POV Эдвард
Дай досмотреть, как умирает день
Как его сердце в океане тонет
И ветер бесконечным вздохом стонет
Над миром, уходящим в тень
Дай мне проститься с тем, что не вернешь
С тем, что нельзя себе оставить
Воткнув в тускнеющую память
Последнего мгновения нож
Отсюда начинается тоска
И здесь берёт печаль своё начало
Здесь моё имя буквой «А» кричало
И рассыпалось на сверкание песка...
И больше нет
Ни веры, ни любви
Ни мира, ни войны
Лишь только мы
Лишь солнца свет
Хрусталиками глаз
Просыплется сквозь нас
В каком искаженном мире может жить такое существо как я? В каком из измерений оно сможет не считать каждый свой вдох ошибкой? Когда оно перестанет чувствовать и страдать, неужели всё что я есть – это любовь к ней? Как так могло произойти, что передо мной открылась истина и моя одинокая душа нашла свою обитель. Дом, которого мне всегда будет не хватать, и от которого я отказался. И я вечно вынужден гореть своим решением, растворяясь костями в кипящей лаве. Я, до такой степени отвергнут и наказан этим миром, что, давая мне счастье, он обрекает меня от него отказаться. Это не по моим силам, я так ничтожно слаб, что моя борьба с собой похожа на крик человека в коме. Столь не заметной, что я не понимаю как двигаться и думать. Если я ничто, почему я не могу стать ничем, будто меня никогда не было? Моё существование не имеет смысла, развития, будущего, если это так, как меня могла полюбить такая прекрасная девушка? Как я мог затронуть её сердце? Вероятно, Белла уже поняла, что меня не стоит любить или даже возненавидела и её сердце уже излечивается от неправильных чувств ко мне. Когда её любовь ко мне исчезнет, я не вынесу этого и хочу последовать за ней, выпустив последний выдох, отвергнуть всю тоску и боль, которая вцепилась в меня мёртвой хваткой и стать частью чего-то большего – неживой материей, пустотой космоса.
Вот уже больше месяца я без неё. И всё на что я способен– это дрожать. Это не такая обычная дрожь от холода, голода или возбуждения. Но выглядит это со стороны именно так. Это моя борьба со временем и с собой. Меня тянет к ней так сильно, как я не мог себе даже представить. Я бегу к ней ежесекундно и останавливаю себя. И выглядит это, как крупная дрожь. Даже не закрывая глаз, я всё время вижу её. Как она с любовью смотрит на меня, как просит остаться, как кладёт тёплую ручку на мою грудь. Как обнаженная прижимается ко мне своим обжигающим телом. Ничего нет для меня в этом мире кроме неё.
В таком жалком состоянии я прибываю с тех пор, как утратил единственную цель, которая хоть немного отвлекала меня. Мы потеряли след Виктории. Элис не видит ничего, её будущее постоянно меняется, не выдавая ничего конкретного, то совсем пропадает. Мы ждём, когда она ошибётся и даст нам зацепку, а пока я гнию в этой забытой всеми Мексике. И не могу позволить себе расслабиться, так как я окажусь там, где не должен, возле неё, моей Беллы. Девушки, которую я убью. И я лежу сотрясаемый сомнениями. Сколько я так ещё смогу? Как я хочу сдаться и увидеть её. Неужели даже её смерть или обращение уже не остановят меня?
Телефон звонит, кажется уже целый час. Я падаю возле него на пол.
– Алло. – мой голос трескучий, как осколки.
– Эдвард, слава Богу! Как ты, милый? – спрашивает взволнованная Эсми и ждёт ответа.
Это первый наш разговор после разлуки. Что я должен ей сказать? Я молчу, это лучший вариант.
– Не стоило, да... Я волнуюсь за тебя. Ты можешь не отвечать. Ты главное... ты держись там. – она тревожно торопливо заканчивает, – Скоро увидимся. Даю Карлайла.
– Сын. – звучит его спокойный, но опечаленный голос.
– Элис что-то увидела?! С Беллой что-то случилось? – услышав его интонацию, я сразу подумал, что он хочет сказать мне плохие новости о моей возлюбленной.
Во мне изо дня в день растёт тревога за Беллу. Каждый день она становилась всё больше, а с ней и моя потребность в любимой девушке. И я прекрасно понимал, что обманываю себя, придумывая, что ей что-то угрожает. В любую секунду я готов сорваться к ней, но пытаюсь поступать правильно. Меня останавливает то сокрушительное видение Элис, оно убивает меня. Видеть её измождённое, обескровленное тело это так не правильно, так жутко. Всё во мне восстаёт против этого, случись такое в реальности, мне кажется, я бы сошёл с ума, взорвался от боли. Этому не бывать. Отдам всё, чтобы она не встретила такую жуткую смерть.
