Рисуя свободу

В глубине паба звякает монета, выкатившаяся из чьего-то кармана и застучавшая по дощатому полу металлическим ребром. Тихие разговоры и перешёптывания лишь изредка разбавляет смех и тотчас смолкает, затолкнутый обратно в горло очередным скупым глотком алкоголя. Смог от сигарет, окутавший помещение, густой и плотный, словно бы людям, сидящим внутри, и без того его не хватает в их городе-призраке. Но Дин настолько привык к запаху едкого дыма, липнущего к одежде, волосам и коже, оседающему во рту неосязаемой горьковатой плёнкой, что не обращает никакого внимания на эту мелочь, ковыряя носком сапога древесный корень, пробившийся через ветхие доски на полу. Пройдёт какое-то время, несколько десятилетий, и паб опустеет. Как и все пабы на окраинах, опутанные ползучими растениями. Днём в его развалинах будут играться дети, а по ночам – трахаться те, кто не смог найти более или менее пристойное место для утех. Возможно, здесь поселятся звери, спасаясь от жестоких законов городских трущоб, скрывая в тени свои увеченные болезнями тщедушные тела. А может… Деревянный столик, внезапно накренившись с жалобным скрипом, упирается молодому человеку в грудь, и янтарная жидкость быстро и жадно облизывает прозрачные стенки своей стеклянной тюрьмы. Дин едва успевает подхватить стакан с накренившейся поверхности и, придав столешнице исходное положение, вскидывает голову, устремив на шатающегося пьяного мужчину угрюмый взгляд. Незнакомец замирает, пару секунд пристально всматривается в Дина и, вдруг стыдливо отведя глаза от его лица, отваливается в сторону, неуверенно переставляя заплетающиеся ноги. Задумчиво взболтав содержимое стакана по стенкам, парень залпом допивает виски, расслабленно откидывается на спинку стула и осматривается кругом: ещё несколько человек быстро опускают глаза вниз, принимаясь с интересом изучать пятна и сигаретный пепел на столешницах. Губы Дина расползаются в кривой усмешке. Чуть склонив голову, своим разноцветным взглядом исподлобья – назло, в упор – он рождает в сердцах этих людей чувства неловкости и собственной неуклюжести, которые они не в силах объяснить. Он рождает в их сердцах то, что, будучи мальчишкой, чувствовал сам, не понимая презрения в глазах сверстников. И, ощущая чужую злую растерянность, немигающий взгляд его туманится лишь сильней. - Фили… Тихий робкий голос, раздавшийся над ухом, выталкивает сознание Дина из прошлого, как раз в тот момент, когда крепко сжатый кулак подростка должен со всей силы врезаться в скулу исцарапанного растрёпанного мальчишки с золотистыми вихрами на затылке и окровавленным ртом. О’Горман резко вздёргивает подбородок, глаза – синий и голубой – впиваются в застывшего рядом худого молодого человека, улыбающегося мягко и словно бы неуверенно. - Адам? Адам улыбается шире, из-за чего вдруг кажется куда более нескладным, чем раньше, но оседающий на его тонких губах тихий смех разглаживает хмурую чёрточку между бровей Дина и стирает из взгляда прежнюю угрюмость. - Мне определённо нравится, что кто-то ещё произносит моё имя чаще, чем кличку, – Ори присаживается за столик к другу, неловко сцепив тонкие пальцы в замок и положив их перед собой. – Я скучал, Фили. Мы скучали… - Как миссис Браун? – быстро перебивает его Дин, подавшись вперёд. – Как себя чувствует твоя мама, Адам? – спрашивает уже спокойнее и мягче, мысленно злясь, что не поинтересовался о здоровье женщины сразу же. Ори хмурится, явно растерявшись на несколько мгновений. Но через пару секунд вновь скромно улыбается, и лицо его чуть розовеет от прильнувшей к щекам краски. - Она ещё дёржится, правда, лекарства больше не помогают… Тебя, вот, ждёт в гости. Всё выспрашивала, когда же ты вернёшься в город… - Если это возможно, то навещу её сегодня же вечером. Только домой нужно будет заскочить, обмыться, там, переодеться… - Приходи в любое время. Она теперь и по ночам часто не спит, если приступы мучают. - Чёрт… Мне так жаль, Ори… Протянув ладонь, затянутую в чёрную, местами потёртую и пыльную гловелетту, Фили крепко стискивает прохладные пальцы друга, по-прежнему сцепленные в замок. Адам отрывает взгляд от столешницы, и на этот раз его улыбка вымученная и усталая. - Мы лишь однажды поговорили с ней о том, что случится, – сжав зубы, Ори сглатывает ком воздуха, вставший поперёк горла и мешающий говорить. – Всего лишь раз. Возможно, это и правильно… – вздохнув, он мягко высвобождает руки, после чего, немного подумав, добавляет. – По крайней мере, так считает ещё и Двалин. Значит, мы с мамой всё сделали