Эрик
К точке сбора подбираемся поздним вечером. Чувствую себя таким уставшим, что пиздец, испытываю острое желание ползти на карачках до самого маяка. Подстрелянное плечо болит и дергает, хотя рану уже давно прихватило коркой, и кровотечение прекратилось. Кто бы мог подумать, что простая царапина принесет так много проблем, но сознание начинает туманиться, и это очень мешает и раздражает. Еще издалека мы видим вокруг маяка несколько костров. Что за черт? — Как думаешь, что там, Джойси? — Пока не дойдем, не выясним, лидер, — сплюнув, отвечает Саммерс, сощурившись. — Надеюсь, что наши, кому еще знать о базе Бесстрашных на маяке? — Сколько у тебя патронов? — Две обоймы. Но все равно, надо сначала потихоньку подойти, там могут быть изгои. — Пойди, глянь, Джойс, мы пока в засаде посидим, — приказываю и поворачиваюсь к ребятам. Мелисса вздыхает. — Эрик, а если там не наши, долго нам еще идти? Если честно, я больше не могу… — Не ной, — раздраженно обрываю скулеж. — Все устали. Если там изгои, попробуем их прогнать, хотя боец из меня сейчас никакой. Вон, смотри, Джойси возвращается, сейчас все узнаем. Кусты едва заметно шевелятся, из них появляется Джойс, который, несмотря на комплекцию, двигается абсолютно бесшумно. — Там наши, те, кто раньше вышел, — сообщает он и тянет в рот папиросу. — Во всяком случае, я видел Ворона и Вайро. Еще изгои какие-то. У одного из них рожа знакомая, кажется, это твой бывший неофит, что без глаза остался. — Ладно, двигаем, — превозмогая усталость, киваю я, стараясь игнорировать пульсирующую боль в плече. — Смотрите под ноги, здесь какой-то бурелом навален. Пытаясь держаться в тени нагромождений и контейнеров, перекрывающих подходы к маяку, медленно, но верно пробираемся к кострам, оставаясь незамеченными. Еще издалека вижу маленькую фигурку Эшли, которая сидит между Вороном… и, блядь, тем самым пидорасом Райном! Черная волна ненависти поднимается из глубины сознания и начинает затапливать меня по самую макушку. И тут эта тупая Эрудитка, что висла на мне последние полчаса и постоянно тревожила рану, спотыкается и валится прямо на меня, а уцепившись за мое плечо, визжит, как полоумная. От неожиданности и новой порции боли я теряю равновесие, машинально хватаясь за девку, чтобы не упасть. Следующая картина: Эшли вскакивает на ноги, поворачивается к нашей группе всем корпусом и смотрит на меня пылающим от негодования взглядом. — Эшли… — только и получается выдавить, как Мелисса меня перебивает: — Эрик, что это за девица, и почему она так на нас смотрит? Как будто хочет убить? — Почему же «как будто»? — срывается у меня первое, что приходит в голову. — «Как будто» в твоей фразе явно лишнее. — А-а, я, кажется, вспомнила, это та чокнутая девка, которая убила Ричарда и разгромила Дружелюбие? — тянет Мелисса, а я думаю: лучше бы ты заткнулась, идиотка. Задвигаю ее за себя, чтобы просто убрать из поля зрения маленькой разгневанной фурии, которая смотрит на нас совсем недобро. — Майра, — рявкает Эшли довольно громко, явно тому, что находится на верхотуре маяка. — Если эта овца еще хоть слово про меня вякнет, отстрели ей ухо! — а, ну да, вполне в духе мелкой. Кажется, сейчас прольется чья-то кровь. Может быть, даже моя. — Эрик, что это значит? Она что, с изгоями? Это шлюха изгоев, что ли? — Закрой свою пасть, Мелисса, это не… — обрываю я совершенно неуместный словесный поток, но договорить не успеваю. Пуля свистит мимо так близко, что я чувствую хлесткий воздушный поток. Эрудитка визжит на ультразвуке, а у меня закладывает уши. Глухое раздражение начинает снова затоплять меня. Все, чего хотелось после ранения при побеге Эрудиции и двухдневного марафона по Чикаго с прострелянной рукой, это, конечно, участвовать в разборках двух разъяренных девиц. Вот за что мне это? — Джойс, хватай Эрудитку и убирай ее отсюда подальше. Быстро. В этот момент, в паре сантиметров от моей головы, в контейнер врезается армейский нож. Да блядь! Не размениваясь на любезности, Эшли с диким воплем подлетает к девице, парой ударов укладывает ее на землю, садится на нее сверху и начинает ее колошматить. Несколько добрых секунд я даже из ступора выйти не могу, наблюдая завораживающую картину. Все мужики стоят с выпученными глазами и не знают, что делать. Однако придурочная Мелисса визжит так, что становится понятно — пора заканчивать базар. Вот только в голове мутится, и оказывается, все это время меня буквально колотило от холода. Но осознаю я свое состояние только перед тем, как земля неумолимо начинает приближаться, а сознание погружается в темноту.***
