Талисман. Сила притяжения

Тоня. Going through this life, looking for angels People passing by, looking for angels       Нахмурившись, я открываю глаза и чувствую, как ужасно затекла моя шея. Слегка приподнявшись, я понимаю, что всю ночь пролежала на Жениной груди. Walk this world alone Try to stay on my feet       Непонятно где телефон разрывается от звонка. Это явно не мой, потому что у меня телефон пожизненно на беззвучном режиме. А раз в моём номере, кроме Жени, больше никого нет, путём логических рассуждений, можно понять, что это ему кто-то пытается дозвониться в… В десять утра?! Да вы с ума там все посходили, как можно будить человека в десять утра? Sometimes crawl, fall but I stand up…       Женя, наконец-то, проснулся, нахмурившись, с полураскрытыми глазами нащупал в кармане штанов телефон и сонно поднёс его к уху. — Алло? – вздохнул он, закрыв глаза. – Ну да, я спал. Я помню, конечно. А во сколько он? А сейчас сколько? Дак у нас ещё четыре часа. Хорошо, ладно. Ага. Давай, до встречи.       И с трудом открыв глаза, он убрал телефон обратно в карман. Пока Женя разговаривал, я успела перейти из лежачего положения в сидячее, и сейчас сидела, подогнув под себя ноги, рядом с блондином. Заметив меня, он растерянно нахмурился и осмотрелся по сторонам. — Блин, – вздохнул он, улыбнувшись. – Я что, уснул в твоём номере?       Я, улыбнувшись, лишь кивнула и невинно пожала плечами, мол, так вышло случайно, я тут совсем ни при чём. Ведь это и правда вышло случайно… — Я даже не помню, как заснул, – усмехнулся он и мотнул головой. — Я тоже, – улыбнулась я. – Вы сегодня куда-то идёте? — Не вы, а мы, – поправил он меня, поднимаясь с кровати и с улыбкой смотря на меня. – Нас пригласили на радио-эфир в два часа. Кто-то ведь должен нас фотографировать.       И подмигнув мне, он нагнулся, чтобы поправить чёрные штаны, которые немного задрались. — Мы пойдём с вами на интервью? – удивилась я, посмотрев на него огромными глазами. Интервью – это круто. Даже очень. Но нас потом не побьют ваши фанатки, если случайно увидят нас вместе? А то мне не хотелось бы снова встретиться с такими, как Оля и её шайка… — Ну да, – выпрямившись, улыбнулся он. – Так что буди Саню, собирайтесь, и часов в двенадцать будем выходить.       Мне не нашлось, что ответить. Женя вечно скажет так, что после него уже и сказать-то нечего, потому что твои слова ровным счётом ничего не изменят. Как Милько сказал, так оно и будет. Поэтому я лишь раскрыла рот, в надежде что-нибудь придумать, но через несколько секунд сдалась и лишь безнадёжно вздохнула, поджав губы. — Вот и славно, – по-доброму усмехнулся Женя и, взяв кофту с тумбочки, на которую он вчера, точнее сегодня ночью, её положил, пошёл к входной двери. Я лениво поплелась за ним.

