Под пеленой дождя

В просторной комнате с серо-голубыми стенами было неуютно. Cлишком она была большой для столь скудного освещения и немногочисленной мебели. Вдоль одной длинной стены располагались шесть вертикальных, узких окон с плотными, льняными, серыми шторами, из них лился тусклый свет. Судя по цвету неба, время уже было далеко не обеденное, скоро будут сумерки. Люди начнут собираться за столами на семейный ужин, делиться впечатлениями и обсуждать ещё один прожитый день. За окнами была очень странная погода, Белла такую не любила, её сложно описать, но ближе всего понятие – никакая. Представьте бело-серое небо в дымке, видно солнечный круг, но он не жёлтый с ярким ореолом, а в белой пелене. Казалась бы, солнце все-таки есть, но оно не светит и не греет, а освещает как в офисе. И прогуливаясь по улице не понимаешь, почему щуришься и потеешь, голова в такой день болит без перерыва и нет даже малейшего ветерка. Все вокруг не объёмное и природные краски не радуют. В такой день не жалко просидеть в помещении, не выходя на улицу, но Белла уже давно не покидала своего убежища. Прошло больше двух недель, с её добровольного заточения. С каждым днём она чувствовала себя всё хуже, и как бы не храбрилась, силы потихоньку покидают её. Она расположилась полулежа на потрепанном, бежевом диване. Напротив дивана стоял большой, чёрный, прямоугольный, журнальный столик. Сбоку стоял деревянный стул с длинной спинкой, на нём постоянно что-то висело, в данный момент, это были полотенце и плед. По другую сторону дивана стоял классический торшер на тонкой, металлической, чёрной ножке с обычным, белым абажуром. Девушка выглядела болезненной, слишком худой и изможденной, на лбу была испарина. Волосы были собраны в неаккуратный хвост с петухами и это выглядело естественным, в её состоянии. Вокруг головы был ореол из взъерошенных волос, а на голове они слиплись, видимо девушка долго лежала. Глаза были потухшие с впадающими серыми, мешками. Её зелёная, просторная, домашняя блузка смялась и собралась, в некоторых местах была мокрой от пота. Белла, бездумно, гладила пальчиками спинку дивана, сначала оставляла тёмную дорожку на бархате обивки своим прикосновением, затем внимательно заравнивала свой след, иногда, проводя по два-три раза, чтобы волосок встал к волоску, и так на протяжении долгого времени. В комнату вошла женщина с ведёрком, подойдя к дивану, она поставила его у подлокотника. Потом направилась к противоположной стене от окон, в её центре располагался камин, которым никто не пользовался, над ним висел небольшой телевизор, с правой стороны была дверь в главную ванную. Женщина выключила телевизор и включила видеокамеру, которая стояла на короткой треноге каминной столешницы. – Опять съёмки? – сказала Белла бесцветным голосом. – Да, ты же помнишь, мы договаривались! И то, что было три дня назад ничего не меняет. Ты должна меня слушаться и подчиняться. – Я плохо себя чувствую и выгляжу, наверное, ужасно. – Как по мне, так ты всегда выглядела плохо, а сейчас и подавно! Что он в тебе нашел. Удивляюсь, почему у тебя было столько поклонников в школе. Видели бы они тебя сейчас. – женщина презрительно скривила губы и тихонько смеялась. – Теперь это меня не волнует. Если ты хотела меня расстроить, то уж прости, не вышло. – говорила она спокойно. – Знаешь, это всё не для тебя. Надеюсь его впечатлить. – улыбаясь, сказала она. – Тогда ты преуспеешь. – Белла водила своей маленькой ручкой по волосам, пытаясь пригладить, затем начала поправлять блузу, но та свалялась. Складки под действием влаги только укрепились, теперь это возможно исправить только стиркой и глажкой. Девушка оставила это бесполезное занятие, оперлась на руку, и с тихим стоном села повыше, пытаясь выпрямить спину. – Как бы он ко мне ни относился, думаю, чувство вины будет очень сильно его мучить. Но он не в чём не виноват. – Белла зашлась сухим кашлем. Горло ужасно болело, сглатывая слюну она немного морщилась и всё из-за бурной ночи, проведённой в обнимку с ведром. Когда он прекратился, она попыталась облизать сухие, треснувшие