Распорядительница

За тучей — дракон, каменное сердце. Ночью — закон, руби, чтобы согреться. Радуйся молоту в крепкой реке. Водопад — молодость — в быстрой реке. Бей барабан — пам, пам. Баррикады, друзья, шум гам. Ляпис Трубецкой «Воины света»

Совсем маленькая насмерть перепуганная девочка жалась к президенту Панема, не обращая внимания на высохшую кровь матери в волосах, которая уже начала осыпаться хлопьями. — Эти люди пытались тебя убить. И убили твою мать, — горечь в его голосе нельзя было замаскировать ничем, да он и не пытался. — Но за что? — сквозь придушенные рыдания, Китнисс старалась теснее прижаться к отцу. Все тело трясло после покушения. — Потому что ты моя дочь. Китнисс в очередной раз подскочила на кровати и посмотрела на часы — было только пять утра, еще рано вставать. От воспоминаний, пришедших во сне, было не по себе. Она до сих пор слишком отчетливо помнила страх и боль, которые испытала тогда. Ей отчаянно не хотелось заново это все переживать. Китнисс столько лет старалась забыть и не забыла. Она тяжело откинулась на подушки и устало прикрыла глаза. До начала Игр оставались считанные часы. Утро начала Игр оказалось для Главной Распорядительницы неимоверно сложным, высасывающим все силы. Их потребовалось немало даже на то, чтобы заставить себя хоть пару часов поспать перед началом, а после — она даже не знала, где брала силы улыбаться каким-то людям, отвечать на вопросы и благодарить за лесть и красивые слова в адрес Арены. Она достойно прошла интервью Цезаря, даже не заметив, какие вопросы он задавал ей. Центр важности сместился. Приоритеты сделали кульбит и встали вверх ногами. Иллюзии разбились вместе с детскими розовыми очками. Стеклами внутрь. Капсула. Страх, который можно было ощущать, наверное, за милю от нее. Взгляд, который никакими силами нельзя было оторвать от экрана монитора, на котором она видела его. Зум, который отслеживал его перемещения, индикаторы животных, которые «случайно» разбегались от трибута Дистрикта Двенадцать. Пошли первые сутки без сна. ** Пит все-таки добрался до вершины холма и остолбенел: открывшийся вид завораживал его и пугал. Горы. Вот то, о чем промолчала Распорядительница. Парень устало протер глаза и опустился на траву. Горы были высокими настолько, что на некоторых вершинах лежал снег, несмотря на жаркую погоду. Над вершинами стелился сизый туман, местами окрашиваясь в слегка оранжевые тона в лучах закатного солнца. Пит не знал, что ему теперь делать. Склоны гор поросли хвойными деревьями, в основном это были сосны и ели. Это пугало его. От его шагов на пушистой толстой подушке из опавших иголок будет оставаться видимый след, который он не представлял, как можно замаскировать. Да и особой пищи в таком лесу не найти. Пит присмотрелся к ярко-зеленой траве под рукой. То тут, то там росли красные и нежно-фиолетовые цветы, названий которых он не знал. В дистрикте не было ни гор, ни таких цветов. Он даже не знал, можно их есть или они ядовитые. Справа от него валялась старая, но довольно крепкая коряга, довольно примечательная на первый взгляд. «Надо запомнить это место, — подумал трибут, — буду знать, куда возвращаться, если внизу ничего не найду». Внизу в лощине тонкой ленточкой извивалась, будто змея, неширокая горная река. Пит понимал — основное, что может спасти его жизнь сейчас — близость к воде. Даже, если ее нельзя пить, там может водиться рыба или съедобные водоросли на худой конец. Парень поморщился от такой перспективы и поднялся. До того как стемнеет, нужно найти хорошее укрытие и максимально не оставить следов, по которым будет легко его обнаружить. Он и так ходит очень громко. Профи наверняка уже его ищут. Пит вздохнул и посмотрел на легкие пушистые облака, которые никак не вязались с остальным видом и слабо улыбнулся. Она поможет. Китнисс не забудет его. Не должна забыть. Ведь он о ней помнит. ** — Ну что, боец, как дела на войне с организаторами Игр? Не успел завалить ее в койку? — ментор был безмерно пьян, но это не помогло Питу успокоиться в тот вечер. Он с силой сжал кулаки