верно. Пока Адам вновь принимается разглядывать лакированную поверхность столешницы с засохшими на ней пятнами, Фили, в свою очередь, разглядывает друга. За месяц, что его здесь не было, Ори заметно изменился. Короткие каштановые волосы в беспорядке топорщатся во все стороны, под глазами, ранее почти не заметные, обозначились тёмные круги. Он, несмотря на худое, но жилистое тело, выглядит тоньше обычного, каким-то нескладным парнишкой с тёплым мягким взглядом и робкой улыбкой вопреки дерьму, которое преподносит им жизнь. Фили боялся, что за время его отсутствия в городе с Адамом, с его лучшим и единственным другом, может что-то случиться. И, кажется, боялся не зря. - Двалин? – переспрашивает Дин. – Тот неразговорчивый татуированный мужчина с твоей работы? Ты это серьёзно? Ори вновь меняется в лице, как и после вопроса о самочувствии миссис Браун. - Да-да, я помню, что ты говорил мне быть осторожным. Но именно он непонятно откуда смог достать для мамы какой-то препарат… Она дышала свободно целый день. Целый день, Фили! И ты думаешь, что после этого я должен сторониться его?! - Непонятно откуда… – скептически передразнивает Дин, сложив на груди руки и раздражённо нахмурившись. – Да ты и сам знаешь, Ори, откуда! У кого, как не у них найдутся и лекарства, и всё остальное… – глубоко вдохнув, Фили плюётся фразой, словно ядом. – Этот твой Двалин водится с киборгами, вот и объяснение! Адам вздрагивает, молча поджимает и без того тонкие губы, уставившись в полыхающие ненавистью разноцветные глаза. Медленно поднимается с места. Однако перед тем как уйти, тихо произносит, скрывая в голосе, но не во взгляде, слёзы: - Иногда я настолько тебя не понимаю, Фили, что задумываюсь, кто же ты для меня на самом деле. Друг ли? Дин молча отводит глаза в сторону, раздражённо фыркнув и качнув головой. Ори рядом долго не задерживается – спустя мгновение молодому человеку остаётся только вслушиваться в звук отдаляющихся шагов и, подхватив со столика пустой стакан, направиться к бару, чтобы залить «радость» от этой встречи крепкой дозой алкоголя. Виски обжигает горло. Посетители по бокам отодвигаются от Дина подальше, кто-то медленно, а кто-то демонстративно резко. Некоторые и вовсе забирают выпивку и уходят в поисках свободного места. Бармен, давно принимающий время от времени наведывающегося в паб парня с разноцветными глазами, всё равно презрительно отводит от него взгляд, скорее переходя к следующему своему клиенту. - Да насрать, – тихо бормочет Фили, украдкой осмотревшись по сторонам, и опрокидывает стакан. Он никогда не полюбит этот город. Да и любой другой в принципе. Что может быть привлекательного в полуразрушенных его трущобах, днём выглядящих серыми и больными, а в свете ночных неоновых огней – словно дешёвая разодетая шлюха? В развалившемся на куски мире больше не осталось ничего прекрасного. Лишь там, далеко за пределами городов-призраков, Дин как-то видел изумрудные моря зелени, цветов и трав. Видел в глубоком детстве через изрешеченный пулями кузов машины, в котором находились он, мама и ещё несколько человек. Время стёрло воспоминание о том, размазало, оставив, как память, только непонятное чувство страха. Это слепое пятно собственного прошлого, почему-то завязанное именно на яркой, режущей глаза зелени, не даёт Дину покоя. От чего они бежали? Откуда? Где находится тот рай, который он наблюдал сквозь продырявленный металл? Мама всегда хранила упорное молчание, даже тогда, когда Дин уже подрос. Пугающе молчалив был и мужчина, который изредка приходил к ней, закутавшись в чёрный кожаный плащ и надвинув капюшон на лицо. Иногда он мог подолгу глядеть на Фили, но тогда малыш начинал плакать, вынуждая незнакомца отворачиваться или же отступать в тень, сливаясь с ней и словно растворяясь в её черноте. А потом мужчина исчез и больше не появлялся... Прошлое таило в себе много загадок: они так и канули в небытие вместе со смертью матери около десяти лет назад. Отца же Дин и вовсе не знал. - Плесни ещё… Качнув в воздухе пустым стаканом, Фили опускает его на барную стойку, откидывается чуть назад и запускает руку в карман, чтобы расплатиться, допить виски и уйти. Но, видимо, придётся задержаться ещё на пару минут. - Эй, друг, это мой заказ… Крепкий молодой мужчина, сглотнув и оттерев влажные от виски губы, расплывается в бесцветной холодной улыбке: - В жопу я ебал таких друзей. Прищурив глаза, Дин в течение нескольких секунд разглядывает его веснушчатое обветренное лицо в обрамлении рыжих прядей, крошечный белёсый шрам на подбородке и