Талисман. Сила притяжения

Тоша.       Нет ничего долбанутей в этом мире ожидания. Ожидания какого-то события, дня, какой-нибудь встречи. Особенно если это событие перевернет всю твою жизнь. Ты перестаешь жить, а только и делаешь, что сидишь и ждешь. Тебя ничего не волнует и не беспокоит. Ты словно на несколько дней выпал из реальности. И это самое, блять, ужасное. Потому что, пока ты лишь существуешь, дни тянутся как назло очень медленно. В обычное время ты живешь своей жизнью, делаешь свои привычные дела, а потом такой: «О, уже вечер?» Но стоит только тебе утонуть в этом болоте ожидания, где жизнь буквально останавливается, ты тысячу раз на дню задаешься риторическим вопросом: «Что? Ещё только день? Но когда наступит ночь?» И вот она наступает, а ты всё так же тупо сидишь и ничего не делаешь. В голову вечно лезут какие-то мысли. Я постоянно думаю, что уже совсем скоро встречусь с Сашей. Я прокручиваю в голове тысячу вариаций, как состоится наша встреча. Что я ей скажу, что она ответит. Я проигрываю в сознании те сцены и диалоги, которые навряд ли когда-либо будут в реальной жизни. Но помимо дневных кошмаров, в виде вечных и бесконечных мыслей о будущем, я утопаю в мечтах ещё и ночью. Лежу до пяти утра, смотрю в потолок и думаю, думаю, думаю… Я закрываю глаза и представляю её лицо, её глаза и улыбку. Слышу её смех, типичные фразочки. Прокручиваю те сцены, которые плотно засели в моей голове. Я смутно помню нашу первую встречу, но зато я навсегда запомнил наш первый поцелуй. В августе, когда провожал Тоню и Сашу до детдома и встретился с одной из бешеных фанаток, которая из-за отсутствия мозгов толкнула мою любимую сестрёнку на асфальт. Я помню, как сказал, что Саша моя девушка, и как после этого поцеловал её. Я даже помню те страхи, которые тогда были в моей голове. Ну и, конечно же, звонкая пощёчина спустя секунд двадцать охренительного поцелуя. Потом в моей памяти всплывает день, когда мы украли Тоню из детдома. Как я прощался с Сашей и как она меня поцеловала. Каким же идиотом я был. Помню в самом начале, когда ещё выяснилось, что в конце клипа я буду целоваться с Сашей, а не с Тоней, в моей голове проскочила мысль: «Саша меня не очень-то и привлекает. Хотя, она очень даже милая. Но не в моём вкусе…» Не в твоём вкусе она, ага, конечно. А кто сейчас убивается от нереальной любви к ней? Так смешно иногда вспоминать, каким дураком ты был всего каких-то полгода назад и как многое с тех пор изменилось.       Не представляю, как я буду играть на квартирнике в Москве. Я этот-то с трудом отсидел, вечно с ритма сбивался, палочки ронял. В конце даже психанул и чуть ли не разнёс установку. Никогда не думал, что буду хотеть побыстрее свалить с концерта. Это было просто невыносимо. Я не мог сосредоточиться ни на минуту. Обычно музыка всегда помогала, но только не в этот раз. И это ужасно. Я не могу перестать думать о Саше даже с помощью того средства, с помощью которого всегда забывался. Игра на барабанах – лучше любого алкоголя и даже наркотиков. Ты словно уходишь в другой мир, в параллельную вселенную. Для тебя больше ничего не существует, только ты и она. Только ты и музыка. Даже девушки не могут доставить такого удовольствия, как это делают барабаны. Вернее… не могли. Теперь же Саша плотно засела в моей черепной коробке и, кажется, даже не думает уходить оттуда.       Мильковский после концерта чуть не убил меня. Но, слава Богу, Тоня наконец-то вспомнила, что я её брат и перешла на мою сторону. Теперь она вместе со мной витает в мыслях и вечно защищает меня, если Милько или Таня начинают орать, что я, видите ли, не собран. Вот кто-кто, но Жека точно должен меня понимать. Это ведь не я недавно ушёл в недельный загул, когда понял, что Тоня, возможно, никогда не будет с ним. Тоже ведь вечно был в своих мыслях, а сейчас ещё на меня что-то гонит.       Хорошо, что у нас эти три дня полностью загружены. Концерт, дорога, другой концерт. Рутина событий засасывает тебя в свою воронку и помогает хоть немного отвлечься. Боюсь, сидя в четырёх стенах и вечно думая о Саше, я просто-напросто сошёл бы с ума.       А ведь она ещё и не отвечает на мои звонки. Так хочется ей всё рассказать уже сейчас. Чтобы она всё знала, чтобы перестала убиваться, чтобы ей больше не было так больно. Но она даже не даёт шанса с собой связаться. И не только мне, но и всем остальным. У неё уже второй день недоступно. И я всем своим нутром заставляю мозг не думать об ужасном. Подбадриваю себя, утешаю. Говорю, что это она просто с тобой, мудаком, не хочет разговаривать, вот и всё. Сначала уверю в этом себя, а потом иду и говорю это Тоне, которая места себе не находит, постоянно волнуясь за подругу. Мы с Жекой отвлекаем её, как можем. Чтобы она меньше думала о Саше и не переживала. Вот ведь ещё одна эгоистка хренова. Ладно, ты со мной не хочешь общаться, но беременной подруге-то можно хотя бы смсочку скинуть. Нашлись два эгоиста. Мы, видать, созданы друг для друга.       Чем ближе был последний квартирник, тем сильнее я начинал нервничать. Часов до самолёта становится всё меньше, а страх в душе разрастается всё сильнее. Мне было настолько не по себе, что я косячил на Московском квартирнике сильнее, чем на Питерском. И вечно ловил на себе гневные взгляды Мильковского. Но толпа в зале была такой огромной, что их ор заглушал все мои косяки. Короче, я всей душой надеюсь, что кроме парней, которые в наушниках слышали всю мою херню, а не игру на барабанах, больше никто этого не заметил. Примерно так я утешал себя целый час, каждый раз, когда пропускал какой-нибудь удар. В общем, эти два концерта были самыми ужасными в моей жизни. А всё из-за Саши. Как только мы с ней помиримся, я отомщу ей по полной программе. Эй, закатай губу, мачо недоделанный. Она тебя ещё не простила и неизвестно, простит ли. Так что тебе пока только и остаётся, что ждать и надеяться. Надеяться и ждать…       Мы исполнили последнюю песню, и, даже не выйдя на сцену, чтобы поклониться, я тут же умчался в гримёрку. Парни пришли через пару минут, застав меня собирающего свои вещи. Милько сразу начал орать, что у нас ещё пару песен, а потом автограф-сессия, но я сказал, что мне абсолютно насрать, у нас самолёт через час, и нам ни в коем случае нельзя опаздывать. Короче, мне понадобилось пять минут, чтобы уговорить их поехать в аэропорт прямо сейчас. — Либо вы едете со мной, либо остаётесь и играете без барабанщика.       Ну и естественно они начали собираться. Правда, Милько ещё пытался нас уговорить, но всё тщетно: Тоня уже собрала все его вещи, и мы вчетвером стояли у двери. И, не скзаав ни Тане, ни Юре ни слова о том, что улетаем, мы побежали на улицу. Чувствую, кому-то точно влетит по самые гланды. Но похрен. Главное, что уже сегодня я буду в Киеве, а завтра стану самым счастливым человеком на свете.       Боюсь, этой ночью я не усну…