Тот другой

- Ноги убери! - Черт, Мелисов… - Ноги, говорю, убери! Вот уже целый час Лаптев сидел у Мелисова на квартире, то поднимая ноги, то опуская; сдвигаясь то влево, то вправо, пока Юрон вел очистительные работы, или попросту уборку в своей однокомнатной квартирке. И у этой уборки, как и у всякой, случавшейся у гитариста, было невероятно важное предназначение, и приурочена она была к крайне необычному событию. Признаться, Лаптев был просто вне себя от шока. Не от удивления, именно – от шока. Он просто не мог понять, как такое вообще возможно, ведь еще буквально несколько дней назад Мелисов с Самосватом разругались так, что Князев с Захаровым уже успели выпить, не чокаясь, за упокой Эпидемии. А что же теперь? Теперь Юра звонит барабанщику и сообщает, что репетиции не будет, но всем готовиться к следующей, еще более интенсивной, чтобы прошла, как за две. И причину сообщает так, словно ничего особенного не случилось – ну, подумаешь, юный вокалист к нему на квартиру переезжает. Ничего же криминального. Но Лаптев так не считал. Сначала он и вовсе усомнился в адекватности друга. Нет, мало ли, впал в творческий бред (с такими людьми, как Мелисов, такое случалось), заболел чем-нибудь, да или, в конце концов, просто многовато выпил. Непонятно, правда, по какому поводу, но это же Мелисов, а у него почти всё и всегда было совершенно спонтанно и до Лаптевского ужаса непонятно. Во всяком случае, в помутнении рассудка гитариста Андрей был более чем уверен, а потому решил не терять даром времени – накинув легонькую кожанку больше для приличия, чем для тепла, он выбежал из дома, уселся в метро и покатил вызволять друга из глубокой пучины… ну, чем он там страдает, из того, собственно, и вызволять. Но Мелисов обнаружился в своей квартире веселым и бодрым, и ни на нем, ни вокруг него не было никаких следов ни бреда, ни болезни, ни попойки. Напротив, Юра, если так можно выразиться, сиял, как сияло и всё вокруг него. И это уже не на шутку взволновало Лаптева – в конце-то концов, не так часто видишь, черт возьми, убирающегося Юрона! Убирающегося! Причем делающего это настолько упорно и качественно, что выдраенную квартиру было буквально не узнать. Но факт оставался фактом – Мелисов раз за разом проходил по комнате с недружелюбно рычащим пылесосом, двумя мокрыми тряпками на плече и зажатым подмышкой пульверизатором. Если до этого излишне самоуверенный Андрей думал, что видел многое, то теперь мог утверждать, что видел всё. У него были на это все основания. Когда мешок пылесоса забился уже по самое «не могу», Юра сжалился-таки над бедным аппаратом и резко выдернул вилку из розетки. Лаптев, до сих пор находящийся в шоковом состоянии, свесил ноги с дивана. - Охренеть, - лаконично прокомментировал сложившуюся ситуацию он. И был несказанно прав. - Коротко и ёмко! – усмехнулся Юра, смахивая тыльной стороной ладони пот со лба. – А вообще, да. Я и сам охренел. - Я уже совсем перестал тебя понимать, Мелисов! – вдруг, сам того не ожидая, воскликнул Андрей и для пущей выразительности даже всплеснул руками. – Сначала ты говоришь, что Самосват – сопляк, истеричка, мелкий очкарик, а дальше вообще уже нецензурщина, но теперь – оп! – приглашаешь его к себе жить! Это, черт подери, как вообще называется?! - Я съездил к нему, как вы и говорили, - пожал плечами мужчина, припоминая тот вечер, или даже скорее ночь. На губах непроизвольно заиграла легкая улыбка. – А потом мы… гм… нашли общий язык, в общем-то. - Общий язык? Как с Окуневым? – не думая, выпалил драммер, но тут же захлопнулся и даже прикрыл рот ладонью. Он понял, какую глупость сморозил. После этих слов Юра помрачнел лишь чуть-чуть и только пожал плечами – мол, не знаю, о чем ты говоришь. Удивление Лаптева всё нарастало и нарастало, но развивать такую тему ему не хотелось