Сними маску свою

— Я хочу прогуляться, — повторил Ки, с некоторой долей враждебности устремив взгляд на Чжонхёна. — Подышать свежим воздухом. — Тебе моча в голову ударила или ты намеренно пропустил часть с объяснением о слежке? — не преминул язвительно напомнить ему Эван. — Я не забыл, — на этот раз враждебный взгляд попытался пришить к креслу и мальчика. Однако тот лишь отпрянул с презрительностью во взгляде, да и только. — Вы двое шастаете, где попало, почему я не могу? — Мы, как Вы выразились, шастаем исключительно по делам, — спокойный голос Чжонхёна вновь мягко потянул к себе взгляд Ки. Терпеливость молодого человека, очевидно, была призвана нивелировать враждебность Ки, но на деле лишь усугубила ее. — Ну, как-то же Вы шифруетесь? Зашифруйте и меня, — требовательно попросил юноша, даже и тени сомнения не допуская касательно неудачи задуманного. Выбраться из этой комнаты — единственное, чего ему желалось. Оказаться подальше от этого самоуверенного фанфарона и его тявкающего хвостика. — Хорошо, — с подозрительной легкостью уступил ему Чжонхён. — Слабак, — едва слышно буркнул Эван, отворачиваясь от них обоих. Ки не почувствовал каких-либо особых изменений, когда Чжонхён, крепко всмотревшись в его глаза, через какое-то время со смешком сообщил ему, что он может пройтись без боязни быть пойманным. Не понял он и очередного ехидного «идиота» мальчишки. Но подозрение в том, что его обвели вокруг пальца, все же обосновалось внутри. Тут же за ним последовал стоявший снаружи человек, невзрачный и не представляющий из себя ничего интересного — из тех, что тенью следуют за своим хозяином и едва видным движением убирают с его пути недоброжелателей. — Не нужно за мной идти, — сердито сообщил мужчине Ки. — Я еще в своем уме, чтобы спасаться отсюда вплавь. Как бы там этот мелковозрастный сусел ни разливался, — Ки ткнул пальцем в вышедшего на шум Эвана. — Кто тебя знает, блондинка, — тотчас откликнулся мальчишка, радостно ухватившись за возможность продолжить словесную перепалку. — С мозгами у тебя всяко не в порядке. Вдруг прыгнешь за борт! — Я скорее тебя за борт выкину, не обольщайся, — огрызнулся Ки, развернувшись и отправившись предположительно в сторону выхода. — Тю, ты сначала попробуй приблизиться! — выплюнул Эван, рукой приказав мужчине следовать за передернувшим плечами юношей. — Оставьте его, — послышался голос Чжонхёна, появившегося в проеме двери вслед за своим подопечным. — Премного благодарен, — обернувшись, Ки отвесил шутовской поклон, после чего продолжил путь в одиночестве. Небо пасмурно взглянуло на него, как только он ступил на почти безлюдную палубу. Ки несказанно удивился. Кожа его все еще хранила воспоминания о согревающих прикосновениях утреннего солнца, в данный момент стыдливо скрывшегося за серой ватной пеленой. Возможно, окна в каюте зачарованы каким-то особым способом и радуют только прекрасной погодой. А может, погода и впрямь решила раскапризничаться. Несмотря на вид за окном и странное знакомое ощущение, Ки только теперь действительно поверил, что они находятся в открытом море. Прекрасном, необъятном и пугающем. Ни с того, ни сего его охватила робость неопытного юнца, встретившегося, наконец, лицом к лицу с девицей, о которой грезил на протяжении многих месяцев. Водная гладь властно манила его к себе изящной миниатюрной рукой. Но юноша лишь присел на ближайшую скамью и вперил взгляд куда-то за пасмурный горизонт. Прохладный ветерок влюблено ерошил его волосы, ласково поглаживал бархатные щеки и влажными поцелуями касался губ, погружая юношу в расслабленную негу. Хотя Чжонхён и отменил свой приказ следить за юношей, сам он находился где-то неподалеку. Ки все время чувствовал прожигающий взгляд, направленный на него откуда-то из укромного уголка. Перед глазами вдруг нарисовалась картинка человека, расслабленно прислонившегося к стене, скрестив ноги и засунув руки в карманы. Внимательные глаза неотрывно глядели на Ки, будто призывая его повернуть голову и встретить их темный взгляд. Но юноша предпочитал отвечать на призыв излюбленным упрямством. Было в этом Чжонхёне нечто эдакое, бросавшее его в