***
Второй час ночи. Блондину не спится, в голову постоянно лезут устрашающие мысли. Он не может сидеть и осознавать, что его лучший друг умирает, а он ничего не может с этим сделать. Его грызла совесть. Он просто-напросто не мог смириться со своим положением. Квартира погрузилась в полумрак. Дениса и Андрея – хозяина квартиры – не было дома, они ушли куда-то вечером и до сих пор не вернулись. В комнате Влада и Ромы свет не горел. Бас-гитарист уже, наверное, давно спит, а второй, как и всегда, смотрит в потолок и думает обо всём на свете. Но в данный момент думать о чём-то кроме Тоши было просто невозможно. Мильковский, повернув голову влево, посмотрел на матрац, где должен был спать его друг, но никого там не обнаружил. Только смятая подушка и не заправленное до конца одеяло. Тяжело вздохнув, он свесил ноги с дивана и, нащупав на полу тапочки, засунул в них ноги. Шаркая по полу, он сонно добрёл до кухни, откуда в коридор падал еле приметный свет от ночника. Сидя за кухонным столом, Тошик опустошал уже третью банку энергетика. Женя, с сожалением взглянув на него, грустно и безнадёжно выдохнул. — Тох, что ты здесь делаешь? – сев напротив него, негромко спросил блондин. Барабанщик, удерживая голову левой рукой, даже не взглянул на неожиданно пришедшего друга. Он знал, что рано или поздно тот заметит его отсутствие и придёт. Женя слишком предсказуем. Да и знают они друг друга уже очень долго. — Пойдём спать, слышишь? Женя аккуратно взял его за запястье, отчего Тошик мгновенно отдёрнул руку, положив её на колено, и отвернул от него голову, бездумно уставившись на кухонную гарнитуру бежевого цвета. — Я не хочу спать, – мрачно ответил он, сглотнув. – Чем меньше я буду видеть эти ёбанные сны, тем дольше я проживу. — Хлестать литрами энергетики – это тоже не выход, – сложив руки на столе, сказал Женя и осмотрел небольшую коллекцию сине-красных баночек, стоящих напротив Ниженко. Одна открытая и уже пустая стояла справа от него, ещё одну открытую он держал в правой руке и поочерёдно ударял по ней пальцами. Удар. Два удара. И ещё два удара подряд. Затем снова удар, два удара, два удара... Слева стояло ещё три не открытых банки. И на полу валялась уже пустая. – Ты так делаешь только хуже. — Куда ещё хуже-то, – горько усмехнулся он, не поворачиваясь лицом к другу и продолжая сверлить взглядом дыру в столешнице. Женя, чувствуя разрастающуюся боль в сердце, с сожалением наморщился и аккуратно поднёс руку к Тошиной руке, в которой тот держал энергетик. — Тош, всё будет хорошо… — Ничего не будет хорошо! – резко ударив ладонью по столу, со злостью крикнул он, повернувшись, наконец, к другу лицом. От сильного удара банка с недопитым энергетиком покачнулась и упала на стол, пролив немного прозрачной жидкости. Тоша, не сразу заметив это, тихо выругался и быстрым движением поставил её на место, тяжело вздохнув. Мильковский, от неожиданного и слишком громкого удара, вздрогнул и убрал руку, тянущуюся к Тоше, обратно. Скрестив руки в замок, он поднёс их к лицу, поддерживая подбородок, и шумно в них выдохнул. Стоит ли говорить о том, что он понимал своего друга, как никто другой? Сердце разрывалось на части от того, что он видел. Отчаяние в глазах, сжатые челюсти, немного дрожащая рука, которая всё ещё держала полупустую банку энергетика. Блондин ненавидит себя за то, что не может ему помочь. Женя старается, изо всех сил пытается его подбодрить, но он и сам прекрасно понимает, что эти пустые слова совершенно ничего не значат. И он ненавидел себя от этого ещё сильнее. Кроме как подбодрить и сказать, что всё в порядке, он ничего и не мог больше… — Я умираю, понимаешь? – опустив взгляд вниз и бессмысленно смотря на пролитый энергетик, негромко сказал Тоша. Его голос был настолько холодным и сдержанным, что по спине Мильковского пробежались мурашки. А когда барабанщик поднял на него взгляд, полный боли, когда Женя заглянул в его глаза, в которых застыли слёзы отчаяния, его и вовсе болезненно передёрнуло. – Я умираю, блять, ты понимаешь это или нет?! Тошу внутри всего трясло. Его голос дрожал, а рука, придерживающая банку, тряслась так сильно, что жестяное дно негромко постукивало, ударяясь о стол. Он сжимал челюсти и сглатывал слёзы, так жестоко подступившие к его глазам. И этими глазами, полными боли и слёз, он прожигал Мильковского насквозь, смотря на него так, словно искал в нём помощи и поддержки. Сердце Жени болезненно сжалось. Брови сочувственно исказились. Он не знал, что ему ответить. Любое слово будет ничем, оно никак не поможет. Но Женя всё-таки сказал негромко и неуверенно, понимая, что Тошик ждёт от него хоть какого-то ответного действия. — Мы сможем найти… — Да ничего мы не сможем найти! Множество жестяных баночек с грохотом полетели на пол от резкого и неожиданного взмаха Тошиной руки. Он снёс всё, что