губы, но во рту пересохло, она протянула руку к бутылке с водой. – Я сама приняла решение, этим и довела себя до такого состояния. – Вот поэтому я тебя и снимаю. Давай начнём. Белла открыла бутылку, попила воды, кашлянула два раза, пытаясь сдержаться, затем вытерла влажный рот тыльной стороной ладошки, посмотрела в камеру и сказала, – Давай. – Итак, Белла, начнём, как обычно. – Сегодня двадцать второе октября. Я Изабелла Мари Свон мне восемнадцать лет. Срок моей беременности пять недель и три дня. Я вешу тридцать восемь килограмм. – Продолжай, милочка! – притворно улыбаясь, сказала женщина. – Хм... кажется, всё, что нужно, я уже сказала. – Белла подавила подходящую тошноту, стараясь чаще сглатывать и дыша при этом, глубже и медленнее. – У-у-у... мы хотели бы услышать, как наша будущая мамочка себя чувствует. – сказала она, складывая ладошки и склонила голову к плечу, как будто умиляясь, саркастически вкладывая в эти движения всё своё актёрское мастерство. – Ты же знаешь, если я буду рассказывать будет только хуже. – Да, знаю, – девушка сделала ещё глоток воды и потёрла переносицу, – с чего бы начать. – Начни хоть с чего, я помогу наводящими вопросами. – Мамочка чувствует себя не очень, – говорила Белла, смотря при этом вниз, – уже два дня я не могу ничего съесть, организм всё извергает или меня воротит от запаха еды, даже ложку к губам поднести не могу. – Тошнило, как спалось, Белла? – За два дня меня стошнило более двадцати раз. Ночью я не спала. Боли и тошнота не давали заснуть, – девушка сглотнула слюну, чувствуя усиливающуюся тошноту, затем опасаясь подробностей от «сиделки» продолжила, – меня выворачивало каждые тридцать минут. При том, что в желудке еды не было уже давно. Сухая рвота и спазмы очень неприятны, поэтому, я пила много воды. С тех пор, ею меня и тошнит. – А теперь расскажи о болях. – задумчиво сказала она. – Я чувствую, что некоторые усилились. Поясница и тазобедренные кости постоянно сильно болят, но я уже привыкла. Вчера днём ребёнок зажал какой-то внутренний орган и я скрючившись лежала, не шевелясь, шесть часов, но это прошло. – говорила она, как бы извиняясь, – Ещё ночью, он снова меня толкнул, и теперь у меня болят рёбра с левой стороны, но это терпимо. – Покажи. – Не стоит. Это не важно. Я прошу тебя. – тихо молила девушка. – Встань и покажи, – сказала она с нотками металла в голосе, – ты обещала мне веселье, Изабелла! – Я не могу. – Как это не можешь, ты дала слово! – зашипела она, как зверь. – Я не могу... не могу встать, – глаза её наполнились слезами, – у меня голова кружится, не могу дойти до ванны. – Ладно, я тебе помогу, надо тебя осмотреть. Женщина подошла к Белле, схватила за руку чуть выше локтя и потянула её наверх. Девушка старалась встать прямо, но в ногах была слабость, и она практически висела. Гримаса боли, невольно, отразилась на её лице. К привычной боли в теле, добавилась боль от крепкой вампирской хватке на руке. Кожу тянуло и саднило, так как она сама причиняла её собственным весом. Девушка покачивалась и иногда тихо стонала, но когда второй рукой нашла опору в виде спинки дивана, ей стало легче. Заметив, что Белла, практически твердо стоит, женщина слегка наклонилась и второй рукой стала задирать домашнюю блузу. Открывающийся живот не понравился вампирше. Игнорируя протест девушки, она приспустила её штаны пониже и скрутила блузу под грудью. – Ты не всё рассказала. У тебя жар? – Не знаю, утром температура была тридцать восемь, а дальше я не мерила. – И сейчас не меньше, – сказала она серьёзно, – но плохо другое, у тебя в двух ребрах трещины, одна из них большая. – женщина показывала на огромную гематому с левой стороны, и разглядывала живот дальше. Зрелище было не для слабонервных, фигура девушки была похожа на обтянутый скелет. Каждое рёбрышко и косточка выпирали и были обтянуты тонкой кожей, поэтому женщина и смогла сразу выдать свой диагноз. Повсюду были синяки разных размеров и цветов, по мере заживления они окрашивались в разные цвета. Кожа была сухая и натянутая, как барабан. А живот выглядел инородно, на такой тощей