совершенно. Наразвивался уже, потом еле вокалиста нашел. Когда молчание уже слегка поднадоело, Андрей как бы невзначай спросил: - И когда наше юное дарование объявится? Юра невольно тепло улыбнулся и взглянул на часы. - Обещал быть к семи, - отчеканил гитарист. – Так что, если всё пойдет по плану, то уже скоро. Двумя секундами позже раздался громкий, пронзительный, но короткий звонок в дверь, будто бы стоящий за ней хотел позвонить, но в последний момент передумал, и его рука дрогнула. И оба мужчины сразу же догадались, что это не старая соседка за солью зашла, а вполне себе ожидаемый гость. - Вспомни беса, - усмехнулся Лаптев и встал с дивана. Мелисов, небрежно стряхнув с себя тряпки и выронив пульверизатор, зашагал к порогу и в два движения открыл дверь. У входа стоял в расстегнутой куртке и съехавшей набекрень черной шапке с зеленым заворотом, держа в руках большую, нет, просто огромную спортивную сумку, Максим. Многострадальные круглые очки едва держались на кончике носа, но поправить их не было возможности – руки-то заняты. - Привет, - прошелестел он, неловко улыбнувшись. Лаптев выглянул из-за стены – что-то Макс не выглядел обиженным. Вообще не выглядел. А вот то, что было дальше, окончательно «убило» барабанщика – Мелисов, не говоря ни слова, принял из рук юноши сумку и унес на кухню. Лаптев, тем временем, решил вмешаться. Чуть-чуть. Слегка. Вышагнув из-за своего импровизированного убежища, он улыбнулся парню: - Привет, - он сложил руки на груди. - О, Андрей! – Максим стянул с себя куртку, оставшись в одной черной футболке. – Так репетиции же вроде не было, или это я прогулял? - Не было, - подтвердил драммер. – Так я просто так, наведаться. А ты, - он оглядел юношу с ног до головы. – Ты переезжаешь, значит. - Переезжает, - с кухни пришел довольный, как сытый кот, Мелисов. – Потому что в том месте, где Макс до этого жил, жить невозможно в принципе. - Аварийный дом, - спешно пояснил Самосват. – Слегка. Но на большее пока не хватает средств. Лаптев всё еще не понимал, в чем дело. До сих пор у него как-то не получалось серьезно отнестись к факту, что юный вокалист теперь будет делить с Юроном квартиру. Не мог Мелисов вот так, до одной только голой доброте душевной, пожертвовать фактически незнакомому мальчишке частицу своего личного пространства, коим гитарист и вправду дорожил. «Что-то тут не то» - подумалось драммеру, и он, серьезно посмотрев на Юрона, жестом пригласил его отойти. Дожидаться ответа Лаптев, естественно, не собирался. Грубо схватив Мелисова за рукав, он увел его в кухню. - Чего-то хотел? – кивнул Юра, сцепляя руки в замок. - Хотел, - серьезно кивнул Андрей. – Еще как хотел. Тебе, вообще-то, не кажется всё это странным? Ну, что Самосват к тебе переезжает, а ты ведь хрен кого пустишь, я тебя знаю… - Не говори ерунды, Лаптев, - тихо фыркнул Мелисов и, уже громче, добавил: – Просто, как недавно выяснилось, наш вокалист действительно живет в таком гадюшнике, каким и мыши брезгуют. Не удивлюсь, если он завтра же и развалится. - Ладно, - уязвленно вздохнул барабанщик. Всё-таки он не мог не верить другу. – Но так и знай – если и этого вокалиста изведешь, нового искать будешь сам! - Этого не изведу, - усмехнулся Юрон, выглядывая за плечо барабанщика и находя взглядом Макса. Тот ошалело оглядывался по сторонам, теребя в руках ручку тяжелой пузатой сумки, доверху набитой вещами. – Его пока не за что изводить. - Не за горами уже, значит, - криво ухмыльнулся Андрей. – Хорошо, как знаешь, - он бросил взгляд на часы, и его лицо тут же вытянулось: - Поздно уже, я тогда поехал. Думал-то вообще на минуточку заскочить… - Да, езжай, - кивнул Юрон. – Такси вызвать? - Да уж сам как-нибудь, - покачал он кудрявой головой. – До завтра тогда. И, это, - он наклонился к уху Юры и заговорил очень