***

      Снова я стою у Сашиного номера, и снова мне никто не открывает. Саня, проснись, сколько можно спать? Не проходит и полгода, как за дверью что-то слышится, кто-то топает, щёлкает замок, и вот наконец-то мне открывают. — Тоня? Какого хрена? Десять утра, – она это сказала с таким выражением лица, как будто всю ночь бухала, недавно уснула, а я пришла и разбудила её. И сейчас она такая больная, помятая и растрёпанная, с раскалывающейся головой и нетрезвым рассудком, стоит напротив меня и пытается понять, что происходит. — Меня тоже разбудили, так что не ной, – постаралась я тут же оправдаться. – У «Нервов» в два часа радио-эфир, и им нужна твоя профессиональная помощь. — Нахрена тогда будить за четыре часа? – возмущённо вздохнула она, еле раскрыв полностью глаза. Как я её понимаю. Десять минут назад было такое же состояние. — Чтобы ты успела собраться. Через два часа собираемся внизу. Не усни, – напоследок сказала я, усмехнувшись, и пошла обратно в свой номер, не дожидаясь от Саши ответа, потому что от неё сейчас вряд ли чего-то можно дождаться, а если и дождаться, то ничего хорошего она не скажет.       Завернув за угол, я сделала всего пару шагов и тут же остановилась. У двери моего номера стоит белая коробочка с красным бантом. Я огляделась, никого поблизости. Ускорив шаг, я быстро пошла вперёд. И чем ближе я подходила, тем шире становилась моя улыбка.       Офигеть.       Офигеть, офигеть, офигеть!       Огромная. Коробка. Рафаэлло.       Просто огромнейшая, я никогда в жизни таких не видела.       Полжизни мечтала о таком.       Рафаэлло чудесны, однажды мне Саша подарила их на День Рождения, и я влюбилась в них с первого укуса. Они охренеть, какие вкусные, и охренеть, какие дорогие.       Я быстро подняла коробку, твою мать, что ж она такая тяжёлая-то? Открыла дверь в номер, кое-как зашла внутрь и закрылась. С трудом я донесла её до кровати и, кинув в самый центр, счастливая села рядом. Шестьсот грамм! Вы можете себе это представить? Больше половины килограмма самых офигенных конфет, и всё мне!       С трудом справившись со скотчем, который держал крышку, я открыла коробку и, боже мой, как их много. Теперь я, кажется, знаю, что такое рай. Я высыпала их все на кровать, перебрала, всё это время глупо и счастливо улыбаясь, и опять не нашла ни одного опознавательного знака, ни одной записки, ничего. Хотя, подождите-ка. На дне коробки, зацепившись за картонку, лежала какая-то маленькая бумажка. «Живи и радуйся каждому дню. Ты заслуживаешь быть счастливой». Улыбнувшись ещё шире, я разлеглась на кровати, разложив вокруг себя конфеты, и “купалась” в них, как Скрудж Макдак в своих бесконечных запасах денег.       И так можно было бы лежать бесконечно, если бы в последний момент я не вспомнила о том, что через полчаса мы встречаемся внизу, а я всё ещё в пижаме и не накрашенная лежу среди конфет. Пришло время поиграть в игру «Успей собраться за тридцать минут».

***

      Мы целый час просидели на интервью, и Саша, кажется, опять заполнила всю память на фотоаппарате. Это просто невозможно. Три тысячи фотографий в секунду, щелчки за щелчками, вечные вспышки и периодические «блин, это видео». А мне потом опять сиди всю ночь и перебирай фотографии, где нет половины чьего-то лица, где не влезла чья-нибудь голова, рука, нога, и где красуется Сашин палец. Похоже, она прям втянулась в эту фотографическую индустрию. И ведь реально ловит кайф с каждой фотосессии. То она так встанет, то вот так вот, то сядет, то ляжет, то залезет куда-нибудь. И вечно отвлекала парней от интервью, шепча им: «Посмотрите на меня. А теперь улыбнитесь. А сейчас не смотрите. Женя, не улыбайся так глупо». Боюсь, она могла бы говорить так целый час, если бы я не дёрнула её за штанину, когда она стояла на своём стуле и пыталась сфотографировать парней сверху. Тогда я ей объяснила, что не обязательно фотографировать каждое движение ребят, тем более не тебе потом перебирать эти фотографии. Она на десять минут успокоилась, а потом по новой. Женщина… Что ещё тут скажешь.       Мы закончили в четвёртом часу. Саша опять попросила парней встать на фоне беленьких обоев с логотипом и названием этого радио, сделала 128 фотографий одной и той же позы и счастливая убрала фотоаппарат в сумочку.       Надев куртку, я подошла к выходу из небольшой комнатки, в которой проходил радио-эфир. Остановившись в дверях, я повернулась к парням и Сане, которые уже одевались и собирались. О, а Тоха, кажется, нашёл себе очередную жертву на вечер. Судя по тому, как они стоят друг напротив друга, она что-то говорит, а он что-то ищет в телефоне, они договариваются именно об этом. — Сань, ты идёшь? – окликнула я подругу, которая так живо натягивала на себя куртку, а сейчас стоит бездвижно и пялится на Тошу. Услышав меня, она встрепенулась и растерянно повернулась ко мне. — Да, иду…       И накинув на себя куртку, она даже не застегнулась и быстро подошла ко мне. — Идём? – встав возле меня, нетерпеливо спросила она.       Я лишь кивнула, а Саша, обогнув меня, прошла мимо и стремительно направилась к выходу на улицу.