Блуждающие огоньки

      Издали послышался вертолетный стрекот, Игнатьев взглянул в небо, как всегда черное с тяжелыми облаками, среди которых то и дело мерцали молнии. Одна вдруг вырвалась из плотного скопления грозовых туч, ударяя где-то в Зоне. «Вот только дождя не хватало» — промелькнула в голове мысль, и на асфальте тут же появились крупные мокрые пятна. Раскат грома практически перекрыл шум вертолетов, ливень только усилился, теперь представляя собой непроглядную стену воды. На границе с Зоной мелькнули лучи прожекторов, по периметру посадочной площадки зажглись красные огоньки. Полковник прикрыл глаза рукой, смотря, как птички Северного подразделения медленно опускаются на бетонную поверхность. Едва шасси первой боевой машины успели коснуться земли, как небо озарила ярчайшая вспышка. Время будто замедлилось, практически остановило свой ход. Столб бело-голубого электрического света исходил из-за леса, со стороны разрушенной станции, и утопал в клубящихся облаках. Можно было разглядеть каждую пылинку, застывшую в воздухе, каждую капельку дождя, не успевшую разбиться о землю, каждую трещинку на асфальтированной дороге. Увидеть, как солдаты от неожиданно яркого освещения теряют равновесие, зажимая руками глаза, как у некоторых из них по щекам катятся кровавые слезы… Кратковременное явление, продлившееся всего пару секунд, исчезнувшее вместе со вспышкой так же внезапно, как и появилось.       — Все назад! — прокричал Сергей Александрович и махнул рукой в сторону. Ему посчастливилось вдохнуть в тот самый момент, когда своеобразная ударная волна на полторы минуты выжгла весь воздух и поглотила все звуки.       Не было слышно, как взрываются лампочки в уличных фонарях, осыпаясь осколками на землю, как винты вертолетов со свистом разрезают воздух, даже как бьется собственное сердце… Боевые машины, все еще находящиеся в воздухе, накренились, начали беспорядочно вращаться, теряя высоту. Пилоты быстро переключали тумблеры, стараясь что-то сделать, но все их попытки были тщетны: отказала абсолютно вся электроника. Падение должно было сопровождаться оглушающим грохотом и лязгом металла, но происходящие больше походило на немое кино: только меняющаяся картинка без каких-либо звуков. Вертолеты рухнули на землю, прокатываясь по асфальту, ломая винты. В разные стороны летели снопы искр, металлические части машин, бойцы едва успевали уворачиваться от несущейся на бешеной скорости смерти. Одна из машин замерла в нескольких сантиметрах от полковника. Ее покореженные винты еще качались из стороны в сторону, из пробитого топливного бака тоненькой струйкой текло горючее. Сам пилот из последних сил пытался отстегнуть ремень безопасности, но металлические крепления выскальзывали из окровавленных пальцев. Игнатьев пролез через разбитое лобовое стекло, помогая парню освободиться от чертовых лямок. Он вытащил солдата из превращенной в груду металла машины, аккуратно положив раненного на асфальт, и сам, закашлявшись, сел рядом.       — Товарищ полковник! — голос Славы пробился сквозь дикий звон в ушах. Лейтенант, слегка покачиваясь, направлялся к начальнику.       — Кондраков, — хрипло произнес Сергей Александрович, поднимаясь. Правый бок пронзила резкая боль, мужчина скривился, но продолжил, стиснув зубы: — Надо организовать доставку раненных в…       — Уже сделано, — кивнул Вячеслав. — Вам тоже не помешает заглянуть к Хирургу, — он указал на пропитанное кровью обмундирование.       — Потом, — отмахнулся полкан, — это не главное. Так, раненных в госпиталь и обеспечивать начмеду всяческую помощь. Дозорных на вышках поменять всех до единого, — отдал приказ и пробормотал себе под нос: — у нас есть пара свободных дней, должны успеть.       — В каком смысле «пара дней»? — не понял Кондраков. — Эта хрень повторится снова?       — Нет. Но через два дня вся живность Зоны соберется возле наших стен, — хмуро ответил Игнатьев, прогоняя всплывающие картины прошлого. Он развернулся и медленным, но уверенным шагом направился в сторону Центральной вышки.       Время в карцере тянулось, словно резина. Натянутые гитарными струнами нервы не давали не то, что уснуть, просто на пару минуть прикрыть глаза. Николай сидел на полу возле двери, вытянув ноги и сцепив руки замком на животе, безразлично уставившись в небольшое окошко, сквозь которое проникали тусклые лучи фонарей, смешанные с редким светом луны, что время от времени проглядывала из-за плотных облаков. В черном небе вдруг сверкнула молния, через десяток секунд по всей Зоне прокатился раскат грома, за которым едва ли можно было различить шум приближающегося вертолета, и по стальным крышам многочисленных построек на территории расположения забарабанил дождь. «Ну, это на весь день» — устало подумал старлей, глядя на часы, однако ошибся. Ливень закончился минут через десять яркой вспышкой, болью резанувшей по привыкшим к темноте глазам. Образовался полный вакуум на целых полторы минуты, в течение которых легкие нещадно жгло, а сердце бешено стучало где-то в горле. От недостатка кислорода перед глазами поплыли темные круги, превращаясь в воронку, затягивающую в себя сознание…       Никитин пришел в себя от того, что некий добрый человек плеснул в лицо холодной водой, а потом вдобавок хлестнул несколько раз по щекам, окончательно возвращая в реальность. Сквозь мутную пелену старлей смог различить силуэт хорошо сложенного мужчины, сидящего перед ним на корточках, держащего в руках небольшой фонарик, чей белый луч упирался в бетонную поверхность. Мысли потихоньку приходили в порядок, единственный вопрос, который вертелся сейчас в голове:       — Что это нахрен было? — хрипло поинтересовался Коля, пытаясь встать — не получалось. Звон упавших на пол ключей привлек внимание и, повернув голову в сторону открытой двери карцера, солдат заметил стоящего у стены сержанта с выражением крайнего испуга, граничащего с паническим ужасом, на лице, быстро подобравшего выпавшую из ледяных побелевших пальцев связку. «Тоже мне, храбрец» — про себя усмехнулся Николай.       — Да фиг его знает, — голос Славы тихий, усталый, — но сразу после этой гребанной вспышки пропала связь. С Центральной было видно три взрыва — наши птички, — он поджал губы.       — Твою мать, — протянул Никитин, откидываясь на стену. — Гребаная Зона!.. Слышь, сержант, поди, погуляй минуту, — обратился старлей к своему надзирателю, но совсем еще юный мальчишка замер, как вкопанный, казалось, даже забыл, что нужно дышать, испуганно вытаращившись на заключенного. — Не сбегу, не ссы. Лейтенант Кондраков свидетель. Ну?       — Иди, Новин, иди, — кивнул Вячеслав. Парень нехотя развернулся и зашагал в сторону выхода, оставляя двоих сослуживцев наедине. — Сокол здесь. Успел посадить свою машину за пару секунд до вспышки. Остальным двоим повезло меньше — сейчас у Хирурга.       — Ничего серьезного?       — Это как сказать, — грустно усмехнулся Слава. — Жить будут, летать — нет.       — Хреново, — хмыкнул Никитин, делая глоток из полупустой бутылки, наполненной горючей жидкостью, промачивая пересохшее горло. — Что с Соколом? Говорил с ним?       — В двух словах обрисовал ситуацию. Он парень смышленый, сразу понял, что к чему. Сказал, посмотрит, что можно сделать. Не так уж и плохо все, — он хлопнул друга по плечу, улыбаясь одними уголками губ.       За последние сутки это была, пожалуй, самая приятная новость. Надежда на спасение сестры вспыхнула с новой силой. Хоть бы Настя оказалась живой… а шансы на это в свете последних событий ой как малы. Кто знает, что это была за вспышка и какие таит в себе опасности? Может после нее зверье в конец оборзеет и будет кидаться на стены Периметра, а за компанию и на все, что движется, с утроенной силой? Нет, Настюха в отца — сильная, справится со всем. Только бы продержалась…       — Спасибо, брат, — поблагодарил товарища Николай, поднимая на него взгляд. В рассеивающемся по всему помещению свете ему удалось рассмотреть запекшуюся кровь на лице друга и подернутые алой пеленой глаза сослуживца. — Что с глазами?       — Не вовремя на Центральную заглянул, — хмыкнул Вячеслав. — Теперь вижу все, как чертов пес, в черно-белом варианте. Проклятая Зона… — он на мгновение прикрыл больные глаза, делая глубокий вдох. — Ладно, бывало и хуже, — ухмыльнулся и хлопнул боевого товарища по плечу.       Кондраков поднялся, вышел за стальную дверь. Больше не говоря ни слова, он закрыл решетку, на секунду прислонившись лбом к холодному металлу. До срока истечения контракта осталось всего каких-то три месяца, гребанных девяносто дней, и все, свобода. Если выживут… ключевое слово «если»…

***

      Тьма. Непроглядная, беспросветная, казавшаяся такой плотной, что ее можно потрогать руками. Тьма — все, что его окружает сейчас, и ничего больше. Полный вакуум: ни единого звука, шороха. Из ощущений присутствует только тупая боль, разлившаяся по всей спине, усиливающаяся всякий раз, когда он пытался пошевелиться. В памяти отчего-то всплывает образ той странной девчонки, которая… и перед глазами вновь картинка, как лучший друг в доли секунды рассыпается пеплом… Резко оттолкнувшись руками от земли, он вскакивает на ноги, несмотря на адскую боль, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-то. Вот из темноты не спеша выплывают черные стволы тронутых мутациями деревьев, их пышные кроны, а примерно на уровне полутора метров от земли горят около дюжины точек. Светлячки? В Зоне? Нет, это вряд ли… Небо темное, почти черное, где-то в вышине вспыхивает багровая молния, на краткое мгновение освещая тяжелые облака… При каждом повороте головы, даже медленном, все очертания стираются, становятся смазанными, сливаясь в одно размытое грязно-серое пятно. Словно в замедленной съемке, он оглядывается кругом, все еще не слыша абсолютно ничего. Знает, что часто дышит, чувствует бешеный стук сердца где-то в горле, но звук… его будто отключили. В нескольких шагах от лесной дорожки, протоптанной местными обитателями, сидит блондинка, завязывая в хвост свои волосы, а после — принимаясь запихивать тонкую куртку, служившую ей подстилкой, обратно в рюкзак. Напротив нее — Гоша, держа в руках планшет, быстро шевелит тонкими губами, — небось, жалуется на что-то, как всегда, в принципе…       — Нормально? — эту окутавшую его гробовую тишину вдруг разрезал знакомый голос, а по плечу Алексея не сильно ударили кулаком, и парень едва не подпрыгнул от неожиданности. Переведя взгляд голубых глаз на стоящего рядом человека, он замер, пытаясь понять: что, к чертям собачьим, происходит? Все это гребаный сон или же.?       — Ты живой?! — выпучил глаза Горелов, тыча пальцем в грудь Вершинина. Вроде рука сквозь тело не проходит, упирается в кости…       — Лех, ты че? — выгнул бровь Паша, не понимая, что послужило причиной такого странного поведения друга.       Леша плюхнулся на задницу, упирая локти в колени, обхватывая руками голову. И правда, чего это он? С чего он вообще взял, что Пашка может быть мертв? Сон все это. Точно. Ну так просто не бывает! Не может быть даже в этой жуткой реальности! Да и дорога выглядела как-то странно. Они шли по лесу, потом… а что было потом? Черт побери, что было дальше?! Он вдруг понял, что не может вспомнить детали, лишь нечто общее, что спокойно могло охарактеризоваться двумя простыми русскими словами: полная херотень. Да и эти воспоминания быстро стирались из памяти, оставляя после себя неприятный осадок.       — Сон дерьмовый, — пробормотал брюнет, закрывая глаза, выдыхая. Отделаться от этого странного ощущения после такого «увеселительного» сна было не просто, но надо постараться выкинуть все это из головы. Найти Настю и валить нахрен из этой помойки. — Не бери в голову. Я в норме. Когда выдвигаемся?       