родинку под левой бровью. А потом, легко соскальзывая с высокого стула, ловко проскакивает под рукой незнакомца и сшибает того крепким ударом в скулу, повалив на вздыбленный древесными корнями пол. Паб оживает. Тихие разговоры сменяются громкими выкриками и возгласами, люди поднимаются с мест и, захватив с собой выпивку, подтягиваются к барной стойке, размахивая стаканами и подбадривая рыжего мужчину советами. На Фили всем плевать. - Вдарь ему как следует! - Головой! Головой приложи обо что-нибудь! Дин, уворачиваясь от пронёсшегося в опасной близости кулака незнакомца, внезапно меняет направление и, совсем как зверёныш сдавленно зарычав, бросается в кольцо обступивших их посетителей паба. Губы, и без того окровавленные и болезненно пульсирующие, вновь обжигает огнём, когда чья-то рука со всего размаху откидывает его обратно. - Вот урод! – брезгливо кряхтит высокий мужчина, испуганно отступая назад вместе с толпой и баюкая прокушенную кисть. – Подохнуть бы тебе при следующей эпидемии! Тебе и всем остальным ущербным! Люди, возбуждённо орущие секундами ранее, резко замолкают при виде кровавого отпечатка зубов на коже. Повисшую в пабе тишину нарушает лишь тяжёлое хрипящее дыхание Дина, вцепившегося в барный стул и медленно вздёргивающего себя обратно на ноги. Обведя толпу мрачным взглядом разноцветных глаз, он вытаскивает из кармана деньги, впечатывает их ладонью в столешницу перед барменом и, пошатываясь, направляется к выходу сквозь расступающихся перед ним посетителей. На улице вечереет. Поднявшийся весенний свежий ветерок треплет нависшие над городом смог и тучи, обнажая в прорехах слабый блеск кристальных звёзд на глубоком синем полотне неба. Проковыляв за угол, Дин сползает по кирпичной стене паба вниз, оседает на землю в серую пыль и устало протягивает ноги. На самом деле, он иногда желает её. Смерти. Иногда, когда совсем уж невтерпёж это безграничное презрение в чужих взглядах, отвращение, унижение, когда попытки защитить себя воспринимаются как агрессия… Иногда хочется заметить на себе ещё хоть один ласковый взгляд, помимо взгляда Ори. До смерти хочется… Человека с мутацией никто не жалует, пусть даже она такая незначительная, как, к примеру, разного цвета глаза: тебя всё равно будут воспринимать не лучше прокажённого. Уж так случилось в этом гниющем мире, что люди с генами, отличными от остальных, были магнитом для болезней. Одни переносили хворь стойко, другие умирали без лекарств, но ненавидели их за другое: недуги в их организмах мутировали, и раз в несколько лет то тут, то там появлялись очаги неизвестных доселе заболеваний. Доходя до своего апогея в телах хозяев, быстро изолированных обществом в специальных учреждениях, самых настоящих живых могильниках, они, если вырывались на свободу, косили совершенно здоровых людей подобно чуме. Особенно возненавидели Дина и остальных ему подобных лет пять назад, когда два соседних с Дублином города-призрака, Бри и Раткул, опустели больше, чем вполовину из-за вышедшей из-под контроля эпидемии. Злые слёзы закипают на глазах. Всплывшие в груди жалость и тоску пожирает привычная ярость: с тихим стоном согнув колени и подобравшись, Дин отталкивается ладонью от асфальта и, выпрямившись, тяжело приваливается плечом к стене. - Я бы сам с удовольствием пожелал им всем подохнуть в следующую эпидемию. Но, боюсь, тогда жить в Дублине вскоре останутся одни лишь крысы. Удивлённо вздрогнув от неожиданности и оглянувшись, Фили раздражённо фыркает, оглядев презрительно с головы до пят парня. Презрительно вовсе не потому, что левую половину его лица, равно как и тела, из-за странной мутации покрывает чёрная короткая шерсть. Варг – лидер небольшой кучки ущербных, которые по жестокости почти ничем не уступают киборгам, хоть и люто ненавидят их наравне с обычными людьми. Через него, при необходимости, можно многое достать. Но перед этим лучше не один раз подумать – а стоит ли связываться? - Тебя кличут Фили? Дин, сплёвывая кровь с разбитых губ, угрюмо хмурится, на всякий случай сжимая пальцы в кулак. Варг тихо смеётся и вскидывает ладони, призывая его успокоиться: - Эй, всё нормально! Я просто скрывался неподалёку в тени и слышал, как к тебе обратился тот робкий милый человечек, – парень скалится, обнажая слегка подпиленные в форме клыков резцы. - Только это и слышал? - Ну… Ещё пару слов о его матери. Бедная женщина, – вздыхает Варг, хитро блеснув глазами. – Хочешь, достану ей лекарства? Дин пропускает фразу мимо ушей, подозрительно склонив к плечу голову. Парень, если всё