Выбор судьбы

      Кровавый закат окрасил городские стены, прибрежные воды и облака в пурпур, насыщая своими красками пропитанную страхом землю. Он отражался на гладкой поверхности моря, впитавшей в себя все ужасы минувшего дня. Казалось, будто бескрайние воды обратились в кровь, пророча нескончаемые беды тому, кто посмел осквернить вековые традиции и разрушить существующие устои древнего города. Даже прибрежный песок, обращаясь в рубиновую пыль, предвещал все новые и новые жертвы каждому, кто решил противостоять воле богов и вносить смуту в размеренное течение жизни. — «Это моя кровь, — подумала Дейенерис, позволив волнам коснуться ее ног, — она вытекла из меня в море, и вода стала кровавой... Вот почему мои щеки лишились последнего румянца, а душа — жизни... Из-за меня вытекла эта кровь».       Она сделала шаг к глубине, потом второй, третий, уходя все дальше и дальше. — Я по щиколотку в крови... по колено... по пояс... я по уши в крови... я утонула, — прошептала она, почти скрываясь под водой.       Кровь хлынула в ноздри, в уши, в глотку, заставляя ее тонуть в этом мрачном омуте, лишая всякой возможности выбраться на поверхность. — Моя королева, — раздался встревоженный голос за ее спиной, и Дейенерис почувствовала, как чьи-то сильные руки, ухватив ее за плечи, тянут назад хрупкое девичье тело. — Ваше Величество, что произошло?       Встретившись с обеспокоенными глазами Джораха Мормонта, Дейенерис будто вышла из оцепенения, поглотившего ее в последние часы. Оглянувшись по сторонам, она ужаснулась тому, что едва не натворила под тяжестью собственных страхов и мыслей. — Что с Вами произошло? — проговорил Джорах, выводя королеву из воды. — Я не знаю... все было как в тумане, — прошептала она, — этот день должен был стать днем моего триумфа, днем, когда имя Таргариенов воскреснет в памяти людей и огненный дракон вновь запылает на королевском стяге, но я не чувствую той радости, которая должна была меня охватить в этот момент. Я получила армию Безупречных, завоевала Астапор, освободила рабов. Впервые люди решили идти за мной, поверив в меня, поверив в мои права, но почему в душе такая пустота? — промолвила она, устремив на рыцаря полный беспокойства взгляд своих фиалковых глаз. — Моя королева, путь к власти пролегает через боль, смерть, кровь и обман, а путь к свободе — через тюрьму. Нет истинной свободы без заточения, у каждого свои оковы, которые не дают ему подняться к солнцу. Возможно, вашей тюрьмой является совесть, но монарх не вправе от нее отречься. Вы слишком юны, чтобы понять это в полной мере. Сейчас не многие рабы смогут оценить тот дар, который Вы им подарили, ибо все новое несет в себе страх, но я уверен, что дети этих несчастных и дети их детей увековечат Ваше имя.       Едва уловимым движением Джорах накинул плащ на плечи своей королевы, медленно направляясь к городской крепости. — Когда я отдала приказ Безупречным уничтожить господ, мной завладела непреодолимая жажда крови. Я искренне ненавидела тех, кто посмел обречь этих несчастных на такие муки, я была уверена в том, что они достойны самой жестокой смерти, но сейчас, стоя тут, меня одолевают сомнения... — Эта черта истинного правителя, моя королева. Монарх, который не преклоняется перед святостью человеческой жизни, очень быстро превращается в тирана, без разбора убивая виновных и невинных, — заключил он, поднимая голубые глаза к небесам, будто спрашивая у них совета. — Как мой отец, — отстраненно проговорила она. — Да, моя королева. Поступки Безумного короля послужили причиной краха Вашей династии, превратив Вас в беглянку на многие годы, так не повторяйте же его ошибок. То, что Вы испытываете сомнение перед тем, как занести топор над виновным, говорит о Вашей человечности и справедливости. — Но что будет, если сомнений не останется? Если не останется чувства неуверенности и страха перед исполнением приговора? — не унималась она, устремив на собеседника обеспокоенный взгляд. — Это будет означать, что Вы обрели силу. Однако не позволяйте власти ослепить Ваши глаза, иначе невинные могут стать виновными, и Вы покараете их за преступления, которых они не совершали. Судьба выбрала для Вас этот путь, и вместо Вестероса Вы получили власть в Вольных городах, так покажите всему миру, что Дейенерис Таргариен достойно сможет вынести эту ношу, и не сомневайтесь, что рано или поздно дорога приведет Вас в Семь Королевств.       