы успеть установить остальные заряды и сделать ноги. Уильям забрался под локомотив, чтобы пропустить мимо себя одного из патрульных, и сверился с часами. У него всего несколько минут до отправки – надо торопиться. Потоптавшись на месте и посетовав на морозную погоду, боец продолжил свой обход, позволив Уильяму выбраться из-под поезда. Капралу пришлось двинуться вслед за патрульным, держа дистанцию, поскольку боец СКО сейчас направлялся в хвост поездового состава, а туда наёмнику и надо было попасть, попутно заминировав как можно больше железнодорожных платформ. Когда сумка была опустошена уже наполовину, раздался первый паровозный свисток – состав был готов двигаться. Это застало Уильяма врасплох: он думал, что у него ещё есть время на установку взрывчатки. Но теперь надо было соображать и действовать быстро. Все патрульные спешили вернуться на вокзальную платформу, чтобы ненароком не угодить под поезд. Вздрогнув, состав медленно пришёл в движение. — Да ну к чёрту… — Капрал активировал все заряды сразу и зашвырнул сумку со взрывчаткой на ближайшую платформу. Теперь надо было убираться отсюда к чёртовой матери. — А ты какого хрена здесь делаешь? — Голос патрульного, заметившего в полумраке фигуру наёмника, прозвучал в паре метрах от Уильяма. — Стой, стрелять буду! Уильям не стал долго думать, как избавиться от так не вовремя подвернувшегося часового. В пару мгновений сократив дистанцию, он нанёс тому мощный удар кулаком в челюсть, отправив бедолагу в непродолжительный нокаут. Винтовка, которую он забыл хотя бы для приличия вскинуть, вылетела у него из рук и исчезла в снегу вместе с наствольным фонарём. Вот теперь точно надо делать ноги. Наёмник ухватился за борт ползущей мимо поездовой платформы и закатился на её поверхность, укрывшись за накрытой брезентом боевой машиной. На вокзале крик патрульного расслышали даже несмотря на вой ветра и гудки паровоза, хотя у капрала было ещё секунд двадцать форы, прежде чем встревоженные солдаты СКО обнаружат тело отдыхающего у рельсов сотоварища. — Тёма, ты там? Кого нашёл? — крикнул один из бойцов с вокзальной платформы, пытаясь лучом своего фонаря нащупать происходящее с другой стороны состава. — Тём?.. Какого хрена… Состав медленно набирал скорость, покидая территорию станции. Уильям планировал прокатиться таким образом хотя бы метров сто, чтобы гарантированно уйти из поля зрения вражеских патрульных. В такой метели его навряд ли будут искать. — Что у вас там? — Хрен его знает! Ни черта не видно… Вокзальные огни проплывали мимо, тусклым светом отражаясь на торчащих из-под брезента стволах танковых орудий. Наконец, вокзал остался позади, и Уильям решился осторожно выглянуть в сторону платформы, на которой собрались встревоженный внезапной пропажей своего товарища солдаты. По-хорошему бы остановить поезд и всё хорошенько тут обыскать на предмет внезапных диверсантов и взрывоопасных сюрпризов, но что-либо останавливать уже было поздно: локомотив разгонялся с каждой секундой, и догнать его теперь можно было разве что на армейском вездеходе, если тот прорвётся через полутораметровые снежные сугробы, не налетев при этом на яму. Нырять в снежный наст с несущегося чёрт знает куда поезда было для Уильяма первым опытом, который он предпочёл бы в будущем не повторять. Прыжок с трясущейся на стыках рельсов платформы дался ему непросто, да и в последующей встрече со снегом приятного было мало. «Лучше, чем быть разорванным на кусочки» — утешил себя боец, чувствуя холодный снег везде, где только было можно. — «Хоть шею не свернул при падении» А вагоны всё проносились мимо него, гремя катками, неся на себе смертоносные многотонные машины, готовые к кровавой жатве, только и ждущие своего часа. Нагруженные техникой платформы не заканчивались ещё несколько минут, пока, наконец, последний вагон не исчез в вечерней снежной хмари. Капрал вновь сверился с часами. Три минуты до вечеринки. Наёмник закончил стряхивать с себя снег и подумал, как лучше всего ему будет возвращаться в город. Вероятно, придётся заложить небольшой крюк, чтобы не попасться на глаза поднятым на уши солдатам СКО. Зайти с другой стороны и просто влиться в общую суету, делая вид, что не понимаешь, что происходит. Но теперь так открыто действовать у него больше не получится: теперь все будут знать, что на территории Понивилля действуют агенты «Беллфайер». С другой стороны, это внесёт сумятицу в ряды противника, а постоянно быть настороже у СКО не получится: они просто устанут каждую секунду сидеть на паранойе. Со стороны юго-запада вместе с воем ветра до Уильяма донеслось гулкое эхо взрывов, а затем раздался лязг и скрежет металла, перемешивающийся с грохотом сходящих с рельсов платформ. Можно было даже представить, что за интересные вещи сейчас там происходят, но у наёмника как-то не было особого желания оказаться посреди места крушения военного эшелона. По крайней мере, он знал, что заряды сдетонировали, и что