дрожь. Вызывающая сексуальность, подложкой которой служило ощущение опасности. Какую бы позу он ни принял, с какого угла бы ни поглядел — юношу непременно перетряхивало. Не в самом хорошем смысле. Вскоре ему удалось абстрагироваться от назойливого присутствия молодого человека и полностью отдаться прекрасному, пусть и немного омраченному хмуростью виду. Море взволнованным плеском волн нашептывало ему что-то, поверяло сокровенные тайны, в которые не грех было блаженно погрузиться. В кои-то веки он успевал ловить юркие мысли за тонкие лапки, подвешивать изворотливых зверушек и с рвением ученого изучать поимку. Редкие прохожие, прогуливающиеся мимо, бросали незаинтересованные взгляды на юношу, завороженного видом моря. Временами его широкие брови насупливались вслед за какой-то мыслью, после чего морщинка между бровями разглаживалась, прогнанная с симпатичного лица успокаивающим напевом волн. Потихоньку начинало смеркаться. Тучи рассеивались, так и не излившись дождем, и проглянувшее сквозь них закатное солнце поспешно приласкало кожу последними теплыми лучами. Карие глаза прищурились, не выдерживая огненной яркости. И мысли потекли в ином направлении. Его названное уединение прервал Чжонхён, почти неслышно присевший на скамью. — Поешьте, — он протянул истуканом застывшему юноше апельсин, такой же круглый и яркий, как садившееся за горизонт светило. Ки принял гостинец без особого энтузиазма, одарив фрукт недовольным взглядом. — Что с Вами? — в глазах молодого человека искрился неподдельный интерес. — Я вздрючен, — угрюмо проговорил Ки, вновь заскользив взглядом по водной глади. — Вздрючен, — Чжонхён приподнял брови, вместе с тем не позволив себе ироничной улыбки, по обыкновению сопровождавшей всякое подобное движение. — Очень глубоко вздрючен, — подтвердил Ки, еще пуще сведя брови на переносице. — Кто же Вас так сильно вздрючил? — Знамо дело, кто, — он метнул в Чжонхёна хмурый взгляд исподлобья. — Я в чем-то перед Вами провинился? Ки открыл рот, готовый явить миру всю силу и мастерство собственной язвительности, но подобно тучам до этого не промолвил ни слова. Чжонхён вновь обманул его. Никаких маскировочных манипуляций он не проводил. Ки уже был изначально скрыт от своих преследователей, иначе их троих уже давно с легкостью бы отыскали на этом отнюдь не бескрайнем корабле. Внимая подсказкам волн, юноша вдруг сообразил, что искали и ищут его вовсе не по внешним данным. Вернее, внешние данные не являлись приоритетом для этих людей. Если правдой была информация, поведанная Чжонхёном парой часов ранее, в Ки жила частица магии, которая служила этим магуям таким же путеводным знаком, как и маяк для капитанов суден. — Совершенно очевидно, что Вы подстраховались, — произнес, наконец, юноша, подобрав нужные слова и удалив из них всю гневность. — Не нужно со мной играть, как с животным каким-то. — Разве я с Вами играю? — А разве нет? — невольно юноша повторил привычку Чжонхёна подталкивать оппонента к нужным ему ответам. — Нет, — ответил молодой человек, не поведшись на уловку. — Вы же заранее наложили на меня чары, на случай, если я отгадаю секрет окон и сбегу из комнаты. К чему было снова устраивать очередной спектакль? — С чего Вы взяли, что я накладывал на Вас чары? — А что — нет? — взъерепенился Ки, оставив созерцание волн и вместо этого сердито поглядев в конце концов на Чжонхёна, давно ждавшего этого момента. Вновь мятежные карие глаза были пойманы в капкан, из которого в общем-то и удирать не спешили. — Нет. Ки нахмурился. — Я зачарован, потому что зачарованы Вы, а я часть Вас? — Верно, — усмехнулся Чжонхён. — Вы сами без помощи с моей стороны подворовываете мои чары. Это особенность всех моих детей. — А их у Вас много? — неприкрыто удивился Ки. — Много, — неопределенно ответил Чжонхён, забавляясь наивностью юноши. — О! — Вы расстроены? — Нисколько, — бросил Ки, отвернув от него свое лицо. — Значит, внешность я тоже сам себе меняю. — Вы многое делаете сами, — подтвердил Чжонхён. — Но только после того, как получаете от меня подсказки. Ки задумчиво поиграл апельсином. — Значит, когда я Вас увидел на приеме после спектакля, Ваша