thick as thieves

      – Блять, Том, – обречённо говорит Серж, пытаясь одновременно придержать его за поясницу и отодвинуться подальше.       Вместо ответа Том глухо стонет и, согнувшись ещё сильнее, блюёт на грязный асфальт. От резкого запаха Серж задерживает дыхание и задирает голову, пытаясь совладать с собственными рвотными позывами. Далёкие звезды равнодушно смотрят на последствия их грандиозной пьянки. Сегодня у них хотя бы есть достойный повод: они отмечают выход первого альбома. Том дрожит и покачивается, упираясь руками в колени.       – Ты как? – спрашивает Серж, всё ещё глядя вверх.       – Сейчас, – хрипит Том и глубоко вздыхает.       Серж терпеливо ждёт, осоловело рассматривая небо. От алкоголя у него в голове нет ни одной связной мысли. Кряхтя, Том распрямляется и, пошатнувшись, валится на Сержа. Тот торопливо пятится, чтобы не потерять равновесие и не упасть вместе с ним, пока не упирается спиной в кирпичную стену паба. Обмякший Том тяжело дышит. Перед глазами Сержа мутной нарезкой проносятся кадры последних минут: вот они галдящей пьяной толпой вываливаются на улицу подышать прохладным ночным воздухом; вот Том со стаканом в руке смотрит по сторонам стеклянными глазами, а потом резко меняется в лице, и Серж сразу понимает, что сейчас произойдёт; вот он поспешно отталкивает Тома за угол; вот им под ноги брызжут осколки вперемешку с водкой с тоником, когда Том роняет стакан и сгибается пополам. Серж берёт его за плечи и отодвигает от себя, рассматривая его бледное, покрытое испариной лицо.       – Давай-ка умоемся и пойдём домой, хорошо? – предлагает Серж.       Том пытается что-то сказать, но вместо слов получается только невнятное мычание. Серж устало качает головой, вдруг неожиданно сильно раздражаясь от этой ситуации. Сколько бы они ни выпили, почему-то именно он всегда остаётся самым трезвым и в итоге решает все Томовы проблемы, словно терпеливая и всепрощающая нянька. Не даёт ему ввязываться в драки с другими перепившими задирами, оттаскивает от недовольных его бесцеремонными приставаниями девушек, поднимает, когда он падает, будит, когда засыпает в самых неподходящих для этого местах… Серж зло сплёвывает на землю. Как же смертельно Том его заебал.       – Так, всё, давай, – резче, чем следовало бы, говорит Серж. Он берёт его вяло висящую вдоль тела руку и обвивает ей свою талию, потом обхватывает за спину, просовывая ладонь под мышку, и отталкивается от стены со всей силой, на которую способно сейчас его тело. С трудом ковыляющий Том кажется особенно тяжёлым, его болтающаяся голова то и дело тычется Сержу в плечо. Серж толкает его, чтобы он стоял ровнее, чувствуя, как губы начинают пьяно дрожать от обиды.       – Закатили, блять, вечеринку. Отметили, блять, альбом, – обозлённо шепчет он, в очередной раз дёргая Тома вверх.       – Томми уже всё? – спрашивает стоящий у распахнутой двери Дибс. Теперь на улице почти никого нет, зато внутри, кажется, стало ещё шумнее.       – Сам видишь, – шипит в ответ Серж.       Дибс сочувственно смотрит на них.       – Помочь? – предлагает он.       – Не надо, – отрезает Серж и, тут же устыдившись перед ни в чём не повинным Крисом, добавляет: – Спасибо.       Дибс пожимает плечами и припадает к своему стакану. Серж криво улыбается ему и втаскивает Тома внутрь. В пабе темно, душно, и даже воздух кажется липким от запаха пива. Из колонок весь вечер нон-стоп играет их альбом.       – I ran from the tide won’t let you hide, won’t let you hide, – подпевают несколько нетвёрдых голосов.       Серж тащит Тома в сторону туалета. Ему нечем дышать, от физического напряжения пот ручейками стекает по спине. Прямо перед ними несколько человек так сильно сталкивают свои кружки в воздухе, что пиво переливается через края и, будто в замедленной съёмке, течёт на пол. Серж с отвращением чувствует, как к горлу снова подкатывает тошнота. Он зажмуривается, протискивается сквозь компанию, сильно толкая кого-то плечом и слыша вдогонку ругань, стремительно добирается до туалета, вталкивает Тома первым и захлопывает за ними дверь, задвигая защёлку.       В тесном сортире почти не развернуться. Музыка из паба звучит приглушённо, смешиваясь с журчанием в трубах. Серж наклоняет Тома над раковиной, откручивает на полную кран и, удерживая его одной рукой за шею, плещет ему в лицо ледяную воду. Взвыв, Том пытается вырваться, вцепившись в края раковины, но Серж наклоняет его ещё ниже, практически ткнув в грязную фаянсовую поверхность. Он снова и снова зачерпывает воду и мстительно растирает ладонью его лицо, всё крепче сжимая пальцы на шее. Пожалуй, захоти он убить Тома, сделать это было бы проще простого. Том, содрогаясь, кашляет, и Серж немного ослабляет хватку, давая ему приподняться и вдохнуть. Он надеется, что Том не наблюёт в раковину, но тот лишь отплёвывается и хрипло вздыхает, и Серж снова опускает его голову вниз.       – Рот прополощи, – командует он, набрав воды в сложенную ковшиком руку и поднеся её ко рту Тома. Тот послушно втягивает воду, проезжаясь губами по ладони, и выплёвывает в крутящийся вокруг сливного отверстия водоворот. Напоследок Серж суёт его затылок прямо под струю, а потом закручивает кран и тянет за шиворот, заставляя запрокинуть голову. Том снова кашляет, хватая ртом воздух. С мокрой чёлки по лицу текут ручьи воды. Он держится за края раковины так крепко, что костяшки пальцев становятся совсем белыми, и упирается отставленным задом Сержу в бедро.       Отдышавшись, Том открывает прояснившиеся глаза и в упор смотрит на него в висящем над раковиной зеркале с отбитым углом.       – Психопат ёбаный, я скоро тебя бояться начну, – хриплым голосом говорит он.       – Если и дальше собираешься столько бухать, стоило бы, – с вызовом отвечает Серж. В нём догорает слепящая ярость, а грудь вздымается так тяжело, будто он только что пробежал стометровку.       В мутном свете единственной лампочки они бесконечно долго смотрят в глаза отражениям друг друга. На бледном лице Тома проступают красные пятна, вода, стекая по щекам и подбородку, капает в раковину. В пабе по-прежнему играют их песни.       – Прости, – тихо говорит Том, не отрывая взгляда.       Серж отпускает его и приваливается к стене, закрыв глаза. На смену злости приходят усталость, раскаяние и слабость. Стена вибрирует от басов, и Серж чувствует, как эти едва ощутимые толчки волнами проходят по его телу снизу вверх.       – Я люблю тебя, – говорит Том.       Серж усмехается, не открывая глаз. Раньше он мучительно сильно стеснялся этих признаний, которые любвеобильный и щедрый на эмоции Том с лёгкостью выдает в любой мало-мальски подходящий момент, но теперь привык и, кажется, даже стал считать их само собой разумеющимися.       – Вот это новости. Тебя что, заводит грубость? – спрашивает Серж. Шевелить языком и губами вдруг становится так лень, что он даже не может понять, разборчиво ли прозвучала эта фраза.       – Надо же, какой ты остряк, Пиццорно, – фыркает Том, и Серж расплывается в идиотской ухмылке. – Но я серьёзно вообще-то. Я такой мудак, а ты со мной столько возишься… Не понимаю, почему ты до сих пор не выпер меня из группы. Ты, наверное, и не поверишь, Серж, но мне правда стыдно. Очень-очень стыдно. И, знаешь…       Его запинающийся покаянный голос сливается с другим голосом Тома, звучащим из-за стены – развязным, наглым, дерзким. От этой странной двойственности и от чувства вины из-за своей вспышки гнева у Сержа вдруг невыносимо щемит в груди, и он едва слышно говорит невпопад:       – Я тоже тебя люблю.       А вот это действительно новости. На признания Тома он всегда отвечает смущённой улыбкой, закатыванием глаз или – в последнее время всё чаще – каким-нибудь язвительным комментарием. Но вот так, вслух, признаться ему в ответ… Мучительно краснея, Серж жалеет, что нельзя повернуть время вспять, отмотать его всего на несколько секунд назад и никогда, никогда не произносить эту фразу.       Когда пальцы дотрагиваются до его горящей щеки, Серж вздрагивает и опасливо приоткрывает глаза. Том смотрит на него неожиданно серьёзно. Его рука проскальзывает Сержу в волосы, а сам он привстаёт на носочки и касается места, где только что были его же пальцы, холодными мокрыми губами, на миг прижимаясь всем телом. Серж чувствует себя слишком пьяным, чтобы понять, что происходит: колени слабеют, голова улетает в космос. Том отстраняется и с тихим смешком говорит:       – Я и так знаю.       – Ладно, – севшим голосом отвечает Серж.       Улыбнувшись, Том снова поворачивается к зеркалу и пытается привести себя в порядок: вытирает лицо подолом майки, кое-как зачёсывает волосы набок.       – Ты ещё останешься? – спрашивает Серж, исподтишка наблюдая за его отражением.       – Наверное, – пожимает плечами Том, бросая на него быстрый взгляд в зеркало. – Я после твоих водных процедур аж протрезвел. А ты?       – И я останусь.       – Тогда идём к парням, выпьем за наше будущее величие! – провозглашает Том, вновь вернувшись в своё обычное шумное состояние. Он распахивает дверь, отчего музыка сразу становится в несколько раз громче, подмигивает Сержу и выскакивает наружу, тут же переключив внимание на кого-то другого. Серж посылает ему вслед слабую улыбку и снова задвигает защёлку. Кажется, ему нужно немножко отдохнуть.