девчонке округлость, как при восьми месяцах беременности. Ручки и ножки девушки стали совсем тонкими. Домашние штаны висели мешком из-за худобы её ног. Скулы и ключицы сильно выпирали, плечи её осунулись, голова на длинной шее теперь казалась больше. Некогда нежная, розоватая кожа стала серой с нездоровыми звёздочками испорченных вен, впадины имели неприятный оттенок асфальта. Женщина подумала, что теперь она бы смогла её узнать только по запаху. – Надо что-то придумать. – Я потерплю. – сказала Белла и её начали одолевать рвотные позывы, она перестала держаться за диван и вновь повисла на одной руке, свободной рукой прикрывая рот. Вампирша её приподняла немного и развернула, опустив девушку на пол возле ведра. Женщина плотно сжимала губы и смотрела на неё со злостью. Белла, тем временем, уже закончила и сидела над ведром, опустив голову. По ней ещё прокатывались волны, но самое неприятное закончилось. Девушка пыталась придти в себя, сплюнула в ведро и потянулась за водой на столике, когда девушка выпила треть бутылки, женщина подала ей полотенце. – Белла, как себя чувствуешь? – она взяла девушку за бока под подмышками и помогла ей сесть на диван. – Не очень. Но я выдержу. – говорила девушка и медленно полотенцем вытирала шею и лицо. – Что?! Что ты выдержишь?! – сердясь, и в пылу страсти, размахивая руками говорила она. – Ты посмотри на себя! Ты вся серая и слабая, по сравнению с тобой больные раком на последней стадии, прошедшие химиотерапию, розовые поросятки! – Я не так слаба. Сколько нужно? Я постараюсь продержаться неделю. Недели хватит? – Неделю! Белла, я неуверенна, даже насчёт завтрашнего дня! – женщина терла виски, затем присела перед девушкой, – Ты постоянно теряешь в весе, сейчас ты перестала есть и теперь это всё прогрессирует. У тебя обезвоживание, кожа сухая и серая, трупы и то посимпатичнее выглядят. А главное, стук твоего сердца, он неправильный, слабый и иногда прерывается. Сердце может остановиться в любую минуту. – Ты что доктор? – грустно усмехнувшись, сказала девушка. – Это не твое дело, но раз мы договорились. У меня тоже есть некие обязательства перед тобой. На ваших войнах я была именно медработником. В большинстве войск я служила медсестрой, несколько раз приходилось быть акушеркой. Хирургия – не моё, я знаю теорию, но слишком много свежей, тёплой крови. – продолжила уже с улыбкой. – Думаю тебе будет интересно узнать, что в людских войнах принимают участие многие вампиры. Там мы чаще всего и знакомимся. Столько свежей крови, бессмысленных смертей. Легко скрываться и трупы прятать не надо. Люди такие глупые! – затем её речь стала серьёзной, – Теперь тебя моя квалификация устраивает? Если мы не сможем твое состояние как-то улучшить, проживешь ты недолго. – Тебе то что? Ты ведь меня ненавидишь! Радуйся, что так быстро от меня избавишься! – сказала Белла с жаром, её разозлили слова о войне. Для людей это огромное бедствие, а она говорит так будто это званный вечер с закуской. – Ты ненормальная! Идиотка! – прокричала вампирша. – Мы так не договаривались, нужно тебя как-то накормить. Этот ублюдок, убийца, чудовище выжирает тебя! Он выпивает все твои жизненные соки! Он практически опустошил тебя! Полагаю, что тебя можно сломать, словно тонкую щепку. – Не надо так говорить о моём ребёнке! – говорила со злобой Белла. – Он не виноват, это просто младенец. Сильный, как папа. – Как папочка, говоришь, – повторила задумчиво женщина, – у меня появилась идея, если он такой же монстр, может он хочет вонзить в кого-то свои острые зубки? – О чём ты? Как ты себе это представляешь? Он же во мне. – Белла, ты бы смогла выпить крови? – Я?! – она округлила удивленно глаза, затем задумалась и сглотнула, почувствовав аппетит. – Хм... я хочу крови. – Это чувство мне знакомо, – сказала вампирша беря свою куртку, – Белла, я добуду тебе попить. Думаю уйду на несколько часов, тебе что-то от меня нужно? – Я бы хотела принять душ. – Ты сможешь сама вернуться на диван? – После душа мне станет лучше, я осторожно дойду. Вампирша молниеносно исчезла, девушка не могла уследить за её