Могло быть и хуже!

- Не знал, что у нас в школе есть карцер, - с мрачным удивлением отметил Юта. - Это потому, что тебя не было здесь в прошлом году, когда Мизуки заставил нас лезть в библиотеку ночью, - вздохнул Янагизава, пытаясь поудобнее устроиться на твердой скамейке. - Он хотел избавиться от всех выпусков районной газеты, которые там хранились, - объяснил Кисаразу, устраиваясь на скамейке и на Янагизаве. - Нас тогда сфотографировали на тренировке, и Мизуки сказал, что ракурс выбран неудачно и спортивный костюм его полнит. - Да чтоб я еще хоть раз! - Аказава поднял руки к потолку. К сожалению, потолок помещения, куда запирали особо отличившихся учеников школы святого Рудольфа, был совсем низким и развернуться как следует не давал. - Вот вы все свидетели! Канеда, я разрешаю тебе дать мне подзатыльник, если я в следующий раз не смогу возразить Мизуки! Или даже сейчас давай, врежь мне! Канеда? Канеда медленно повернулся и все увидели, что его лицо, обычно такое приветливое и спокойное, искажено гримасой нечеловеческой ярости. Картину еще больше усугубляла полутьма вокруг и остатки красной гуаши, которые как-то перекочевали с Юты на остальных членов теннисного клуба и сейчас странным образом смахивали на кровь. - ВЫ ВСЕ ИДИОТЫ! ВСЕ!! ВЫ ДУМАЛИ ТОЛЬКО О СВОЕЙ ДУРАЦКОЙ ВНЕШНОСТИ, ХНЫКАЛИ ИЗ-ЗА ПИРСИНГА, И НИКОМУ ДАЖЕ НЕ ПРИШЛО В ГОЛОВУ ПРОВЕРИТЬ, ЧТО ЗА ПЕСНЮ ВЫБРАЛ МИЗУКИ! КОНЧЕННЫЕ ПРИДУРКИ!! - Ээээ... ну, конечно, - Аказава медленно отступил. - Петь песню Мерлина Менсона в католической школе было не самой здравой идеей... Но, с другой стороны, могло ведь быть и хуже. - Да? - хором произнесли все остальные, поворачиваясь к капитану. - Ну, вы только посмотрите, какая крепкая дверь! А ведь сейчас злой и разочарованный Мизуки, в порванных колготках, весь в пене от огнетушителя, которым воспользовалась директриса, орущая о пришествии Сатаны, мог быть не по ту сторону двери, а по эту!