слышал, конечно же знает, что матери Ори ничем нельзя помочь. Разве только облегчить страдания несчастной. Тогда возникает один единственный вопрос… - С чего вдруг такая забота? Учти, я знаю, кто ты есть. Варг мастерски скрывает промелькнувшее во взгляде разочарование, опустив подбородок и тряхнув стянутыми в хвост светлыми волосами. А когда вновь смотрит на Дина, зелёные глаза его кажутся холодными стекляшками, особенно тот, что влажно сверкает в обрамлении коротких чёрных волосков на левой половине лица. - Тогда не будем ходить вокруг да около, – даже голос – и тот ощутимо изменился, тихо звякнув сталью в опустившемся тембре, – Хочу предложить тебе кое-что. - Предложить? - Именно, – кивает парень. – Ты относительно силён, молод и, если живёшь с самого рождения в этом городе-призраке, пережил две вспышки эпидемии. Твой организм борется, а бойцы мне как раз и нужны. - То, о чём ты говоришь, мне не интересно. И не будет. Оттолкнувшись от стены, Фили упрямо огибает Варга, всей кожей чувствуя, как тот цепко следит за ним. - Жаль… – немного разочарованно тянет парень куда-то ему в спину, картинно выдерживая паузу. – Жаль будет, если вдруг что случится с твоим милым мальчиком… Ори, верно? Внутренности вновь обжигает яростью – она вырывается из горла злым рычанием, а корни запускает глубоко в тело. Из-за неё напрягается каждая мышца, и кровь становится ощутимо горячей. Дину, тенью бросившемуся обратно, не получается скрыть удивления: Варг, опасный и гибкий, словно ядовитая змея или же хищный зверь, блокирует его удар и отскакивает в сторону. - Как легко манипулировать людьми, всего лишь узнав о том, что им дорого. Этот малыш, часом, не твой любовник ли? - Он мой лучший друг, и если ты, мразь, хоть пальцем его тронешь…! - Тогда тем более я настаиваю, чтобы ты выслушал моё предложение. Блондин складывает на груди руки, заинтересованность его в ответе Фили выдают лишь беспокойно постукивающие по сгибу локтя пальцы с длинными когтями, отращенными для дополнения образа жуткой левой половины всего тела. - Ну и? – без особо энтузиазма спрашивает Дин, скривившись с лёгким чувством отвращения. - Поменьше иронии, – насмешливо советует ему Варг. – Скажи лучше, чем ты зарабатываешь себе на жизнь? Фили хранит молчание, с подозрением продолжая разглядывать парня, но от того не укрывается, как разноцветные глаза почти неуловимо меняют своё выражение. - Ясно, можешь не отвечать, я всё понял. Ты один из наёмников, – кивает блондин. – Рыщешь нелегально по соседним городам-призракам и вокруг них, выполняя разного рода поручения в обход блокад киборгов. Грязную работу выполнять приходилось? – тихая и плотоядная улыбка Варга делает его лицо совсем уж жутким. - До такого можешь опуститься ты, но не я, – огрызается Фили, задетый подобным вопросом за живое. - Ладно-ладно, не горячись. Теперь, собственно, перейдём к главному, – парень, плавно крадучись, подступает ближе к Дину. – Если ты живёшь подобной работой и до сих пор успешно с ней справляешься, значит, ловкости в разного рода делах тебе не занимать… - А можно ещё более конкретно? – не выдерживает Фили, позволяя раздражению неприкрыто растечься в голосе. - Можно, – Варг останавливается совсем рядом, заглядывая холодными зелёными глазищами ему в лицо. – Мы тут с ребятами узнали кое-что интересное… О киборгах. И об их блокаде наших городов. Чуть отклонившись назад, Дин, стараясь не выказывать своего интереса, недоверчиво дёргает головой. Когда-то киборги были людьми. По правде говоря, они и сейчас таковыми являются – просто их тела подвергаются изменению, сосуществованию в одном организме живой плоти и механических частей. Они, по сути, сложнейшее произведение искусства какого-то разума, находящегося, видимо, за пределами установленных ими же блокадных колец. Каждый город-призрак окружён таким, равно как окружены и торгово-экономические пути, – кольцами, состоящими из дозорных пунктов и систем слежения, чем отдалённей, тем изощрённее и сложнее. Дин выбирался за пределы первого, случалось миновать и второй. Дальше же пройти было уже невозможно, не напоровшись на патрулирующие умершие леса и голые скалы без единой травинки отряды киборгов. Впрочем, их и в самих городах полно. Они прочёсывают улицы и заведения, карают нарушителей порядка и тех, кто осмеливается встать на пути этих бездушных машин, умеющих улыбаться и смеяться. Киборги не ведают пощады, не умеют прощать. Будто исполняя чью-то чужую волю, они ревностно следят за населением, чуть ли не за каждым шагом. И если этот шаг означает попытку