Когда опускается ночь

Нельзя просто так взять – и породниться с чуждым, враждебным миром. Нельзя просто взглянуть ему в лицо и сказать: «Эй, привет, теперь я здесь свой в доску, поэтому, пожалуйста, не убивай меня сразу. Дай хотя бы немного времени на то, чтобы я сам научился убивать». Здесь, где смертельную опасность представляет все – начиная от зараженных радиацией водоемов, заканчивая чудовищными мутантами – нельзя просто взять и притвориться своим. Но в Мегатонне – можно. Люди судят по делам, не углубляясь в скрытые мотивы. Люди смотрят на внешность, не ковыряются в душе. Помогать ближним, жертвовать нищим, здороваться с едва знакомыми, приветливо улыбаться… И лишь снова возвращаясь на пустоши, становиться самим собой. Чтобы постичь суть пустошей, нужно стать их частью. Породниться с ними, скрепив союз не словом и не поступками. Узы крови. Они сильнее, чем пустые трепыхания и никому не нужная болтовня. Именно о тщетности трепыханий он думал, торопливо шагая в сторону Мегатонны. Локтем закрывая лицо от колючих порывов жаркого ветра, насыщенного песком и радиоактивной пылью, он все еще отчаянно пытался понять, как ему быть дальше. Вступиться за тех, кто считает его своим, или же встать на защиту тех, кого своими считает он сам. Не самый простой выбор, но когда это было просто – выбирать? Ладно. Предположим, выбор у него есть всегда. Или почти всегда. Когда-то давно, едва выбравшись на поверхность из Убежища и поняв, с чем ему придется здесь столкнуться, он был напуган и растерян. Грязный воздух, палящее солнце, вездесущая радиация, мутанты... и, конечно же, люди, многие из которых порой казались страшнее самых жутких монстров. А еще еда и вода. Первый кусок сухого, каким-то чудом сохранившегося довоенного стейка, который он, корчась от голода, проглотил почти не жуя, запросто мог обернуться для него летальным исходом. Покойный отец предупреждал, что без специальных медицинских препаратов аллергия на мощные консерванты может сыграть с ним злую шутку. Однако, выбирая между верной смертью от голода и риском заработать анафилактический шок, он выбрал последнее. И не прогадал – остался жив и даже неплохо себя чувствовал. Однако следующий прием пищи заставил его задыхаться, расчесывать шею, лицо и руки в кровь, пытаться сдержать рвотные позывы – то ли от упавшего давления, то ли оттого, что организм всеми силами пытался избавиться от источника опасности. Но он боролся с этим, не желал расставаться с порцией консервированных фруктов, которые отыскал в недрах древнего заброшенного магазинчика… Копил крышки, покупал в «Латунном фонаре» домашнюю стряпню на несколько дней вперед. Она портилась, и он расстраивался. Обедал в забегаловке у Гэри из Ривет-Сити, тратил бесценные боеприпасы на кротокрысов, давился их жестким, пахнущим старыми стельками мясом. И так до тех пор, не научился охотиться на тварей покрупнее. Пока не нашел не всеми одобряемый, но весьма удобный и, пожалуй, по-своему изящный выход из положения. И нашел он его во многом благодаря Семье, с которой познакомился, разыскивая младшего братишку Люси. Поначалу было противно. Поначалу выворачивало наизнанку – от мяса, застревающего в зубах, от одной только мысли, от отвращения к самому себе. Но жить хотелось, а чтобы жить и не падать в голодные обмороки, нужно было регулярно питаться. Поэтому он привык и даже вошел во вкус. Благо, рейдерские банды на Столичной Пустоши всегда рады служить ему источником пусть и не очень здоровой, но хотя бы не пропитанной консервантами пищи. А в небольшом городишке под названием Андейл приветливая семейная чета с радостью угощает его домашними мясными пирогами, начинку для которых он нередко приносит им сам. И все-таки, несмотря на это, у него по-прежнему оставался выбор, а вот у Иэна Веста и ему подобных – нет. И сейчас, подходя к Мегатонне и пытаясь понять, как же ему действовать дальше, он начинал испытывать беспокойство. Отчасти – из-за непростой дилеммы, отчасти – из-за противного чувства вины. В конце концов, это он забрал мальчишку из Семьи, привел сначала в Арефу, а затем притащил к сестре, отчего-то понадеявшись, что среди нормальных людей и тот со временем сможет стать нормальным. А ведь говорили ему – не надо этого делать. Говорили, что таким, как Иэн, среди нормальных не место. И теперь, что бы ни случилось, ответственность за все ляжет на его, Сто Первого, плечи, ему и отдуваться. Как всегда. Покинув Мегатонну поздним вечером минувшего дня, он первым делом отправился в Арефу, переговорил с местными, выяснил, что док Хофф и правда доставил им купленные у Черча пакеты с кровью. Для кого – понятное дело. Алан, с недавних пор помогающий местным обороняться от рейдеров и хищников, на одном только энтузиазме долго бы не протянул. Члену Семьи была нужна кровь, и не ему одному. Жители городка, согласно договоренности, регулярно снабжали донорской кровью тех, кто скрывался в недрах железнодорожного депо неподалеку. Депо Мерешти, куда он сунулся уже под утро и с пустыми руками, традиционно приняло его радушно, но существенно помочь никто ничем не смог. Глава Семьи, кажется, так до сих пор и не простил