движениями. Вдруг она снова перед ней возникла, складывая аккуратной стопкой тёплое одеяло и большую, пышную подушку на диван. – Белла, после душа выпьешь таблетку от температуры, она лежит на столе. Под столик я поставила ещё три бутылки воды, должно хватить. Обязательно укройся потеплее и постарайся поспать! В ванной я положила сменную одежду и полотенце. И будь осторожной! – Хорошо. Женщина помогла девушке встать и тихонько повела её в ванную. Затем молниеносно исчезла из комнаты. Белла провела в ванной комнате полчаса. Она хотела бы подольше погреться под нежно-массирующими и согревающими струйками воды, но устала стоять на ногах, даже крепко держась за стены. Она с удовольствием закрывала глаза, когда капли падали ей на лицо, а потом с наслаждением вдыхала аромат свежевыстиранного полотенца. Теперь не так много радостей было в её жизни. Ей пришлось забыть все свои чувства, на них не хватало сил. Она позволяла себе вспылить или плакать только в спорах с ней. Белла жила уже пять недель с постоянной болью духовной и физической. Они истрепали, измучили её настолько, что осталась только её оболочка. Она боялась оставаться одна в тишине. Дыра в груди разрасталась и втягивала её в такую бездну одиночества и тоски, что хотелось выть и калечить себя для того чтобы отвлечься. Так тяжело дышать без него. Что случилось с этим миром? Почему он стал для неё таким жестоким? Почему вместо воздуха, она вдыхает тысячи иголок, а нарастающий ком в горле наводит такую панику? Только ради одного она жила и терпела всю боль. Там у неё внутри живет частичка Эдварда. Девушка представляла, что у неё будет мальчик. Она хотела, чтобы он был похож на папу. Маленький, долговязый мальчишка с тонкими ножками, его нежные волосики на голове, беспорядочно взъерошены и умилительно торчат в разные стороны. Белла иногда видела его, когда дремала. Ей снилось, что рано утром, её сынок одетый в белую маячку и просторные, голубые шортики просыпался в своей кроватке, он скидывал с себя белое одеяло, спускал свои босые ножки на пол и смешно шлёпая шёл к ней. Она начинала улыбаться, слыша его шажки, и раскрывала ему свои объятия. Подойдя к её просторной кровати, он забирался к ней под бочок. Головой утыкался ей в грудь, одну тёплую ручку он клал маме на щёку и мял ушко или делал завитки из её волос. Она чувствовала такое умиротворение от его тёплого дыхания на груди и его поглаживаний. Она была счастлива, но это был только сон. Реальность была такова, что ей приходилось выживать. Она экономила силы, прежде чем что-то сделать концентрировалась, чтобы унять дрожь в своих конечностях и не выдать свою слабость. Ведь вампирша такая вспыльчивая, и ей не хотелось попасть под горячую руку или вызывать жалость. Белла не хотела на видео выглядеть слабой. Прятала дрожащие руки и никогда не плакала. Её скоро не будет и ей не хочется своим уходом причинять боль своим любимым и близким. Но иногда, когда ей было слишком больно и сил не хватало, казалось, лучше умереть чем прожить еще минуту, из её глаз неконтролируемым потоком текли слёзы. Тогда она разворачивалась лицом к спинке дивана, не всхлипывала, не двигалась, слёзы текли по переносице и из нижнего уголка глаза и она чувствовала, как под её головой разрастается мокрая лужа и ждала, когда это кончится, стараясь не о чём не думать. Лишь одного она желала – облегчения, и чтобы Эдвард был рядом и держал её за руку. Белла вытерлась полотенцем и медленно одевалась всё из-за того, что ей всё время нужна была дополнительная опора, иначе кружилась голова. Также её задерживала боль в рёбрах, она была чудовищной, каждое движение левой рукой приносило такие муки, что она задыхалась и не могла сдержать стонов. Хорошо, что сейчас она одна. Наконец-то одевшись, она открыла дверь ванной комнаты, вцепилась руками в косяк двери, глубоко дышала и собиралась силами. Нужно пройти около семи метров. «Глупость какая!» – думала она. Раньше Белла гуляла целыми днями, а теперь для неё пройти такой участок всё равно, что на гору подняться. Левой рукой девушка обнимала, поглаживая свой живот, как