теперь весь состав пошёл под откос. Какофония лязга, грохота и скрежета продолжалась ещё с полминуты, прежде чем всё вокруг внезапно затихло. Негромко хрустел снег под ногами, тихо шуршала амуниция и щёлкали подвижные детали штурмовой винтовки, а где-то далеко протяжно и уныло, словно стая голодных волков, завывал ветер. А, может, и не ветер: тут же Вечнодикий совсем недалеко. Не желая торчать больше на морозе, капрал развернулся и направился обратно в сторону Понивилля, огни которого ярко горели в полукилометре к северо-востоку от него. Приключения – это, конечно же, хорошо, но на сегодня с него было хватит… *** Поздним вечером в Кантерлотском Дворце зажигались магические огни, поэтому промахнуться мимо этого монументального белокаменного строения, чьи остроконечные, словно навершия копий, башни были видны за много десятков километров вокруг, было практически невозможно. Несколько раз несильно взмахнув крыльями, чтобы смягчить посадку, Твайлайт плавно опустилась в центр посадочной площадки, где обычно принимали небесные колесницы. Полёт через пургу до Кантерлота успел её значительно вымотать, и принцесса не сразу вернула себе контроль над дыханием. — Давай, давай, Твайлайт! — Рэйнбоу подскочила сбоку и, не давая подруге и секунды на передышку, начала толкать её в сторону большого арочного входа, который вёл во дворец. — Остальные нас уже заждались! Двое стражников у входа, вытянувшись во фрунт, лишь бросили им дежурное приветствие, пропуская двух кобылок в королевский дворец. Остановившись посреди коридора, Твайлайт хорошенько встряхнулась, разбрасывая во все стороны забившийся в шерсть и между перьями снег. — Ты права, — наконец, произнесла она. — Если Принцесса Селестия вызвала нас всех в Кантерлот, то это должно быть что-то по-настоящему важное. — Ну, естественно! — произнесла пегаска таким тоном, словно это было уже всем давно известно. Она вновь взмыла в воздух, обдав Твайлайт волной прохладного воздуха. — Я до тебя это и пытаюсь донести. С первого взгляда Кантерлотский Дворец мог показаться неподготовленному зрителю огромным лабиринтом коридоров, залов, башен и галерей, украшенных всевозможными архитектурными изысками: от барельефов и роскошных ковров до мраморных колонн и стреловидных окон, за которыми без конца резвился снег. Потеряться здесь было крайне просто, но подруги прекрасно знали, куда им идти, и очень скоро оказались у массивных створ дверей, ведущих в тронный зал. Здесь же их встретила и остальная компания. — Приветик, Твай, — поприветствовала её Эпплджек. — Извини, что не дождались тебя на станции. Стражник, что передавал послание, сказал, что чем быстрее мы доберёмся до Кантерлота, тем лучше, а в библиотеке тя не было. — Ничего страшного, — махнула копытом волшебница. — Так или иначе, я рада снова вас всех видеть. В последнее время всё труднее становится выкроить пару часов на отдых. — Воу, Твайлайт! А я и не знала, что ты вообще отдыхаешь! — Пинки Пай была тут как тут и, как и всегда, находилась в прекрасном расположении духа. — Тебя теперь и на вечеринку позвать – целая проблема. — Да, с началом военных действий у меня прибавилось работы, — ответила принцесса и понурила голову. — Это всё так ужасно. Прошло не так много времени, а я уже скучаю по тем временам, когда всё было спокойнее. — Не волнуйся так об этом, дорогуша, — подбодрила её Рэрити. — Я более, чем уверена, что скоро мы разделаемся с этими негодяями, и сможем вместе встретить Вечер Согревающего Очага. — Это было бы здорово, — негромко вставила Флаттершай. — Все эти машины и солдаты пугают моих зверушек. Поскорей бы это всё закончилось. — Ну, чё тут сказать… — неопределённым тоном произнесла Эпплджек. — На нашей стороне СКО. Эти ребята знают, чё надо делать. — Да, только вот отступать от Эпплузы и Доджтауна в их планы явно не входило, — возразила Рэйнбоу Дэш. — Тем более с такими потерями. — Смею полагать, если наши союзники отступают, то на это есть весомая причина, — резонно ответила Рэрити. — В войне солдаты не только наступают и геройствуют. — Давайте отложим обсуждение действий СКО на потом, — предложила Твайлайт, прерывая спор. — Они и так делают всё, чтобы не дать врагу развить успех. Не нам судить их действия. — Тем более что мы здесь не за этим, — поддержала её фермерша. — Моё нутро подсказывает мне, что нам вновь предстоит использовать Элементы Гармонии. — Это довольно рискованный ход, — задумчиво произнесла волшебница. — Думаю, нам стоит дождаться решения Принцессы Селестии. — И чем быстрее она его примет, тем лучше, — раздался в стороне от компании голос одного из офицеров СКО. Точнее даже, не одного из, а самого полковника Юнатана Хенрикссона, командующего Силами Коллективной Обороны. И он был явно настроен на серьёзную беседу с Принцессой Селестией. — А что ВЫ здесь забыли? — резко поинтересовалась Рэйнбоу у полковника и прибывшего вместе с ним одного из старших офицеров СКО. — Разве вы не должны командовать