enigmatic feeling

London Bridge is falling down, my fair lady. build it up with stone so strong. London Bridge Is Falling Down - Children's Folk Song.

Солнце жарило так, словно вознамерилось выжечь Аканэ глаза. Огромное, раскалённое, похожее на красный перезрелый апельсин — греет давно потухшие развалины Нона-Тауэр, отражается от гигантских зеркальных осколков и радугой сверкает на мелкой стеклянной крошке. Красиво и жутко. Глаза слезятся от режущего сетчатку света, но Цунэмори упрямо стоит на вывороченном куске асфальта, крепко обхватив себя руками, и думает о том, что ещё три недели назад была на подвальном этаже разрушенной теперь Башни и в очередной раз отчитывалась перед Сивиллой. Говорила о том, что террористическая группировка уничтожена, разведданные и оружейные центры не обнаружены. Главарь? Нет, главарь скрылся. Самостоятельно ли? А то как же. Сарказм? Нет, вам почудилось. Мир рухнул за пятнадцать дней. Вечером в понедельник неизвестные проникли в Нона-Тауэр и заминировали несущий остов. Через десять минут прогремел взрыв. Через три часа с горы обломков скатился последний камушек. Через трое суток заглохли последние стоны замурованных под толщей камня, металла и стекла людей. Через неделю руины перестали дымить, и на воздух взлетело Бюро Общественной Безопасности. Ещё через сутки — Министерство Благосостояния. Через двенадцать дней после первого взрыва оставшиеся в живых инспекторы и исполнители бежали из страны. Через тринадцать посчитали число жертв. Тысяча четыреста восемь, включая гражданское население. Первое подразделение не досчиталось Суго и Караномори. К вечеру дроны нашли тело Тэппэй. О Шион вестей не было. На пятнадцатые сутки в убежище оставшихся в живых служащих Бюро заявился Когами. Бледнее обычного, сорвавшийся с цепи волкодав — глаза горят, кулаки сжаты, а глаза ищут среди растерянных следователей и карателей знакомые лица. Первой его увидела Мика — звонкая пощёчина эхом прокатилась по бетонным стенам запасной штаб-квартиры Бюро. В пылающих глазах младшего инспектора больше не было страха перед загадочным террористом — лишь глубокое отвращение напополам с разрывающей на части яростью. Звонкий удар словно послужил сигналом — вымотанные смертями, страхом и безуспешными попытками призвать разбушевавшееся общество к миру стражи порядка набросились на некогда прекрасно им знакомого коллегу, и дело почти дошло до самосуда. Гиноза вывел его из толпы, одним взглядом прервав все толки и пересуды, кивнул на самую дальнюю запертую дверь и, стоило им остаться наедине, умолял сказать, что вот эти тысяча четыреста восемь трупов не на его совести. Шинья отношения к терракту не имел, а ещё спустя двое суток его люди нашли Караномори. Раненную, но живую. Яёй заплакала впервые за долгие годы. В сеть слили информацию об истинной сущности Сивиллы. А с развалин наконец вернулась Аканэ с небольшой оперативной группой и дурными вестями — обезумевшие повстанцы захватили город. Через три недели после первого взрыва, когда озверевшие мятежники оттеснили мирное, не пожелавшее эвакуироваться население к западу, Цунэмори вновь пришла на развалины Нона-Тауэр. Солнце жарило так, словно вознамерилось выжечь старшему следователю глаза. Огромное, раскалённое, похожее на красный перезрелый апельсин — согревало давно потухшие развалины Нона-Тауэр, отражалось от гигантских зеркальных осколков и радугой сверкало на мелкой стеклянной крошке. — Красиво, — негромко шепчет Цунэмори, крепче обхватывая себя руками. — И жутко, — отзывается Когами, обнимая девушку со спины и накрывая её ладони своими. — С Сивиллой можно было бороться иначе, — негромко, почти отчаянно признаётся Цунэмори. — Я почти справилась. — Знаю. — Когда же я оступилась? Аканэ прижимается к бывшему исполнителю спиной, утопая в родном тепле и кутаясь в почти позабытое ощущение спокойствия и защищённости, и чуть поворачивает голову к нему. — Когда решила, что должна справляться с этим в одиночку. Мир рухнул за пятнадцать дней. Одна война закончилась началом новой. В ней не было ни следователей, ни карателей. Лишь кровь, порох и огромная арена на месте некогда процветавшего города. Мир рухнул за… — Мы построим новый, — Когами прижался губами к шее Аканэ. — Без прошлого, без истории. Мир рухнул, чтобы начать сначала.