Violence Fetish

На сей раз, черный дракон схватил рейнджера за грудки, заставляя его подняться на ноги и прислониться спиной к холодному камню стены. Взгляд темных глаз маниакально разглядывал побитого друга, скользя по каждому изгибу его лица и то и дело улавливая движение крошечных капелек крови по засыхающим потемневшим дорожкам на коже. Дыхание рыцаря участилось, а руки, до сих пор сжимавшие пропитанную кровью ткань на груди Геранта, ухватили его за запястия безвольно висевших рук. Шепот, не менее холодный, чем мертвый камень под спиной золотого дракона, вливался в его душу: - Стой смирно, Герант, - губы черного рыцаря соприкоснулись с кожей уголка губ рейнджера, а язык прошелся по запекшейся кровавой дорожке, собирая крошечные капли выступившей красной влаги. Золотой дракон дернулся, не в силах оттолкнуть Вельскуда и отвернуться от него. Он знал, что рыцарю Келлона сейчас ничего не стоит убить его и забрать пророка. Едва свыкаясь с собственным бессилием, блондин застыл на месте, терпя странные прикосновения когда-то лучшего друга. Вельскуд же упивался своей властью, нарочито медленно касаясь языком окровавленных участков на шее и подбородке, обжигая кожу горячим тяжелым дыханием. После внимание рыцаря переключилось на сомкнутые поджатые губы Геранта. Не желая церемониться и отмечая учащенное сердцебиение друга, Вельскуд прижался к ним своими, властно проникая языком внутрь. Теплая и влажная полость повиновалась неохотно, Герант все еще пытался сомкнуть зубы, дабы прервать насильственный поцелуй. Черный рыцарь, недовольный сопротивлением, перехватил золотого дракона за горло, лишая того доступа кислорода. Дыхание Геранта сбилось, и он был вынужден уступить, приоткрыв губы для вдоха и позволяя Вельскуду снова стать хозяином положения. Не привыкший нежничать, одурманенный вкусом крови, рыцарь Келлона крепко впился в губы своей жертвы, по-прежнему мешая ему нормально дышать и периодически пережимая горло сильнее, дабы добиться от своенравного дракона повиновения. Когда воздуха перестало хватать обоим, мужчина прервал поцелуй, прикусывая нижнюю губу дракона. Герант тяжело дышал, силясь впустить в легкие больше воздуха и с облегчением прокашлялся, когда Вельскуд убрал руку с его горла. Лицо измученного стража пророка покрывала испарина и предательский румянец, подстегивающий желание черного рыцаря к продолжению: - Молчанием ты ничего не добьешься, Герант. Я все равно получу от тебя ответ. Любыми способами.. - последнюю фразу черный рыцарь растянул, склонившись к шее смущенного блондина и впиваясь в нее губами. Одного поцелуя Вельскуду было мало, потому он проследил влажную дорожку до самых ключиц, изредка прикусывая , но по-прежнему не срывая с губ рейнджера ни единого крика или стона. Мелкая дрожь колотила несчастного плененного дракона, особенно тогда, когда когтистые пальцы рыцаря Келлона проходились по тонкой коже, оставляя саднящие царапины, а язык слизывал появляющиеся капельки. Тело Геранта предательски реагировало, щеки пылали, а дыхание и сердцебиение, казалось, соревновались в скорости. Губы Вельскуда тронула улыбка, а пальцы правой руки принялись за завязки на белой рубашке, однако терпением черный дракон не отличался, потому вскоре попросту порвал ее на две половины, открывая взору более тонкую, нательную красную, и идеальную пока белизну нетронутого тела. Когти прошлись по линии воротника рубашки Геранта, оставляя крупные алые борозды. Получая недвусмысленное наслаждение от вида крови, Вельскуд опустил руку на пояс рейнджера и ногтем указательного пальца проткнул ткань рубашки, а вместе с ней и кожу, там, где пояс начинал стягивать ее. Увидев проступившее сквозь красную рубашку бурое пятно, мужчина криво усмехнулся и провел тонкую линию до бляшки-льва, прорывая материю. Треск материала вывел Геранта, застывшего в оцепенении, из забытия, заставляя крепче стиснуть зубы и впиться пальцами в стену до побеления костяшек. Абстрагирование давалось золотому дракону все хуже с каждой минутой, проведенной в объятиях