"Сладкая ложь"

      Мартен ответил на поцелуй, не делая попыток отстраниться или оттолкнуть Антона. Нет. Наоборот, его руки сомкнулись на спине спортсмена и только крепче прижали к себе, не позволяя тому даже на сантиметр отодвинуться. Полностью отбросив все мысли, Фуркад просто наслаждался теми ощущениями, что возникли в нем от этого поцелуя. Странно, неправильно, но остановиться уже не было сил.       Француз чувствовал, как по всему телу пробежала дрожь, заставляя еще крепче вцепиться в куртку русского спортсмена. Не отпускать. Не отступать от задуманного. Хотя, сейчас все в голове перемешалось: месть, их с братом план, игра, которую вел Мартен, намереваясь утянуть Антона на дно, чтобы избавиться от опасного соперника. Сейчас все было иначе и представлялось каким-то далеким, аморфным, совершенно нереальным воспоминанием. Все уходило на второй план, оставляя лишь странное ощущение в груди, заставляющее сердце биться еще быстрее. И эти теплые губы, которые просто с ума сводили, обжигали, опаляли, убивали. Удивительно, но в данный момент Мартен совершенно не замечал ничего вокруг, полностью погрузившись в этот маленький мир, в котором были только двое мужчин, крепко обнимающих друг друга. Время словно застыло для них, превращая миг в час, а час - в вечность, где секунда тянулась невыносимо медленно.       Антон вдруг отчетливо услышал биение своего сердца, которое гулким эхом отдавалось в ушах. Слишком громко, слишком неестественно, слишком раздражающе. Почему? Что с ним творится?       Он резко прервал поцелуй и оттолкнул от себя Мартена, который с удивлением посмотрел на него, тяжело дыша. Губы болели от долгого поцелуя, легкие чуть не разрывались от такой долгой нехватки воздуха. В голове шумело, а мысли путались, отказываясь собираться в одну картину. Что же это было? Как он смог..?       - Антон, - голос у Фуркада был хриплый, низкий, чуть подрагивающий.       - Да как такое возможно?! – Шипулин не мог поверить в то, что только что произошло. А ведь это его инициатива, Антона. И этот поцелуй… он не такой, как в прошлый раз. Более… чувственный, более яркий, запоминающийся, оставляющий тяжелый отпечаток в душе.       Антон растерянно оглядывался, стараясь принять то, что только что произошло, но в голове все никак не укладывался тот факт, что ему понравилось. Понравилось! Невозможно! Он ведь не такой, он не может… с мужчиной… с Мартеном.       - Антон, - вновь повторил француз, с некоторой тревогой наблюдая за Шипулиным, - что ты…       - Нет! – российский спортсмен быстро сделал несколько шагов в сторону от Мартена, не глядя на того. – Нет.       Он не слышал, что прокричал ему вслед Фуркад, да и особо это не интересовало. Антон был полностью погружен в свои ощущения, стараясь разобраться в себе и понять, как вообще подобное могло произойти? Поначалу эта игра была лишь для того, чтобы проучить Мартена, показать тому, что он не единственный, кто умеет так «разводить». Это ведь все ложь, притворство, обман!       Но, почему же тогда так стучит сердце? Отчего Антону трудно дышать? Нельзя позволять себе лишнее! Этот поцелуй был его ошибкой, которая долго еще станет напоминать о себе.       Почему Мартен не оттолкнул его? Шипулин отчетливо помнил выражение лица француза утром, как тот растерялся и удивился, а в глазах промелькнуло отвращение. Это точно было, не могло не быть! Антон абсолютно был уверен в том, что это все подстроено – и признание, и тот поцелуй на стрельбище, и последующее поведение после гонки. Все для того, чтобы сбить Шипулина с толку, чтобы он занервничал и стал проигрывать. Была уверенность. До этого момента.       Все изменилось. Он чувствовал, как искренне Мартен отвечал на его поцелуй, и видел, какое разочарование промелькнуло на его лице после того, как Антон оттолкнул его от себя. Но…       - Это же все неправда! – потрясенно шептал мужчина, быстрыми шагами направляясь обратно к гостинице. – Я ведь точно знаю, что этого не может быть! Почему?       Даже не заметив того, как добрался до своего номера, Антон открыл ключом дверь и вошел внутрь, по-прежнему пребывая в раздумьях. То, что произошло – было по-настоящему. Теперь он уверен в этом. Так неужели все-таки ошибался по поводу своих выводов? Может ли такое быть, что Мартен на самом деле испытывал к нему что-то еще, кроме дружеских симпатий?       Но больше всего Шипулина поразила его собственная реакция. Мало того, что из-за идиотской игры он решился на подобный шаг, так еще и расплачиваться за это должен! Те ощущения, что проснулись в нем в тот момент, нельзя забыть и игнорировать. Это было. И теперь уже не отвертеться.       Ему хотелось продолжения, хотелось вновь обнять Мартена, вновь ощутить это тепло, исходящее от его тела, опять окунуться в странный и неизведанный ранее мир эмоций, которые ему подарил сегодняшний поцелуй. Да, чувство эйфории быстро проходит, уступая место холодному расчету и реальной оценке. А в действительности все обстояло гораздо хуже – невозможно ответить на подобные чувства. Даже если вдруг возникнет желание быть вместе – настоящее желание, а не искусственное, - его просто нельзя будет воплотить в жизнь.       