покинуть город – тем хуже для человека, решившегося на подобное. Для ущербных люди придумали живые могильники, заведения, в которых во время эпидемий запирали несчастных без лекарств и надежды на спасение. Но и сами люди живут в них же, в городах-призраках, окружённых силами киборгов в кольца блокады. - Интересно, правда же? – возбуждённо шепчет Варг, дёрнув бровью. – Не задумывался, почему они столь рьяно следят за нашими передвижениями, нет? – он гордо расправляет широкие плечи. – Просто где-то там, за всеми их кольцами, есть города. Развитые города, полные зелени и цветов, достатка, благополучия и свободы. Города, где люди не выживают, а живут… Я хочу предложить тебе вместе с нами попытаться отыскать лазейку, выбраться из этого дерьма на свет божий… Что скажешь? Фили, почти не дыша и отведя в сторону взгляд, смотрит куда-то сквозь кирпичную стену паба, заворожено, не моргая. Продолжение фразы после заветного загадочного слова доносится до ушей словно сквозь толщу воды, стиснувшую со всех сторон. Полные зелени и цветов… - Я согласен. - Хм-м? – блондин щурится, с интересом окинув взглядом Дина. – Признаться, я не ожидал… - Согласен, – жёстко повторяет Фили, вновь сурово сдвинув светлые брови. – Но Ори ты и пальцем не тронешь. И вообще забудешь про него. - Договорились, – скалится Варг. – Правда, я не зря начал про него разговор. В обмен на твою помощь от меня, если потребуется, можно получить лекарства и всё необходимое. Соразмерно твоим выполненным услугам, разумеется. - Надеюсь, что до этого не дойдёт. Блондин запрокидывает голову и разражается смехом. Тусклый свет городских окраин причудливо играет по его лицу, делая левую чёрную половину чудовищно похожей на звериную. - Упрямый ты парень, Фили! Кстати, а как твоё имя? Кличка кличкой, но мы же не животные, в конце концов. Осень. Последние крупицы тепла в холодном ветре. Шелест золотистой пыли за приоткрытым ветхим окном, принесённой с пустых голых равнин. И мамино лицо, синие глаза, поблёскивающие влажно, тёплые руки, покоящиеся на щеках и заставляющие смотреть в глубину её проникновенного взгляда… Самое первое ясное воспоминание из детства. - Запомни, малыш, теперь я буду звать тебя Фили. Слышишь, родной? – пальцы нежно оглаживают мягкие волосы, перебирая спутанные вихры на затылке. – Но ты повторяй про себя перед сном каждый вечер своё прежнее имя, хорошо? И никому, никому его не раскрывай,– на щеке остаётся гореть поцелуй. – Я люблю тебя, Дин О’Горман, и всегда буду любить. - Фили. Просто Фили. И никак иначе. Варг меряет его странным взглядом и, вздохнув, кажется, удовлетворяется таким ответом. В мире, в котором они пытаются выжить, постепенно стирается разница между именем и кличкой. То, что ценилось когда-то давно, десятки лет назад, становится несущественным. - Местный хоть? – спрашивает блондин, мотнув головой и призвав следовать за собой. - Местный, – быстро отвечает Фили. – Первое детское воспоминание связано с Дублином. Они ловят проплывающий мимо кар на воздушной подушке, и, протиснувшись следом за Варгом, Дин с мрачной тоской, по мере приближения к центру города, принимается разглядывать трущобы за окном. От разноцветья неоновых огней рябит в глазах. Каменную кладку домов оплетают, подобно змеям, толстые стволы изогнутых деревьев, голые, шероховатые, без единого листочка, но зато опутанные фонариками чуть ли не от корней и до кончиков ветвей. Признаться, центр выглядит не таким безнадёжно больным, как окраины, но от этого более вульгарным и безвкусным, по мнению Дина. - Не нравится? – Варг оборачивается на переднем сидении, уловив неприязненное фырканье и оглянувшись на Фили. – Прости, парень, но чувства вкуса у тебя явно нет. - Не только у меня. Этот мир с ним тоже распрощался. Блондин хищно улыбается, озорно сверкнув зелёными глазами. - Зато с юмором, кажется, всё в порядке, – улыбнувшись, он склоняется к напряжённому водителю левой мохнатой половиной лица. – Здесь тормозни, приятель… Бордель «Терновник» мерцает огнями, заливая мостовую неприятным стерильно-голубым светом. Маячившие у входа шлюхи, перешёптываясь, бросают на Дина внимательные взгляды, настороженные, но явно оценивающие. А при виде Варга, захлопнувшего за собой дверцу кара, расплываются в улыбках, принимаясь игриво поводить бёдрами и прихорашиваться. Видать, давно его знают как клиента. Проходя мимо них вслед за блондином, Фили задерживается взором на лице одной, у которой совершенно белые волосы и глаза с красноватым отливом. - Так как ты, видать, не по мальчикам, – мимоходом