Сорвать маску

Владимир Залитая приглушенным желтоватым светом сотни свечей богато обставленная гостиная сейчас словно существовала в каком-то другом мире – музыканты отправились восвояси, но под высокими сводами покрытых изысканной лепниной потолков, казалось, все еще звучала мелодия танца Саломеи, туманя его разум, заставляя разрываться между желаниями напиться вдрызг и отправиться спать, и найти ее, дабы отыграться… за что? За то, что самим своим существованием доводила его до душевного изнеможения или, может, за то, что заставила чувствовать себя гадким подлецом, опустившимся ниже некуда в своем слепом желании отнять ее у своего давнего друга. Мужская рука потянулась к графину с водкой – с Анны на сегодня достаточно, а напиться – это действительно самый удачный выход. Охмелеть и забыть, поскорее стереть из памяти этот сумасшедший, безумный вечер, обескураженно-осуждающий взгляд Оболенского, шокированный взгляд Мишеля и полные боли и страдания глаза женщины, которая несколько лет назад сделала его жизнь в поместье невыносимой. Залпом осушив две рюмки, Владимир потянулся за третьей, когда тяжелая дверь с шумом распахнулась, впуская в гостиную морозный воздух и ту, которую он сегодня унизил и растоптал. Длинные белокурые пряди более не скрывались под рыжим париком, а свободно спадали по укрытым шубой плечам, щеки раскраснелись, и весь ее облик не сулил Корфу ничего хорошего. -Чего тебе надо? Я тебя не звал,-буркнул Владимир. -Я пришла, чтобы закончить танец. Барин. Последнее слово сочилось издевкой, и Владимир в бешенстве сжал губы. Он бы дорого отдал, чтобы не видеть ее сегодня. Ему достаточно, иначе он просто не выдержит и сорвет на ней всю свою злость - на Анну, на себя, на свое предательски реагирующее на нее тело. Но его крепостная, казалось, совершенно преобразилась – боль и страдание во взгляде заменил пылающий огонь, желающий чего? Мести? Расплаты за все издевательства, которые она терпела по его милости? Такая Анна вызвала замешательство - он совершенно не знал, что с ней делать. Поставив рюмку, он попытался закончить встречу. -Танцев на сегодня достаточно. Эффект превзошел все ожидания. Можешь идти. -Спасибо, барин. Но все-таки танец еще не закончен,-Анна встала и, метнувшись к нему, схватила рюмку, пролив несколько капель на белоснежную скатерть, а затем плюхнулась на соседний стул. Такой он не видел ее никогда – дерзкой, смелой, безрассудной, определенно, не нагруженной алкоголем, но опьяненной, возможно, морозным воздухом, объяснением с Мишелем и всей этой нелепой ситуацией, свидетелями которой стали так много людей, что, возможно, она не простит его никогда. Но к черту ее прощение. -Ты не обязана его заканчивать. -Обязана! Я ведь ваша крепостная, и не хочу, чтобы вы обвиняли меня в непослушании. Я закончу танец. -Я уже отпустил музыкантов. -А мне ни к чему музыканты. Обойдусь без них! Ее смех - весь ее показной залихватский вид приводили в смятение. Барон не привык проигрывать, тем более какой-то девчонке, которая теперь вдруг почувствовала, очевидно, свою власть над ним. Словно подтверждая его мысли, Анна поднялась и медленно скинула с хрупких плеч шубу, снова представ в откровенном наряде Саломеи. Он этого не вынесет. Будь проклят тот момент, когда его вообще осенила сумасбродная идея заставить ее танцевать. И теперь прямо перед ним снова эти восхитительные, манящие изгибы ее стройного тела, ее полуобнаженная, совершенная грудь, плоский живот, тонкая талия и дикий огонь, с таким трудом погашенный им во время первого танца, разгорается с новой силой, туманя разум, сбивая дыхание, заставляя вжаться в кресло и молить себя самого не уступить в этой схватке, не показать свою слабость. -Нравится? Вы ведь этого хотели. Барин. Теперь я в вашей власти. Это невыносимо. Потребность закончить этот безумный вечер, уйти, пока он еще в состоянии себя контролировать, привела Владимира в движение, но его попытка подняться с места не увенчалась успехом - руки Анны с неожиданной силой толкнули его обратно. Он старается не слышать зовущих ноток в ее голосе, каким-то шестым чувством понимая, что все разворачивающееся перед ним действо – это фарс, стремление наказать, отомстить, заставить страдать в ответ, поэтому просто не двигается и не говорит ни слова. И спустя мгновение он чувствует ее руки - ее пальцы настойчиво шарят по его груди, сжимают плечи, а голос уже шепчет у самого уха, обдавая горячим дыханием его шею. -Вы же так хотели этого… Вы же так хотели этого… Да… Ее восхитительная грудь касается его шеи раз, другой, руки жадно проводят вниз по груди, и он ненавидит ее, ненавидит всеми фибрами души, потому что еще мгновение и он сдастся, падет к ее ногам, станет рабом своей Саломеи и сделает все, что она попросит. -Теперь я ваша, -ласково раздается в его воспаленном мозгу, и тело более не в состоянии сопротивляться этой мучительной пытке – словно в тумане Владимир опускается на колени перед той, которую столько времени унижал и оскорблял, которая уже столько лет не дает ему спокойно жить и дышать в этом доме. Его горячие губы тянутся к ее животу и жадно приникают к нежной, упругой коже, ему хочется целовать ее бесконечно, не оставив без внимания ни один сантиметр ее тела, и плевать на то, как глупо он выглядит, стоя на коленях перед собственной крепостной, целуя ее все еще