Выбор судьбы

      Закатное солнце давно уже скрылось за горизонтом, но ночь, казалось, никак не могла вступить в свои права. На город не опустилась желанная прохлада, за окном мерцало зарево пожара, разразившегося в Блошином конце Королевской Гавани, а в воздухе витал запах пепла и смрада, пропитавший каждый уголок девичьей опочивальни. Весь ее мир сузился до размеров маленькой комнаты, ставшей для нее тюрьмой, в которой все пропахло обманом, отчаянием и смертью. Их источала изысканная мебель, великолепные наряды, драгоценности, даже хрупкое девичье тело.       Каждый раз закрывая глаза, Санса мысленно возвращалась к событиям минувшего дня, и холодный пот выступал у нее на лице. Ей казалось, что толпа снова обступила ее со всех сторон, протягивая к ней грязные руки. Она плакала, умоляла, сулила несметные богатства и снова плакала, но все оказались глухи и слепы к ее призывам. Ни боги, ни люди не отвечали на ее молитвы. Она вновь почувствовала, как чья-то грязная рука впилась ей в бедро, пытаясь стащить с лошади, пока другой голодранец удерживал поводья. Мысленно девочка уже простилась с жизнью и со всем, что было когда-то дорого, готовясь к тому, что волна ненависти, захлестнувшая жителей города, навсегда поглотит ее хрупкое тело. Сквозь пелену слез, застилавшую глаза, Санса видела лишь расплывающиеся силуэты, окончательно потеряв равновесие, но в этот момент почувствовала, как сильная рука вернула ее в седло.       Помощь подоспела в тот момент, когда надежды на спасение совсем не оставалось, и пришла она не от блистательных рыцарей в золоченых доспехах, а от злобного королевского Пса, отбившегося от своего хозяина в дикой давке. Ее уши пронзил дикий вопль, заставивший девушку выскочить из кровати. Несколько секунд Санса находилась на грани двух реальностей, соединенных между собой незримым мостом. Одна часть ее души до сих пор пребывала в объятьях кошмарного сна, другая тянула ее в не менее отвратительную действительность.       — Это всего лишь сон, — проговорила она, рухнув на влажные от пота простыни.       Желание вырваться из постылой комнаты превратилось для нее в жизненную необходимость, и, облачившись в простое платье из зеленого бархата, девушка направилась к двери. Все золотые плащи были брошены на борьбу с восставшим городом, а у рыцарей Королевской Гвардии были обязанности поважнее, чем сторожить дочь изменника, поэтому радуясь кратковременной свободе, девушка побрела по извилистым коридорам замка.       Один проход сменял другой, за ним шел третий, на вид в точности такой же, как предыдущий. Санса брела бесцельно, пытаясь смирить сердце, которое готово было вырваться из груди. Казалось, что она — единственное живое существо, запертое в огромной твердыне. Даже солдаты, безмолвно стоявшие на стенах замка, виделись ей бесплотными тенями, мерцавшими в отблесках огня. Девушка остановилась как вкопанная, когда ноги сами вывели ее к казармам Королевских Гвардейцев. Здание как будто опустело, устремив на нее десятки черных глазниц, в которых изредка виднелись отблески свечей, пускавшихся в пляс под легким дуновением ветра.       Какое-то время Санса стояла в нерешительности, вглядываясь в темные окна, а потом, словно ведомая невидимой рукой, направилась вперед. Деревянные ступени предательски скрипели под ногами, нарушая тишину, царившую вокруг. Она прошла по прямому коридору, оставляя за собой несколько темных дверей, и остановилась у той единственной, сквозь которую пробивалось слабое свечение.       Поддавшись неведомому порыву, девушка потянула за ручку и, словно тень, проскользнула внутрь.       