Подобные чувства невозможны между ними. Надо поскорее забыть обо всем, что только что произошло, и сосредоточиться на гонках. Нельзя поддаваться слабости, мимолетному увлечению, грозившему срывом карьеры. Антон прекрасно понимал, что если у Мартена действительно был такой план, то он ему частично удался – в душе все перевернулось. Вспыхнул тот самый огонь, который не должен был загораться ни под каким предлогом. И теперь ему будет гораздо сложнее вести игру, зная, как именно реагирует его тело и разум на один только вид этого человека. ***       Мартен все еще стоял в том переулке, из которого полчаса назад так быстро ушел Шипулин. Француз не хотел сейчас уходить: ему просто необходимо было понять то, что произошло сейчас. Безусловно, он знал, что Антон всего лишь дразнил его, делая вид, что тоже начинает влюбляться, но этот поцелуй…       В груди вновь что-то кольнуло, острой иголкой впиваясь в мягкие ткани. Неприятно, больно, некомфортно и ужасно не по себе! Эта игра, которую ведет Мартен уже перестала быть такой безобидной, как казалось в самом начале. Если в тот день, когда они с Симоном продумывали план по «нейтрализации» Шипулина, Мартен еще понимал, для чего делает это, то сейчас весь смысл оказался потерян!       Когда же все изменилось? А главное – по какой причине?       В прошлый раз было все не так: отвращение, даже омерзение от того, что ему пришлось поцеловать мужчину, дикая злость на Антона за то, что ему приходится прибегать к таким вот уловкам ради победы! Стыдно ли ему было? Безусловно! Но Мартен прекрасно понимал, что сейчас любые средства хороши, как и на войне.       От былой уверенности не осталось и следа. Теперь только непонятное, раздражающее, клокочущее чувство раздирало душу. Почему? Почему так странно и неприятно после ухода Шипулина? Разве он не должен радоваться тому, что все идет по плану? Ведь теперь этот русский спортсмен совершенно точно выбит из привычной колеи. И уже не сможет сражаться с ним на трассе так, как и прежде. Нужно радоваться, прыгать от восторга!       «Давай же, Мартен! Улыбнись! Все прошло так, как ты и хотел! Давай!»       Но по какой-то причине улыбка так и не появилась на лице. Все стало еще хуже, еще запутаннее, чем было до этого. Теперь Мартен стал ясно понимать, что допустил ошибку, решив использовать признание в любви для достижения своей цели. Этого не стоило делать, ведь тогда бы он не сблизился с Антоном, не стал испытывать чувства, которых совсем не желал.       Крепко зажмурившись, Фуркад облокотился о стену дома и сполз по ней вниз, присев на корточки. Опустив голову на руки, он стал думать, как теперь выкрутиться из сложившейся ситуации. Пойти на попятную он не мог, иначе это означало бы признание вины, слабости, а самое главное – поражение! Нет! Шипулин должен первым сдаться, именно он должен сказать те самые слова, что принесут покой в душу французского спортсмена. Просто произнести: «Давай закончим это шоу!»       Снова тупая боль дала о себе знать, отчего сердце чуть не подпрыгнуло в груди. Мартен с ужасом понял, что боится услышать эту фразу, боится, что все вот так закончится. Ведь на самом деле ему совершенно не хотелось отпускать от себя Шипулина.       - Когда все стало таким запутанным? – спросил сам себя Мартен.       Он и сам не понимал, почему все вышло из под контроля. Еще несколько дней назад ему казалось просто невероятным тот факт, что он может поцеловать мужчину, а еще более невероятным то, что это еще и понравится!       - Просто бред! – выкрикнул Мартен, поднимаясь.       В нем закипела злость – на себя, на Антона, на Симона, да на весь гребаный мир! Он злился, потому что не хотел признавать очевидное – ему нравился Шипулин, причем далеко не как друг. Он забыл обо всем, когда встретился со взглядом этих удивительных глаз, меняющих свой цвет. Да, эту особенность он тоже успел отметить, и она уже запала в душу, заставляя помимо своей воли угадывать настроение Антона только по цвету глаз.       Собственная реакция на этот поцелуй одновременно и удивляла, и раздражала Фуркада. Он не был готов к такому повороту, не готов был сейчас признать, что в его сердце уже появилось место для этого человека, с которым ему приходилось соперничать в последнее время в гонках. Слишком страшно, слишком неестественно, даже больше – это просто невозможно!       Надо подавить в себе любую надежду, любые посторонние эмоции, мешающие выполнению плана. Все ведь почти сделано, нельзя из-за собственной глупости проворонить такую удачу. Просто забыть. Забыть о том, что сегодня произошло и как это изменило его жизнь.       Мартен посмотрел на гостиницу, которая располагалась недалеко от того места, где он сейчас находился. Красивое здание, освещенное многочисленными фонарями, сейчас казалось серым и неуютным. Вернуться назад, стереть из памяти, оттолкнуть от себя все чувства, возникшие к российскому спортсмену…       И вновь в памяти всплыло лицо Антона, отстраняющего Мартена от себя. Тяжелое дыхание, с хрипами вырывающееся из груди, дрожащие пальцы, впивающиеся в плечи француза, и эти глаза…       Сердце учащенно забилось, когда Фуркад понял, ЧТО именно увидел в тот момент во взгляде мужчины.