тихо, так, чтобы Самосват ничего не услышал. – Ты не забывай, что вокалист у нас один. Если и он от тебя убежит, то я тебя под хохлому разукрашу, честное слово! - Не кипятись, Лаптев! - Мелисов увесисто хлопнул его по плечу. – Всё у всех хорошо будет. Веришь? - Хотелось бы, - вздохнул Андрей, накидывая на плечи кожаную куртку и бросая прощальный взгляд на Самосвата, который, вероятно, еще не знал, что это такое – жить с Мелисовым. «Счастливый, - усмехнулся драммер своим же мыслям. – Пока что» *** Вечера в квартире Мелисова тянулись, как оказалось, подолгу. И вот уже неделю каждый из двоих музыкантов вечерами занимался своими делами, иногда домашними, иногда институтскими. А Юрону еще и приходилось иногда работать над песнями, и проходило это так тяжело, что Максим просто диву давался. Он тоже пытался сочинять, но, как правило, бросал свои идеи на полпути, но Юра так не делал никогда. Порой приходилось переделывать всю песню, но в конце материал всё-таки должен быть законченным и причесанным. Впрочем, настолько тяжко давались только тексты, с которыми гитарист мог мучиться просто ночи напролет, музыки это не касалось. Так уж получилось, что в бурных, неотесанных мыслях Юрона чаще рождались мелодии, чем полноценные фразы. А еще Мелисов писал обязательно под аккомпанемент включенного телевизора. Самосват этого решительно не понимал – ну, как можно сосредоточиться, когда за три метра от тебя орёт зомбоящик? Но было так, как было, почему-то для полноценной работы Юрону был необходим фон. И Макс тоже один раз уже становился им, когда негромко читал вслух свой учебник, а Юра, полностью погруженный в свои мысли, что-то строчил в блокноте. Словом, за неделю совместного проживания Максим узнал о новоиспеченном друге гораздо больше, чем узнал бы за неделю репетиций. И он всё еще не мог понять, как такое могло произойти. Впрочем, особой роли это не играло. Но за всё это время у Макса появился к Юре один-единственный вопрос, который он всё не решался задать. Видимо, это было какое-то шестое чувство, подсказывающее не влезать. Но любопытство было сильнее. - Юра, - Макс осторожно положил ладонь ему на плечо. Сейчас они сидели на нешироком диване, Юра что-то то ли писал, то ли чертил в блокноте, а Макс просто наблюдал за ним. Когда Мелисов обернулся и, улыбнувшись, кивнул, обозначив, что слушает, юноша начал: – А я хотел тебя спросить кое-что… ну… на такую, довольно щекотливую тему. Ты не против? - Меня тяжело смутить, - Юрон махнул рукой и подобрал ноги под себя, скрестив их по-турецки. Но, только едва уловив, что Самосват хочет обсудить что-то серьезное, мгновенно сбавил звук телевизора, в котором уже не меньше часа надрывалась фонограмма Аллы Пугачевой. – Выкладывай. - Хорошо, - прошелестел Флаер и на секунду задумался – а стоит ли вообще говорить об этом? Интуиция подсказывала, что такой разговор, как минимум, неуместен. Да и кто знает, что у Юрона на уме? Самосват, конечно, пока не мог сказать, что знает о Юре всё, или просто многое, но одно знал точно: злить его – дело неблагодарное и достойно только совсем уж законченного мазохиста. Но любопытство требовало своей доли. Секундное противостояние, и Максим, уже просто не выдерживая, на одном дыхании выпаливает: – А ваш первый вокалист… почему он ушел? Наступило недолгое, но тяжелое молчание. Юра заметно занервничал, улыбка сразу же исчезла с лица, и он сдвинул брови. Макс опасливо сглотнул. Ему еще ни разу не приходилось видеть Юру вот таким – насупившимся, хмурым, как-то жутко молчащим. Но слово, как известно, не воробей, и отступать уже некуда. - А зачем тебе? – наконец подал голос Мелисов, даже не поднимая взгляда. Слова давались ему нелегко, их приходилось выдавливать через силу. Но, в любом случае, обсуждать такое с Самосватом он не собирался, поэтому