холодные после улицы пальчики – ведь единственное, что наполняет сейчас его душу, - восторг от близости с этой женщиной. И в этот самый момент его охваченное огнем тело словно откуда-то издалека, сквозь завесу томительного волнения и восторга, окатывает ее ледяным: -Хозяин. Сперва он застыл, переваривая услышанное, пытаясь в агонии возбуждения распознать смысл и значение услышанного слова, и, когда до него, наконец, дошло, все его существо захлестнуло волной плохо контролируемого гнева. То, что он с такой готовностью проигнорировал вначале, выползло на поверхность отвратительной, гадкой истиной - она играет с ним, мучает его, мстит, заставляя зажечься и потом бессердечно усмехаясь в лицо, давая понять, что ни одна ее ласка, ни одно слово на самом деле не были искренними. Она терпит его, терпит и ничего более. Гнев разрастался, накрывая его с головой, оттесняя на второй план больную, сумасбродную страсть к этой женщине, к этой крепостной девке, и спустя мгновение Владимир с силой сжал зубы, отбросив ее руку, поднялся на ноги, распрямился во весь рост и грозно посмотрел свысока на ставшую вдруг такой маленькой Анну. *** Анна «Хозяин»,-она вложила в это слово всю свою ненависть, всю злобу и отвращение к этому чудовищу, который так глубоко унизил ее перед Сергеем Степановичем и, главное, перед Мишей, лишив ее единственной надежды быть счастливой. Ей не хотелось сейчас думать о подлом голоске в глубине души, твердящем по дороге в гостиную, что Миша, возможно, не любил ее по-настоящему, раз мог так бессердечно бросить, узнав горькую правду. Сейчас не время думать о Мише. Сейчас нужно разобраться с этим бесчувственным негодяем, отравившим ей всю жизнь и продолжающим с выражением явного удовлетворения на лице делать ее существование невыносимым. Ей доставляло истинное удовольствие видеть его слабость, лицезреть, как жадно и в то же время беспомощно он впитывает своими бесстыжими глазами каждый сантиметр ее полуобнаженного тела, как закрывает глаза в ответ на ее притворные ласки, всеми силами явно стараясь не показывать свою слабость, но в этом совсем не преуспев. Его жадные губы покрывали влажными поцелуями ее живот, а все, что ей хотелось в этот момент - это запустить пальцы в его густые черные волосы, вцепиться в них изо всех сил, чтобы хоть как-то причинить ему боль. Но барон, прошедший Кавказ и дуэли, думалось, не был особо чувствителен к такой пустяковой боли, поэтому она вложила в это «хозяин», все свое презрение, ненависть, отвращение и насмешку над его такими легко воспламеняемыми инстинктами. Он замер, и тут она отчетливо осознала, что это затишье перед бурей. Спустя мгновение Корф откинул ее руку и поднялся в полный рост, нависнув над ней словно гора. Стальной взгляд его холодных серых глаз сейчас метал молнии, и все ее существо внутренне сжалось в комок. -Вздумала играть со мной? – послышался над головой ледяной голос. –Решила потешиться? Его пальцы стальным кольцом сомкнулись вокруг ее тонкого плеча, больно сжав кожу. -Пустите меня, -собравшись смелостью, потребовала Анна, столкнувшись с холодным взглядом своего мучителя, и изо всех сил попыталась вырвать руку из его хватки. Губы Владимира скривились в издевательской усмешке, глаза сверкнули каким-то демоническим светом, и Анна поняла - он не выпустит. Она попалась в свою же ловушку, и теперь не осталось ни капли от того Владимира, который беспомощно закрывал глаза, стараясь не выдавать, как ему приятно принимать ее фальшивые ласки. Словно подтверждая ее худшие опасения, он наклонился к ней ближе и прошипел на ухо: -Надеялась, я сыграю оскорбленное самолюбие и отошлю тебя, а сам буду зализывать раны? Дурочка! Я собираюсь в полной мере воспользоваться твоим предложением. -Каким ..предложением?-еле слышно выдавила Анна, чувствуя, как ее начинает бить мелкая дрожь. -Какая у тебя короткая память,-зло засмеялся Владимир.- «Вы же так хотели этого, барин. Теперь я в вашей власти. Теперь. Я. Ваша»,-последние три слова вырвались резко, отрывисто, словно удары хлыста. Анна потрясенно молчала, стараясь не дать волю заполонившим глаза слезам, не показать ему своего страха и сожаления. Ему, видимо, этого показалось мало, - удовлетворенный произведенным эффектом, Владимир продолжал ехидно шептать: -Явилась сюда полуголая, хотя могла отправиться спать. Терлась об меня, как гулящая распутная девка, лапала меня и шептала, что моя. А когда я хотел уйти, не позволила мне этого. Теперь попробуй только даже подумать, что я бессовестный мужлан, насильно воспользовавшийся невинной овечкой. Хотя, нет, думай что хочешь. Мне плевать. С этими словами он, словно пушинку, подхватил Анну на руки и без видимых усилий, почти бегом, понес наверх по ступенькам. Первым порывом, пронесшимся в мозгу, было закричать, переполошить весь дом, призвать на помощь Варю, но Анна испугалась. Он в конце концов все равно получит свое - не сегодня, так завтра, а остальным в доме ни к чему знать о ее унижении. Перед глазами вдруг мелькнуло злобное лицо Полины, и Анна, вздохнув, закрыла глаза, невольно вдохнув чистый, свежий запах его духов. Еще мгновение и Владимир добрался до места, толкнув ногой дверь в свою спальню и, занеся Анну внутрь, поставил ее на ноги. Затем запер дверь на ключ и, ухмыляясь, скрестил на груди руки. -Не вырываешься и не орешь. Мудро. Раздевайся. ***