операцией? — Дамочка, я попрошу вас не указывать мне, что я должен делать, а что нет, — произнёс полковник, смерив пегаску суровым взглядом. — Я прибыл сюда по просьбе Принцессы Луны для обговорения дальнейшего плана действий наших и ваших ВС. В том числе для прояснения ситуации, почему мы проиграли битвы за Эпплузу и Доджтаун, и почему я отдал приказ отводить войска, пока мы не понесли слишком большие потери. — Эй, я вам не дамочка! — взвинтилась Рэйнбоу Дэш, но дальнейшей перепалки, к счастью, удалось избежать, поскольку двери в тронный зал открылись, и облачённый в лёгкий позолоченный доспех стражник сообщил, что Принцессы готовы провести приём. В тронном зале было просторно и светло, впрочем, как и всегда. Ни живописные витражи, ни барельефные колонны, ни уж тем более три высоких трона на вершине помоста не могли удивить вошедших. Ни Твайлайт Спаркл с друзьями, которые были здесь много раз прежде, ни офицеров СКО, за всю свою военную карьеру повидавших и более древние и красивые дворцы культуры. Да и кто в их времена думает о культуре, когда мир находится на грани коллапса? — У! Здесь будет очень серьёзное собрание! — заметила Пинки Пай, завидев в зале, помимо Принцесс Селестии и Луны, ещё двух пони, которые напрямую относились к эквестрийском Вооружённым Силам: полковника Рэдианта Флинта и майора Стрейт – единственных командующих, которых могла предоставить Эквестрия, пока регулярные части Королевских ВС перебрасывались обратно домой. — Более чем, Пинки Пай, — прохладно ответила Принцесса Луна со своего трона, не размениваясь на приветствия и сразу переходя к делу. — Нам предстоит решить ряд очень важных вопросов, от которых будут зависеть не только методы нашего противодействия новой угрозе, но и, возможно, судьба всей Эквестрии. Именно для этого вы все здесь. — Тогда я буду серьёзной, как никогда! — гордо заявила поняша и нацепила на мордочку настолько серьёзное выражение, насколько она только могла себе позволить. Подруги не могли скрыть улыбки, а люди лишь недоуменно переглянулись. — Это она-то? Серьёзность? — усмехнулся майор Гайду. — Ладно, верю. Может, перейдём к делу? — Ситуация на фронте неспокойная, — согласившись с предложением офицера, начала Принцесса Селестия. — Понеся значительные потери, наши силы вынуждены отступать. Боюсь, Эпплуза и Доджтаун для нас потеряны, как и все пони, что находились там на момент вражеского нападения. Наши войска неспособны противостоять профессионально обученным бойцам противника, наша техника и вооружение устарели, наша магия в большинстве случаев неэффективна против боевых машин «Беллфайер». Обстановка критическая. Мы планируем начать срочную эвакуацию ближайших к южным пустыням населённых пунктов, пока не стало слишком поздно. — СКО будут удерживать линию обороны у Вечнодикого леса, — сказал полковник Хенрикссон. — Это не позволит противнику сразу ударить через него по Понивиллю. Наша тяжёлая артиллерия… к-хм… Всё, что от неё осталось после вражеской диверсии, будет держать их подальше от мостов. Это не позволит им подтянуть мостоукладчики и заставит проводить длительные манёвры, что даст нам дополнительное время для подготовки обороны. Проблема одна: у нас нет сил для контратаки. Вообще. Если нас выбьют с какой-либо позиции, то можно считать, что для нас она утеряна навсегда. Всё, что мы сможем, так это поутюжить их артиллерией, если к тому моменту от неё ещё что-нибудь останется. — А почему мы не можем использовать Элементы Гармонии? — осведомилась Твайлайт. — Враг не сможет ничего противопоставить такой магии. — Что это ещё за Элементы Гармонии? — нахмурился Гайду. — Хотите сказать, что это какое-то супероружие? — Мы уже обговорили этот вопрос, — ответила Принцесса Селестия, обменявшись взглядом со своей младшей сестрой. — Элементы Гармонии будут использованы только в самом крайнем случае. Пока мы можем справиться собственными силами, их использование полностью исключено. — Но… — растерянно возразила волшебница. — Не спорь, Твайлайт, — мягко осадила её Селестия. — Магия Элементов Гармонии слишком опасна, и мы не знаем, к каким серьёзным последствиям может привести их использование в вооружённом конфликте. Боюсь, мы можем только усугубить ситуацию. Всё ещё не так плохо, чтобы прибегать к крайним мерам. — Может, вы меня неправильно поняли, принцесса, — вмешался Юнатан, — либо просто не заметили, но там, на юге, наши войска, чёрт возьми, чуть ли не нагнули раком. При условии, что у нас были все виды преимуществ над противником, которые мы благополучно просрали. Теперь у противника есть превосходный плацдарм для переброски подкреплений из нашего мира, а у нас что есть? Если в вашем распоряжении имеется оружие, способное раз и навсегда решить все наши проблемы, то я советую вам его использовать. Иначе через пару месяцев от Эквестрии останется одно пепелище. Вы этого добиваетесь? — Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы защитить род пони от