Она гуляет среди звезд...

- Мы забираем его, - услышала Тауриэль громкий хриплый голос. Она подняла глаза: вокруг нее кольцом стояли гномы, - Его нужно похоронить вместе с его братом Фили и Торином Дубощитом. Вставай, нам нужно забрать его. Тауриэль покорно встала. Она понимала, что нет смысла перечить им или требовать невозможного. Гномы сразу подняли тело Кили и понесли его прочь с Вороньей высоты. Тауриэль поплелась за ними. - Вы несете его к горе? – тихо спросила эльфийка. - Да, мы похороним его в Эреборе, с почестями, положенными потомку Дурина, - ответил Глоин. - Позвольте мне пойти с вами, - начала было Тауриэль. Гномы начали недовольно бурчать, но вмешался Бофур. - Это она вылечила его тогда, в Озерном городе, - сказал он. - Нельзя, - обратился к эльфийке Балин, - По крайней мере, сейчас. Подожди. Битва только окончилась, у нас много дел, погибло много наших собратьев, наш король… и его наследники. Если хочешь увидеться с Кили в последний раз, приходи завтра после восхода солнца. Тауриэль остановилась, а гномы продолжали идти, унося тело ее любимого все дальше от нее. Слезы начали снова наворачиваться ей на глаза. Впереди пустота. Всепоглощающая безжалостная пустота, что осталась в ее сердце после сегодняшней битвы. Она была изгнана королем эльфов, ей не вернуться в Лихолесье, никакое племя не захочет принять ее. Она осталась одна. Совсем одна в этом мире. Все, что ей сейчас хотелось – это поскорее покинуть это проклятое место – Воронью высоту. Она пошла по следам гномов, и, спустившись с утеса, оказалась на пустоши перед Одинокой горой. Рядом возвышались руины некогда славного города Дейла. Пустошь была сплошь уложена трупами эльфов, гномов, орков и людей, которых было, между прочим, значительно меньше, чем представителей других рас. Оставшиеся в живых воины, уставшие и изможденные, потихоньку уносили убитых с поля боя. Все вокруг было пропитано печалью, но принять неизбежное оказалось намного сложнее, чем думала Тауриэль. Не в силах больше выносить это зрелище, и в надежде хоть немного отвлечься от своих мыслей, она села за большой камень, который стеной скрывал ее от всего, что происходило на пустоши. Она развела огонь и накинула на голову капюшон, таким образом желая еще больше отгородиться от остального мира. Наблюдая за горящим пламенем, Тауриэль не обратила внимания на то, как стемнело. В ее голове вертелось множество мыслей, но не было ни одной, за которую она могла бы уцепиться, чтобы хоть минуту не думать о Кили. Ее прерывистые воспоминания прервал знакомый мягкий голос. - Почему ты сидишь здесь? Тауриэль откинула капюшон и подняла глаза. - Мне теперь некуда спешить, mellon nin Legolas*, - ответила она. Сын Трандуила присел рядом с ней. - Я увидел тебя, и пришел попрощаться, - сказал он, - Я ухожу. - Я буду скучать, - сказала эльфийка отрешенно. - Я так не думаю, Тауриэль. - К чему сейчас твоя спесь, Леголас? Мы все устали. Хоть зло и было повержено в этой битве, мы больше никогда не станем прежними. - Так случается после многих сражений. Они всегда оставляют свой след, - сказал Леголас, глядя вдаль. - Твой отец не разозлится, если узнает, что ты сидишь здесь и говоришь со мной? – спросила Тауриэль. - Отец занят важными делами… Кроме того, я уже попрощался и с ним. - Что ты говоришь? Разве ты не возвращаешься вместе с остальными в Лихолесье? - Нет. По крайней мере пока. - Куда же ты отправишься? – недоумевала Тауриэль, - И почему? - Почему? – сверкнул глазами Леголас и посмотрел на Тауриэль, - Потому что, теперь мне одному там будет слишком много места. А куда я отправляюсь – это не столь важно. Ведь ты все равно не пойдешь за мной. - Ты говоришь загадками, - сказала Тауриэль, – Но ты прав, я не пойду за тобой. Я изгнана, и твой отец ни за что не позволит нам больше общаться. Леголас ухмыльнулся. - А я думаю, что все дело не в этом. Ну да ладно, - он поднялся, - Я не могу больше терять ни минуты. Мне нужно идти. Navaer**, Tauriel. Эльфийка поднялась и посмотрела в светлые глаза эльфа, в которых играл отсвет пламени костра. - Navaer, Legolas. Коротко кивнув, сын эльфийского короля резко развернулся и пошел прочь от костра, прочь с пустоши, прочь от нее. Именно теперь Тауриэль ощутила, как волна страха и еще какого-то непонятного чувства расползается по ней, охватывая все ее существо с ног до головы. Она села у догорающего костра и снова накинула капюшон. И неизвестно, сколько еще она просидела так, без движения, и только когда костер догорел, оставив в пепелище лишь тлеющие угли, она посмотрела на небо, усеянное миллионами звезд. Звезд, чей свет она так любила. Звезд, которые были памятью, чистой и бесценной, как то обещание, некогда данное одним гномом… несдержанное обещание выжить. Прислонившись спиной к холодному камню и созерцая звезды, Тауриэль не заметила, как к ней подкрался сон. Впоследствии она так и не смогла понять, были ли отдаленные возгласы частью ее сновидения, или она и взаправду слышала гул и стоны со стороны пустоши. Стоны душ умерших воинов, уносящихся высоко в поднебесье, к холодному свету звезд, мерцающих в темноте и манящих своим мягким сиянием… В ту ночь туда могла бы улететь и ее душа, но она выжила. Выжила, чтобы всю свою оставшуюся жизнь провести изгоем.