Комната была погружена в приятную темноту, нарушаемую светом единственной свечи, стоявшей на узком деревянном столе грубой работы. У каменной стены, изъеденной трещинами, располагалась узкая, но длинная кровать, наспех прикрытая шкурами, а слева от нее находился таз, наполненный водой. В углу валялись наспех сброшенные доспехи, покрытые запекшейся кровью, копотью и грязью. Шлем в виде собачьей головы лежал в стороне от них, оскалив на девушку ряды острых зубов.       «Видимо, я не ошиблась», — мельком пробежала мысль в ее голове.       — Святая Дева, неужели Пташка сама прилетела в конуру к бешеному Псу, чтобы прощебетать ему очередную бессмысленную чепуху? Или же она хочет приласкать псину, защитившую ее от нашествия крыс?       При звуке его резкого голоса Санса в страхе подпрыгнула, отступая к стене.       — Я... я не слышала, как Вы вошли... си... — запинаясь, проговорила девушка, оборвав фразу на полуслове.       — Ах, теперь, значит, я должен стучаться, входя в собственную комнату?       Клиган был обнажен до пояса, все тело и лицо его были покрыты плотным слоем пыли и крови, наполнившей воздух тягучим запахом. Санса, только сейчас поняв всю неловкость данной ситуации, стала лихорадочно прятать взгляд. Ей, как благородной леди, не пристало находиться наедине с мужчиной в подобных обстоятельствах и тем более бесстыдно рассматривать его тело.       — Пташка по-прежнему не может выносить моего вида? — Пес отступил на шаг, всматриваясь в ее лицо. — Когда тебя окружили эти оборванцы, ты не была столь разборчива, помнишь?       При одном напоминании об этом вся ее решимость отступила, оставив только страх, который медленно наполнял все ее тело. Слова благодарности, которые она собиралась сказать ему, комом встали в горле, уступив место тягостным воспоминаниям. Крики толпы, чесночное дыхание человека, вцепившегося ей в руку, полные ненависти лица, — все это мысленно пронеслось перед ее взором, заставив сердце трепетать в груди.       Клиган, будто не замечая внутреннего волнения девушки, в два шага пересек комнату и с шумом повалился на кровать. Опустив тряпицу в воду, он стал смывать с себя грязь, бросая на Пташку редкие взгляды.       Санса заставила себя снова посмотреть в лицо Псу, пытаясь не отводить глаза. Того требовали правила приличия, которым должна следовать каждая леди.       — Я пришла поблагодарить Вас за мое спасение! К сожалению, я не могу даровать Вам земли, золото или титулы — у меня ничего нет, кроме искренней признательности. Я буду молить Богов, чтобы принесли покой Вашей душе.       — Поблагодарить... — с усмешкой проговорил Клиган, — отправь в пекло свою благодарность, девочка, нет необходимости услаждать мой слух своим пустым щебетом. Держи при себе свои земли, своих богов и свое золото. Пусть других кличут сирами, — Клиган сплюнул под ноги Сансе. — Но ты все же можешь предложить мне кое-что…       При этих словах в его взгляде засветилась нескрываемая ярость и вожделение, от которого у Сансы по спине прошел холодок. Она уже начала жалеть о том, что поступила так неосторожно, второй раз за день рискуя своей честью, но все-таки смогла перебороть желание убежать, и, стараясь не замечать этого выпада, проговорила:       — Вы сражались очень храбро...       — Храбро? Перерезать кучку безоружных, издыхающих с голоду крестьян — по-твоему, это храбро? Или, может, справедливо? Нет, девочка, есть только одна правда, и одна сила – вот она, — жестом он указал ей на свой меч. — Пока моя рука способна держать оружие, я буду прав. Ты думаешь, я рубил сегодня людей? Нет, красавица, они всего лишь мясо, а я мясник – мужчины, женщины, дети – все едино для меня.       «Он действительно злобный Пес, готовый укусить любого, кто попытается его погладить», — подумала Санса, но с губ сорвались другие слова:       — Почему? Почему Вам так нравится пугать меня? Я просто пыталась быть вежливой... — проговорила Санса, глотая слезы.       — Вежливой... да на что мне твоя вежливость? — взревел Клиган, резко схватив ее за плечи. — Не пытайся сделать меня рыцарем из твоих глупых песенок!       — Вы не рыцарь, — пропищала Санса, пытаясь высвободиться из его рук.       — А кто для тебя рыцарь, Пташка? Сир Борос или Сир Меррин, которые избивали тебя ради забавы короля? Или, может быть, рыцарь Цветов? А где был этот хиляк, когда над тобой издевались в Великом чертоге? Где он был сегодня, когда бунтующая толпа пыталась обесчестить твое юное тело? Ни один треклятый рыцарь не пришел тебе на помощь, все напустили в штаны и скрылись за толстыми стенами. В их клятвах много говорится о чести, долге, справедливости и защите невинных, но это всего лишь мишура, которую они навешивают на золоченые доспехи, чтобы скрыть запекшуюся кровь. Рыцарь – это всего лишь убийца, не верь тому, кто скажет тебе иное. Мой брат – рыцарь, но думаешь, честь помешала ему размозжить голову младенца Таргариена о каменные плиты, а потом изнасиловать его мать? Ты считаешь, Цареубийца вспомнил о своих обетах, всадив нож в спину своего короля? А Рейегар Таргариен – образец рыцарской доблести и куртуазных манер, думал ли он о своей репутации, когда похитил и обесчестил твою тётку? Честь – это всего лишь романтическая иллюзия, которую вбили в твою прелестную головку. Обернись, — он рывком повернул ее к окну, заставив смотреть на красное зарево, залившее горизонт. — Знаешь, что будет с тобой и десятками прелестных пташек, когда замок падет? Сотни рыцарей ворвутся сюда и будут без разбора предаваться похоти и насилию, и поверь, никто из них не вспомнит про свои клятвы.       — Мой отец...       — О да, великий и несгибаемый Эддард Старк! О его честности и справедливости слышали многие, но куда привели его принципы? — Клиган сильнее сжал ее плечи, устремив на нее полные злости глаза. — А я скажу тебе, куда – к порогу септы Бейлора… Его долбанная честь стала причиной этой войны, из-за его чести гибнут тысячи невинных людей, а ты пребываешь заложницей в этом замке. Цена его чести непомерна, девочка.       — Замолчите, не смейте так говорить о нем!       Санса буквально задыхалась от злости и слез, вцепившись ногтями в его раненую руку. Впервые она устремила на него взгляд, лишенный страха или отвращения. Это была уже не покладистая Пташка, которую он знал – перед ним стояла дикая волчица, в небесных глазах которой сверкали яркие молнии, поразившие Клигана в самое сердце. Поддавшись какому-то инстинктивному порыву, Пес притянул девушку к себе и впился в ее губы. Несколько секунд Санса стояла неподвижно, словно каменное изваяние – казалось, она даже перестала дышать, но потом будто раскрылась навстречу его поцелую, позволив проникнуть вглубь своего естества. Однако в следующий миг воздух расчертил звук громкой пощечины – мужчина прорычал что-то себе под нос, но разжал хватку. Санса отскочила от него подобно дикой кошке, захлебываясь в рыданиях и гневе, и проговорила:       — Да как Вы смеете дотрагиваться до леди? Зачем Вы постоянно говорите эти ужасные вещи?       — Ужасные вещи?! А ты бы предпочла, чтобы я золотой ложечкой скармливал тебе сладкую ложь, как делают это остальные? Жизнь – не песня, и тебе давно пора это уяснить. Научись проглатывать горькую правду, пока твою душу не отравили обманом и лицемерием.       — Неужели Вам нравится, когда Вас боятся и презирают?       — Посмотри на меня, — прорычал он, схватив ее за плечи. — Неужели ты считаешь, что для того, чтобы внушить людям страх, мне необходимо что-то говорить?       