внешность уже была изменена? — Была. — И я разглядел Вас сквозь чары? — Именно так. — Потому что я… э-э… простите… Ваш ребенок? — Вы не мой ребенок, — поддразнивающе хмыкнул Чжонхён. — В человеческом его понимании. Еще до Вашего рождения мне пришлось поучаствовать в Вашей судьбе и сделать Вам кое-какие подарки. Вы мое дитя, но не ребенок. — Никакие демоны не сумеют меня убедить в том, что они дарят что-то забесплатно, — проворчал Ки, подбросив апельсин левой рукой и словив его правой. — А я и не упоминал подобного. Платой были ворота, благодаря Вам открытые для меня в этот мир. — Хорошо, хорошо, не хочу знать деталей, — брезгливо замахал Ки свободной рукой. — Вы мне не отец и на том спасибо, — добавил он облегченно, тряхнув головой. — Вы так боитесь нашего возможного родства? — Ничего я не боюсь, — буркнул Ки, продолжая поигрывать нагревшимся в руках апельсином. — Кроме того, мы с Вами не родственники, Вы мне только что это сами сказали. — Хорошо, — не стал настаивать Чжонхён. На какое-то время между ними установилась умиротворенная тишина, которую не спешил прерывать ни первый, ни второй. Безлюдная палуба затихла вместе с ними. Лишь волны не желали успокаиваться. — Но мы же с Вами бегали по прибрежному городу, спасаясь от слежки, — вдруг очнулся юноша. — Как Вы это объясните? — Вы тотчас же начали меняться, — тут же отозвался Чжонхён, — когда увидели в отражении крышки своего преследователя и впитали мой намек. Но магическую сущность нельзя походя замаскировать, да Вы и не сумели бы. Требуются время и силы. Которые мне и пришлось потратить в переулке за коробками. К слову, Ваш младший брат довольно ловко управлялся с этой обязанностью, будучи существом, магически одаренным весьма скромно. — В чем заключается Ваша сущность? — Ки прищурился, подивившись тому, что не додумался ранее об этом спросить. Апельсин, беспокойно перекатывавшийся будто по собственному желанию из одной его руки в другую, вдруг замер. Ки стиснул его так сильно, что пальцы побелели. И этот факт не укрылся от внимательного взгляда Чжонхёна. — Вы и сами знаете ответ на этот вопрос, Кибом. Я вижу по Вашим глазам, — усмехнулся молодой человек. — О том же вопит и разнесчастный апельсин, который Вы рискуете раздавить, так и не отведав. Ки вздрогнул. С трудом отведя взгляд от смеющихся глаз, он взглянул на апельсин несколько испуганно. — Апельсин невозможно раздавить рукой, — фыркнул он, на что Чжонхён ответил улыбкой. — Как знать. — В том переулке Вы ко мне подкатывали, — сообщил будничным тоном Ки. — И сегодня в каюте Вы ведь тоже подкатывали, но уже без причины. Почему? — Почему? — Не знаю. Это связано с Вашими силами? — Связано? — Это я Вам задаю вопрос? — А я задаю его Вам. — Какого черта?! — вспылил юноша, мигом взлетев на ноги. — Вы надо мной издеваетесь? — Нет, помогаю Вам самому найти ответы. — Зачем? — с досады всплеснул он руками. — Не проще ли ответить? — Так Вы не будете обвинять меня во лжи, — пожал Чжонхён плечами, также поднимаясь на ноги. — Куда мы плывем? — пробурчал Ки, впервые отваживаясь за все время, проведенное на палубе, подойти к перилам. В присутствии Чжонхёна делать это было не так боязно. Молодой человек встал с ним рядом, поглядев на тонкие пальцы, вцепившиеся в ограждение с той же силой, что и в апельсин ранее, хотя на этот раз по иной причине. — Вы боитесь воды? — задал он вместо ответа вопрос, протягивая хмурому юноше оставленный им на скамье фрукт. — Нет, — отрывисто проговорил Ки, хватая апельсин и с остервенением счищая с него кожуру. Жизнерадостная спираль сошла с поразительной легкостью, после чего решительной рукой Ки была отправлена в воду. Раздался веселый плеск и оранжевая завитушка задрейфовала по беспокойным волнам. Чжонхён кивнул, будто понял, о чем умолчал юноша. — Не стоит ее бояться, и она будет Вас ласково обнимать, а не безжалостно топить, — вымолвил он, устремив взгляд на кожуру, молниеносно отплывающую от движущегося судна. — Я видел сегодня Вашу жену, — сменил Ки тему с прежней угрюмостью, передавая Чжонхёну половину очищенного апельсина. — Она шла мимо и даже не поглядела в мою сторону. — Вы и сами не раскидывались