Чувство досады посещает меня прежде, чем я открываю глаза, чтобы сориентироваться. Бесстрашный не может позволить себе слабость, слабым прямой путь в пропасть! Ощущаю рядом с собой чужое присутствие, и первой мыслью становится, что нас все же схватили, а надо мной колдуют Эрудиты, вводя свои дрянные сыворотки. Тело действует быстрее разума: я хватаю нависающего надо мной человека за горло и толкаю на пол, скатываясь вслед за ним с кровати и прижимая его собственным весом так, чтобы не дать ему возможности больше ничего со мной сделать. Все происходит в доли секунд, но отрезвляет меня только неожиданное понимание, что к моей шее уже приставлен холодный клинок, а когда зрение проясняется, я вижу, что подо мной, гневно сверкая темными глазами, хмурится Эшли. От удивления я отстраняюсь и моя хватка ослабевает, но продолжаю нависать над мелкой, придерживая её за за руку. Впечатлило не то, что у нее есть нож, это как раз совсем не удивительно, а то, что она совершенно не испугана. Даже намека на это нет. И кажется, даже не удивлена. Прижатое к моей шее отточенное лезвие ощутимо, но довольно несмело надрезает кожу, и губы мои помимо воли дергаются в ухмылке. — Что же ты? Приставила нож — бей. Направила пистолет — стреляй. Не пугай и не играй. Решительность может спасти тебе жизнь. — Похорони в себе уже инструктора, Эрик! — закатывая глаза, отвечает Эшли, убирая нож и пытаясь меня отпихнуть. — И слезь с меня, весишь целую тонну! — Как я здесь оказался? — спрашиваю, оглядываясь и давая ей встать. Малявка поднимается, а я отмечаю, что нахожусь в довольно просторном помещении, густо заставленном старыми стеллажами и шкафчиками, с плитой и длинным столом посередине. И только сейчас чувствую тугую повязку на своем плече. И боли почти совсем нет. — Вижу, тебе лучше, — холодно говорит Эшли, не глядя на меня и убирая небольшие коробочки в шкаф. — Ты потерял сознание, там, у контейнеров. Командиры принесли тебя сюда. Мы сейчас на маяке, помнишь? Это гостевая, общая комната. Используется у нас вместо пищеблока. Я поднимаюсь на ноги, но чувствую, что слишком много на себя взял и сажусь обратно на пол, проваливаясь к скамье, на которой лежал. — Какого хрена ты устроила? Зачем напала на Эрудитку? — хмуро спрашиваю, припоминая предшествующие моей слабости события. От досады на себя и свои силы, хочется сказать какую-нибудь гадость, чтобы мелкая снова смотрела на меня испугано. — Никому не позволю говорить, что я шлюха! — бурчит она, и в голосе нет даже намека на раскаяние. — Однако ведешь ты себя именно так! Не успеваю закончить фразу, как в меня что-то летит, и понимаю, что увернуться не успею. Правда, среагировать все же получается, железная кружка врезается в стену, только немного задевая мой висок. — А ты знаешь, что, вообще-то, лежачих не бьют? — подавляя ухмылку, потираю ушибленное место. Когда мелкая злится, спокойно не бывает по определению. — А ты знаешь, что, вообще-то, мне на это насрать, если меня оскорбляют! — Эшли внезапно набрасывается на меня, но я успеваю перехватить ее, рывком поднявшись на ноги, и с легкостью скручиваю ей руки за спиной. Обездвиженая, она ухмыляется мне в лицо: — Не надо было на тебя волшебный укол тратить, а то слишком прыткий… — Крош, ну что там с лидером? — раздается голос от двери, и в проеме возникает Ворон. — Эй, чего это у вас тут происходит? — он останавливается на пороге и, вылупив глаза, смотрит на нашу идиллию. Я сразу же отпускаю Эшли, и она отпрыгивает назад, на добрых пять шагов от меня, а Ворон отводит взгляд в сторону. — Не стоит беспокоиться. Как я и говорила, лишняя дырка