зверя. Вельскуд щелкнул ремешком и тот грохнулся на каменный пол, заставляя слепого стража вздрогнуть от резкого и громкого звука. Рука брюнета легла на щеку рейнджера, заставляя держать голову прямо, а язык прошелся по шраму на глазах. Дрожь в теле Геранта усилилась, а грудную клетку в который раз сдавил кашель. Апостола это ничуть не смутило, и он продолжал завороженно касаться грубых шрамов на прекрасном лице стража пророка. Сперва только языком, затем губами. Снова и снова, словно одержимый желанием дотрагиваться до ран на теле друга, рыцарь провел когтем большего пальца по щеке золотого дракона, добавляя к уже имевшимся шрамам еще один, а после, упоенно слизывая кровь, прерывисто прошептал: - Это тебе на память обо мне.. - голос Вельскуда был тяжелым, как туман после дождя, неподъемной ношей для сходящего с ума Геранта. Воля его была сильна, но власть, которой сейчас рыцарь Келлона обладал над ним, была неоспорима. Шершавый горячий язык вновь тронул пересохшие губы стража мира живых, бесцеремонно втягивая золотого дракона в очередной пылкий и жадный поцелуй. Казалось, не было в мире силы, способной насытить зверя, спавшего внутри черного дракона. Сопротивление Геранта становилось все слабее, как и он сам. Потеря крови и недавнее избиение давали о себе знать. Вельскуд же перешел на шею, покрывая ее чередой торопливых поцелуев, руки рыцаря легли на талию Геранта, задирая порванную рубашку и открывая взору молочно-белую кожу, испещренную свежими ранами и гематомами. Грудь золотого дракона тяжело вздымалась, губы лихорадочно хватали воздух. Все происходящее казалось стражу пророка просто ночным кошмаром, наваждением, но пробуждение все не приходило. Сколько раз во сне он видел, как Вельскуд убивает его, но подобное выходило за рамки понимания Геранта. Пальцы черного рыцаря бродили по спине, проходились вдоль столба позвоночника, обжигая разгоряченную кожу настойчивым холодом стальных перчаток. Золотой дракон поежился от холода, неосознанно прогибаясь навстречу мучителю. Тем временем губы брюнета сомкнулись на его плече, после уступая инициативу зубам. Укус был ужасно болезненным, саднящим и долгим, таким, что рука начинала постепенно отниматься, а кожа вокруг места укуса стремительно менять цвет с алого на синеватый. Тем временем одна из рук мужчины освободилась от тяжкого плена тяжелой стальной перчатки, и вот уже теплые длинные пальцы касаются кожи, почти ласково опускаясь к поясу брюк блондина, быстро щелкая застежкой на них и проникая под ткань белья, останавливаются внизу живота. Краска сильнее приливает к лицу стража пророка, а губы смыкаются, не пропуская рвущиеся из груди стоны. Вельскуд раздосадовано глядит на терпеливого друга, но в глазах его читается неподдельный азарт и желание. Рука скользит все ниже, уже касаясь разгоряченной и твердеющей плоти, прихватывая ее у основания. Губы ищут чужие губы, лихорадочно прижимаясь к щекам, подбородку, напряжение достигает своего пика ровно в тот момент, когда член золотого дракона напрягается под неуемной, но умелой лаской черного. Мысли Геранта разбиваются вдребезги, голос застревает где-то в легких, сходя с губ сдавленным хрипом. Нет, у него еще есть силы. Он не сломается. Или сломается? Губы Вельскуда снова изучают его ключицы, терзая раскрасневшуюся кожу, язык то и дело проводит прямо по выпирающим костям, словно преследуя желание оказаться внутри. Черный рыцарь рычит в нетерпении, продолжая ласкать израненного друга, истязать его, мучить. Кровь бурлящим потоком колотится в жилке пульса, мешая золотому дракону хоть как-то уцепиться за остатки разума. Держаться, только держаться. - Нравится, да? Вижу же, что нравится. Сколько бы ты не старался игнорировать, твое тело отвечает мне. - голос рыцаря перешел в хрипящий шепот - Хватит сопротивляться, подай голос, Герант. Рейнджер закусил губу, умоляя свой рассудок подождать еще немного, ногти крепко впились в выпирающие камни, стирая подушечки пальцев в кровь. Вельскуд упоенно прикусил мочку уха несчастного стража