– Нет, но ты должен вернуться в семью. – его ответ успокоил меня.
Ведь и видения о Виктории, говорят о том, что она отсиживается, плутает в каком-то мегаполисе. Это означает, что Белла находящаяся в Форксе сейчас в безопасности.
– Я не думаю, что это лучшая идея, Карлайл. Вам будет лучше без меня, я... не могу притворяться, что я могу... ммм. Я не приеду.
– Нас пригласили в Вольтерру на свадьбу Уильяма и Луизы. Но не прямым текстом, написано, что они хотят познакомиться со всем кланом. Я тебе рассказывал про Аро и его слабости к дарам. Это только повод собрать всех и узнать интересующие их вещи. Он мечтает с тобой познакомиться, и ты знаешь, как нужна нам твоя защита и поддержка. Без тебя, боюсь, не все вернутся. У Элис не получается увидеть что-то конкретное.
Карлайл замолчал на минуту, я слышал его грустный вдох. Он собирался в чём-то признаться, что возможно считает неуместным. Я так скучал по своему отцу, по его спокойному голосу, он всегда был для меня идеальным, недостижимым примером. Его голос был глотком той моей счастливой жизни, где я был с ней.
– Я знаю, что не имею права просить тебя о чем-либо, выбирать место, где тебе находиться и с кем быть, но ты для меня много значишь. Ты мой сын. Ты был первым, кто скрасил моё одиночество в вечности. И я прошу тебя вернуться к нам, мы семья, друзья и не только в радости должны быть вместе. Я хочу помочь или разделить твою боль. Чтобы ты не решил, знай, разлука ничего не меняет, ты в наших мыслях и безмолвных сердцах, позволь нам всегда быть рядом с тобой.
Я скучал по ним всем и понимал, что им нелегко. Но не хотел еще больше омрачать их жизнь. Но теперь у меня появилась веская причина поехать с ними и она не только связана с безопасностью семьи.
– Я тоже помню о вас. Вы навсегда часть моей жизни, но... Карлайл, если Аро прочитает наши мысли, он узнает о ней!
– Я тоже думал об этом, Эдвард. Нам нужно что-то решать.
– Из этой поездки не выйдет ничего хорошего. Нельзя как-то отказаться?
– Аро лично мне звонил и настаивал. Даже если поедет кто-то один, это всё равно расскажет о нас всех и выдаст наши тайны. И он намекнул, что сам хотел бы посмотреть, как мы живём с нашим необычным выбором образа жизни. Нет выхода, лучше все невзгоды встретить вместе, так мы сильнее и ты понимаешь, что лучше нам знать, о чём он думает. И если мы будем все, то повода читать наши мысли у него не будет.
– Да, определенно, мне нужно поехать. – обреченно сказал я.
– Эдвард, лети в Нью-Йорк. Встретимся там и что-нибудь придумаем.
– До встречи. – на автомате пробубнил я. В голове уже крутились все возможные последствия нашей поездки.
– Береги себя, Эдвард.
Когда я положил трубку, я понял что мне нужно ехать к Белле. Вольтури точно решат от неё избавиться. Единственный выход тянуть время, скрывать её человеческий облик, но я не могу рисковать и должен знать все их коварные планы. Тогда я смогу действовать по обстоятельствам. Но почему меня так тянет к ней ехать немедленно? Почему это желание никогда не ослабевает, даже когда разумно поступать по-иному? Надо действовать с умом, чтобы устранить все риски, я не могу даже немного ею рискнуть. Я собрал чемодан и поехал в аэропорт. Купив билет, буду ждать своего вылета. В Вольтерре же, как только разберусь с их планами, помчусь в Форкс к Белле.
Я был страшно зол на себя. Я её подставил, убил практически своими руками. Ясно как божий день, что они оставят её в живых, только если мы поклянёмся, что обратим её. Я всё-таки сделала это! Отнял её человеческую жизнь! Белла возненавидит меня и это совершенно обоснованно. Она может быть только начала понимать, какое это счастье быть живым. И тут вернусь я, её сталкер-монстр, который заберёт её в тень навсегда, которую она непременно возненавидит и меня в придачу. Я чудовище, уничтожающее всё, чего касаюсь.
С такими невесёлыми мыслями я сидел в аэропорту Нью-Йорка, ожидая свою семью.