и и весь подобрался, прежде чем процедить сквозь зубы: — Не говори о ней так. Хеймитч вскользь глянул на трибута, нетвердой рукой плеснул себе еще в стакан и залпом выпил, усмехаясь. Кроме этих двоих в общем зале никого не было, но от этого слово «койка» не стало звучать нежнее и более подходящим для Китнисс. — Так что, герой? Какая она на вкус? Или мне самому проверить? Так я могу… Пит не выдержал и бросился на ментора, но успел только ударить его в челюсть. Секунду назад Эбернети сидел, полуразвалившись на диване, а на его лице блуждала липкая пьяная полуулыбка. Как трибут оказался на полу лицом вниз с руками по швам и сидящим сверху ментором — для него осталось загадкой. — Пусти, — прошипел он. — Что ты там скулишь, щенок? — абсолютно трезвый голос ментора сверху сопровождался ощутимым тычком между лопаток. — Пусти, — громче повторил Пит, пытаясь вырваться. Но подняться он сумел только тогда, когда Эбернети встал с него. Ментор сел на прежнее место и похлопал по дивану рядом с собой, потирая ушибленную челюсть, на которой уже начал образовываться синяк. Признавая поражение, трибут сел рядом, все еще ощущая болезненный тычок. — А характер есть, ну надо же. А может и правда, выживешь? .. — пробормотал ментор скорее самому себе, чем Питу и продолжил уже громче, — не надо строить из себя обиженную принцессу, Мелларк. Ты заигрался. Хоть не влюбись в нее, сделай одолжение. Ты для нее игрушка, так играй роль. Надеюсь, она о тебе не забудет, — он помолчал, разглядывая на свет последние полстакана бренди, — и не забывай подумать, прежде чем бросаться в драку с гризли. ** Кофе. Кофе. Кофе. Кружками был заставлен весь стол в ее кабинете, за которым она провела уже две ночи, днем же она постоянно находилась в центральном зале координаций, уходя к себе лишь на полчаса, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Появилась нервная дрожь в руках, а навязчивое желание поспать спугивала одна простая мысль — пока она будет спать, Пит умрет. Китнисс не скрывала, что являлась спонсором этого трибута. За спиной поговаривали, что она сошла с ума. Ее это даже забавляло — как могут так говорить люди, которые делают ставки на жизнь человека, ребенка. Она неотрывно следила за тем, как идет «линия жизни» Пита, контролировала, где он устроился на ночлег, нет ли поблизости других трибутов, а если есть — то какими ловушками их можно было отвлечь от него. Незаметно подошли к середине вторые сутки за монитором, когда появился сам отец. − Китнисс, ты ужасно выглядишь. Когда девушка перевела взгляд на отца, то сначала даже не увидела его — так сильно глаза болели от неотрывного наблюдения за мониторами. Помимо попыток максимально обезопасить Пита, она следила и за остальными трибутами, стараясь не лишать жителей страны шоу. Главное было — отвлечь всех от Пита. Когда-то его ментор победил примерно так же — прятался почти до самого конца. Они с Питом решили, что им подойдет такой вариант, и теперь ему следовали. − Ох, папа, тебе так только кажется, — отмахнулась девушка, поднимаясь с места, — кофе будешь? − Китнисс, когда ты ела и спала в последний раз? — настойчиво повторил отец, беря девушку под руку и выводя из зала. − Я должна следить за происходящим на экране, — пожала плечами Распорядительница, стараясь спрятать руки в карманы брючного костюма, заметив, как они заметно подрагивали. − Ты должна и отдыхать тоже, ты не можешь постоянно находиться здесь. − Все нормально, Папа. Я справляюсь. Я обещаю, когда я захочу отдохнуть — я уйду. Хорошо? — девушка постаралась улыбнуться не вымученно, а ласково, и направилась было обратно в зал. Стальная хватка руки отца на плече не позволила ей этого сделать, заставив Китнисс поднять недоуменный взгляд на отца, — в чем дело, папа? Ей хватило доли секунды, чтобы вспомнить этот тяжелый взгляд. Это было несколько лет назад. — Папа, мне нравится один мальчик… — тихий шепот над ухом разорвал мирную тишину гостиной. Сноу подавил смешок. — И кто же? — Это секрет! — по-детски наивные глаза горели нетерпением рассказать обо всем отцу, совсем