ему ухода Иэна, и когда узнал о происходящем в Мегатонне, потребовал, чтобы мальчишка вернулся назад. Так будет безопаснее для всех, сказал он. И в этом определенно был свой резон, поэтому сейчас необходимо как можно быстрее добраться до городка, взять за шиворот этого сопляка и вернуть в лоно Семьи, пока дела не приняли совсем уж неприятный оборот. Ведь что-то – возможно, интуиция, а может, чутье охотника или нечто иное, доступное только таким, как он, подсказывало: мальчишка Вест тут ни при чем. Слишком широк размах, слишком сильны были жертвы… Ведь одно дело – справиться с семейной парой, ничего подобного не ожидавшей от своего родного сына, который в один прекрасный день не смог, сорвался, позволил голоду взять верх над затуманенным рассудком… А другое – одолеть взрослых, умеющих за себя постоять мужчин. Почему именно мужчин? Почему не женщин, не детей?.. Мэгги, Харден – разве они не подходили на роль жертв лучше всего? Слабые подростки, совсем еще дети, хрупкие, но вполне упитанные, с тонкой чистой кожей и… Нет, стоп. Остановившись, он сжал кулаки, огляделся по сторонам, взглянул на экран Пип-Боя. Тихо выругался сам на себя. И о чем ты только думаешь, идиот?.. Глотни воды, доешь пирог с мясом болотника, купленный накануне у Сталов, и прекрати, мать твою, прекрати смотреть на детей так, словно… Почему именно мужчины? – Заткнись, – тихо велел он что-то буркнувшему желудку, когда, отказавшись от идеи остановиться и перекусить, вновь двинулся в сторону Мегатонны. Совсем недолго осталось. Вон на горизонте уже показались останки старинной водозаборной башни, под ногами привычно гремели, перекатываясь, ржавые жестяные банки. На этот раз он решил обойти Спрингвейл, не вступать в стычку с рейдерами. Запасы мяса и крови он пополнит позже, когда все уляжется, когда разберется со всем, когда выяснит… Взобравшись на вершину холма, он резко замер. А затем, чертыхнувшись и чуть не упав, почти бегом рванул вниз. Там, возле самых ворот, собрались люди – он видел их даже отсюда. Симмса в его огромной нелепой шляпе, дока, что-то возмущенно доказывающего, размахивающего руками. Пару каких-то наемников, имен которых он не знал. А самое главное – Веста. Глупого, неуравновешенного сопляка Веста, которого, судя по всему, вот-вот пристрелят. И тогда с него, со Сто Первого, конечно, не спустят три шкуры, но и видеть его в депо уже рады не будут. Потому что допустил, не уследил, не проконтролировал… Гребаная ответственность, мать ее. Ответственность за семнадцатилетнего пацана, когда тебе самому всего двадцать, и то лишь через месяц. – Эй!.. – крикнул он, взмахнув рукой, привлекая внимание. – Шериф! Док!.. Я иду, стойте!.. Что бы вы там… вашу мать, что бы вы там ни делали, стойте… Последнее он уже почти прохрипел, закашлявшись, спотыкаясь о кочки и валуны. Почти сутки на ногах – это не шутки, а теперь еще надо бежать, и как можно быстрее, пока не случилось непоправимое. – Найджел! – раздался в предвечерней тишине вопль Иэна, а затем короткое и жесткое «Заткнись», произнесенное шерифом достаточно громко, чтобы и с такого расстояния можно было услышать. Дерьмо. Вот же дерьмо какое, а... – Стойте… стойте, пожалуйста… – приблизившись, он вытянул перед собой руки и с некоторым отстраненным удивлением заметил, что они каким-то образом уже сжимают плазменную винтовку, заряженную полной микроядерной батареей. Обратили на это внимание и присутствующие: Симмс присвистнул, наемники переглянулись, дуло одного из дробовиков уже смотрело не на бледного взмокшего Иэна, а в живот его неожиданному заступнику. Заступник, в свою очередь, окинул беглым взглядом пацана и сжал губы, стараясь удержать себя в руках. С подростком обошлись совсем неласково: кровоподтек на пол-лица, порванная ноздря, кровь, размазанная по спутанным волосам, забрызгавшая одежду. Левый глаз заплыл, правое плечо странно вывернуто и раздуто – похоже на вывих. Он прижимал к груди согнутую руку, шмыгал носом, из которого все еще текло. – Нет… – помотал головой Сто Первый. – Подождите… Так, я сейчас… Я только отдышусь… – Найджел, они… – Идиот, – перебил он. – Идиот! Я тебе что говорил? Я что тебе говорил?! Да твою ж мать… Шериф, объясните… объясните мне, какого черта? Что за херня тут творится, почему… – Иди лучше внутрь, – как-то совсем устало и почти без эмоций предложил шериф. – Там тебе все объяснят. Этот, – он кивнул на Иэна, – останется здесь. И клянусь тебе, парень, я не знаю, что это вообще за чертовщина, но этот ублюдок сам подставился. Это он… понимаешь? Это он… – Что? – Сто Первый перевел ошалелый взгляд на паренька. – Как понять - сам? Тебе что, жить надоело? Ты что натворил? Искушение выпустить плазменный заряд в бледную рожу пацана было слишком велико, но нет... Он не станет. Он не такой, он взял на себя эту ношу – а значит, будет нести ее до конца. И сейчас главное, чтобы никто из собравшихся здесь не делал резких движений, потому что нервы на пределе, потому что иначе и сорваться недолго. И ему, знаменитому Спасителю Пустошей, и вот этому обливающемся потом кретину, который если сейчас слетит с катушек, то это уже никак нельзя будет исправить.