в вашем лидере погоды не сделала. Он уже в порядке, — кивает Эшли, мазнув по мне сердитым взглядом. — Она права, — подтверждаю я, осматриваясь в помещении, и направляюсь к кадке с водой. — Тот, кто делал повязку — явно знает, зачем нужны бинты. — Ну так Кроша и делала… — начинает было Ворон, но Эшли обрывает его коротким «заткнись». — Да чего заткнись, если бы головой думала, то… — То что? Он бы не свалился? Так это не я его ранила, ясно? — злится Эшли и топает ногой. — Это старый огнестрел. Дня два, может, чуть больше суток, а он даже не удосужился перевязаться! Вот воспаление и пошло, и нечего на меня гнать! — Интересно, что еще я пропустил? Когда это мелкая научилась разбираться в огнестрелах? — Вот надо было так его и оставить, предателя, да ведь кровью бы истек, остались бы без мамочки своей! Ворон скептически поджимает губы, бурчит что-то себе под нос, видимо, опасаясь высказываться вслух, чтобы не попасть под горячую руку, мнется и все-таки уходит, оставляя нас с Эшли наедине. — Ну и где ты пулю схватил? — спрашивает она, все так же не глядя на меня, но уже более миролюбиво. — Подстрелили при побеге из Эрудиции, — стараюсь, чтобы голос не выдал, что мне не по себе. — А девку оттуда ты зачем припёр? Или опять слишком много вопросов? — Вопросов много. Но на этот отвечу. Эта девка — любовница твоего брата. — Глаза Эшли делаются большие, как блюдца. — Правда! — пожимаю плечами. — Когда я видел его последний раз, язык Мелиссы был у него во рту, так что тут все без обмана. Он попросил меня вывести ее, потому что она помогла добыть тот самый диск, и ее убили бы, если бы нашли. — Сам-то он как? — взволновано спрашивает она. — Четыре дня уже на связь не выходит. С ним все в порядке? — Сэм перехватил ваши переговоры и узнал, что ты в городе. Ты зачем-то ему очень нужна, он всех своих изгоев на уши поставил. — Я внимательно слежу за ее реакций, но кроме удивления ничего не наблюдаю. — А с Дином все нормально, он, как никто, о себе позаботиться может. Вот только теперь Сэм знает, что он твой брат, и может через него на тебя пытаться воздействовать. Во всяком случае, мы об этом говорили, он будет осторожен. Связь будем держать через одного парнишку в Эрудиции, он обещал глушилку на наш канал поставить, так что как только, так сразу. Эшли кивает и отходит к плите, громыхнув на нее увесистый чайник. Молчание начинает затягиваться. Я бросаю на неё осторожные взгляды и подмечаю, что она тоже то и дело поглядывает на меня, будто примеривается к чему-то. Молчим и играем в гляделки, пока из чайника не валит густой пар. Я жду, что за этим последует приготовление кофе или чая, но Эшли просто стоит у плиты, сложив руки на груди, и пристально смотрит на меня, потом встряхивает головой, словно отгоняя какую-то непрошеную мысль. — Рана плохая была, — наконец говорит она. — Я сделала антибиотик и регенерацию, хоть ты и не заслужил… — С какого хрена ты считаешь меня предателем? — невпопад спрашиваю, хмурясь. — Ты знаешь, есть слова, которыми не бросаются! — После того, что ты устроил на крыше? Разве это не предательство? — вскрикивает она, будто её наконец прорвало. — Ты бросил меня, спрыгнул, даже не подумав, как нам дальше выбираться! И если бы не Эд и Майра, что приютили нас тут тогда, меня, может быть, уже давно убили бы. А тебе вообще все равно! Ты бродишь по городу с какой-то девкой, которая заявляется сюда и обзывает меня шлюхой! — Это все, что ты увидела и вынесла из этой ситуации? — не на шутку удивляюсь я. — Что я девку привел? Что она тебя шлюхой обозвала? — Ты устроил идиотскую сцену на крыше Искренности, а потом просто бросил меня там, даже и не подумав, что мне придется бежать следом за тобой, а сам, после этого, как ни в чем не бывало заявляешься в обнимку с девкой! И еще смеешь мне выговаривать! — Сбежать из Искренности было твоей самодеятельностью, я тебе ничего такого не предлагал, тем более, что у тебя было на кого положиться! — рявкаю я, не к месту вспомнив ублюдочного Райна и то, как он сунулся защищать её тогда. — Это на кого же? Может, на девчонок, которым самим