будто защищая его. Решившись, она пошла маленькими шажками в направлении дивана, взмахивая правой рукой помогала себе держать равновесие. На последних двух метрах она не чувствовала своих ног. Картинка перед глазами стала расплываться, появились чёрные круги, затем стало темно, ноги подкосились и она быстро опустилась на колени. Ей казалось, что всё качается и вращается вокруг неё. Глубоко подышав, к ней постепенно вернулось зрение. Она увидела, что сидит возле дивана. Девушка подтянула себя с помощью правой руки и взобралась на диван. Заглотила таблетку, запила её большим количеством воды, затем она убрала диванную подушку на столик, а в изголовье положила пышную подушку. Белла удобно улеглась на бочок, накрылась тёплым одеялом и закрыла глаза. Дыхание всё не выравнивалось, полежав так пять минут, она взяла диванную подушку и, обняв её, успокаиваясь, заснула с полуулыбкой. Ей снился её любимый сон. Девушка проспала несколько часов, почувствовав себя немного отдохнувшей, она тёрла свои глаза ручками. Первое что она увидела проснувшись – это задумчиво стоящую женщину возле камина. Она развернулась к ней и сказала: – Белла, я рада, что тебе удалось поспать. Как себя чувствуешь? – Спасибо, намного лучше, – сказала девушка приподнимаясь и усаживаясь, не понимая, как реагировать на сказанное. – Давай, попробуем тебя накормить. Женщина пошла на кухню. Кухня была с правой стороны этой огромной комнаты. Она была визуально отделена от гостиной большим кухонным островом. Подойдя к холодильнику, она открыла дверку и достала огромный, стеклянный кувшин с прозрачной крышкой, который предназначался для соков или лимонада. Беллу испугало то, чем был наполнен этот кувшин – густая, багровая жидкость, не было никаких сомнений, что это кровь. Тем временем, женщина открыла подвесной кухонный шкафчик и достала из него большой, прозрачный стакан для молочных коктейлей, украшенный матовыми линиями. Она поставила стакан и начала наливать в него кровь. Белла смотрела на густую струйку с переливами и хлюпанье последних капель. Её почему-то сковывал страх и казалась, что вся комната наполнилась запахом сырой ржавчины. Женщина убрала кувшин в холодильник, взяла стакан и направилась к девушке. – Я что должна это все залпом выпить?! – испуганно сказала Белла. – А как ещё по-твоему? Мне нужно было привести сюда живого человека? У тебя вроде нет вампирских клыков. – Она человеческая?! – девушка смотрела ошарашено. – Чья же ещё, думаешь я там ловила дюжину белок! – и продолжила уже спокойно, – Белла, я думаю, кровь животных тебе не подойдёт, ребёнок её отвергнет. Он вампир, я тоже вампир, а кровь животных – это та ещё гадость! Ею можно подкрепиться, но только в крайнем случае, так что пей! – Но Каллены же так питаются. Мы даже не попробовали! – Твои, любимые, Каллены – ненормальные вампиры, это противоречит нашей природе, это сложно. Этот вариант вам не подойдёт. – Ты убила кого-то? – Да. Надо заметать следы, иначе Вольтури уничтожат тебя и выжившую жертву. – Я не буду. Я виновата в его смерти. – Это ведь не ты убила, пей! – Но эта жертва на мне, и все эти люди! Тебе же из-за меня приходиться чаще охотиться! – девчушка схватила себя за волосы, оттягивая их с охватившем её ужасом. Глаза её наполнились слезами, – Боже, Боже какое я чудовище! – Это был одинокий, пожилой мужчина. Бесполезный и ненужный, некому его оплакивать! Он всё равно уже мёртв! Какая теперь разница, пей! – Ты не понимаешь, я не буду. Он не должен был из-за меня умирать! Это не правильно! – девушка качала отрицательно головой и плакала. – Ты же была готова на всё, чтобы он появился на свет. Сделай то, что следует. – Я имею право распоряжаться своей жизнью, но не другими! – Ты хочешь умереть и убить своего ребёнка?! – Не хочу, но у меня нет выбора! Как мне умирать с этим? А ребёнку жить с таким грузом? – Белла горько плакала. – А что меняет смерть этого человека?! Подумай! – зашипела она. – Каково будет Эдварду знать, что его ребёнок убил тебя, а ребёнку знать, что он убил свою мать? Все остальные грехи, по сравнению с этим – фантики! Девушка начала задыхаться от боли и истерики, накатившей на неё, она держала сжатые кулаки у груди и укачивала себя. Затем очнулась, нервно стёрла влагу с лица и начала быстро говорить, как будто бредить, мыслить вслух, убеждая не только собеседника, но и себя. – Это правда. Всё что ты сказала, я сама знаю. Я об этом думала. Ты права, это ужасно. Я причиняю всем боль. Но я... но я надеюсь, может он простит меня и примет его...