POV Джаспер
Месяц и одна неделя, большой ли это срок для бессмертных? Обычно это ничто. Мы живём выверено и скучно, по своим привычкам. Мы ходим на охоту раз в две недели. И это единственная наша потребность. Нам не надо мыться, наша кожа камень, не обновляется, не выделяет жиры и тому подобное, то же самое с волосами, их можно было бы и не расчесывать, они не путаются. Мы могли бы годами ходить в одной и той же одежде. Наша проблема – пыль, как у какой-нибудь коллекционной куклы на полке или забытой книги. Это на первый взгляд кажется удобным, столько свободного времени, но для чего оно нам никто не сказал. Если счастлив, тебе мало каждой секунды, но если тебя разъедает обида и боль – время становится твоим приговором и палачом одновременно, его слишком много. Мы цепляемся за свои прошлые человеческие привычки, как утопающий за круг, заполняя ими огромные бреши в наших бесконечных днях. Мы боимся застыть, потерять наши различия и окружаем себя ритуалами. Утром душ, новая одежда, мытьё рук после улицы. Странная, ненужная рутина.
Любимый, золотой космос закрывается несколько раз в минуту, пряча то самое трепещущее зеркало, в котором я когда-то черпал энергию, восторг и веру в прекрасное будущее. Пять минут и смена положения маленьких пальчиков, мимолетное движение кончиком пальца по обручальному кольцу. Элис всегда так делает, когда ей нужна моя поддержка, я думаю, о том, как я люблю мою маленькую девочку, и волна моей любви смешивается с её ответной нежностью. Она грустно вздыхает. Пятнадцать минут поправить прическу или что-то из одежды. Элис поправляет идеально выглядящий короткий воротник стойку и проводит руками по волосикам возле ушек, укладывая их лёгким завитком, запрокидывает голову и, уставившись пустыми глазами в потолок, расслабляет себя. Опять боль, опять просмотры пустой бездны. Опять она сдерживается и сидит на месте, когда ей хочется кричать и делать хоть что-нибудь.
Я хочу сказать, но её глаза моментально останавливают меня.
Я виноват перед всей этой семьей. И я готов бы был вечно отбывать своё наказание, чувствуя их боль. Но я не хочу, чтобы страдала моя семья. Это очень трудно знать, что каждый из них мучается, но не хочет сейчас с этим разбираться. Всё рушится, семья распадается от того, что я был непростительно слаб.
Эдварда нет, он кратко по делу разговаривает только с Элис, узнавая, что она видит о Виктории. Розали с Элис избегают друг друга, Эмметт пытается как-то всё оживить, но каждая его попытка заканчивается напряжённым молчанием. Эсми переживает за каждого члена семьи и её жалость перескакивает с одного на другого. Карлайл винит во всё себя, считая себя плохим отцом и наставником наших душ. Всё это собирается и крутится во мне, как в котле, и я стараюсь это запирать в себе, не отражая на окружающих. Мне никогда не было так тяжело потому, что это моя семья, я её часть и страдания каждого из них я бы никогда не желал чувствовать.
– Элис, давай всё же поговорим.
Она сердито посмотрела на меня.
– Джаспер, я много раз говорила о том, что я думаю и чувствую тогда в Форксе. Меня хоть кто-нибудь послушал? Кто-то мне поверил? Встал на мою сторону? Теперь я знаю, почему я так чувствую и вижу, но это в очередной раз покажется бредом сумасшедшей.
– Никто не считает тебя безумной, и ты прекрасно это знаешь.
Она невесело рассмеялась.
– Я знаю. Вы сами себе лжёте и мне это осточертело. Никто не считает меня такой, но ты не едешь со мной Форкс к Белле, и никто не едет. Нам надо не в Вольтерру.– она отвернулась от меня в сторону, картинно уставившись в окно.
Я подумал, ну как я могу ехать к Белле, если покушался на её жизнь? Это просто невозможно. Элис, как всегда, предвидела мой ответ и спросила.
– А хотел бы её увидеть? – она пристально смотрела мне в глаза, чтобы увидеть и почувствовать все мои эмоции.
И я начал вспоминать девушку, и она была, безусловно, мне интересна, но в праве ли я вмешиваться в её человеческую жизнь, привнося в неё угрозу? Определенно, это не стоит того.
– Вот и я о том же! Нами правит лицемерие и гордыня. – прослушав мой будущий ответ, заключила она, снова отвернувшись в окно.
– Может всё-таки объяснишь, почему ты так считаешь?