шепчет ему Варг, – советую как-нибудь трахнуть её. В постели из тебя выжмет всё, что только можно. Пожав плечами и неопределённо хмыкнув, Дин ступает вместе с блондином в холл, наполненный на удивление тёплым мягким светом. Единственный минус – смешанный запах крепкого мужского парфюма и приторно-сладких женских духов. - Нам сюда. Пройдя по коридору и поворачивая за угол, Варг толкает дверь в небольшое помещение, кивая устремившим на него взгляды трём парням. Две шлюхи и молоденький мальчишка-проститут, сидящие на их коленях, быстро соскальзывают на пол и, подхватив одежду, послушно ретируются из комнаты под грозным взглядом блондина. - Мельхар, Нал, Ибун… Это Фили. Наш новенький. - Тоже сыт дерьмом по горло и хочет глотнуть свежего воздуха, да? – хохочет Нал, небрежно смахнув со лба чёрную рваную чёлку. - Да по нему это и видно, – в свою очередь улыбается, буквально облизав Фили оценивающим взглядом, Мельхар, тот, на чьих коленях сидел худой паренёк. – Ты откуда его достал? Ну и видок у парня... Дин равнодушно опускает взгляд, осматривая брызги крови на майке, разорванный ворот куртки и влажные пятна пролитого на джинсы спиртного с прилипшим к ним мелким стеклянным крошевом. - Ибун, позаимствуй для Фили одежду. Ибун, почему-то до боли напоминающий Ори, покорно выскальзывает из комнаты, после чего возвращается и, по-прежнему пряча взгляд, словно не решаясь посмотреть в глаза, неловко суёт Дину в руки свёрток. Развернув его, Фили скептично выгибает бровь и косится на Варга. - Так как со вкусом у тебя проблемы, то смею заверить, что это выглядит почти пристойно, уж поверь мне. Потом сам увидишь, в чём предпочитают ходить мальчишки в этом борделе. Сбросив куртку и окровавленную майку, Дин натягивает на себя тонкий вязаный свитер с глубоким вырезом. Нисколько не смущаясь, стягивает сапоги, грязные джинсы и вдевает ноги в новые, довольно узкие и сидящие низко на бёдрах. - Блять, я бы тебя трахнул… Мельхар, затянувшись сигаретой, встречает полыхнувший яростью взгляд Фили нахальной улыбкой, вытянув губы и выпустив колечко сизого дыма. - Только попробуй, – с угрозой цедит Дин. – Тогда и трахать будет нечем. - Он у нас по девочкам, – поясняет Варг, лукаво ухмыльнувшись. – Впрочем, Мельхар и сам когда-то только за ними и бегал. - Мне нужно в туалет, – угрюмо произносит Фили, отвернувшись от захохотавшего парня и обратившись к блондину. - Как выйдешь, дойдёшь обратно до холла и свернёшь направо. - Тебя проводить?! – выкрикивает ему вдогонку Мельхар и с улыбкой тушит сигарету, прищурившись в ответ на оглушительный хлопок дверью. - Ты бы с ним полегче, – задумчиво протягивает Варг, покусывая подпиленным резцом губу. – Он в пабе одному мужику руку прокусил, когда на него эта толпа попёрла… С него не станется тебе яйца оторвать, если что. - А я люблю зверят с норовом... Фразу Мельхара прерывает быстрый топот маленьких аккуратных ножек. Размалёванная девчушка с восточной внешностью быстро просовывается к ним в комнату, тяжело зашептав: - В соседний бордель нагрянули киборги! Скоро и сюда придут! Варг первым подрывается с места, суёт монетки в жадно подставленную ладонь и, склонившись, скоро шепчет на ухо малышке: - Оставайся здесь, киборги малолеток не трогают. Найди в туалете парня с золотистыми волосами, в белом свитере и джинсах, зовут Фили, и скажи ему, что я буду ждать завтра в шесть вечера там, где мы с ним повстречались. И пусть уматывает отсюда как можно быстрее! Девчушка кивает и уносится обратно. - Варг, а как же Фили? – Нал хватает сумку и перекидывает её через плечо, оглядевшись кругом и удостоверившись, что ничего не позабыто. - Киборги, скорее всего, пришли за своей взяткой с борделя. Фили они, если он попадётся, всё равно не повяжут. Он не шлюха. И он чист. А вот нам пора валить отсюда! Странное оживление доносится до Дина, когда он, сполоснув руки, зло выдёргивает бумажные салфетки, оттирая влагу с ладоней. Вскрики и топот, которыми наполняется бордель, явно не сулят ничего хорошего. Но не успевает парень дотянуться до двери, как она растворяется со всего размаху, и на пороге возникает девчушка, раскрашенная словно кукла. Просканировав его не по годам взрослым взглядом, она бросается к нему, привстав на цыпочки и горячо зашептав: - Варг просил передать, чтобы ты уносил отсюда ноги! Скоро здесь будут киборги! А встретитесь вы завтра вечером в шесть часов там же, где увиделись! Протараторив послание, малышка вихрем разворачивается и пулей вылетает за порог, вдруг сдавленно пискнув где-то там и промчавшись