Санса лихорадочно впилась в его руки, пытаясь отстраниться. — Шрамы... Вы думаете, что люди боятся ваших шрамов? Или отворачивают глаза при виде судороги, исказившей Ваше лицо? Но это не правда. Смотря на Вас, я боюсь не этих ожогов, а вашего взгляда. Трудно поверить, что столько злости может скрывать душа одного человека!       Девушка впала в настоящий ужас, осознав, какие именно слова бросила ему в лицо. Волна страха накрыла ее с головой, когда она встретила на себе его испепеляющий взгляд, пропитанный холодной ненавистью. Санса попятилась назад, но, споткнувшись обо что-то, рухнула на кровать, пытаясь закрыться руками.       — Пожалуйста, милорд, пощадите! — пропищала она, упираясь в стену, но худшего не происходило, и спустя несколько мгновений девушка опустила руки, пытаясь разобраться в происходящем. Клиган стоял неподвижно, казалось, что он врос в каменные плиты.       — Улетай отсюда, Пташка. Тебе здесь не место, — проговорил мужчина с оттенком жгучей горечи в голосе.       Дважды повторять не пришлось. Санса, как ошпаренная, бросилась к двери, потянув за деревянную ручку, но резко отшатнулась от нее, опустив глаза на свою руку, до самого рукава залитую алой кровью. Девушка обернулась и только сейчас заметила на левой руке Пса глубокий кровоточащий порез от плеча до локтя. В порыве она хотела броситься прочь из комнаты, но чувство, которого она не понимала, заставило ее закрыть дверь изнутри.       «Он – ненастоящий рыцарь и никогда не хотел им быть, но все-таки спас меня. Единственный, кто не побоялся пробиться ко мне сквозь взбешенную толпу. Он получил эту рану, защищая меня, и как я отплатила ему? Явилась к нему в комнату и бросила в лицо оскорбления, настоящие леди так не поступают. Да, он был груб со мной, но всегда честен. Его слова источали яд и желчь, но он старался оберегать меня. Человека судят по поступкам, а не по речам».       Эта мысль стала для нее настоящим открытием. Она помогла ей если не понять Клигана полностью, то хотя бы объяснить и оправдать некоторые его поступки.       — Ваша рана... если ее не обработать, то она может воспалиться, — пролепетала Санса.       — Пустое, Пташка. Всего лишь очередная царапина в память о сегодняшнем дне.       — Необходимо позвать мейстера.       — Седьмое пекло, — выругался Клиган, — все мейстеры сейчас пытаются исцелить треклятых рыцарей, так что Псу придется самому зализывать свои раны.       — Я могла бы... Вам помочь, — слегка запнулась Санса. Пес ухмыльнулся, но устремил на девушку пронзительный взгляд. — Я умею ухаживать за ранеными – благородных девиц учат не только петь песни и гнуть спину в реверансах.       Поражаясь своей смелости, девушка сделала несколько шагов вперед. Она взяла Клигана за плечи и медленно усадила на кровать, осматривая рану. Мужчина, не ожидавший этого прикосновения, обратил на нее изумленный взгляд, пытаясь проникнуть в ее мысли.       — Рана очень глубокая, поэтому не перестает кровоточить. Необходимо ее промыть.       Санса налила в таз немного чистой воды и, наполнив небольшой черпак, стала тонкой струйкой поливать на рану, аккуратно промакивая вокруг чистой тряпицей.       — Не сомневаюсь, что у Вас где-то спрятан бурдюк с вином, — проговорила Пташка голосом, полным уверенности. В какой-то момент Клигану даже показалось, что он уловил в нем озорные нотки.       Пес с нескрываемым удивлением запустил руку под меха и вытянул оттуда початый бурдюк с вином. Девушка выхватила его из рук, наливая в железную миску, поставив ее прямиком на жаровню.       — И еще иголка с ниткой – придется наложить швы.       — Возьми в маленькой коробочке на дне сундука, — прохрипел Клиган, приложившись к меху с вином.       Санса приподняла тяжелую дубовую крышку, почти сразу отыскав ларец, но ее взгляд обратился на небольшой горшочек, стоявший подле нее. Нос наполнился сладковатым ароматом, исходившим от него.       — Мед? — спросила девушка, поймав утвердительный жест Пса.       К тому времени вино подогрелось до нужной температуры, и, спрятав руку в подоле платья, девушка сняла его с огня, в нерешительности остановившись около Клигага.       — Да лей уже, — рявкнул мужчина, сделав очередной глоток.       — Вам не стоит столько пить... сейчас, — проговорила Санса, не отрываясь от своей работы.       — А ты, что у нас, метишь на пост септона, девочка? Поверь, именно сейчас – это лучший выход.       Сильная судорога свела его тело, когда огненная струйка коснулась раны. Он издал то ли рык, то ли стон, однако остался сидеть неподвижно. Но в тот момент, когда иголка пронзила его плоть, и нежная рука Пташки коснулась плеча, Клиган, как ошалелый, отпрянул в сторону.       — Вам больно? Простите... — затараторила девушка.       «Больно... глупышка думает, что меня так передернуло от боли», — ухмыльнулся про себя Клиган, ловя каждый ее жест. Он и представить себе не мог, что этот день может закончиться именно так. Пташка, которой Пес сознательно внушал страх и отвращение к себе, сама пришла к нему в комнату, показав свое истинное лицо, сбросив маски учтивости, которые двор обязывал ее носить. И теперь ее маленькие ручки нежно касаются его плеча. А ведь раньше ни одна женщина, за исключением его сестры, не прикасалась к нему добровольно. Клиган пьянел от каждого ее касания, стараясь навсегда запомнить ощущения, которые вызывало в нем это прекрасное создание.       Она приблизилась к его ране и аккуратно подула, продолжив накладывать швы.       — Мама всегда так делала, когда мы с Арьей разбивали руки и ноги в кровь, — проговорила девушка, поймав на себе его вопросительный взгляд.       — Заканчивай с этим, девочка, — прохрипел Клиган, одним глотком осушив бурдюк.       — Осталось немного.       Санса сделала несколько стежков, оценивая свою работу.       — Вот и славно, Пташка. Давно меня так не штопали, — усмехнулся он, пытаясь подняться, но девушка уперлась в его грудь руками, заставляя принять предыдущее положение.       — Вы куда это? Я еще не закончила.       Небольшой ложечкой она зачерпнула немного засахаренного меда и нанесла на рану.       — Это, конечно, не мазь великого мейстера, но на Севере все знают, что мед обладает целебными свойствами и хорошо снимает воспаление. Необходимо еще наложить повязку на рану.       — Оглянись вокруг, девочка, тут тебе не лазарет, — прорычал Пес, стараясь сохранить прежнюю манеру обращения.       Санса окинула взглядом комнату, пытаясь найти хоть что-то, из чего можно было сделать повязку, но мужчина был прав. Решение пришло само собой, хотя поначалу девушку слегка передернуло при этой мысли.       — Отвернитесь, пожалуйста, — пролепетала Пташка, покраснев, как спелая ягодка.       — Хватит играть в эти игры.       — Я не играю: если не наложить тугую повязку, швы разойдутся, рана начнет кровоточить и скоро загноится. Не хочу, чтобы Вы свели на нет такую хорошую работу.       Клиган повиновался, покорно сомкнув глаза и поражаясь перемене, произошедшей в поведении Пташки. Из застенчивой девочки она превратилась в настоящую королеву и говорила тоном, не терпящим пререканий. Тишину разрушил треск ткани. Когда мужчина открыл глаза, он увидел несколько длинных кусков легкого материала, который когда-то являлся нижней сорочкой. Девушка наложила тряпицу на рану, туго затягивая ее вокруг плеча. Когда работа была закончена, она обратила на Сандора довольный взгляд.       — Не думай, что я буду рассыпаться перед тобой в благодарностях, — проговорил Пес, скривившись в улыбке.       — Простого «спасибо» было бы вполне достаточно, впрочем, я вижу благодарность в Ваших глазах, — проговорила девушка, смутившись от тона, которым были окрашены эти слова.       Ее взгляд быстро скользнул по его телу, останавливаясь на рельефной груди. Отмеченные десятками шрамов мышцы хранили в себе память минувших сражений, но девушка поразилась той силе, которая была заключена в этом человеке. Стесняясь своих собственных мыслей, Санса тряхнула головой, стараясь отогнать навязчивую картину, открывшуюся ее взору.       — Обеспечьте руке покой на несколько дней и не забудьте вовремя сменить повязку, — проговорила девушка, направившись к выходу. — До скорой встречи, милорд, — бросила она, выскользнув из комнаты.       — Сколько раз повторять, я не лорд, — прорычал он ей вдогонку, но, помедлив какое-то время, с легкой улыбкой добавил: — Спасибо, Пташка.       Только очутивший по ту сторону двери, Санса поняла, насколько она устала. Ноги будто налились свинцом, мысли путались, а губы горели. Ей потребовались все ее силы, чтобы совладать с собой в присутствии Клигана. Сначала она насильно пыталась побороть страх, который вызывал в ней этот человек. Но чем больше находилась с ним, тем тверже становилась ее уверенность в безопасности, которую обеспечивало его присутствие. Отсутствие желчных высказываний помогло ей обрести смелость, и она позволила себе разговаривать с ним свободней, перейдя границу условностей, навязанных высшим обществом. Она держалась с ним, как со своими старшими братьями, но сейчас корила за то поведение, которое позволила себе с чужим человеком.       И все же произошедшее сегодня не давало ей покоя, заставляя снова и снова переживать события этого вечера. Воспоминания о бунте если не забылись полностью, то отошли на второй план, уступив место новым ощущениям и эмоциям. Если бы еще утром ей кто-то сказал, что ее поцелует Пес, Санса скривилась бы в гримасе отвращения, но сейчас, когда это произошло, она не могла разобраться в своих чувствах.       Когда его изуродованные губы коснулись ее, первой реакцией был страх. Пес, даже раненный, был слишком силен, чтобы оказывать ему сопротивление, и она поддалась, стараясь смириться со своей участью. Когда его язык проник к ней в рот, на удивление, она почувствовала приятное тепло, разливавшееся медленными волнами по всему телу, концентрируясь внизу живота. В этот момент взрыв негодования и стыда перевернул весь ее мир. Черпая в них силу, Санса, поддавшись порыву, отвесила Клигану пощечину, с трудом осознавая, что натворила. Она злилась на себя, осуждая фривольное поведение, и злилась на него за то, что посмел сделать такое. В тоже время Санса хотела вернуть этот момент, пытаясь понять эмоции, которые он вызывал. В запале обиды на себя, она наговорила лишнего, забыв о манерах, которые ей пытались привить с раннего детства. Ей говорили, что броня девушки – это ее воспитание и учтивость. И это работало со всеми: Джоффри, Серсея, члены малого совета и королевские гвардейцы, – никто не мог заставить ее снять этот доспех, принуждая озвучить свои мысли. Никто, кроме Клигана, который буквально вырвал ее из панциря, на несколько часов позволив побыть собой: не бояться сделать или сказать лишнего. Это был глоток истинной свободы, которую так жаждала ее душа, глоток наполнивший сердце девушки благодарностью к угрюмому воину, подарившему ей эти прекрасные моменты.       Добравшись до своей комнаты, Санса буквально рухнула на кровать, погрузившись в спокойный сон впервые за долгое время.