пророка, проводя языком по внутренней стороне, а после вновь отравляя душу Геранта приторно-сладким шепотом: - Я сделаю тебя своим, сколько бы ты не упрямился. Пальцы же ловко рванули застежку на брюках, выпуская разбухший член рейнджера на свободу, заставляя того опустить голову, пряча пунцовое лицо за волосами. Усмехнувшись, вновь касаясь губами уха золотого дракона, рыцарь Келлона сжал головку плоти, ловко проводя ногтями по краям, при этом не раня. Все движения его казались заторможенными, ведь Вельскуд нарочито прибег к этой сладкой пытке, уповая на то, что и так обессиленный Герант сломается под гнетом непривычной интимной ласки. Но выносливость, с которой рейнджер все сносил, бесила и вызывала уважение. Тем временем терпение золотого дракона было на исходе, грудь буквально разрывало учащенное сердцебиение, а временами он попросту забывал, как дышать. Вторая рука, до сих пор покоившаяся на спине Геранта и изредка впивавшаяся в нее , проскользнула вперед, под тонкую ткань рубашки и соприкоснулась с бусиной соска. Холодное лезвие когтя уперлось в бугорок, мягко надавливая на него, вызывая у золотого дракона судорожный вздох. Рот Геранта наполнила влага с привкусом железа, так сильно пришлось прикусить губу, дабы не сорваться. Вельскуд, довольный таким результатом, принялся ритмично стимулировать ствол пульсирующего члена золотого дракона, вновь вовлекая того в поцелуй. Было в этом поцелуе что-то тошнотворно-сладкое, пугающее. Ярость, перемежающаяся с диким сексуальным голодом, говорила в каждом движении губ и языка, как впрочем, и нескрываемая жажда крови. Тонкая нить красноватой слюны продолжала связывать двух драконов, мир вокруг которых тек и плавился. Движения руки по члену рейнджера становились все быстрее и быстрее, стимулируя не только головку, но и весь ствол в целом. Когтистые пальцы никак не оставляли многострадальную грудь Геранта, то прикасаясь к отвердевшим соскам, то проводя кончиками по выпиравшим ребрам. Губы Геранта разомкнулись, и из них вырвался судорожный хрип: - Хва...- Вельскуд провел рукой вверх по члену, и слова стража потонули в долгожданном стоне. - Что, прости? Я не расслышал.. - тон рыцаря не претерпел никаких изменений, такой же ядовитый и режущий слух. Он не прекратил ласки, лишь усилив ее на самых чувствительных участках разгоряченной плоти. Герант, сколько не старался, не мог вымолвить и слова, с губ его слетали лишь стоны и сдавленные хрипы. - Кажется, ты попросил меня не останавливаться, я прав? - нарастающий темп прикосновений рыцаря помутил рассудок сдавшегося на милость мучителя золотого дракона, а губы рыцаря Келлона еще яростней впились в искусанные губы златовласого мечника. Тело Геранта словно прошиб грозовой разряд, казалось, мир окончательно исчез, потонув в звуке кровотока, затмившего даже экстатический стон стража. Несколько мгновений он ощущал лишь странную, черно-красную жижу, плескавшуюся на задворках разума, отравляющую подсознание удивительным калейдоскопом неведомых ранее чувств. По жилам его сейчас текло расплавленное золото, сжигая остатки самообладания до тла. Громкий стон, крик истинного удовольствия с которым кончил Герант, сопровождался тихим довольным хрипом апостола. Рыцарь Келлона отнял руку от обмякавшей, но все еще упругой и горячей плоти, разглядывая густые крупные капли спермы, стекавшей по пальцам: - Настало время, узнать, какой ты на вкус, Герант. - Вельскуд поднес руку к губам, слизывая сладковатую жидкость и жмурясь от странного удовольствия. Ноги, неведомым образом удерживающие обессиленного дракона, отказали, и он сполз по стене, едва дыша, не зная, куда деться от стыда. Герант опустил голову, вздрагивая всем телом и пытаясь прийти в себя. Черный дракон присел на корточки перед другом, проводя по щеке того тыльной стороной ладони, закованной в железо. Холод принес некоторое облегчение, отзываясь побелением кожи. - Хм, совсем не плохо. Но ты же не думаешь, что мы уже закончили? Вельскуд поднялся на ноги, голос его звучал отчетливо и властно: -На колени.