В порыве благодарности Дейнерис сжала мозолистую руку рыцаря, не отдавая себе отчета в том, какое неизгладимое впечатление произведет это легкое прикосновение на ее собеседника. Неуверенно сглотнув, Джорах позволил себе слегка прижать спотыкающуюся фигурку королевы к своей груди, отчего сердце буквально затрепетало от неконтролируемого восторга.       Астапор по-прежнему был погружен в беспокойную суету: то здесь, то там в изодранных одеждах сновали горожане, пытаясь залить водой тлеющие пепелища домов, оставленные после налета Дрогона; из угла в угол ходили лекари, пытаясь облегчить страдания умирающих; по узким улочкам маршем проходили отряды Безупречных, проводя последние зачистки работорговцев и господ, сумевших сбежать во время бунта. В целом, город представлял собой достаточно жалкое зрелище: пирамиды из красного кирпича, тянувшиеся вдоль крепостной стены, когда-то отражавшие своими гранями солнечные лучи, теперь были покрыты копотью и кровью; мощеные улицы были залиты вязким слоем крови, привлекавшим жадное воронье; прекрасные дворцы знати подверглись разграблению, которое сопровождает каждый бунт, а знаменитая Астапорская Гарпия, сброшенная со своего пьедестала, одиноко лежала на камнях, бессильно раскинув свои золоченые крылья.       Переступив городские ворота, к Дейенерис вновь вернулась уверенность и ясность мысли. Сильнее закутавшись в плащ, чтобы скрыть под ним намокшее платье, она горделивой походкой прошла сквозь ряды освобожденных рабов, сопровождаемая благодарственными криками и благоговейным преклонением, которого достойна мать драконов. В ту секунду последние остатки сомнений развеялись по ветру, сделав ее путь как никогда ясным. — А может быть, ты и прав, может, мое место действительно здесь? Может, мне не суждено вернуться домой до тех пор, пока я не покончу с несправедливостью на этих землях? Но как узнать где истина, а где ложь? Ведь мы не только даем городу свободу, мы рушим древние устои, традиции, по сути, не давая ничего взамен... Но что делать дальше? — спросила она, обращаясь к своему спутнику. — Дороги для путешествия, а не для конечной цели. Никогда не знаешь, что ждет тебя за горизонтом. Я не ученый, не политик, я всего лишь воин. Не уверен, что имею право давать Вам подобные советы. Поступайте по справедливости и по совести, не давайте волю своей гордости и высокомерию, прислушивайтесь к советам мудрых мужей, — отстраненно ответил он, разглядывая последствия бойни, которая разразилась в городе несколько часов назад.       Душераздирающий крик раздался на противоположной стороне улицы, оборвав их беседу. Дейенерис повернулась в пол-оборота, рассматривая раскинувшуюся перед ее взором картину. Несколько оборванцев схватили молодую девушку, облаченную в дорогой, но изодранный наряд, и пытались затащить ее на залитую кровью плаху, где каждую минуту с плеч срывалась голова очередного господина. Утопая в липкой кровавой жиже, девушка пыталась вырваться из железной хватки своих обидчиков, но те лишь сильнее обхватывали ее, приближая неминуемую гибель. Рыжие волосы незнакомки, когда-то собранные в изысканную прическу, переплетенную шелковыми лентами, разметались по плечам, будто огонь, горя под заходящим солнцем, напоминая перья феникса, возродившегося из пепла.       