История нравов тёмноэльфийского и светлоэльфийского дворов

— Вортон! Что это значит?! Почему Ли… правитель, ничего мне не объясняя, ссылался на тебя? Трион был в ярости. Линиэль продержал его в своей комнате три дня — три дня не выпускал его из кровати. — Ну… а что? Уж досыта? В глазах Вортон сверкнули весёлые бесенята, и Трион взвыл. — Что?! Предок рассмеялся самым беззаботным смехом, но вдруг резко оборвал сам себя. — Нам есть о чём поговорить, Трион. Присядь-ка… Тон Вортона был непривычно серьёзен, так что принцу невольно захотелось сесть, вытянуться по струнке и примерно сложить руки на коленях. Захотелось, но Трион сдержался и мотнул головой, оставшись стоять. — Трион. Достаточно. Ты слишком увлёкся. — Что ты хочешь этим сказать? — дроу приподнял бровь, не считая нужным понимать и облегчать предку задачу. — Довольно бездельничать. Довольно хулиганить. И пора менять свои развратные привычки. Хватит спать со всеми подряд! — объяснил предок на недоуменный взгляд внука. — У меня есть новость, которая налагает на тебя определённые обязательства. — На меня?! — Да. Ты только что стал кронпринцем. Трион испуганно уставился на Вортона. — Кронпринцем? — непонимающе переспросил он. — То есть? Что это значит? — Это значит, что у тебя только что родился младший брат. Норрен только что связался со мной. Поздравляю, кронпринц. Теперь это твой титул. Трион застыл с каменным выражением лица. — И что? Почему я должен менять свои привычки только потому, что у меня появился младший брат? — Трио-он, — Вортон недоверчиво протянул его имя, словно не понимая, действительно ли его внук может быть таким глупым или просто старается таковым показаться. — Ты старший брат. Ты кронпринц. Ты будешь примером. Ты! Трион фыркнул и сложил руки на груди. — Ты должен, — непререкаемым тоном заявил Вортон. — Это не просьба. У тебя нет выбора. Лицо принца задеревенело. — А если я скажу нет? — Ты перестанешь быть принцем дроу. И тебя, скорее всего, изгонят из Сартара, если я достаточно хорошо знаю Норрена. Торрену не нужен такой пример перед глазами. — Торрену? Моему младшему брату? В голосе кронпринца скользнула издёвка. — Твоему младшему брату, — спокойно подтвердил Вортон. Трион сжал зубы и отвернулся. — И что я получу взамен? Если я пообещаю вести себя хорошо, — уточнил он, бросая на предка недовольный взгляд. — Ты требуешь с меня отступные, Трион? — деланно возмутился предок. — Разве ты не получил ночь с Линиэлем, как ты и хотел? — Так это ты!.. Вортон усмехнулся краешком рта, так язвительно, что Трион осёкся. — Полагаю, ты получил даже больше. Ты получил три ночи, разве нет? — казалось, Вортон сейчас подмигнёт ему и рассмеётся. Принц промолчал, краснея, но взгляд не отвёл. — Хорошо. И чего ты ещё хочешь? Вортон вовсе не казался ни удивлённым, ни растерянным, ни тем более разозлённым. — Вторую ночь. — Вторую ночь, — задумчиво протянул Вортон. — Вторую. И последнюю? — уточнил он. — И последнюю, — согласился Трион. — Хорошо. — Я хочу получить её в Сартаре. Вортон на мгновение задумался. — По рукам. Но после неё ты начинаешь с чистого листа. Ты хорошо меня понял, Трион? — Да, Вортон. Я понял, — процедил кронпринц сквозь зубы. …Брат был крошечный; он хватался за палец, корчил уморительные мордашки и смешно дрыгал ножками. А ещё он орал так громко, что Трион не мог уснуть даже в собственной комнате. Пришлось ставить «полог безмолвия» — и вскоре это уже вошло в привычку. Вортон сразу же по приезде погрузился в государственные дела, окопавшись в кабинете и не выходя оттуда сутками напролёт. Трион не видел его уже почти три недели, а лорд Шаррен всё так же не являлся пред ясны очи внука, дабы выполнить данное ему обещание. Трион тоже уныло ковырялся в документах государственной важности. Оллеро, посвящённый