только было на столе. И открытый энергетик разлился по всему полу. — На планете больше семи миллиардов людей, где ты собираешься искать её?! – Тоша безумными глазами смотрел на Женю и кричал так громко, что мог разбудить всю квартиру. Но ему было абсолютно плевать. В этот момент он ни о чём не думал, злость к собственной судьбе накрыла его с головой, и он совсем не понимал, что делает. – Мы даже не знаем, в какой она стране! Это всё бесполезно. Это как искать иголку в стоге сена! Мы никогда не найдём её, а я вскоре сдохну, так и не узнав, что это за хуйня, которая тащит меня в могилу! Перестав кричать, он в отчаянии посмотрел на Женю, чувствуя, как дрожат его губы. Он облокотился локтями на стол и закрыл лицо руками, зарывшись пальцами в волосах. Ему страшно. Очень страшно от одной только мысли, что будет дальше. Он не хотел умирать, ведь ему всего лишь двадцать пять лет. Он только начал жить по-настоящему, он просто-напросто не готов умирать сейчас. И он боится. До дрожи в коленках боится думать о том, что каждая ночь для него может стать последней. Как можно теперь ложиться спать и спокойно засыпать, если слова врача эхом отдаются в его голове. «В одну из таких ночей вы можете просто не проснуться». Женя, сглотнув всю свою жалость и отчаяние, все слёзы и ком, вставший в горле, сделал сдержанный вдох, сжав челюсти, и, приподнявшись с табуретки, осторожно положил руки на Тошину шею, заставляя его посмотреть ему в глаза. — Тох, послушай меня, – с силой подавляя дрожь в голосе, наигранно-серьёзно сказал блондин. – Ты не один, слышишь? – он легонько потряс его за шею. – Мы вместе со всем справимся и обязательно найдём эту девушку. Барабанщик молчал. Он с силой зажмурил глаза и сжал пальцы рук так, что ногти впивались в кожу. Грудь разрывало на части от боли, которую хотелось выплеснуть наружу. Поверить в то, что тебе осталось жить всего каких-то несколько недель, – практически невозможно. — Тош. Тошик резко поднял голову и посмотрел Жене прямо в глаза. Его губы дрожали, в глазах застыли слёзы, щёки были слегка влажными. И всё его лицо было по-детски испуганным. — Жень, мне страшно, – прошептал он дрожащим голосом, чувствуя, как его внутри колотит мелкой дрожью. – Я не хочу умирать. — Ты и не умрёшь, слышишь? Пока мы живы, я не позволю этой старой карге с косой забрать тебя у нас. Всё будет хорошо, – сглотнув, негромко сказал блондин и приблизился к Тоше ещё ближе, так, что они касались друг друга лбами. – Я тебе обещаю. Мы обязательно что-нибудь придумаем и вытащим тебя из этого дерьма. Ты главное, верь мне. И всё будет хорошо. Женя снова сглотнул и сделал глубокий вдох, останавливая подступающие слёзы. Теперь бы самому поверить в то, что всё и правда будет хорошо, несмотря на то, что у них практически нулевые шансы что-либо исправить…Глава 5.
26 марта 2015 г. в 15:20
Пасмурно. Солнце весь день прячется за тучами. Не хватает только дождя для полной передачи настроения тех четверых парней, что бездумно шли по бульвару. Они будто выпали из реальности. Невозможно принять новость о том, что твой лучший друг, который за десять лет стал тебе родным братом, что этот человек, жизнь без которого ты уже не представляешь, что он умирает. Эта мысль просто-напросто не укладывается в голове. Это то же самое, как услышать, что Земля на самом деле не круглая, а квадратная. Это немыслимо! Такого не бывает. Это просто шутка, глупая неудавшаяся шутка. Хочется поскорее услышать: «Улыбайтесь, вас снимает скрытая камера!» – и вместе со всеми посмеяться. Забыть об этих переживаниях, каждый год потом вспоминать эту историю и долго над ней смеяться. Хочется просто перестать об этом думать и дальше радоваться жизни. Но вместо этого ты идёшь по улице, как приведение, и не понимаешь, как тебе теперь жить дальше. Осознание того, что лучший друг умирает на твоих глазах, а ты ничего не можешь с этим поделать, гораздо хуже, осознания близости собственной смерти. Тоша не был ни подавлен, ни рассержен, ни шокирован. Он просто не верил, что всё это происходит с ним. На планете проживает больше семи миллиардов людей, почему именно ему выпала такая жестокая судьба? Чем он это заслужил? Почему все люди в его возрасте счастливы и радуются жизни, а он медленно, но верно умирает из-за каких-то дурацких снов, причин которых он не знает и, похоже, никогда так и не узнает. Это даже не болезнь, это что-то аномальное. То, о чём не знают даже врачи. Этому нет даже названия. Он просто умирает. Умирает, не в силах что-либо исправить.
До дома музыканты добрались молча. Никто не сказал за всю дорогу ни слова. А слова и не нужны. К чему они? Разве какая-то фраза может помочь в данной ситуации? Разве подбадривающие слова спасут жизнь их брату? Если бы такое и было возможно, на Земле люди умирали бы гораздо реже. Но слова в нашем мире – ничто.