Даже издали были заметны ее небесные глаза, светившиеся нестерпимым ужасом. Видя их, Дейенерис невольно отступила на несколько шагов, найдя опору в руках своего доброго друга. В этот момент вина и жалость к этому невинному созданию, которому по воле богов пришлось родиться в шелковых пеленках, наполнили сердце юной королевы, но она не могла вымолвить ни слова, чтобы защитить девушку, молчаливо взирая на ее муки. Ее плач, казалось, наполнил каждый уголок залитой кровью площади, привлекая все больше и больше охочих до зрелищ зевак. — Нет, пожалуйста, не надо! Я ни в чем не виновата! Отпустите меня! Пожалуйста! — срывая голос, кричала она.       Эта мольба, звук ее голоса будто пронзили Дейенерис стрелой. Королева взглянула в глаза своему спутнику и увидела в них то же удивление и сомнения, которые раздирали и ее сердце. Прочитав в ее молчаливом взгляде решительный приказ, Джорах сделал несколько шагов вперед, громогласно объявив: — Отпустите эту девушку, королева желает поговорить с ней!       Одно упоминание о матери драконов, освободившей тысячи рабов, заставило толпу расступиться, благоговейно склонившись перед своей освободительницей. Несколько оборванцев выступили вперед, подхватив полуживую девушку под руки, и повели к королеве, молчаливо стоявшей в окружении безупречных. — Ты говоришь на общем языке? — проговорила Дейнерис, оглядывая девушку с ног до головы.       Незнакомка была молода, стройна и необычайно хороша собой. Высокие скулы, тонкие черты лица, а так же осанка, неизменно выдавали в ней благородную девицу, по воле судьбы оказавшуюся жертвой разразившейся вокруг нее войны. Но больше всего Дейенерис поразили глаза девушки — они напоминали небеса, поражая своей невинностью и чистотой. — Ты говоришь на общем языке? — более мягко повторила королева, видя, что незнакомка от страха лишилась дара речи. — Когда королева спрашивает, нужно отвечать, — прорычал один из оборванцев, толкая девушку на каменные плиты у ног свой освободительницы.       Несчастная подняла на нее полные слез глаза и едва заметно кивнула в знак согласия. Никогда еще ей не приходилось чувствовать себя такой ничтожной и напуганной, как сейчас. Она молча сносила издевательства Джоффри, пережила потерю близких ей людей, каждый день рискуя расстаться с жизнью из-за очередной прихоти малолетнего короля, сумела сохранить достоинство и честь после нападения толпы в Королевской Гавани и вынести тяготы побега, но сейчас, стоя на коленях у ног серебровласой королевы, ее обуял истинный ужас, смирить который она не могла. Было в этом страхе что-то мистическое, что-то сковывающее ее волю, но неподдающееся никакому объяснению.       Королева была молода, красива, и в ее глазах читалось вполне искреннее сочувствие, но страх, наполнивший каждый уголок ее души, никак не отступал. Дейенерис сделала едва уловимый знак своим охранникам — и они оттеснили беснующуюся толпу прочь, давая столь необходимый простор. Сделав глубокий вздох, незнакомка отважилась и взглянула на королеву. — Ты знаешь, кто я? — спросила Дейенерис, давая девушке знак, чтобы она встала на ноги. — Да, Ваше Величество, — пролепетала Санса, опустив глаза. — И откуда же? — продолжила королева. — В моих краях много говорят о Вас, ходит множество разных слухов, — более уверено ответила девушка. — И кто же я? — Вы Дейенерис, прозванная в народе Бурерожденной, последняя представительница рода Таргариенов, дочь короля Эйриса II Безумного. — Что ж, похвально, — проговорила королева, — но раз ты знаешь о том, кто я, будет вполне справедливо, если ты назовешь мне свое имя. Кто ты? Как здесь оказалась? Откуда приехала? — Я приехала из Королевской Гавани, Ваше Величество. Мы держали путь в Вольные города, когда наш корабль попал в шторм и потерпел крушение. По воле богов меня вынесло к этим берегам. — Но ты так и не назвала своего имени, — продолжила Дейенерис.       На какое-то время девушка замолчала, явно обдумывая свой ответ, но потом в ее мыслях прозвучал до боли знакомый голос Пса: — «Никогда не забывай, кто ты!»       