Ende des Schweigens

Он возводил стену вокруг себя, будто по мановению руки, и она безнадежно упускала момент, когда только что возникший выход захлопнулся у нее перед носом. Он стоял в конце коридора, равнодушно поигрывая сигаретой между пальцев. Она с трудом сглотнула - вот рту было сухо от того, как дико захотелось курить. Вот она сейчас разлепит губы, высечет мастерски улыбку на лице, развернется наконец: "А вам так пришлось по душе мое общество, что вы решили провести меня до двери?" Как смешно, господи. Дьявол, как забавно. В голове затикали шестеренки. Впервые в жизни Ханджи стояла, как вкопанная, не в состоянии выдавить из себя ни слова. Он стоял, как вкопанный, молча наблюдая за ней со спины - уже не единожды. - Скучная оказалась вечеринка, не так ли? Голос её, напевный, сорвался, словно под ногами трескался лед весенний. Тонкий - она замаскировала дрожь смешком и медленно обернулась через плечо едва, - боялась развернуться к нему лицом или просто не могла уже. Плечи свело цепной хваткой его зрачка, что пулей входила в её позвоночник плавно, не смертельно. Он смотрел на нее почти нежно, ей казалось. Она фыркнула сама себе, и из её глаз против воли брызнули уже эти слезы. Отвечать он - как всегда - не спешил. Ханджи растерянно отследила дым от его сигареты, ползущий под потолок, и выдохнула с придушеной дрожью: - Ты убьешь меня? - мурашками по спине она ощутила, что он сощурился. Танцевала - на распеченных углях, на острие лезвий, на краю пропасти над скалами. Так легко перешла на "ты", а он обещать мог, честное слово дать, поклясться - тяжело сегодня будет так, что вся её легкость прогнется и уснет под снегами на сотни-миллион лет. Он полюбуется на это, как маньяк-потрошитель - любопытно и без опаски. Угодить в эту тьму он не боялся - его личная тьма переходила грани, выходила за берега, ломала границы зверски, дико. Ривай вдохнул-выдохнул, вдохнул-выдохнул. Вдохнул-выдохнул. Монстр выдыхал холодный пар ему между ребер, но ломать не пытался. Ривай ухмыльнулся - тонко, люто. И терпение его, окончательно и бесповоротно... Сдохло. - Снимай каблуки. Ханджи вздрогнула. Голосом этим пальнуло по стенам, и у нее подогнулись колени так, что она сама чуть не упала босиком на пол. - Снимай, - преисподним шепотом под дых. - Иначе помогу. Ханджи переминулась с ноги на ногу и ступила босыми ступнями на прохладный пол: - Я так поняла, кричать нет смысла? - Хоть что-то ты в своей жизни поняла правильно, - человек, как-то сквозь зубы назвавший себя Аккерманн, не был похож на шутку - а жаль, шутки она любила. - Да и в принципе. Всё, что ты делаешь, не имеет смысла, поэтому ничего ты не потеряешь. И она сорвалась. Ей казалось, никогда еще миг не казался ей вечностью - бежать босиком было гораздо проще, и если её не догонит пуля, пущенная в затылок, она слетит по ступеням, по перилам вниз, туда, в снег, сорвет легкие, будет кричать и звать на помощь так, будто никогда... Никогда не была на грани смерти, и это первый, и это последний раз. Туфли остались стоять на месте, душа её рвалась из тела так, что она еле поспевала за ней, выстрела сзади не последовало. Как он так быстро оказался за ней? Рука вылетела из-за её спины и швырнула в противоположную стену - и только это получше револьвера вышибло ей мозги. Она не успела упасть - пальцы, худые, как у скелета, налету схватили её за горло и, впечатав поясницей в пряжку ремня, в мгновение ока вытащили ключ из мертвой её хватки. Приперли к стене у двери, бесцеремонно вставляя между ног колено, "не дергайся!" - звук отпираемого замка отдался ей в ушах спусковым крючком. Ощущение было, что её окунули под воду сразу после того, как душили стальными тисками. Он легко втолкнул её в открытую дверь, сделал несколько широких шагов, она засеменила задом, чтобы не упасть и рефлекторно вцепилась обеими руками в его запястье. Пальцы