наивно решил, что Макс всё-таки отстанет. Но Флаер, несмотря на всю свою необъятную робость, был довольно-таки любопытным. И всю жизнь от его сложных и не очень вопросов страдали все находящиеся рядом говорящие люди: сначала родители, потом учителя и друзья, теперь пришлось страдать Юре. «Отступать некуда!» - твердил Макс про себя, хотя и понимал, что такая беседа вряд ли доведет до чего-то хорошего. - Просто интересно, - Максим склонил голову набок и повторил: - Так что случилось? Почему он ушел? Где-то внутри Мелисова шевельнулась злость. «Нельзя же всё на ребенка валить!» - а это в нем проснулась, казалось бы, мертвая совесть. - Он не ушел, - резко отчеканил Юра. – Мы решили его уволить. - Но почему? А теперь не в меру разыгравшееся любопытство Самосвата уже раздражало, если даже не бесило. Признаться, Юрон надеялся, что Макс, услышав такой короткий и даже слегка грубоватый ответ, просто отстанет. Потому что ссора в первую же неделю совместного проживания – не особо что хорошо, конечно, и мелкий должен бы это понимать. Хотелось просто уйти от вопроса, как-нибудь увильнуть, перевести тему. - Не сошлись характерами, - стараясь выглядеть естественно, мужчина пожал плечами и на секунду прикрыл глаза. – Да и вообще, пел он хреново. - Так ты же говоришь, что я тоже мог бы петь и лучше, - Максим прищурился и аккуратно снял съезжающие очки. – Что-то случилось, да? «Да как ты догадался?!» - едва не выкрикнул Юрон. Сосчитав про себя до десяти, он слегка успокоился, но всё равно готов был взорваться в любую секунду. И Макс видел это более чем отчетливо. «Ну, нет, - заупрямился юноша. – Раз начал, надо и закончить» - Так почему? – негромко напомнил о своем присутствии Самосват. Любопытство в нем уже окончательно победило страх, и он решительно не собирался бросать начатое. Юра даже побледнел от злости; пальцы сжались в кулаки так, что ногти побелели. Держать себя в руках становилось с каждой секундой всё тяжелее и тяжелее - В группе случился трындец, вот почему! - Юра резко впился взглядом в Макса, но, тут же сообразив, что ответил тяжеловато, смягчился: – В интернете можешь почитать, если интересно. Я, это, - Юра поднялся на ноги, поведя плечами. – Схожу, чай заварю. Будешь? - Юр! – Самосват резко спрыгнул с дивана, крепко вцепился в широкую Мелисовскую ладонь и, пока тот еще не успел ничего сообразить, выпалил: - Почему ты мне этого не расскажешь? Мелисов был уже на грани. Почему, даже находясь на другом конце необъятной столицы, даже не поддерживая никаких связей с бывшим начальником, Окунев до сих пор мешался под ногами? Почему всем, кто находился рядом с Юрой, обязательно надо было напомнить о бывшем вокалисте? Что не так? Что? - Я уже спрашивал об этом у Андрея, - продолжал Самосват с абсолютно невозмутимым видом. Мелисов, тем временем, уже буквально задрожал от злости. Так вот оно что! «Я должен был догадаться! – думал Юрон. – Он же единственный обо всем, зараза, знал!» А Макс, глядя широко раскрытыми глазами на Юру, продолжал: - Он говорил, что характерами не сошлись конкретно вы с ним, - на секунду парень замялся, как-то робко дрогнув и даже опустив глаза, но тут же уверенно продолжил: - Вот я и подумал, что лучше спросить лично у тебя. И еще, - недолгая пауза. – Андрей ведь мне не всё рассказал, правильно? Мелисов уже просто не знал, на кого злиться. На Андрея, который рассказал ровно то, что должен был? На Макса, который просто оказался шибко любознательным? Или вообще – на себя любимого? Сглотнув, он выдавил: - Не всё, - Юрон на мгновенье прикрыл глаза. – Да, мы с ним повздорили, остальные вообще были не при делах. А что ты еще хочешь услышать? – мужчина как-то недобро сверкнул небесного цвета глазами. - Спрашивай уже напрямую, не ходи вокруг да около. - Ладно, - вздохнул Макс и, резко