Сделав глубокий вздох, она подняла глаза на свою собеседницу, и в этом взгляде читалась скрытая решимость, отодвинувшая страх на второй план. — «Уж лучше я погибну Сансой Старк, чем безымянной нищенкой без рода и племени», — проговорила она, а вслух добавила: — Я Санса Старк из Винтерфелла, дочь Хранителя Севера Эддарда Старка и его законной жены Кейтилин Талли.       Произнося эти слова, сердце девушки будто воспарило от радости и гордости, лишая ее душу страха и наполняя смирением. Независимо от того, что принесут ей эти слова, она была готова принять любой исход. Санса подняла глаза на королеву и увидела удивление и недоверие в ее глазах, но больше всего ее поразила бледность рыцаря, стоявшего за спиной Дейенерис. Казалось, что вся кровь отхлынула от его лица, лишив того возможности действовать. — Но как такое возможно? — будто не веря своим глазам, проговорила королева. — Во время осады мы сбежали из Королевской Гавани, Ваше Высочество! — промолвила Санса, не понимая причин столь резкого изменения в поведении королевы.       Дейенерис какое-то время постояла в молчании, пытаясь совладать со своими эмоциями, а потом, резко развернувшись, направилась в сторону пирамиды, где еще вчера возвышалась покрытая золотом гарпия, держа в своих когтях цепи, сковывающие всех рабов Астапора. — Идите следом, королева не отклонила Вас, — проговорил Джорнах Мормонт, всматриваясь в испуганную девушку.       Санса быстро подобрала испачканные кровью юбки и, спотыкаясь, побежала вслед за королевой, уже успевшей пересечь улицу. Пройдя через высокую арочную дверь, спутники оказались внутри огромной пирамиды. Высокие своды были покрыты изящной резьбой, колонны — золотом, а стены — разноцветными шелками. По роскоши это творение человеческих рук не уступало Великому чертогу Красного замка, но роскошь эта была иная, ни на что не похожая: в каждом дюйме чувствовалась самобытность и древняя культура этого далекого края. Никогда еще Сансе не приходилось видеть ничего подобного.       Узкие тоннели запутанными лабиринтами уходили в разные стороны от основного прохода, поднимавшегося на самую вершину этой древней громады. Каждое помещение, которое они оставляли позади себя, отличалось от предыдущего своим убранством, и чем ближе они подходили к вершине пирамиды, тем дороже становились шелка, искусней каменные орнаменты и прекрасней мебель. Так продолжалось до тех пор, пока они не очутились на самой вершине этого строения. Тогда взгляду Сансы открылся огромный зал, представлявший собой покои новой королевы. По роскоши с ним не могли тягаться даже покои Серсеи Ланнистер в Красном замке.       Каменные стены были завешаны огромными Миэринскими коврами с изображением диковинных узоров; огромный балкон, находившийся на высоте четырехсот футов, открывал прекрасный вид на Залив Работорговцев, охватывая весь город; шторы, сделанные из тончайшего материала, колыхались от каждого дуновения ветра. В самом углу стояла огромная кровать, застеленная шкурами редких животных. Отдельного внимания заслуживал и письменный стол из белого дуба с искусной резьбой и серебряной инкрустацией, заваленный стопками пожелтевших свитков. Два огромных стула составляли ему молчаливую компанию, дожидаясь своего нового владельца. С другой стороны опочивальни стоял стол для заседаний из красного дерева, более простой на вид, но не лишенный изысканности, присущей древним родам. Не обращая внимания на замешательство Сансы, невольно залюбовавшейся этой роскошью, Дейенерис прошла на балкон, устраиваясь на небольшой кушетке, около которой стоял небольшой штоф с вином, сыр и фрукты, которые должны были составить ужин новой королеве.       Убедившись, что никто кроме сира Джораха не последовал за ними, Дейенерис подала знак Сансе, чтобы та подошла ближе. — А теперь расскажи мне все по порядку: что произошло в Королевской Гавани? Почему ты бежала? — проговорила она. — Ваше Величество, это очень долгая история, я не думаю... — У нас вся ночь впереди, — нетерпеливо перебила ее Дейенерис.       