вымирания, — твёрдо заявила богиня солнца. — Но я не собираюсь применять в этой войне магию, которая способна уничтожить нас всех. Элементы Гармонии – это древние и очень могущественные магические артефакты, но не оружие. Их использование может привести к непредвиденным последствиям. — Но мы использовали Элементы Гармонии столько раз! — воскликнула Рэйнбоу Дэш. — И никто даже не пострадал! — Боюсь, это несколько иной случай, — ответила ей Принцесса Луна. — Элементы Гармонии созданы, чтобы противодействовать злу. По крайней мере, тому злу, каким его понимают сами Элементы. В случае с войной, грань между добром и злом становится нечёткой, поскольку пони или любых других существ, вовлечённых в вооружённое столкновение, нельзя в той или иной степени отнести к «хорошим» или «злым». Элементы могут повести себя совершенно непредсказуемо. В данном случае я соглашусь со своей сестрой: магия Элементов, давшая сбой, способна нас уничтожить либо нанести непоправимый ущерб. Слишком опасно идти на подобные риски. — Тогда нам нужно срочно начать эвакуацию ближайших к Эпплузе и Доджтауну населённых пунктов, — подвёл итог Рэдиант Флинт. — Лос-Пегас и Балтимэйр под угрозой нападения. Как только враг накопит достаточно сил, он непременно выдвинет свои силы на захват этих населённых пунктов, чтобы укрепить свои фланги и обезопасить тыл. Кроме того, так они получат сразу несколько направлений для штурма столицы. Это значительно уменьшит наши шансы на успех, но… у нас недостаточно сил, чтобы отразить эти атаки. Полагаю, нам лучше вывести как можно больше мирных жителей из опасных зон и приготовиться встречать нашего противника здесь. Думаю, если СКО выделят нам средства для эвакуации, мы управимся довольно быстро. — СКО не располагают достаточным количеством техники для проведения спасательных операций. — Майор Гайду о чём-то задумался, но быстро отбросил все варианты. — Ударные вертолёты непригодны для перевозки гражданского населения, а вся остальная техника нам понадобится для успешного снабжения фронта боеприпасами и провизией, а также быстрой переброски личного состава, с чем у нас, как вам известно, есть определённые затруднения. Мы можем выделить технику для эвакуации только одного города. Это самый оптимальный вариант. И нам не придётся снимать экипажи с боевого дежурства. — Если это будет Лос-Пегас, — хмуро заметила Стрейт, — то мы можем не успеть эвакуировать Балтимэйр, и к моменту прихода вражеских сил в городе могут оставаться ещё сотни и тысячи мирных пони. Нам придётся оставить их на произвол судьбы. — Если у вас есть варианты получше мисс, то штаб СКО открыт для предложений, — сухо ответил ей Гайду. — До тех же пор это всё, чем мы можем вам помочь, не снижая значительно нашей обороноспособности. Тем пони, что останутся на территории врага, придётся заботиться о себе самостоятельно, пока мы не придумает, как повернуть ситуацию в нашу пользу. — Рано или поздно нам пришлось бы пойти на подобные жертвы, — сказала Принцесса Луна, обращаясь к своей сестре. — Эти пони надеются на нас, — негромко ответила Селестия. — А мы бросаем их на милость врагу. — В наших силах спасти столько пони, сколько мы только сможем. — В голосе повелительницы снов звучала неприкрытая печаль. — Но даже мы не всесильны, сестра. — Тогда сделаем то, что в наших силах… И будем уповать на то, что удача не отвернётся от нас в этот раз. — Принцесса Селестия остановилась, слова ей давались с большим трудом. — Полковник Хенрикссон, я буду вам благодарна, если ваши войска помогут нам как можно скорее эвакуировать Лос-Пегас. До него противнику добраться легче и быстрее всего. — Разумный выбор, — коротко прокомментировал решение принцессы майор Гайду. — Балтимэйр со стороны Доджтауна прикрыт обширными лесами и рекой, единственный мост через которую мы уже уничтожили. «Беллфайер» понадобятся дополнительные силы для того, чтобы перебросить в этот район тяжёлую технику. До Лос-Пегаса же через пустыни добраться намного легче. Мы попросту не успеем подготовить оборону. — Один вопрос меня, всё же, беспокоит ещё больше, Ваши Величества, — задумчиво произнёс Юнатан. — Надеюсь вас он не заденет, впрочем, значения это не имеет. Я буду говорить прямо: вы живёте многие тысячелетия, вы обладаете силой, способной двигать по небу солнце и луну – что мешает вам, чёрт возьми, просто обрушить всю эту мощь на врага? Или кишка тонка запачкать копыта в крови? — Я бы не стала на вашем месте… — начала было Стрейт, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд полковника Флинта, тут же потеряла всякое желание вмешиваться в разговор. — Будьте добры дать ответ, — настойчивее, но, всё же, не заходя за рамки приличий, повторил Юнатан. — Многие из моих подчинённых хотели бы знать, в чём причина вашего бездействия. — Всё даже проще, чем кажется на первый взгляд, полковник, — вздохнув, ответила богиня солнца. — Причина и есть в нашей силе. В том, что её трудно контролировать. Мы