вниманием, как я погляжу. — А Вы долго глядели, — карие глаза недовольно зыркнули в сторону веселящегося Чжонхёна. — Достаточно. — Из-за чего Вы со своим карапупсом поссорились? — Ки сунул в рот дольку. Сладкая. — Из-за Вас. — А я тут причем? — Вы ему нравитесь, — пояснил свои слова Чжонхён, увлеченно наблюдая за тем, как поперхнувшийся долькой Ки отчаянно отплевывается и кашляет. — Что?! — Вы меня неверно поняли. Скажем так, он Вам симпатизирует, но списывает эту симпатию на демонические чары. — А это не так? — тут же отреагировал Ки, почувствовав в словах Чжонхена некоторую неуверенность. — Не может же все быть завязано на магии, — пожал плечами молодой человек, с улыбкой дивясь тому, насколько упорно Ки пытается впихнуть всю оставшуюся часть немаленькой половинки в рот. Как ни странно провернуть столь странное дельце юноше удалось — не без труда, впрочем. Обе его щеки надулись гладкими парусами, отчего он стал походить на гигантскую версию запасливого хомяка. Ки непреклонно задвигал челюстями, но, судя по всему, переоценил свои возможности: потекший по подбородку сладкий сок пришлось стереть открытым запястьем. — Мне, например, кажется, что Вы и сами по себе довольно обаятельны. Усиленно давясь соком, Ки стремительно прожевал угощение. — Значит, я не зачаровывал людей в театре? — во взгляде, равно как и в голосе его засквозила неприкрытая надежда. — Извините, Кибом, но я не могу Вас так обнадеживать, — сожалением покачал головой Чжонхён, отдавая ему свою часть апельсина. — Но как же так? — воскликнул Ки, забирая половинку и отправляя очередную дольку в рот. — Чжинки, мой брат, говорил, что и до этого я тоже играл в театре! — Вы уж меня простите, но если бы я тогда Вам заявил о том, что Вы довольно бездарный актер, я боюсь, Вы бы мне уши оторвали, если не что-то другое. Так что правильным поведением оказалось молчание. — И Вы не можете мне как-нибудь магически подкрутить мастерство? — в невольном ожидании чуда попросил его Ки, вновь попытавшись махом слопать оставшуюся часть апельсина. — Я с Вами обязательно рассчитаюсь! — Кибом, безусловно, нет ничего невозможного, — с жалостью глядя на его страдания, произнес молодой человек, — однако люди недаром тратят года на обучение этому искусству, — рассмеялся он, когда юноше не удалось повторить фокус с поеданием целой половины апельсина и он, возмущенно пыхтя, начал наполнять рот долькой за долькой. — Редкие таланты от природы одарены всем необходимым. Остальные работают и работают, и многие уходят несолоно хлебавши. Неужели, Вы настолько любите сцену? — Это ведь все, что я умею делать! То есть… — наполнив рот наполовину, промычал Ки и на миг растерялся, — теперь получается, что я даже этого не умею. — Не вешайте нос, — подбодрил его Чжонхён. — Каждый в чем-то бывает хорош. Вы обязательно найдете себя. — Даже мои слезы теперь ничего не стоят, раз я человек, — под нос хмуро пробухтел Ки, как только все дольки были с аппетитом уничтожены. Чжонхён мягко повернул к себе его голову за подбородок, а после, не удержавшись, горячим пальцем медленно очертил овал симпатичного лица. Все это время Ки таращил на него распахнутые в удивлении глаза, но стоял неподвижно, стиснув руки в кулаки, будто боясь неосторожным движением разбить хрупкий сосуд. Закончил молодой человек ласковое движение, сняв с уголка точенных губ апельсиновую рисинку и обыденным движением сунув ее в свой рот. Юноша глядел на него, ошеломленно приоткрыв губы. — А Ваше имя, — забавным фальцетом огласил он окрестности. — Имя Ваше тоже не настоящее? — Настоящее. Но оно... — Зачаровано, — взяв себя в руки, подхватил Ки уже нормальным голосом. — Вы ловите мысль на лету. — И как же оно зачаровано? Его слышат, но не узнают в нем Ваше имя? — Примите мои комплименты, Кибом, Вы и впрямь при желании можете проявлять похвальную сообразительность, — поддразнил его Чжонхён, повернувшись к нему всем корпусом и облокотившись локтем о перила. Он склонил голову набок, стараясь заглянуть в лицо Ки, но тот упорно отворачивался, пряча от его внимательного взгляда вспыхнувшие щеки. — Скажете тоже, — проворчал Ки, чувствуя себя