– Это так очевидно, что если вы не хотите это видеть, мои слова не возымеют никого действия. – она печально развернулась ко окну и вскоре грустно выдохнула, – Я не желаю больше зря сотрясать воздух. Ну, почему я её не вижу! И Викторию не могу поймать. Я не люблю чувствовать себя такой никчемной.
Я обнял Элис, мы растворялись в чувствах друг друга. Это наше любимое времяпровождение. Я излучаю на неё свою любовь. Затем она выпускает свою, я усиливаю её иногда, и мы, как будто омываемся волнами, чувствуя друг друга. Раз за разом.
Нас прервал стук в дверь. В комнату вошла Ирина.
– Извините, что побеспокоила. – сказала она с улыбкой. – Элис, вылет только через десять часов, Таня всё ещё где-то гостит, я хотела предложить поход по магазинам, а потом бы я помогла вам собраться.
– Ничего, Ирина, заходи. Но я не хочу, у меня нет никакого настроения.
– Единственное в чём я была уверенна, Элис, так это в том, что никогда не услышу от тебя отказ от прогулки за покупками. Я не понимаю. – с весёлой иронией сказала Ирина.
– О, ты не одна такая. Но всё очень просто, если бы ты потеряла два члена своей семьи, чтобы ты чувствовала? – Ирина обескуражено соображала, о ком она говорит.
А я удивленно уставился на Элис. Два?!
– Да, Джаспер, два... Я устала от того, что все не знают, отчего им так не по себе, не только из-за Эдварда.
В комнате появились Эсми, Карлайл и Эмметт.
– Элис, она человек. – сказал Карлайл, – И даже если предположить, что для Эдварда это лучший вариант, мы не можем обрекать Беллу на жизнь в нашей ипостаси.
– А вы не думали, что действуете только в угоду своей совести, своих убеждений и своих же верований? – подчеркнуто, вызывая на спор, проговорила Элис. – Белла думает совсем не так!
– Это тогда она говорила, что хочет так жить. – вмешалась Эсми, – Но если Белла потом передумает, как многие из нас. Ведь она добрый человек и пожалеет о своём выборе. Достаточно ли ей будет Эдварда?
– Я только недавно поняла, она выбирала не только Эдварда, она выбирала и нас. Белла никогда не была обычным человеком. Она жила практически как мы – тихо, скрытно, она не любит изменения, никогда не меняет своё мнение. Как она ещё могла объяснить нам, почему хочет стать вампиром, быть такой как Эдвард? Неужели осознанный выбор такой жизни может быть только из-за того, что ты плохая, и всегда хотела возвышаться, решать кому жить, а кому умереть, быть бессмертной, сильной и быстрой; а выбрать такую жизнь из-за того, что ты добрая и полюбила хорошего парня и его семью, и готова разделить его жизнь, недостойной причиной? Она была готова бросить родителей, школу, жизнь и вы считаете это не взвешенным, детским решением?! Почему она не сказала всего этого нам?! Потому что она чувствовала себя частью нашей семьи, и мы так чувствовали! – Элис эмоционально прижала руки к груди, – Но мы даже не простились, бросили её! Что она могла сказать, если мы её отвергли, а Эдвард её бросил?! Нужна ли ей тогда вечность? Без любви всей её жизни? И семьи, которая как ей кажется, её не хочет. – она с вызовом смотрела на Карлайла, – Вы не думали, что она рождена стать вампиром и поэтому тянется к нам и не передумает? Она не боится нас, она чувствует запах крови, не считает нас чудовищами, которых не должно существовать; и то, что скорее всего, у Эдварда не получается её читать не потому что она особенная для него, а она такая для всех, что у неё уже работает дар, который усилится, когда она станет вампиром?!
– Элис, это всё твоя теория. – вдумчиво сказал Карлайл. – И поздно об этом думать, ведь всё решено и следует оставить это в прошлом.