Понимая, что уйти от столь неприятного разговора не получится, Санса закрыла глаза, будто собираясь с силами, и, тщательно подбирая слова, начала свое повествование, решив не называть ни Роберта, ни Джоффри титулом «король», чтобы не разгневать Дейенерис. — Ваше Величество, моя история начинается с того момента, как Роберт Баратеон приехал в Винтерфелл, чтобы назначить моего отца десницей королевства. В тот день мои родители договорились, что по достижении определенного возраста боги соединят меня и Джоффри Баратеона узами священного брака. Сказать по правде, когда я узнала эту новость, я была на седьмом небе от счастья, не зная, какими несчастьями это решение обернется для меня и всей моей семьи. Итак, по истечении некоторого времени, я вместе с отцом, на правах невесты... принца отбыла в Королевскую Гавань, — произнося эти слова, Санса слегка запнулась, надеясь на то, что ее маленькая оплошность не прогневает королеву, но видя, что бури не последует, продолжила: — Почти год мы жили в столице, видя, как Роберт Баратеон предается разврату и пьянству, Серсея Ланнистер — ненависти и интригам, а юный Джоффри — ни с чем несравнимой жестокости, видя которую, моя любовь медленно превращалась в ненависть. Но главные несчастья обрушились на нас после смерти Роберта. Моего отца обвинили в предательстве и казнили у меня на глазах, насадив его голову на кол перед воротами Красного замка, моя сестра без вести пропала после тех событий, и одним богам ведомо, где она сейчас. Меня сделали узницей в замке, избивая на глазах всех придворных и челяди, — в этот момент ее голос сорвался и слезы хлынули по ее щекам, заставив прервать свой рассказ. — Почему твоего отца обвинили в измене? Безусловно, он был изменником, когда созвал знамена против моего отца, презрев свою присягу, но ведь он был другом узурпатора, — проговорила Дейенерис, вспоминая рассказы своего брата.       Санса много раз слышала о том, как ее отца называли изменником, много раз и она, к своему стыду, называла его так же, но сейчас, услышав о том, как его назвала новая королева, в ее сердце проснулась отвага, несвойственная ее характеру. — Мой отец не был предателем, Ваше Величество. Он всегда был честен и справедлив, и именно справедливость погубила его. Мой отец узнал одну тайну, которая стоила ему жизни. — И что это за тайна? — не сдержав любопытства, проговорила Дейенерис. — Мой отец узнал о том, что все дети короля Роберта были зачаты от кровосмесительной связи королевы Серсеи с собственным братом. — Цареубийцей... — прошипела Дейенерис, вцепившись руками в кушетку так, что костяшки на пальцах побелели. — Что касается Вашего обвинения в адрес моего отца, то Вы, как прожившая всю жизнь за пределами Вестероса, возможно, и не знаете всей правды, возможно, всей правды не знаю и я, но истина заслуживает огласки, — проговорила Санса, при каждом слове ниже опуская голову, будто готовясь с ней расстаться в конце своего повествования. — И в чем эта правда? — поинтересовалась королева, придавая голосу высокомерные нотки, что свидетельствовало о нарастающем раздражении. — Причиной «предательства» моего отца послужила цепь событий, имеющих прямое отношение к Вашему брату и отцу.       