неуютно. Ответить молодой человек не успел. Их задушевную беседу оборвало появление вездесущего Эвана. — Чего тебе? — вякнул Ки, оборачиваясь и жалея, что так необдуманно слопал апельсин. Сейчас у него имелось бы весьма неплохое оружие точечного поражения. Однако настроение юноши резко поменялось, когда он увидел испуганное выражение в зеленых глазах и заметил дрожащие губы мальчика. — Что случилось? — спросил Чжонхён голосом, не выражающим абсолютно никаких эмоций. Вмиг все поддразнивание ушло на второй план, охотно пропуская вперед жуткую ауру, присущую только молодому человеку. Никакой былой притягательности, лишь неподъемная тяжесть. — Прости… Простите, — промямлил Эван, будто уменьшившись в размерах под недовольным черным взглядом. Ки поежился, чувствуя, как страх захватывает каждую клетку его тела. Инстинкты завопили о необходимости бежать без оглядки. Прятаться, прятаться! То же самое, очевидно, ощутил и Эван, вздрогнув, когда искрящаяся сила заключила его худую фигурку в плотный невидимый кокон. Ки повезло больше — эта сила его лишь касалась мимоходом. Но если его ощущения так громко вопили всего лишь при случайном и весьма слабом прикосновении, что должен был ощущать мальчик, оставалось лишь гадать. А также радоваться, что на его долю такое испытать пока еще не выпадало. — Я решил прогуляться. И кажется, я случайно сорвал их ловушку, — виновато сообщил Эван, покаянно склонив голову в ожидании наказания. — Кибом, немедленно отправляйтесь в свою комнату. — А у меня есть моя комната? — неуместно капризным голосом поинтересовался юноша. — Отправляйтесь в мою комнату, в которой Вы сегодня ночевали, — с нажимом произнес Чжонхён, как отрезал. — Немедленно. Зайдите в нее, закройте дверь и не выходите через нее. Идем, — приказал он Эвану и, не теряя ни минуты, отправился в сторону, противоположную той, откуда явился мальчик. Ки не посмел проигнорировать отданный ему приказ. Это вовсе не означает, что он не пытался. Пытался и еще как. Но не сумел. Безапелляционный приказ Чжонхёна придавил его к земле многотонным грузом и волею этого же груза потащил в сторону роскошной каюты. Попытки воспротивиться этому давлению лишь усиливали его, отчего юноша начинал нешуточно задыхаться. До каюты он добрался без каких-либо происшествий: на пути ему не попалось ни одного человека. В комнатах было пусто: не встретил он ни пожилого слуги, ни молодого помощника Чжонхёна, о чем, впрочем, не особо переживал. Зайдя в раздражающе знакомую комнату, он закрыл дверь, заточив сам себя в своей бирюзовой тюрьме. После этого подойти к двери и открыть ее у него не получалось благодаря все тому же приказу. Этот факт безумно злил Ки, вынуждая его мерить комнату беспокойными шагами. Бездеятельность в целом всегда угнетала его. Прошло не менее получаса, а он все продолжал мучиться от сумасводящей одинокой неизвестности. Ки уже успел дать себе обещание придушить Чжонхёна при первой же возможности за подобную бездушность, после этого он планировал разобраться с Эваном, пока еще не решив, каким именно способом. Но что-нибудь он на месте собирался придумать, невелика проблема. Ки подошел к окну и с томящейся грустью поглядел сквозь чернильную тьму. Ранее на палубе, нежась под последними лучами, он подумал, что распогодилось, на деле же закатное солнце оказалось чем-то вроде передышки перед ответственным заплывом, решающей битвой. Грозно прогремело — пока где-то вдалеке. Но судя по всему, ждать не придется долго. Юноша вдруг застыл неподвижно, с недоверием глядя на окно. Застыли словно вода при низкой температуре и его мысли. Затем с неслышным щелчком механизм хаотично задвигался. Он стоит рядом с окном. С тем самым окном, к которому не мог приблизиться только утром. Очевидно, что в этом заклинании, стерегущем окна, отыскалась все же какая-то брешь, через которую он по незнанию пролез! Чжонхён, появившийся в проеме двери десятью минутами позже, застал пустую комнату с открытым окном, в которое, нахально тормоша воздушный тюль, задувал грозовой ветер. Пыспыс, ой. Спасибо большое ребятам, которые отмечают ошибки. Вы оказываете неоценимую помощь зашивающемуся автору ;)