Разное: NWN 2

- Это Каджи. Каджи, это… Они оба глядят выжидательно – красавица в красном и несуразное глиняное существо на крыльях. Безымянная пещера под землей – как далеко она простирается? Можно ли отсюда выйти? Как тебя зовут? Воздух сухой, но не затхлый, он пахнет холодом и пылью. Тут не принято вспоминать. От усилий болит голова. Память приносит боль – это она хорошо запомнит. - Я… не знаю. - Это как? Если бы у меня не было имени, хозяйка не могла бы меня дозваться, и я остался бы совсем один! – Пронзительный голос гомункула режет тишину. Тишина возмущенно подымает голову; пробирает неведомая дрожь. Красавица изучает ее взглядом; гладкое лицо, искаженное колдовскими знаками, остается спокойным. - Пусть будет так. Я не стану выпытывать твой секрет; там, где я родилась, это… небезопасно, - она чуть усмехается, поворачивается, взгляд сосредоточен и решителен, - нам пора идти. Да, пусть будет так, пора. Земля горчит на языке полузабытым вкусом, больно бьет по коленкам, не поддается ногам, как чужеземке. Наверху дышится совсем по-другому, но что-то она забыла, что-то оставила позади. - Мулсантир? – удивляется она, катает имя города на языке под пристальным взглядом красавицы – Сафии, - это же не на Побережье Мечей, это очень далеко. Теперь удивляется Сафия: - Побережье Мечей? Ты оттуда? Ей хотелось бы ответить, но она не знает слов, не знает, откуда пришли к ней эти. - Должно быть, тебя доставил сюда очень могущественный волшебник… А она молчит и улыбается: пожрала духа, развязала ссору с другим могущественным духом, рассеяла их без счету и все еще боится сказать что-то не то, боится, что Сафия решит: не та и уйдет. Ночью в артистической уборной опустевшего театра – здесь тише, чем в таверне, тише даже, чем в пещере – она медленно раздевается. Огонек свечи рвется и дрожит, но тело под пальцами, ее тело, настоящее, ощутимое и теплое. Грубый шов уродует не такую уж безнадежную грудь. Она ведет пальцами вдоль: меня ли резали на том черном столе? Кто хотел причинить мне вред, почему никто не защитил? Не спеша поворачивается в пляшущем свете. Знало ли ты, хоть когда-нибудь, чужую ласку? Столько вопросов без ответов, а среди звезд на ночном небе она может назвать каждую по имени, и рисунок их родной, как линии на собственных ладонях – кто же, и зачем, научил? Медвежий король глядит так, будто она – его долг, будто она – его, и в этом есть правда. Вот откуда странные сны, полные мельтешащих цветных пятен, и привкус крови на губах, и знакомые запахи трав. Этим вечером у ворот Мулсантира травы пахнут так же – резко и дурманя, но кровь не прольется, ничья. За живой пришли духи потревоженной земли. А потом они идут по улицам вместе: гигантский разноцветный медведь и она, маленькая, совсем игрушечная рядом. Люди смотрят с ужасом животным и неистребимым людским любопытством, и так хочется попросить: вернемся в пещеру и уснем, как было, я покажу тебе свои сны – во снах не страшно вспоминать, поутру все забудется. Но дух сильнее, чем она, живая, верит в ее новое имя – а ее назвали болезнью – и хочет его уничтожить. Только вместе с черным голодом умрет и она; или нет? Она родилась не здесь, задолго до забытой пещеры, и ни один родитель не назовет свое дитя – смерть. У источников Луруэ из воздуха возникают фигуры громадных медведей, и она невольно отступает, но не Окку. Он не склонится перед потревоженными духами, не признает своей вины; и когда зловещая тишина повиснет над водой, она тоже не будет молчать. Существу без имени нечем крыть, и ответная атака выходит до смешного детской: - А вы, - голос захлебывается, срывается, - что бы сделали вы?.. И чудовищные звери отступают, пристыженные. - Он звал меня Ахраманом, - мальчик улыбается. Память приносит только боль, но в этот раз с ней пришел странный кусок кожи, по форме – кусок чьей-то маски; он остается в руке даже тогда, когда наведенный источником сон рассеивается, и с ним приходит что-то новое. Что-то кроме пустоты, безнадежной покинутости, вопрос, которому должен найтись ответ. Неподвижная фигура в дальнем конце комнаты с тяжело дышащим Бебту, гладкий череп и потускневшая вязь татуировок. Все как тогда, в пещере, только теперь она пришла за… - Аммон?