не можем просто взять и обрушить на наших врагов метеоритный дождь, либо выжечь их огнём солнца, не причинив при этом вреда обычным пони или же вам. Магия аликорнов настолько сильна, что способна превратить в пылающие руины половину Эквестрии. Мы победим наших врагов, но цена тому будет слишком высока. — Как и Элементы Гармонии, магия аликорнов требует рационального использования, — согласилась Луна. — Боюсь, мы связаны по копытам. — И всё из-за идиотских страхов только усугубить ситуацию, — подвёл итог полковник Хенрикссон. — Мне больше нечего вам сказать, принцессы. Лишь дам совет подготовить речь. — Речь? — нахмурилась Принцесса Селестия. — Да. Речь. — Голос человека был спокойным и безразличным. — Речь, которую вы будете произносить перед теми сотнями и тысячами пони, которые по причине вашей нерешительности потеряют своих родных и близких на фронте. Если это всё, то мы возвращаемся в Понивилль для подготовки эвакуационных команд. Да помогут нам Небеса, это будет жаркая неделька… Не дожидаясь разрешения принцесс, офицеры СКО развернулись и направились обратно к выходу. Конечно, если бы Селестия хотела, она могла бы их остановить, но, по правде сказать, в этом не было уже никакого смысла: похоже, они и так обсудили всё, что было важно на данный момент. Между людьми и пони по-прежнему находилась какая-то гигантская пропасть. Они всеми силами пытались понять друг друга, но каждый раз это проводило к ещё большему провалу. — Они не понимают, что мы просто не можем этого сделать, — покачала головой Принцесса Луна. — Враг в опасной близости к тем, кого мы должны защищать. Цена будет слишком высока. — Я и не ожидала, что они поймут, — негромко ответила Селестия, прикрыв глаза и собираясь с мыслями. — Что ж… — Я бы не хотела прерывать вас, — неуверенно произнесла Твайлайт, — но должна быть причина, по которой вы позвали нас во дворец? — Рэдиант, Стрейт, — вздохнув, обратилась Селестия к своим офицерам, — вы можете быть свободны. Поклонившись, военные поспешили покинуть тронный зал, в то время как Селестия продолжила разговор уже с Носительницами Элементов: — Да, мои маленькие пони. Боюсь, впереди Эквестрию ждут трудные времена, и я вновь вынуждена просить вас о помощи. — Нет ничего, с чем бы мы не справились, работая вместе, — уверенно заявила Твайлайт и была встречена полной поддержкой своих подруг. — Меня радует такой настрой, — улыбнулась богиня солнца. — Я тоже уверена, что в заготовленном для вас задании нет ничего, с чем бы вы не справились. В конце концов, вы прошли такой долгий путь и столько раз спасали Эквестрию от гибели… — Небес ради, Тия... — Принцесса Луна закатила глаза. — Всё, что вам нужно сделать, так это отправиться в Королевство Грифон и убедить их заключить с нами военный союз, пока я и Тия занимаемся тем же в далёкой Зебрике. Несмотря на все наши разногласия, мы должны объединиться перед лицом новой угрозы, ведь если падёт Эквестрия, то почти наверняка и грифоны, и зебры попадут под удар. — Определённо умный дипломатический ход, — задумчиво подметила Рэрити. — Но что, если грифоны пожелают сохранять военный нейтралитет? Обстановка в их королевстве крайне нестабильная, и они могут не захотеть втягивать себя в очередную войну. — Будем надеяться, что ваша миссия удастся. Иначе… — Принцесса Селестия отвела взгляд в сторону и продолжила негромко. — Иначе до Дня Согревающего Очага мы можем и не дожить… — Вы… Вы можете на нас положиться, но… — Твайлайт замялась, словно пыталась понять, стоило ли ей говорить то, что она собиралась. В конце концов, обретя уверенность, она продолжила. — Принцесса Селестия, надеюсь вы помните… Я рассказывала вам про свою подругу, которая пропала в Вечнодиком лесу… — Юная Эмбер Стар? — Селестия, похоже, немного удивилась такому вопросу. — Да, я помню. Что именно тебя беспокоит по данному вопросу? — Мне кажется, она попала в плен… — Волшебница негромко вздохнула. — Магический след её ожерелья ведёт в Эпплузу. Я ещё не оставляю надежды на то, что мы сумеем её спасти. — Я понимаю твою тревогу, Твайлайт, — посочувствовала ей Селестия, — но, боюсь, на данный момент мы мало что можем предпринять, чтобы спасти Эмбер Стар из плена. Но я знаю, что она сильная пони. И уверена, что однажды вы обязательно увидитесь. — Спасибо, принцесса, — искренне улыбнулась аликорн. — Я просто немного волнуюсь по этому поводу. Это ведь всё? — Да, мои маленькие пони, — благосклонно кивнула Селестия. — Карета, направляющаяся в Королевство Грифон, будет ждать вас послезавтра у библиотеки «Золотого Дуба» в Понивилле, в три часа дня. Будьте готовы. Надеюсь, ваша миссия увенчается успехом. Удачи. — Мы не подведём, принцесса! — гордо заявила Рэйнбоу, лихо взвившись в воздух. — Можете быть уверены, что Эквестрия в надёжных копытах! — Пошли уже, бравая защитница, — хмыкнула Эпплджек, вместе с остальными направляясь к выходу. — Не хотелось бы опоздать на поезд в Понивилль и несколько часов бить