***
— Хм, а можно ее поставить на подоконник? — задумчиво пробормотал я, удобно устроив свою пятую точку на кухонной тумбе. Завтрак я приготовил, но первым делом, конечно же, покормил Арина. Я сам смесь развел! Хотя вполне можно было накормить его пюрешкой… Зато сам! Вот только… — Как ты сохнуть будешь? Я вновь покрутил бутылочку в руках. Чистая. Слушайте… Мои пальцы пробежались вправо, ненавязчиво коснувшись бананового детского сока. Все же спят, да? Ну кроме Арина, но ему сейчас игрушки интереснее. Колебался я всего минуту. Ровно столько мне понадобилось, чтобы прорезать в картонной коробке дырочку и перелить всю жидкость в бутылочку. Натянув соску, я втянул ее в рот и стал насасывать сок, как это обычно делает Арин. Прикольно!!! — Слушай, а где твой… Половина вопроса, что хотел задать Найт, повис в воздухе. — Я помою… — это все, что я мог выдавить из себя кроме румянца на щеках. Найт рассмеялся, запустив пальцы в свои волосы. — Боже, Кристиан, ты не перестаешь меня удивлять, — признается мужчина, делая несколько шагов ко мне. — Сам так делал, — ворчливо напоминаю я, вытащив соску изо рта. Все мое внимание забирал Найт, что остановился слишком близко. Чего он хочет? — Бутылочку? — неуверенно предложил я, склоняя ее в его сторону. Найт вновь мягко улыбнулся, качнув головой. — Доброе утро, Кристиан, — негромко прошептал мужчина, после чего его губы коснулись моего лба. — Н-найт… — я растерянно смотрел на брюнета, а после, притянув его за плечи, поцеловал уже сам. По-взрослому. По-настоящему. — Вот теперь доброе утро, — шепнул я в губы, прежде чем подарил второй, более нежный поцелуй. — Ты сидишь на тумбе, — с укором произносит мужчина, опуская свои руки мне на талию. Он с легкостью поднимает меня, а после ставит на пол. — Это делает тебя смелым? Я улыбнулся, не убирая, как и он, своих рук. — Нет, твоя реакция. Найт сжимает губы, сверля мои. Хочет поцеловать? Теперь же можно провоцировать, не боясь, что он пошлет меня как можно дальше. Именно поэтому, осмелев, я провожу большим пальцем по его губам. — У тебя часто сухие губы, — замечаю я, скользнув языком по своим. — А так как забота о доме и о вас двоих лежит на мне, то придется этим заняться. — О нас? — О вас, — совсем не смутившись вопроса, отвечаю я. — О тебе и об Арине. Найт молчит, но видно, что опять о чем-то думает. Хочу ли я знать, что творится сейчас в его голове? Моя правда… Вчера я рассказал Найту, о чем думаю и, хочу заметить, вполне успешно. Пусть Найт и температурит, но я прекрасно знаю, что его поведение с этим никак не связано. — Найт… — Что? — он отходит от меня, чтобы занять место за столом. Я же ставлю подогреться чайник, а после радую любимого мужчину тарелкой с блинчиками. На самом деле я просто не смог уснуть после того, как накормил малыша. — Помнишь о вчерашнем правиле? Я хочу задать тебе один вопрос, на которой хочу получить ответ… только если и ты этого захочешь… — Какой же?.. — его пальцы чуть сильнее сжали кружку. — Расскажи мне о своих родителях и о том, почему ты так сильно хотел моего мира с моими. Это ведь взаимосвязано, да? — Кристиан… Опять этот тон… — Не забудь, я сказал, что хочу это услышать тогда, когда сам захочешь рассказать об этом. Так что ешь давай и дуй обратно в постель. Лори прав — твои бациллы и так по всей квартире летают. Кстати, — я остановился у самого порога. — Вчера я точно помню, что ложился на полу в гостиной, так как Лори угрожал прирезать меня за любое шевеление с моей стороны. Он просыпается от любых движений. А когда меня разбудили… — Кто осенью спит на полу? — Так ты… — Просто положил на свободную плоскость. Найт фыркнул, полностью отдавая все свое внимание блинчикам. Кажется, я уже начинаю привыкать к его необъяснимым поступкам…***
В детской меня, видимо, долго ждали. Стоило мне только перешагнуть порог самой милой комнаты, как в меня полетело целых три игрушки! Ох… — Прости, Арин, — я подобрал его игрушки и отнес их к нему в манеж. — Мы ведь с тобой давно не болтали, верно? Малыш что-то загоготал, запульнув в меня еще одну игрушку. — Твой папа заболел, но я забочусь о нем, Арин, — я сажусь рядом с мальчиком и осторожно забираю к себе на колени. — Знаешь, твой отец… он… любит тебя очень сильно… И иногда во мне просыпаются эгоистичные мысли… — Я опустил глаза, не смея взглянуть на ребенка. Арин на удивление молчал. — Что было бы, если бы тебя не существовало… И знаешь… Я бы тогда не заметил Найта. Все верно. Я влюбился в мужчину, что весело играл со своим ребенком. Я заинтересовался им именно из-за Арина. Этот ребенок… Он очень важен не только для Найта, но и для меня. — Я люблю тебя, Арин, — тихо шепчу я, неуверенно прижимая ребенка к груди. — Спасибо, что ты появился на этот свет. Ты сделал счастливым не только Найта… Наверное, будь я более внимательным, то обязательно заметил бы, как дверь тихонько закрылась. Услышал бы, как мужское тело привалилось к стене и тяжело вздохнуло. Может быть, я бы понял, что человек, который с силой сжал свои волосы, теряется в моем присутствии. Что для него я тот, кто рушит все стереотипы. Каждое мое слово, каждый шаг, действие — все это проходит проверку, но в отличие от других он не видит во мне никакой неискренности. Это пугает его. Путает его мысли. Ведь если я для него рушащий все тайфун, то Арин — тихая спокойная гавань, которую он так старается спасти, но все же желает пустить по ней легкую рябь…