в суть разговора с Вортоном, благоразумно держался подальше от кронпринца, стараясь лишний раз не напоминать о своём существовании. Да и, кажется, он нашёл себе другую игрушку, но Трион не имел ни малейшего представления, кого именно. (Ходили какие-то совершенно невероятные слухи о Дро’Шанети и Королевском Советнике Ро’Шерре, но кронпринц отвергал их как абсолютно нежизнеспособные. Ледяной Эльф? Ага, как же… Соблазнению Сирин не поддавался. Проверено на собственном горьком опыте… мда.) Трион всё больше замыкался в себе, стремясь к уединению, начал избегать общества других дроу. Балы и рауты, на которых раньше он чувствовал себя, словно рыба в воде, вдруг потеряли для него свою прелесть. Слово, данное лорду Шаррену, жгло его раскалённым железом, не давая покоя. Он обещал «исправиться», «измениться», он обещал стать примером для младшего брата… Значит, пора начинать уже сейчас. Взять хотя бы Советника Ро’Шерра, списать с него хладнокровие, сдержанность, выдержку… только поумерить сарказм, а то эта язва уже достала половину Сартара. Да ещё немного властности не помешает. И когда, наконец, лорд Шаррен придёт… …Он не видел деда ещё три недели. Но всё же Вортон не обманул. — Пришёл расплатиться по долгам? — язвительно ухмыльнулся Трион. Лорд Шаррен склонил голову, разбрасывая с волос блики пламени из тепло потрескивающего камина. — Пришёл разобраться с откупными, — в тон ему ответил он. — Раздевайся! — приказал принц — неожиданно для самого себя, и уж точно неожиданно для Вортона. Но предок недолго изображал изумление. Он покорно исполнил приказ — ну да, приказ. Триона пьянила не испытанное доселе чувство власти над партнёром. Пьянило не хуже вина… Принц плеснул в себе бокал густой алой жидкости из кувшина с изящным длинным горлышком. — Ложись на кровать. Следующая мысль — связать Вортона — начала незамедлительно претворятся в жизнь. «О боги и Демиурги, что я делаю?!» — взмолился где-то внутри крошечный разумный Трион, мгновенно раздавленный новым: властолюбивым, повелительным, не согласным подчиняться, но любящим приказывать. «Вортон сам виноват; он не должен был ждать так долго… Он не должен был меня менять, это его вина!» Лорд Шаррен даже не пытался сопротивляться; он заинтригованно ждал, наблюдая за стараниями внука с любопытно-отстранённым выражением на лице. Трион вдруг разозлился; захотелось стереть это равнодушие с его лица, чтобы он стонал, кричал, бился в экстазе… Кронпринц затянул последнюю верёвку зубами. Подумать только, а ведь когда-то именно Вортон лично учил его, тогда ещё совсем мальчишку, вязать эти сложные, путанные узлы… Трион медленно стянул с себя камзол, неотрывно следя за реакцией лорда Шаррена. Он оставался безучасно-ироничным, только по телу пробежала возбуждённая дрожь, да нижняя часть тела начала реагировать вполне предсказуемо. — Скажи-ка, Вортон, — протянул Трион, так же неторопливо расстёгивая рубашку. — А давно ли ты сам был снизу? Вортон многозначительно пожал плечами (если учесть, что руки его были связаны над головой, получилось на удивление изящно). Этот жест можно было истрактовать как угодно — от «думай что хочешь» до «о, даже забыл, как давно» или «не твоё дело, щенок»… Трион рыкнул, обидевшись на собственную фантазию, обозвавшую его «щенком». Он освободился от рубашки и сапог, оставшись стоять посреди комнаты босой, в одних бриджах, плотно обтягивающих точёные мускулы ног, стройные бёдра и упругие ягодицы. Он специально повертелся перед Вортоном, давая ему лучший обзор. Затем поднял руку и стянул ремешок, перехватывающий волосы. Чёрные пряди небрежно-завораживающе рассыпались по плечам, тяжёлые, ловящие отблески пламени камина. Глаза Вортона заблестели, и принцу показалось, что он едва удержался, чтобы не облизнуться. Трион сделал