баклуши на станции, ожидая отправки очередного состава… — Уиии! Ещё одно захватывающее приключение! — взвизгнула Пинки Пай, скача рядом с компанией и всё не нарадуясь их новому заданию. — Я ещё не бывала в землях грифонов! А кто-нибудь из вас бывал? Держу пари, что Твай много читала о них! Интересно, они все такие же злюки и вредины, как Гильда?.. — Я думаю, многие из них намного добрее, чем кажутся на самом деле, — произнесла Флаттершай. — Просто они живут в таких ужасных и холодных условиях… Б-р-р… — Она поёжилась, словно почувствовав на своей шёрстке холодный северный ветер. — Думаю, мы всё узнаем, как только доберёмся до места, — будничным тоном заключила Эпплджек, прежде чем компания покинула тронный зал. Отголоски их разговора ещё долгое время доносились до ушей принцесс, пока эхо их голоса разносилось по коридорам Кантерлотского дворца. Принцесса Селестия опустила голову и тяжело вздохнула, после чего поднялась с трона. Голова была неимоверно тяжёлой, но на сегодня у неё оставалось ещё много работы. — Чем планируешь заняться в этот вечер? — как бы невзначай поинтересовалась Принцесса Луна, тоже покидая свой трон и сходя вниз с помоста. Она обернулась и обеспокоенно посмотрела на свою сестру. Селестия стояла неподвижно, и было похоже, что она о чём-то глубоко задумалась. — Тия?.. — Думаю, тем, что мне посоветовал полковник Хенрикссон. — Селестия посмотрела на свою сестру, и в свете магических огней Луна могла видеть, как блестят на её щеках слёзы. — Подготовлю речь… *** — Не могу, чёрт возьми, поверить, что они просто собираются усесться на своих долбанных тронах и нихрена не делать. — Полковник Хенрикссон осушил очередную кружку кофе и сонным взглядом уставился на карту Эквестрии, пестреющую множеством цветных обозначений. Ситуация для СКО складывалась не самая благоприятная. — У нас тут нехватка личного состава, огромный дефицит обученных экипажей для техники, так теперь ещё и выясняется, что противник уже среди нас и активно саботирует наши линии снабжения. Кто, мать вашу, допустил диверсанта на погрузочной платформе?! Я вас спрашиваю! — Мы не ожидали, сэр… — Майор Брандт запнулся, наткнувшись на убийственный взгляд полковника. — Так, значит, не ожидали? А чего я ожидать должен от своей разведки? Или от командиров патрулей и военных гарнизонов? По улицам Понивилля шастают агенты противника и преспокойно пускают под откос наши поезда, в то время как назначенные на наблюдательные посты солдаты занимаются только одними им известными вещами. Как вы мне прикажете на это реагировать? — Мы недооценили нашего противника и теперь наблюдаем за последствиями, — заключил Гайду. — Что же до принцесс… Я уверен, они ещё одумаются. — Либо так, майор, либо это будет самая жаркая зима в Эквестрии. — Полковник прошёлся по командной палатке и вновь склонился над картой. — Значит, так, господа офицеры. Пока у нас есть силы, я приказываю войскам переходить к тактике активной обороны. Уже сейчас понятно, что враг в разы сильнее нас и в открытом столкновении нам не выжить, поэтому на данный момент нам крайне необходимо вымотать противника и не дать ему собрать достаточные силы, чтобы прорвать нашу оборону. Для этого мы задействуем силы армейского спецназа – все, что есть, – а также прочие диверсионные и разведывательные группы, в том числе Ночную Стражу, применение которой мы обсудим с Принцессой Луной чуть позже. Неплохо было бы начать рекрутировать добровольцев из числа местных жителей и формировать партизанские отряды, а также привлечь эквестрийцев к возведению фортификационных сооружений и общему укреплению обороны. У нас есть тонны оружия и амуниции на складах – пусть солдаты обучат пони пользоваться нашими пушками. Бойцы из них никудышными выйдут, но это лучше, чем ничего. — И что, принцессы вот так просто это одобрят? — недоверчиво спросил Кондратьев. — С принцессами я ещё поговорю. Пока нам нужно заняться тем, что мы по какому-то странному недоразумению называем полком. Первым делом укрепить наши блокпосты с южной стороны Вечнодикого леса и организовать в старых руинах Замка Сестёр пункт постоянной дислокации наших войск. Если противник прорвёт нашу линию обороны с этого направления, то Понивилль и Кантерлот окажутся под угрозой нападения, и всё уже, в принципе, для нас будет кончено. Вторым делом выслать войска в Лос-Пегас и Балтимэйр, приказ об эвакуации которых уже был отдан Канцелярией Их Высочеств. Наиболее вероятно, что противник будет атаковать сразу с нескольких направлений, поэтому нам крайне необходимо замедлить его наступление сразу на нескольких фронтах. Это даст нам время подготовить достойный приём в Понивилле и продержаться до того момента, пока сюда не будут переброшены регулярные соединения эквестрийской армии, хотя и это не гарантирует нам победу. Спасение мирных жителей с этого момента становится задачей второстепенной, но без надобности потерь среди гражданских старайтесь избегать. Теперь