При упоминании их имен бровь Дейнерис нервно дернулась, но осталась сидеть недвижно, ожидая продолжение истории. Видя ее спокойствие, Санса набралась смелости и продолжила: — Когда принц Рейгар похитил и изнасиловал мою тетю Лианну, дядя Брандон отправился в столицу, чтобы призвать принца к ответу, но был схвачен и позже казнен вместе с отцом, моим дедом. — Ты лжешь! — воскликнула Дейенерис, вставая с кушетки. — Мой брат не был таким! Все говорили о том, что он был благороден и справедлив! — Моя королева, — вмешался сир Джорах, хранивший молчание до этого момента. Один его взгляд говорил о том, что слова новой знакомой были правдивы, поэтому Дейенерис, обуздав свой гнев, едва не упала на кушетку. — Продолжай, — проговорила она, махнув рукой в сторону Сансы. — Расправа над ними была жестока. Мой дед потребовал судебного поединка, в ответ Безумный король велел связать его и развести под ним огонь, объяснив, что пламя выступает бойцом от дома Таргариен, чтобы победить, мой несчастный должен был не сгореть... Когда пламя вспыхнуло с нужной силой, привели связанного дядю Брандона. Его привязали за шею мокрым кожаным шнуром, а руки сковали за спиной, положив меч впереди, за пределом досягаемости. Пироманты короля поджаривали Хранителя Севера долго, а чем больше дядя Брандон силился дотянуться до меча, тем туже затягивалась петля на шее, и в конце концов он удавился, а Рикард Старк был зажарен в собственных доспехах, увидев прежде гибель сына. Это была трагедия для всего нашего рода, которая толкнула моего отца на поступки, в которых Вы его обвиняете.       Дейенерис, никак не ожидая подобного выпада от запуганной девчонки, славившейся в Вестеросе своим кротким нравом, встала с дивана, остановив взгляд своих фиалковых глаз на ней. Больше всего в этот момент Санса хотела провалиться в преисподнюю, только бы прекратить эту зрительную дуэль, но невесть откуда взявшиеся силы и гордость от своего поступка не давали ей отступить, сотрясая все тело мелкой дрожью.       Глядя в этот момент на двух безусловно красивых девушек, схлестнувшихся в молчаливом поединке, даже у такого бывалого вояки, как Джорах Мормонт, перехватило дыхание. Это было небывалое событие, когда солнце и луна встретились на небосводе, озаряя все вокруг своим светом. Это были не просто две девушки, это были две представительницы древних родов, две равные по праву рождения, две изгнанницы по стечению обстоятельств, две королевы по духу и по крови.       В этот момент каждая из них чувствовала дрожь, разливающуюся по телу, волнение, наполнявшее душу и невольное уважение к собеседнице, стоявшей напротив. Первой из этого молчаливого соперничества вышла Дейенерис, усаживаясь на свое место. Смирив свой гнев в очередной раз, она дала знак Сансе продолжать свое повествование. Собравшись с мыслями, девушка заговорила вновь, но в этот раз голос ее звучал иначе. Каждое слово было пропитано уверенностью и спокойствием, говорившем о том, что девушка устала убегать от судьбы и по истечении разговора готова без сожалений принять свою кару. — События, о которых я рассказала Вам в начале, послужили причиной войны более кровопролитной, чем восстание Баратеона. Мой отец, будучи человеком чести, уличил королеву Серсею в измене, решив поддержать права на наследование престола Станниса Баратеона. Однако из жалости к детям, он решил дать королеве возможность уехать в Бобровый утес. Это решение стоило ему жизни, это и моя глупость, — сглотнув слезу, пролепетала она.       На несколько минут на балконе воцарилось тяжелое молчание, сводившее с ума каждого, кто там находился, пока наконец Дейенерис не дала знак Сансе, чтобы та рассказывала дальше. — Когда лорд Станнис подошел с войском к Королевской Гавани, город превратился в кипящий котел, в котором сгорали людские жизни. Закрывая глаза, я до сих пор вижу те ужасы, которые мы пережили тогда, когда дикий огонь вспыхнул на Черноводной. В этот момент помощь пришла оттуда, откуда я ее не ждала. Один из рыцарей Королевской Гвардии помог мне бежать из осажденного города. Мы пробрались на один из торговых кораблей, но боги и тут обрушивали на нас все большие и большие испытания. Сначала мертвый штиль, а потом и шторм... Так я осталась одна, вновь одна, а Ланнистеры, они непременно захотят отомстить, они будут меня искать и убьют, — пролепетала она, закрывая лицо ладонями.       