деваться некуда было? Или на Райна, который сорвался в бега с нами только потому, что ты устроил на крыше разборки, и он побоялся нас одних отпускать? — Зачем вы вообще сбежали? С Фором вам было куда безопаснее, чем таскаться по городу! Я же предупреждал, что тебя ищут! — с трудом сдерживая раздражение, напоминаю ей. — И как ты себе это представляешь? Фор не простил бы организацию побега осужденному, и на тех, кто оставался в Эрудиции, ему как-то плевать было, — тихо и как-то обреченно, будто всё уже потеряно, отвечает Эшли. — А нам больше некуда было идти, кроме как сюда! — Итон не простил бы, да! — дергаю я здоровым плечом. — Только твою причастность еще доказать нужно было! — А чего там доказывать, кому ты еще сдался? — хмыкает она, бросив на меня полный презрения взгляд. — Как ты Вольникам попалась? — спрашиваю, имея в виду её приключение в башне Хеннок. — Или ты не помнишь, что я, в очередной раз… — Знаю, вытащил меня из жопы, — перебивает Эшли, махнув рукой. — Как не помнить! Попалась, когда на вылазку за припасами пошли, людям, знаешь ли, есть чего-то надо! — Хм… А вы что, склад с припасами не нашли в подвале? — Нашли, и все подъели. — И второй тоже? — А что, есть второй? — Есть, — киваю я, стараясь загнать эмоции подальше в глубь сознания и настроиться на деловой тон. — Сколько человек уже пришли? Из Эрудиции уходили шестьдесят девять Бесстрашных. Капля в море, конечно, но лучше, чем ничего. Мы договорились здесь встретиться. Как думаешь, Эдвард захочет присоединиться к нам? Кто тут главный у изгоев? — Эдвард теперь главный. Не уверена, что он жаждет присоединится, Эрик. Он сам по себе, а нас слишком мало. — Ладно, я сам с ним поговорю. И диск, что я принес из Эрудиции, надо посмотреть. Это сильное кино, тебе понравится. Стараясь идти как можно увереннее и ровнее, несмотря на усталость, которую неплохо сняла перевязка и регенерация, выхожу из помещения на улицу, к всеобщему собранию. Осматриваю людей. Бесстрашных из Эрудиции подтянулось где-то половина. Значит, на какое-то время придется здесь остаться, дожидаясь остальных. — Эдвард! — киваю ему. — Вероятно командиры, которые оказались здесь раньше, рассказали вам, кто мы и зачем мы здесь. Если у тебя остались какие-то вопросы, мы можем решить их здесь и сейчас. Если нет, я хотел бы разместить людей и добраться уже до постели. — У меня есть вопросы, Эрик. Но я думаю, до завтра они терпят. — Ладно. Личный состав Бесстрашных разместить в палатках из запасников, командирам выделить комнаты. Пойдем, Эдвард, я покажу второй склад. Там есть припасы и дополнительные палатки. Ни минуты не сомневаясь, что он за мной последует, направляюсь в подвал, где организован еще один склад. Через какое-то время оборачиваюсь и вижу, что Эдвард стоит не шелохнувшись. Хм. Не хочет терять авторитет парень. Ну что ж, его можно понять. Подхожу к нему близко, и тихо, чтобы было слышно только нам двоим, говорю: — По законам военного времени, мы должны были бы вас расстрелять за разорение военных запасов. Мы этого делать не стали лишь потому, что по тем же законам надеемся на сотрудничество и поддержку. Или хотя бы на невмешательство. Ты лидер среди своих людей, Эдвард. Я это признаю. Но имей в виду, не позволю тебе внести сомнения у моих людей, что среди них лидер я. Единственный глаз Эдварда смотрит прямо и настороженно, и от взгляда этого веет решимостью и уверенностью в своих силах. — Я вне войны, Эрик. Не хочу в этом участвовать. Хочу лишь выжить. — Парадокс, Эдвард, заключается в том — чтобы выжить, нужно воевать. И свежие выбоины в стенах маяка говорят о том, что ты это должен был уже прочувствовать на собственной шкуре. Я принес информацию, которая поможет нам выиграть эту войну. Так или иначе, а мне бы очень не помешали люди, умеющие держать в руках оружие. Подумай над этим. И пойдем, покажу, где склад. Парни тоже не цветочки нюхали все это время, отдыхать надо. Усталость последних дней дает о себе знать, и едва добравшись до подушки, я мгновенно проваливаюсь в сон. Последней мыслью было, что я не так представлял нашу с Эшли встречу.