мимо уже в другом направлении. Фили бросается следом… И со всего размаху впечатывается в твёрдую, как камень, фигуру, обтянутую чёрным комбинезоном словно второй кожей. - Блять, задушишь же! Воздух тяжёлыми хрипами вырывается из лёгких, пока Дин в тщетной попытке царапает чужую бионическую руку, сдавившую горло и пришпилившую тело к стене. Киборг глядит на него в упор чуть раскосыми карими глазами, сурово поджав губы и напрягшись. Металлическая пластина на его выбритом виске изредка вспыхивает кровавым огоньком. - Кили, что там у тебя? Есть сбежавшие клиенты? - Нет, – откликается киборг, резко дёрнув Фили на себя и потащив в холл. – Отпустил малолетку. Взял парня-шлюху, пытавшегося сбежать. - Я не шлюха! – снова хрипит Дин, начиная задыхаться от нехватки воздуха. Киборг на секунду скашивает на него взгляд и, вытащив в холл, скручивает руки Фили за спиной, пока тот судорожно кашляет и смаргивает выступившие на глаза слёзы, растерянно осматриваясь кругом. Их четверо: человекоподобных машин или машиноподобных людей – без разницы. Вооружённых и смертельно опасных. Беспристрастных. Холодных. С каким-то одинаковым отчуждением во взглядах, несмотря на то, что двое разглядывают шлюх и мальчиков-проститутов с вполне себе человеческими улыбками. Откуда-то из бокового коридора раздаются тяжёлые шаги, и Фили, пытаясь унять бешено застучавшее сердце, с внезапным страхом глядит на две массивные бионические ступни, рядом с которыми ноги мальчика-проститута, сидевшего на коленях Мельхара, а теперь едва поспевающего за тянущим его киборгом, кажутся крошечными. - Плату я взял, – от механического голоса мужчины Дина пробирает дрожь, и Кили снова скашивает на него глаза, крепче сжимая рукой скрученные запястья. – Она не полная, так что остальную часть хозяин возмещает нам своим товаром. Разбирайте шлюх. Каждый. Девушки мгновенно опускают взгляд, затрясшись от страха. Даже парни – и те испуганно жмутся друг к дружке, задышав беспокойнее и чаще. Пока киборги принимаются выбирать себе подстилки по вкусу и предпочтениям, лишь двое стоят на месте, не меняя позы, – Кили и высокий мужчина, в руках которого мелко дрожит молоденький мальчишка. Фили видит, как это механическое чудовище, внимательно оглядев свою добычу, вдруг переводит глаза на него, а потом – на собрата. - Он твой? Дину кажется, что с губ Кили слетает еле слышный раздражённый вздох. - Мой, – резко отвечает молодой киборг и, круто развернувшись, тащит Фили в одну из соседних комнат, даже не удосужившись закрыть за собою дверь. - Я не шлюха! – отчаянно выкрикивает Дин, когда Кили бесцеремонно толкает его на кровать и прищёлкивает к ней висящими в изголовье наручниками. – Не трогай меня, мразь! Пусти! - Ты в борделе, – ровно отвечает киборг, задирая ему на спину длинный тонкий свитер и парой резких движений срывая до колен джинсы вместе с бельём. – И одет ты как шлюха. Позади раздаётся звук вжикнувшей молнии комбинезона. Оглянувшись через плечо, Дин выдыхает очередное ругательство и принимается судорожно елозить по кровати, силясь перевернуться на спину и дать отпор. Но бионическая рука без особых на то усилий впечатывается ему в поясницу, пригибая к покрывалу, пока вторая, живая и тёплая, просовывается под живот и приподнимает бёдра. Колено вклинивается между ног в опасной близости от паха, раздвигая их на ширину, которую позволяют неудобные узкие джинсы. - Я убью тебя! – задыхаясь от дикого стыда и ярости, шепчет Дин, пока Кили, прижавшись сзади, подготавливает себя. – Ненавижу! Убью…! - Не сможешь. Не выйдет, – всё тем же ровным голосом произносит киборг и, видимо, по одной лишь доброте душевной, намеревается хоть немного растянуть Фили, чтобы войти в его распластанное на кровати тело. Когда первый палец, чуть влажный от смазки, проникает внутрь, Дин утыкается лбом в покрывало, болезненно и тихо застонав. Где-то в глубине борделя раздаётся надсадный вой несчастного мальчишки, ледяной волной прокатившись по позвоночнику. Второй палец, с трудом протиснувшийся в тело, срывает с губ новый мучительный стон. - Ты слишком узкий для шлюхи, – задумчиво произносит молодой киборг, пристраиваясь сзади, и, наклонившись чуть вперёд, заглядывает в глаза Дина, вжавшегося щекой в кровать. - Я не шлюха, – в который раз повторяет Фили, заливаясь краской и сгорая изнутри. – И никогда ею не буду… Резкий толчок выбивает воздух из лёгких, слёзы из глаз и вскрик изо рта. Кили не вошёл и до половины, а Дину уже нечем дышать от боли, унижения и дикого стыда. Вцепившись пальцами в кованое изголовье