Дейенерис, видя страдания этой девушки, невольно прониклась к ней глубоким сочувствием, произраставшим из глубин ее души. Из глубин, где она все еще была неуверенной в себе Дени, насильно отданной в жены дотракийскому кхалу, а по прошествии времени, потерявшей любимого супруга. И сейчас, глядя на Сансу Старк, она видела себя, брошенную на произвол судьбы среди пустыни и голода, и все больше проникалась желанием помочь этой несчастной девочке. — Послушай, — сказала она со всей нежностью, на которую только была способна, — ты сказала, что бежала из столицы с рыцарем из Королевской Гвардии, но где он сейчас? — Он, он... я думаю, он погиб на корабле. Он пытался спасти меня... но мачта, она рухнула на него и больше я его не видела, — заливаясь слезами, проговорила она. — А как звали этого рыцаря? — поинтересовалась Дейенерис, положив ладонь на плечо девушки. — Его звали Сандор Клиган, — пролепетала Санса, не замечая, какое впечатление произвели ее слова на королеву. — Клиган?! Тот, кто убил малютку Эйгона и его мать? — не веря своим ушам, проговорила Дейнерис. — Нет, нет! — вскричала Санса, — Это было его брат Григор, а Сандор... он совсем другой, он ненавидит своего брата сильнее кого бы то ни было, ведь брат... он еще в младенчестве изуродовал его... он бежал из дома... — запинаясь пролепетала Санса, пытаясь защитить память о своем спасителе.       Королева несколько раз измерила шагами балкон, обдумывая услышанное, после чего подошла к Сансе и, взяв ее за руку, проговорила: — Здесь ты в безопасности, я не выдаю своим врагам тех, кто однажды нашел у меня пристанище. А теперь ступай, я прикажу приготовить тебе горячую ванну с травами, она хотя бы немного облегчит твои страдания и позволит ночью спать спокойно. Ступай вместе с Мисандеей.       Когда Санса покинула королевскую опочивальню, Дейенерис подошла к перилам балкона и стала всматриваться вдаль, будто пытаясь заглянуть за горизонт. — Ты веришь ее словам? Это действительно Санса Старк? — не поворачиваясь к своему охраннику, спросила она. — Я в этом не сомневаюсь, моя королева. Хоть я и не видел девочку ни разу в своей жизни, я думаю, это она. Внешностью она похожа на свою мать, но в ней так же прослеживаются и черты ее отца, — проговорил Мормонт, ближе подходя к своей собеседнице. — А то, что она сказала о королеве Серсее и Цареубийце? — У нее нет причин врать, Ваше Величество. У меня больше, чем у других причин ненавидеть Эддарда Старка, но если он решил поддержать в государственном перевороте лорда Станниса, к которому никогда не питал дружеских чувств, думаю, что он получил доказательства супружеской измены. — Значит, мой трон сейчас занимает бастард, не имеющий ни малейшего права носить корону, малолетний тиран, избалованный лицемерной матерью... пока я, истинная владычица Семи Королевств, нахожусь в изгнании в сотнях миль от родных земель. — О чем Вы думаете, моя королева? Неужели Вы хотите отправиться в Вестерос сейчас? Еще утром Вы собирались освободить Миэрин и Юнкай, а теперь хотите пересечь Узкое море, чтобы завоевать Железный трон? — Оставь меня одну, я должна подумать, — проговорила Дейенерис, так и не удостоив своего собеседника беглым взглядом.       Мормонт, зная характер своей королевы, слегка наклонил торс, приложив к сердцу ладонь, изображая достаточно неуклюжий из-за металлического нагрудника поклон, и удалился, не сказав ни слова.       Какое-то время Дейенерис еще всматривалась в горизонт, пытаясь решиться на шаг, который полностью изменит не только ее судьбу, но и судьбу тех людей, которые доверили ей свои жизни, надеясь на то, что она сумеет изменить их мир к лучшему. Могла ли она разочаровать их? Могла ли она отступить назад в тот момент, когда впереди забрезжил свет? Ответ на этот вопрос казался ей уже не столь ясным, а манящие дали за Узким морем, наоборот, более притягательными.       Тряхнув головой, чтобы отогнать от себя ненужные мысли, она бессильно повалилась на кровать, проваливаясь в сон, убедив себя в том, что утро принесет ей какую-то ясность.