еще юная девушка нетерпеливо скакала вокруг кресла отца. — Я умею хранить секреты, дочка, — улыбнулся в бороду президент. — Найджел Пайнт! — воскликнула Китнисс, смеясь, и закружилась по комнате. — Сын нашего врача? — голос Сноу ничего не выражал, сам же он смотрел на полку над камином, не отрывая от нее глаз. — Ага. Он замечательный! Китнисс вздрогнула, стараясь отогнать навязчивое воспоминание, и прислушалась к тому, то говорил отец. — Ты должна отдыхать, милая. Заканчивай все срочные дела в центре и отправляйся спать. Ты меня поняла? — Я все поняла, — отчеканила Китнисс, - но, если ты забыл, я — Распорядительница этих Игр. Прошлый Распорядитель спал всего три часа в сутки, и ты остался им не доволен. И где он теперь? — Сноу нахмурился, но промолчал, — мне нужно идти, папа. Я постараюсь поскорее отправиться поспать. Следующие пару часов она сосредоточенно работала, создавая проекцию сильного огня и бегущих от этой стены огня животных. Нужен был отвлекающий предмет, как бутылка для утопающего, и Китнисс собиралась использовать его, если нужно будет ненавязчиво отогнать профи от Пита. — Мисс Сноу, Вам нужно поспать. — Крейн, оставь меня в покое. И принеси мне кофе, пожалуйста, — без эмоций произнесла Китнисс, продолжая напряженно работать и не отвлекаясь от экрана монитора. Она закусила губу, пытаясь вспомнить, как правильно ее учил прописывать эту завесу наставник, и совершенно забыла о присутствии помощника в ту же секунду. — Но мисс Сноу. Вы не спали уже больше двух суток! Вам нужен отдых. — Мне нужен отдых от тебя, Крейн! — раздраженно прорычала девушка, вскакивая со своего места. — Если Вы не пойдете спать, я все расскажу Вашему отцу, мисс, — с угрозой сказал Крейн.Китнисс зло сощурилась. — Если ты, Крейн, хоть слово скажешь моему отцу, я не просто тебя уволю, я тебя уничтожу, — прошипела Распорядительница, — ты пожалеешь, что родился на свет. То, что я тут делаю — мое личное дело. Я сама решу, когда и что мне делать. Ясно?! — Я понял, — прошептал Крейн севшим голосом. Красные от лопнувших сосудов, воспаленные глаза дочери президента неотрывно смотрели на него, пока он не вышел за дверь. Девушка села обратно в кресло и снова вспомнила взгляд отца — тяжелый и непроницаемый. Больно кольнуло в сердце воспоминанием. — Отец, Найджел умер! — слезы скатывались по ее лицу одна за другой, Китнисс шмыгала носом, так невыносимо напоминая президенту свою мать. — Какой Найджел? — Ты знаешь! Тот, который мне нравился! — Припоминаю, — нахмурился Сноу, — И как он умер? — Спрыгнул с моста. Папа, почему? — Откуда же мне знать, дочка, откуда же мне знать. Девушка до сих пор не верила, что отец мог так бесчеловечно поступить, но кто знал, что мог задумать президент? Прошло не меньше шести часов, пока Китнисс не поняла, что так дальше продолжаться не могло. Пит мирно спал на дереве, ей же сон был жизненно необходим. Она и так уже угробила одного трибута просто так, не создав даже шумихи в прессе. Смерть была напрасной, а Распорядитель, который делает такие глупые ошибки — не Распорядитель. Это было опасно. Нужно было, чтобы Пит был максимально неинтересен для публики. «Только пару часов, не больше», — застряла в измученной бессонницей голове простая мысль, и Китнисс сдалась. Она посмотрела в последний раз на мирное лицо трибута и почему-то на секунду представила его счастливо улыбающимся ей, с лицом, вымазанным в муку, и руками, испачканными тестом. Сердце сладко сжалось. «Я вытащу тебя оттуда. Клянусь». Распорядительница покинула центр координации, устало растирая глаза. ** — Никто и никогда не должен подходить к ней ближе, чем на десять метров. Вам ясно? — Дождавшись кивка, Сноу навис над своим дубовым столом, ничуть не двигаясь, но с каждым произнесенным им словом его помощники все больше вжимались в кожаные кресла. Взгляд президента могла выдержать только его дочь. Та самая, которую через пару лет пророчили в Распорядительницы, — Найджел Пайнт пересек запретную черту. Разберитесь. — Ясно, мистер Сноу, — понурив головы, подчиненные поспешили покинуть кабинет.