расправив плечи, сбивчиво выдохнул: - У вас с ним… что-то было? Ну… он тебе тоже… нравился? На секунду Юрина злость даже немного притупилась. Нравился? Даже слово-то смешное, школьное, наивное, оно бы подошло к кому угодно, но не к ним. Всё-таки в свои двадцать лет Самосват всё еще был самым, что ни на есть, ребенком, и даже это любопытство-тире-любознательность было исключительно детским. Впрочем, Юра задумывался о том, что скоро Макс обо всем догадается, но, черт возьми, слишком уж быстро он догадался! А еще гитарист до сих пор надеялся, что разговора удастся избежать, поэтому решил отвечать коротко и по возможности расплывчато: - Было, - кивнул он и, приняв короткое молчание за конец этой почти состоявшейся беседы, решил воспользоваться случаем: – Доволен? Тогда всё… - Нет! Не всё! – вокалист упрямо усилил хватку, да так, что пальцы побелели. На верхней его губе от волнения даже выступила капля пота. – Так что именно случилось? Впервые за всё знакомство Юра подумал – а ведь Макс, не смотря на всё свое мальчишеское существо, был, однако, не настолько прост, как могло бы показаться. Но всё это тут же перекрыла новая волна горячей, жаркой злости. «Что ему еще надо?!» - кричало и ревело всё Юрино взбешенное сознание. - Просто он оказался на редкость плохим человеком, - фактически сквозь зубы едко выцедил Мелисов. – Потому и выгнал. Самосват вмиг замолкнул, переваривая информацию и так и не выпуская руку гитариста из цепких пальцев. «Повел себя по-свински» - как же по-разному это можно было понять эту фразу! Особенно из уст Мелисова, которому, наверное, вообще никто не был до конца угоден. Но стоило Максу взглянуть на него, бледного и потного от прожигающего раздражения, как сразу хотелось извиниться. Но всё же был еще один вопрос, не дававший покоя юному вокалисту. - А если… а ты бы… - он запнулся, на секунду прикусив язык, но тут же продолжил: - Ты бы его вернул? А вот теперь рассерженный Мелисов уже просто не мог себя сдерживать. Нет, а какого этот мелкий вообще лезет в его прошлое?! Зачем опять напоминает про этого чертового Окунева?! Пока парень еще не успел ничего сообразить, гитарист резко вырвал свои руки из его рук и, обхватив обеими ладонями его пухлое лицо, со всей силой вцепился в его губы острым, ноющим и злым поцелуем, на который Макс мог ответить лишь глухим, неслышным стоном – всё тело будто бы отнялось, перестало слушаться. Когда Мелисов, наконец, оторвался от Макса, он посмотрел на него таким сердитым, полыхающим взглядом, что Самосват сразу же пожалел, что вообще посмел что-то спрашивать. Он видел, что Юра едва сдерживается, чтобы не ударить его, или хотя бы не навесить ощутимый подзатыльник. - Юр… - одними губами прошептал Максим. - Еще раз спросишь о чем-то подобном – честное слово, выпорю, - абсолютно бесцветным голосом тихо проговорил Юрон. – Я вполне серьезно. То, что было раньше, уже прошло, и тебя оно не касается. Усек? - Д-да, - испуганно кивнул Флаер. Кажется, только теперь Юра, хоть немного, но успокоился. Выпустив Самосвата из болезненных, цепких объятий, он кивнул в сторону кухни: - Чай-то будешь? – хмуро буркнул он. – Тебе заваривать? Макс выдохнул, сцепив дрожащие руки. - Угу, - коротко кивнул он. Страх потихоньку отступал, и Юра снова становился не лохматым озлобленным бесом, а именно Юрой, таким, каким его знал, хоть и пока недолго, Максим. Мелисов коротко кивнул и, перед тем, как окончательно утопать на кухню, резковато спросил: - Всё хорошо? Флаер утвердительно тряхнул светлыми волосами и облизал искусанные губы. Где-то на подкорке сознания появилась едва заметная пометка – узнать о бывшем вокалисте всё. И, если получится, от самого Юры. Не будет же он вечно таким злым! А пока парень бесшумно зашагал на кухню, за Мелисовым. Всё-таки и мириться тоже надо уметь.