подробнее об ответных мерах. Если наши войска будут выбиты с занятых позиций, то контратаки мы не проводим. Отступившее подразделение должно немедленно доложить о текущей ситуации в штаб, после чего по силам противника будет нанесён массированный удар артиллерии и авиации. К финальной битве за столицу мы должны сохранить как можно больше войск и техники. Основной проблемой противника будут наши диверсионные отряды, поэтому, как я уже говорил, важно избегать открытых столкновений с силами «Беллфайер». — Наиболее вероятно, что у противника появится истребительная и вертолётная авиация, а также бомбардировщики, — заметил Брандт. — У нас есть, что им противопоставить, сэр? — Авиационные пушки могут серьёзно попортить жизнь нашим наземным силам, но их ракеты на нас не наводятся, поэтому в полную силу вражеская авиация развернуться всё равно не сможет. Мы мобилизуем наши средства противовоздушной защиты, в том числе и российские С-400. Не думаю, что вражеская авиация доставит нам так уж много хлопот в этой войне. — Полковник окинул внимательным взглядом всех своих офицеров. — Ещё вопросы? Отлично. Раздайте соответствующие распоряжения, и я жду вас завтра утром в восемь-ноль-ноль ровно. Свободны. *** Стивен с отстранённым выражением лица наблюдал, как постепенно, машина за машиной, появляется из портала груженая тяжёлыми контейнерами техника, тяжёлые танки, армейские грузовики с десантом на борту и огромные тягачи с закреплёнными в кузове ударными вертолётами. Реактивную авиацию планировалось подтянуть сюда чуть позже, когда силы «Беллфайер» развернутся в пустыне и организуют взлётно-посадочную полосу, чтобы самолётам было, куда садиться. Теперь наёмники могли не прятаться по лесам и не уходить в глухую оборону – пришло время открыто заявить о своих намерениях. Штаб дивизии теперь перенесли из Вечнодикого леса в Эпплузу – протащить с десяток грузовиков через охранный периметр было задачкой нелёгкой, но вполне выполнимой, и теперь командование здесь вновь принял генерал-майор Джереми Паркер, который сейчас вместе с новоприбывшими офицерами разбирал план дальнейшего наступления. — Ну, как оно? — поинтересовался Григсби, становясь рядом и закуривая сигарету. — Всё ещё не могу поверить, что мы здесь и что мы делаем это, — честно признался Стивен, наблюдая, как всё новые и новые войска появляются из энергетического поля портала. — Больше похоже на научную фантастику. Если бы мне сказали всего месяц назад, что я приму участие в военной экспедиции в другой мир… Чёрт, я бы назвал их сумасшедшими. — Ха, — усмехнулся Даррелл. — Наверное, не так ты представлял себе первый настоящий контакт людей с инопланетной расой. — Я думал, мы хотя бы палить друг в друга не будем, но что поделать… Война. — Янг пожал плечами. — Не они виноваты в том, что наш мир – дерьмо. — Ага, — согласился наёмник. — Но довольно странно, что именно они с этого огребают. — Как думаешь… Что здесь будет лет через десять? — спросил Стивен, отходя в сторону от портала и опираясь плечом о корпус вставшего здесь на стоянку М1128 «Страйкер». Даррелл последовал за ним и просто присел на так вовремя попавшийся под руку раскладной стул. — Честно, не знаю. — Григсби огляделся по сторонам, осматривая небольшие деревянные дома, выполненные эквестрийцами в духе Дикого Запада. Отчего-то так получилось, что свои ковбои были и в Эквестрии. — Выкачают все ресурсы, и будет огромная, мать её, пустыня. Города падут, тут и там военные базы и научные лаборатории... Ты же знаешь наших. Зачем спрашиваешь? — Не знаю, — вздохнул Стивен. — Я просто уже жалею, что подписался на всё это. Столько крови хрен знает из-за чего… — Да что за чёрт с тобой творится? — удивился Даррелл. — Я тебя таким раньше никогда не видел. Что тебя так в этих пони зацепило? — Дело даже не в том, что они пони, — попытался объяснить Янг. — Нахрена вся эта война? За каким чёртом мы полезли в другой мир со своими законами, если даже толком в своём не можем всё сделать правильно? Готовы ли мы вообще к другим мирам? Таким, как Эквестрия? — Мы просто выполняем приказы. Нас никто не просит раздувать на этом философские темы и решать, достойны ли мы этого или нет, — жёстко ответил Даррелл. — Давай оставим это дерьмо политикам. — Конечно, проще ответить что-то типа «Мы просто выполняем приказы», чем взять ответственность за свои поступки, — заключил Стивен, чувствуя, как закипает внутри него злоба. — Переложим вину на старших по званию. Ведь они-то точно не исполняют приказы свыше. — Слушай, давай успокоимся, — предложил наёмник, не желая эскалировать конфликт. — Я просто хочу выполнить эту работу, получить свои деньги и вернуться домой. Для этого я здесь. Для этого я, чёрт возьми, вошёл в «Беллфайер». Хотел бы размышлять на философские темы, меня бы здесь не было. Да и тебя тоже. Так что давай просто забудем об этом разговоре и будем делать то, ради чего нас сюда отправили. Окей? — Без проблем, — неопределённым