кровати, он сжимается, заставляя застонать и киборга, и закусывает зубами покрывало. - Блять! – потрясённо выдыхает Кили, замирая внутри него и словно не решаясь двинуться дальше. – Ты мне не врал! - Да пошёл ты… на хуй! Тёплая слеза стекает по щеке к подбородку, неприятно щекоча кожу. Теперь Дин знает, что жизнь отымела его и в прямом, и в переносном смысле, надругалась, как могла. А потом, возможно, бросит, использованного, подыхать в какой-нибудь канаве. - Я должен это сделать, – шёпотом обжигает висок, – иначе тебе же хуже будет. На этот раз движение бёдер более осторожное и плавное. Но боли проникновения оно всё равно не приглушает. Рукой Кили пытается даже приласкать Дина, однако тот ясно даёт понять, что ему противно любое прикосновение к своему телу. Поэтому, убрав ладонь, киборг трахает его неторопливо и медленно, лишь в самом конце убыстряя темп, чтобы кончить как можно скорее. Всё это время Фили, уткнувшись горящим лицом в покрывало, глотает слёзы и душит в себе стоны, крупно дрогнув от отвращения лишь тогда, когда внутри тела разливается тепло, наполняя чувством гадливости. - Можешь не благодарить, – Кили, тяжело дыша, отстраняется и, судя по звуку, застёгивает обратно молнию на комбинезоне. - Находишь это забавным, блядская машина?… Дин разлепляет слипшиеся ресницы и не успевает отшатнуться, когда ладонь внезапно с силой проходится по его губам, после чего – меж половинок ягодиц, поверх болезненно пульсирующего входа в тело. Испуганно сжавшись и застонав, Фили вскидывает на киборга затравленный взгляд, мешающий в себе недоумение и гнев. - Можешь не благодарить, – повторяет тот грозно, резко пригибаясь и загребая бионическими пальцами золотистые вихры. Только сейчас, глядя глаза в глаза, Дин замечает, что Кили слишком молод. Возможно, даже моложе него года так на три или больше. Короткие волоски на выбритых висках потемнели от пота, а стянутые в высокий хвост пряди тёмных волос заметно растрепались, словно бы их нарочно взлохматили рукой. Тишину, повисшую в борделе, вновь нарушает тяжёлая поступь механического чудовища, и Фили испуганно сжимается, пока Кили, разжав пальцы, принимается освобождать от оков его затёкшие кисти рук. Киборг заглядывает в их комнату. Привалившись широким плечом к косяку, закуривает и принимается застёгивать комбинезон, скрывая от взгляда расширившихся разноцветных глаз металлическую пластину, прямо в самой грудине. - Порвал его, что ли? – кивает на распластанного тяжело дышащего Дина, заметив кровавые разводы меж упругих аккуратных ягодиц. - Да, – небрежно бросает Кили, распуская волосы и стягивая их вновь. – Как и ты, судя по воплям мальчишки. - Недели две он точно работать не сможет, – фыркает мужчина, выпустив последнее колечко дыма и затушив сигарету о свою бионическую руку. – Идём. Пора возвращаться на базу. Фили, пряча взгляд от каких-то нечеловеческих глаз киборга, комкает дрожащими пальцами покрывало, даже не стараясь свести ноги, ставшие вдруг ватными и будто бы чужими, и облизывает языком солёные от выступившей крови губы. А когда поступь мужчины отдаляется, оборачивается через плечо. Кили стоит в дверях и смотрит на него, задумчиво прищурившись. После чего, опустив взгляд, разворачивается и покидает комнату, прикрыв за собой дверь… Дин плохо помнит, как добрался до дома – полуразваленного здания близ окраины города, в котором, кроме него, живёт ещё человек десять от силы. В сознание его приводит холодный душ со струёй ржавой воды, под которую он, дрожа и ёжась, заползает, чтобы соскоблить с себя чужую сперму, чужой запах и ощущение гадливости. Тело болит и ломит, отказываясь служить хозяину, и в итоге Дин просто сползает по кафелю вниз, стекает по нему, как капля воды, обхватив дрожащие плечи занемевшими руками. А потом, переодевшись и обсохнув, Фили выползает на улицу. Бредёт нога за ногу к дому, где для него всегда, по крайней мере до этого вечера в пабе, гостеприимно была открыта дверь. Каждый шаг даётся с трудом и болью, но, стиснув зубы, бледный и измученный, он упрямо идёт вперёд. За долей добра и ласки, которую ему могут дать лишь двое в этом городе. И за прощением. На тихий робкий стук с минуту никто не откликается. Дин уже собирается повернуться и уйти, как где-то в глубине раздаются шаги, и дверь распахивается. Ори стоит прямо напротив с припухшим от слёз лицом, а позади – вечно суровый и не слишком разговорчивый Двалин. Это случилось. - Фили… Мама умерла… У Ори вздрагивает нижняя губа. Крепко зажмурившись, он льнёт к груди Дина и обвивает друга руками.