он не может его бросить... не может. Когда-нибудь он простит. Они семья, они его не оставят... не оставят. А я не могла по-другому... я не могла его убить. – Белла схватила краешек рубашки вампирши, обращаясь теперь к ней. – Я хочу тебе сказать. Хочу чтобы ты знала. Может поймёшь. Я люблю своего ребёнка, но не так сильно, как своих близких, и гораздо сильнее, я люблю Эдварда. Я не сумасшедшая и хотела бы жить, но... Я даже не знаю мальчик это будет или девочка, мы не знакомы, но я хочу этого ребёнка всем сердцем. Я мечтаю о нём. В нём весь смысл моего будущего, нашего будущего. Я знаю, что, возможно, не увижу его и уж точно не увижу как он вырастет. Но, видимо, это и есть материнство. Я почувствовала его там внутри и теперь, я знаю одно – он должен появиться на свет. Если я от него откажусь, это будет самый сокрушительный удар для меня и мне уже не жить. Ничто это не изменит, с кем бы и где бы я ни была. – Тогда тебе следует это выпить. – Это единственное, что я не могу сделать ради него. Пусть судьба решит выживем мы или нет. – последняя фраза девушки прозвучала решительно, она опустила голову и вытирала слёзы с щёк кулачками. – Белла! – сказала женщина возмущённо и начала ходить кругами по комнате, что-то обдумывая. Потом развернулась к девушке и пристально на неё смотрела, в течении минуты. Затем решительно направилась к ней. – Судьба значит. Но я не позволю тебе так глупо сдохнуть! Вампирша схватила хрупкую девушку за подбородок и впилась пальцами в кожу, раскрывая ей рот. Девушка сопротивлялась, пыталась встать, но с такой сильной хваткой справиться не могла, ей не удавалась даже немного отстраниться. Вторая рука со стаканом, неумолимо приближалась к лицу девушки. Белла умоляюще смотрела на вампиршу и мычала: «не надо». Но это не подействовало. Девушка почувствовала, как её горло заливает солоноватая, густая жидкость. Чтобы не пить она зашлась кашлем, который не смогла остановить и стала захлебываться кровью. Это была её ошибка. Казалась, кровь была везде, она лилась из-за рта по подбородку и шее, заливая свежую рубашку, поднялась по дыхательным путям, вытекая немного даже из носа. Девушка задыхалась, синела, издавая при этом булькающие звуки. Её тело билось в конвульсиях, словно пойманная птичка, когда ноги девушки с гулким скрежетом смогли отодвинуть журнальный столик и с него упал стакан для воды, разбиваясь в дребезги, терпению вампирши пришел конец. Она, дойдя до придела, громко зарычала и разжала хватку. Белла рухнула на пол, сотрясаясь в рвотных позывах и извергая из себя проглоченные остатки крови. – Ты меня достала! На хрен всё! – и с остервенением метнула в стену стакан с остатками крови, который разлетелся на миллион осколков. – Я ухожу! Подыхай! Здесь! Одна! – прокричала она и взяла куртку с вешалки. Открывая входную дверь, женщина услышала робкое и тихое: «не уходи». Но всё же не оборачиваясь, прошла за дверь. Приостановившись, она хорошенько хлопнула дверью, сдерживая свою силу, чтобы не разломать всё к чертям. Где-то за дверью, затихая, разносился быстрый стук каблуков. Она ушла. Белла слышала хлопок и щелчок защелки от двери. Она немного посидела на полу, затем развернулась и легла на спину. По её лицу ровным потоком текли тёплые слёзы, она негромко всхлипывала. Задрав низ своей рубашки, девушка немного стёрла липкую кровь с лица, шеи и груди. Она не чувствовала своё тело, вся физическая и духовная боль ушла куда-то глубже. Закончив вытираться, девушка лежала, поглаживая свой живот. Беллу заполнило чувство всепоглощающего отчаянья и обречённости. Лишь одна мысль крутилась в её голове: «Она осталась одна! Всё, это конец! Конец!».