– Да, теория о прошлом. – перекатываясь с носка на пятку проговорила Элис и, вздернув нервно руками, стала расхаживать по комнате. – Поэтому ты две недели назад взломал базу данных и просматривал её страховые медицинские исчисления, это было просто так, но ты, никогда этого не делал, ни для кого. А у Эсми просто так в шкатулке с драгоценностями лежит её фотография с Эдвардом. И чтобы развлечься, она от нечего делать учит новые рецепты, зря переводя продукты. Эсми, признай, ты надеешься, что Эдвард сдастся и вернётся к нам с ней. – она повернулась ко мне, – А тебе, Джаспер, нравилось быть с ними, а ещё тебя восхищало её спокойствие и постоянный контроль. Когда Белла была рядом, ты тщательно изучал её, потому что она была восприимчива к каждой мелочи, чего обычно не замечает никто, но скрупулезно справлялась со всем, нежно и медленно, так ты говорил. И это очень необычно притягивало тебя, ты чувствовал её работу, а не спонтанность. Она удивляла тебя и тоже была особенной, полезной. Я не помню, чтобы ты настолько проникался человеком, ты тоже её принял. С Эмметтом и так всё понятно, ты первый сказал, что она твоя семья, и не было этого вездесущего: как, если бы. Ты был умнее и правдивее многих. У Розали всё намного запутаннее и сложнее, и так по-женски. Она считает её равной и близкой, и выдают её эмоции и действия. Ревность, потому что как бы она это не отрицала Белла ей ровня и соперница. Она не хотела делиться мною, а влюбленность Эдварда ей не нравилась, потому что он счёл её исключительной. И забота Розали, которая раньше затрагивала только семью, а на людей казавшихся ей неинтересными не распространялась, вдруг коснулась и Беллы. Да так, что она сцепилась со мной и поссорилась, защищая её жизнь, потому что для неё это ценнее всего. Не проявление ли это любви и заботы к сестре? И она проецирует себя на неё, не учитывая, что все люди разные и могут хотеть другого.
Она понуро съёжилась, практически отвернувшись от нас, и продолжила, извиняясь. Было понятно, что она устала об этом думать, что это давно её мучает. Она устала притворяться и на свой страх и риск решила выговориться, сомневаясь, правильно ли она думает и чувствует.
– Мне жаль, что я всё это вылила на вас. Это ваше личное. Я не должна была оглашать это вслух. Но вы не можете утверждать, что она нам чужая. Неужели так сложно признать, что Белла вам нравится и давно уже в ваших умах и сердцах? И что все эти причины, по которым она там одна, это наши. Мы боимся ошибиться, согрешить, спасаем свои души, а чаяния её души мы не воспринимаем. Потому что как бы мы не говорили, что уважаем и ценим людей – это не так. Мы считаем себя мудрее, мы решили за неё, мы каждый день лжём себе! Это непомерная гордыня и предрассудки, мы считаем, что она воспримет вечность, как воспринимаем её мы. Может, я тоже ошибаюсь, думая, что ей будет с нами хорошо. Но разве мне это решать или вам?! – я чувствовал её боль и обиду, лицо выражало отчаяние. Элис отвернулась от нас, чувствуя свою вину, перед этой девушкой.
– Пожалуйста, давайте вернёмся в Форкс. – заключила шепотом Элис.
Карлайл её обнял. А затем, отстранившись, поделился своими мыслями.
– Возможно, ты права. Я сам так иногда думаю, мечтаю. Но это не важно. Мы знаем чего хотим – счастья нашей семье, Эдварду, который давно заслужил это. И девушка этого хотела, но мы не знаем, как она считает сейчас и потом. Мы можем хотеть чего угодно, но не можем заставить его поступать, как он не хочет. Это решать им обоим, и Эдвард принял решение. – строго проговорил Карлайл, – Нам в любом случае придётся ехать в Вольтерру, чтобы защитить семью и её. И пусть будет знак равенства – защитить семью. Но семья не может придать Эдварда и Белла будет с нами только, если он приведёт её к нам. Не правильно ставить его перед фактом. У всех у нас был определённый путь к обретению любви, и судьба всё решила за нас, не предоставляя выбора, давая удобную упаковку. Может судьба что-то и для них приготовила, и это их путь, испытания, после которого он решится или все решит случай.
– Вольтури, скорее всего, толкнут его к действиям, – вмешался в разговор я, – Элис, ты же понимаешь, что они не оставят так эту ситуацию. Нужно немного подождать, тогда Эдвард поймёт, что так предопределенно, и иногда нужно быть дерзким, что он имеет право на своё, а его постоянное чувство вины не делает никого счастливым. – я взял её за руку, – Мы тебя убедили?
– Да. – потрясенно промолвила она, – Но мне всё же тревожно на душе, как будто произойдёт что-то плохое. Видения о Вольтерре очень странные.
– Что ты видишь? – спросил Эмметт.
– Не вижу встречу в тронном зале, но вижу свадьбу и огромную тёмную комнату. А в ней он стоит застывший, его глаза такие дикие и пустые. – проговорила Элис, как будто прокручивая воспоминания.
– Кто стоит? – спросило множество голосов.
Вернувшись из своих видений, она грустно сказала: – Эдвард.