тоном ответил Стивен, глядя на ползущую через городок колонну бронетехники. — Тебе виднее, так или иначе. — Да иди ты, нытик, — беззлобно бросил в ответ Даррелл, и бойцы замолчали. — А… к чёрту всё, — первым не выдержал Стивен. — Пойду прогуляюсь. Нам всё равно занятия нет. — До отбоя успей только, — напомнил ему Григсби спокойно, дымя сигаретой. — А то влетит, как в прошлый раз… Бросив стандартное в таких ситуациях «Да-да, конечно», Янг перетянул поудобнее ремень штурмовой винтовки и направился куда-то в сторону одному только ему известного направления. Минуя грузовики и ящики со снаряжением, он вышел к небольшому дворику, куда бойцы согнали всех тех пони, что умудрились пережить налёт. Оных, конечно, оказалось совсем немного, особенно среди взятых в плен пегасов, которые не просто пережили момент попадания пули, но и само падение, оставшись с относительно целыми крыльями, шеей и позвоночником. Крепкие у ребят кости. — Хреново выглядишь, — обратился он к Софт Нейчур. Мандариновая кобылка сидела, привалившись спиной к стене дома. На её передних ногах багровыми пятнами виднелась уже въевшаяся в шёрстку, запёкшаяся на солнце кровь, шерсть по всему телу встала колтунами, в то время как на мордочке прибавилось несколько свежих царапин от осколков. Выглядела она, наверное, ничуть не лучше, чем сам Стивен: грязный, избитый, с отстранённым и сонливым взглядом. Стивену не было и тридцати, а он уже чувствовал себя полноценным стариком. — Тебе-то какое дело? — слабо огрызнулась пони, явно расценив слова человека как злобную насмешку. — Иди, куда шёл… Кому-нибудь другому, кроме Стивена, она такое навряд ли бы сказала без опасения получить прикладом по рёбрам. — Может, я беспокоюсь, — предположил наёмник и даже не соврал: ему действительно почему-то хотелось, чтобы Софт пережила бой. — С чего бы? — Кобылка презрительно фыркнула. — Вы все убийцы и подонки, все до единого… Последнее, наверное, было сказано просто от эмоций, хотя Янг и не обиделся: сколько раз он уже слышал эти слова. — Ты же сама понимаешь, что говоришь неправду, — спокойно заметил боец. — Не все из нас убийцы и подонки. — Только убийца и подонок мог подписаться на выполнение такой миссии, какой вы сейчас заняты, — привела поняша очередной свой аргумент и прямо посмотрела в глаза Стивену. — Вы используете нас в качестве живых щитов. Вы убиваете детей! Тому пони едва ли девятнадцать было! — Война есть война. — Наёмник опёрся о стену здания и всё так же спокойно закурил. — Просто вы не понимаете её истинной природы. — Что ж, спасибо вам, что открыли нам частичку этой великой тайны! — уже срываясь на крик, резко ответила Софт. — И всей Эквестрии сразу жить стало легче! — Софт… — мягко позвал её молочного окраса жеребец с разорванным ухом – тот самый, что принял бой у Дэниала тогда, в амбаре. — Что я опять не так делаю?! — наконец взвинтилась она. — Почему всё это происходит?! Последние восемь часов я пытаюсь уснуть, но каждый раз, просыпаясь, я вижу эту чёртову кровь на своих копытах! Кровь пони, умершего на моих глазах, понимаешь?! Почему я должна видеть на себе кровь других пони?! Почему они должны её проливать?! Что вообще творится с этим миром? Она вскочила на ноги и начала озираться в поисках того, что она могла бы сломать, разорвать в клочья, перемолоть в труху и разметать во все стороны в порыве неконтролируемой ярости, но не преуспела. Тогда она просто сокрушённо опустилась на песок и разрыдалась. В который раз уже за день… — Лучше идите, — посоветовал молочный земнопони, вновь успокаивая сорвавшуюся кобылку. Похоже, для него это уже начало входить в привычку. — Боюсь, вы только хуже ей сделаете. — Тебя-то как зовут, герой? — поинтересовался у него Стивен, отрываясь от стены и отряхивая рукав куртки от сухих щепок. Жеребец некоторое время не отвечал, задумчиво глядя на свою сестру по несчастью, после чего произнёс: — Брайт Спрей – моё имя. — Он снова замолчал, думая, что добавить. — Я бы сказал, что мне приятно с тобой познакомиться, Стивен, но… Даже не знаю. Янг едва сдержал себя от хохота. — Не бери в голову, — усмехнувшись, ответил наёмник. — Мы всё равно, вероятно, уже и не встретимся. Просто хотел знать имя того, кто навалял Дэниалу в амбаре. Отличная работа, копытный. Из тебя бы вышел отличный боец. — С-спасибо… — неуверенно отозвался «копытный», и Стивен, негромко вздохнув, направился обратно к отделению. В небо над городом поднимались первые ударные вертолёты «Беллфайер»: AH-64 «Апач» и AH-1Z «Вайпер», составляющие основу ударной вертолётной авиации частной военной компании. Уже скоро вся эта мощь десятками реактивных ракет и сотнями смертоносных снарядов обрушится на головы солдатам СКО. И это далеко не всё, что имели наёмники в своём теперь уже не таком скудном арсенале. «Ладно, боец, всё, что было до этого, – всего лишь детские игры» — думал наёмник, наблюдая за парящими в небе боевыми машинами. — «Время заняться настоящим делом…»