Антонову разбудил тихий шорох, раздающийся прямо над самым ухом. Открыв глаза, девушка повернула голову, стараясь не закричать, но паника была напрасной: возле нее, да и в радиусе метров двух-трех никого не было. Задумываться над тем, кто или что стало причиной злосчастного шороха, она не стала, ведь мозг бы мгновенно выдал красочные картинки какого-нибудь мутировавшего животного, которой с удовольствием перекусил бы человеченкой…       Потянувшись, она села, растирая лицо руками, прогоняя остатки сна. Леша беспокойно ворочался во сне, бормоча что-то непонятное, Гоша свернулся калачиком, зажимая руками планшет, — интересно, он когда-нибудь с ним расстается? Вершинин сидел на земле, привалившись спиной к дереву, сжимая рукоять револьвера и задумчиво глядя куда-то в лес. Сколько они уже здесь? День? Два? Или всего-навсего несколько часов? Время тут течет совсем не так, как там, за стенами Периметра. Здесь нет солнечного света, ветер никогда не бывает теплым, на каждом шагу таиться смертельная опасность. Найдут ли они Настю? Выберутся ли отсюда живыми? И смогут ли жить нормально после всего этого? Вопросы, ответы на которые, хотелось бы думать, будут положительными, но кто знает, какие еще сюрпризы им приготовила Судьба?..       Погрузившись в мысли, созерцая странную природу Зоны отчуждения, девушка не заметила, а может просто не придала значения промелькнувшему перед ее глазами чему-то маленькому, чему-то светлому. Это был мотылек, севший на ее плечо. Хоть и изменившееся под окружающую агрессивную среду, насекомое на первый взгляд ничем не отличалось от тех мотыльков, что летят ночью на свет фонарей. Он имел цвет свежевыпавшего снега, а продолговатое тельце покрывала короткая жесткая шерстка. Сейчас полупрозрачные треугольнообразные крылья сложены, черные глаза-бусинки наблюдали за обстановкой вокруг. Мотылек перебирал тонкими лапками, медленно ползя по свитеру в сторону шеи. В ответ на практически невесомое прикосновение к бледной коже, девушка лишь едва заметно качнула головой, отчего светлые волосы рассыпались по плечам, накрывая замершее на долю секунды насекомое. Оказавшись возле чуть выступающих шейных позвонков, мотылек опустил усики, едва заметные даже при близком рассмотрении, больше похожие на хрупкие нити паутины, и резко, будто тонкие иглы, вонзил их в тело, проникая глубоко под кожу. Настолько глубоко, что эти хоть и тонкие, но невероятно прочные струнки, преодолели несколько слоев «защиты», опутывая ствол спинного мозга, моментально впрыскивая яд.       Небольшая боль, будто от укуса комара, прошила шею, Антонова ойкнула и уже хотела протянуть руку к ноющему месту, но внимание привлек вдруг вскочивший на ноги, в панике озирающийся по сторонам Горелов. «Что это с ним?» — подумала она, вмиг забывая об укусе. Но спрашивать о чем-либо брюнета она не решалась. Не хотела вновь нарваться на очередную грубость, на очередные извинения, выдавленные из себя под негодующим взглядом Паши. Она просто принялась завязывать свои волосы в хвост, едва не зацепив притаившегося на задней стороне шеи мотылька, чьи черные глаза-бусинки были подернуты белесой пеленой.       — … в норме. Когда выдвигаемся? — долетел до нее усталый голос Алексея.       — Минут через пятнадцать? — вопросом на вопрос ответил Вершинин, оглядывая друзей, но ни Гоша, который уже проснулся и сейчас сетовал на то, что зарядки в планшете осталось всего два процента, ни сама блондинка не высказались против. На том и порешили.       И вновь перед ними лента серой разбитой дороги, конца которой, казалось, не будет никогда. Вновь в лицо дует ледяной ветер, пробирая до мозга костей. Вновь они в молчании быстро шагают по асфальту. В душе каждого еще теплится надежда на то, что скоро все закончится: они найдут подругу и смогут выбраться живыми… Где-то вдалеке, разрезая своим стрекотом окутавшую всю Зону небывалую тишину, пролетел вертолет, полоснув ярким лучом прожектора по лесу, распугивая мелких его обитателей. Внезапно полыхнула молния, ударяя в асфальт в нескольких метрах от ребят, оставляя дымящийся ожог на бетонном покрытии. Следом за ней последовал раскат грома, от которого заложило уши, и капли дождя коснулись щек, льдом обжигая кожу.       — Зашибись, — угрюмо пробормотал Леха, натягивая на голову капюшон куртки. — Он хоть не радиоактивный? — но вопрос остался без ответа. Ребята стояли на месте, укутавшись, кто во что мог, но это мало помогло. Вся одежда вымокла, прилипла к телу, осталось подуть «теплому» зоновскому ветру, и пневмония обеспечена. Ну, а без должного лечения — здравствуй, деревянный макинтош! М-да, весьма и весьма не радужные перспективы…       Антонова растирала руки, пытаясь не трястись от холода — не получалось: зубы снова и снова начинали стучать друг о друга. Перед глазами вдруг заплясали странные разноцветные пятна, чем-то отдаленно напоминающие чернильные кляксы, то приближаясь, то уносясь ввысь. Проследив взглядом за этим пятнышком света, она вдруг поняла, что все окружающее пространство приобрело странную выпуклую форму, будто блондинка смотрела через донышко стеклянной бутылки. Капли дождя стали все больше и больше походить на круглые бусины, подобранные одна к одной. Они падали на асфальт, разбиваясь мириадами ярко-красных, переливающихся осколков, отчего ручьи обычной дождевой воды стали казаться кровавыми. Вздрогнув, она сделала шаг назад. Под ногой что-то хрустнуло, но опустить взгляд на дорогу девушка так и не решилась.       Мотнув головой, прогоняя это наваждение, Аня повернулась к ребятам, тут же с оглушающим криком отскакивая от стоящего перед ней Алексея. Пустые черные глазницы, искривленные в плотоядной улыбке губы, за которыми проглядывали острые желтые зубы, ввалившиеся, покрытые рубцеватыми порезами щеки, на измазанных запекшейся кровью руках сквозь мышечные ткани и сплетения темно-синих вен пробивались гниющие кости… Он был похож на зомби, такого, о которых в современном мире существует масса фильмов, написано множество книг и еще больше нарисовано комиксов. Вот только смотря кино, ты понимаешь — это грим; читая — представляешь происходящее только в своем воображении, осознавая, что в реальности такого нет и быть не может; а комикс — это всего лишь рисунки…       — Ты чего? — спросил ничего не понимающий Горелов, но блондинка вместо его слов услышала злобное рычание.       — Не подходи ко мне! — истерично взвизгнула девушка, закрываясь руками от парня, сделавшего шаг навстречу, — как будто это поможет, если он вдруг решит ее сожрать…       На плече вдруг сомкнулись длинные костлявые пальцы, до боли врезающиеся в тело, Антонову затрясли, как куклу. Она закричала вновь, изворачиваясь и отталкивая от себя схватившую ее тварь. На руках осталась противная слизь, смешанная с кровью и частичками гниющей плоти. Взглянув на свои ладони, очередной крик застрял где-то в горле, а пальцы сами начали сдирать длинные лоскуты кожи вместе с мясом. Рубиновые бусинки крови срывались с искалеченных рук, пропадая в насыщенной алым цветом воде. Оголенные мышцы практически мгновенно поглощала чернота, они сочились какой-то странной, имеющий отвратный запах жидкостью…       Ярчайшая вспышка положила конец всем этим мучениям, болью резанув по глазам, и по щекам каждого из их маленькой компании побежали слезы. Весь мир вдруг смазался, потерял четкость. Странный, невидимый хлыст ударил по ногам, свалив всех без исключения на мокрую, холодную бетонную поверхность, выбивая из легких последние крупицы драгоценного воздуха. От нехватки кислорода бешеное биение сердца ощущалось каждой клеточкой тела, а в кончиках пальцев появилось это дурацкое раздражающее покалывание. Мутную пелену в глазах разрезало призрачное свечение, закружившееся спиралью, затянув в черную воронку сознание…