неторопливый шаг к кровати; лично ему уже давно было тесно в штанах, но за эти последние полтора месяца Вортон успел преподать ему ещё один ценный урок: терпение. Трион склонился над лордом Шарреном, проследив, чтобы его локоны аккуратно коснулись груди любовника. Положил ладонь Вортону на плечо, скользнул по ключицам тонкими длинными пальцами, поднялся вверх по шее… Вортон запрокинул голову и прикрыл глаза, наслаждаясь лаской. Трион коснулся нежной кожи под ухом, осторожно помассировал виски, лёгкими касаниями прошёлся по скуле, скользнул к губам. Лорд Шаррен послушно приоткрыл рот, впуская пальцы Триона внутрь. Чуть прикусил кончики пальцев, позволил им скользнуть глубже, по нёбу, по внутренней стороне зубов, смачивая слюной… Конечно, у Триона была смазка; но в этой игре, первобытно-неумелой, грубоватой, простой, было какое-то особое очарование… и, кажется, Вортон был с ним полностью согласен. Он безропотно позволил внуку ввести его пальцы; Трион ласкал грудь и живот своего покорно расслабившегося любовника, рисуя пальцами замысловатые фантастические узоры; когда линия прошла над самым соском, Вортон дёрнулся, как от удара, но с его приоткрытых губ не сорвалось ни звука. Трион игрался с пальцами, с кожей Шаррена. Для него это было впервые, обычно он сам сдавался «на милость победителя». Иногда даже позволял себя связывать… Но он несколько раз пытался также вести, самостоятельно оседлав любовника. Но Оллеро в постели был слишком агрессивен, чтобы согласиться, чтобы его объезжали, словно дикую лошадь. Поэтому сейчас Трион наслаждался безграничной властью над связанным, почти полностью обездвиженным Вортоном, трепещущим под его руками. Трион неожиданно точно определил слабое место лорда Шаррена — и мгновенно воспользовался этим, шаловливо шевельнув пальцами. Вортон выгнулся дугой. — Здесь, — утвердительно заявил Трион — и тело под ним подтвердило его слова новой волной дрожи. Трион нагнулся, заглядывая Вортону в затуманенные глаза, и вдруг больно прикусил кожу над левым соском. С губ лорд Шаррена слетел судорожный вздох, и он неожиданно кончил, заливая свой живот и грудь Триона белой вязкой жидкостью. Трион изумлённо захлопал глазами, а Вортон облизнулся, глядя на внука чуть более осмысленным взглядом. И вдруг неожиданно хрипло, весело расхохотался. …Трион лежал на сбитых простынях, пытаясь отдышаться. Дыхание никак не желало восстанавливаться; принц никогда не думал, что быть сверху так утомительно… А Вортон, не дожидаясь, пока внучёк придёт в себя, лёгкой походкой покинул комнату. Будто не его только что отодрали несколько раз подряд. А Трион ведь не сдерживался… Кронпринц погрузился в унылые раздумья. Мысли немного туманились, путались, сливаясь в один большой размытый вихрь, искристый и беззвучный — ему таки не удалось вырвать из лорда Шаррена ни крика, ни даже стона. Потрясающая выдержка… Память обжигали образы: совсем недавние, ещё такие близкие… Вот он смотрит на распластавшегося под ним, связанного, залитого собственным семенем и ещё равномерно вздрагивающего от возбуждения предка — и не может понять причину его веселья. — Ах, мой мальчик, — бормочет лорд Шаррен сквозь счастливые слёзы. — Мой милый мальчик… Ты ещё так юн… ну надо же… И заливается смехом вновь и вновь. А когда немного успокаивается — приказывает: — Развяжи-ка меня, Трион. И принц послушно распутывает лорда Шаррена — потому что вся агрессия, вся властность, весь кураж в нём исчезли, сменившись уже привычным ощущением роли подчиняющегося... И вот уже Вортон одевается, по-юношески стройный, беловолосый, в свете камина кажущийся ещё миниатюрней, чем обычно… … и вскоре кронпринц остаётся один. — Я понял, — шепчет Трион в пустоту комнаты, усмехаясь уголками рта. — Значит, с белого листа?.. * Белый лист (лат.)