сильнее сжали шею - он приблизился к её лицу на расстояние укуса и обжигающе сузил зрачки, - словно лезвием по сухожилиям полоснул. - Считаешь... я так наивен, что не предвидел это? - он выругался страшно, и она на секунду забыла дышать. - Ты же, как крыса: бороться, покориться, умолять о пощаде? Да ты же... засмеешься в лицо и удерешь, не брезгуя бежать по головам, ты... Кусок еврейского дерьма. Ты не достойна даже попытки спастись. Ей не было обидно - дико страшно, да и то не точно. Она повисла у него в руке безвольной игрушкой, заглянула прямо и сквозь. На. Сквозь. Они смотрели друг на друга, как две хищные птицы - только она была соколом, рвалась вечно высоко, а он, коршун, питался трупами. "Я могу звать вас Рихардом или, может быть, Францом - то, что вы прошли все круги ада, можете не отрицать, о, святая великая Германия..." Она бежала от этого десятки лет, и, парадокс, даже среди чужих нашла свое. Это было частью её - еще тогда, когда они детьми играли с Нанабой во дворе. Она слабо улыбнулась. У Нанабы тогда были длинные белокурые волосы, и она строила ей козни против воли, жалуясь на свои торчащие косички. Еще тогда, когда мужчины, чьим женам мама одалживала соль, избили до полусмерти её отца на улице. Еще тогда, когда. И ей стало почти смешно... Она не отвечала. И когда он шел за ней по пятам, скрываясь в темноте подворотен - уже начинал свое возмездие. Ханджи зажмурилась, готовая, наконец, к выстрелу. Шестеренки застучали в её голове - ничего не происходило. Она четко сфокусировала взгляд на его лице - и рот её прорезало против воли оскалом. Вот, чёрт. Стрелка на их часах клацнула и остановилась. Он почти в неверии склонил голову к плечу, будто сломался. - Ах ты сука. Он отпустил её так резко, что её повело - и тут же схватил рукава велюрового темно-бордового платья, больно разрывая воротник к плечам. На спине у нее была молния, но и та тут же поддалась, повиснув на ниточках - испорченный кусок ткани мягко прокатился по свежим уже синякам и безвольно зацепился на локтях. Ривай почти зарычал - белья она не носила. И за это. Тоже. Ей надо было платить. Не беспокоясь о целости костей, он с грохотом опрокинул её на пол - неделями немытый, как же, и для верности приложил затылком. На секунду в её глазах колыхнулось непонимание, но когда дико расширились зрачки, словно у животного, готового к прыжку, тогда только он угрожающе покачал головой и приставил дуло пистолета к её виску. Почти веселился: "Если ты приготовилась к битве насмерть, то она была проиграна, глупышка, давно и заведомо". Ривай плавно склонился ко второму её виску, почти прижался щекой: - Я не убью тебя, глупая, - её сводило им, как судорогой, кровь застыла, когда он скользнул рукой к её лбу и с нажимом зачесал пряди назад, открывая застывшее воском лицо. - Пока не заслужила. Ханджи дернулась - её запястья были по швам прижаты к телу его коленями. Он владел ею сейчас на всех мыслимых уровнях, хороня под силой своей власти, и немыслимо было лишь одно - на изнанке больного сознания, она так и не могла понять, отчего больше её так сильно... Трусило. - Тогда отпусти меня. Ей показалось, или он чуть не расхохотался в тишину комнаты? За окном мело так, что казалось, снег опускается громче атомных бомб, а тут, за запечатанными окнами, они вели друг с другом молчаливую борьбу, и только судорожное её дыхание давало понять, что здесь еще кто-то жив. Он не давал ей выдохнуть, навалившись острым твердым телом, и она давилась вдохами, когда он тянул остатки платья до бедер, впиваясь зубами в её кровоточащие ключицы, кривился почти надменно. Она пахла сладким миндалем, душным, резким - и для кого так готовилась? Она была невменяемо жаркой, низкой, падшей - с другими он всё равно, что чай пил. Другие были совсем не такие - ведь с ней он с легкой подачи уходил в дремучий запой. Это как курить в бездонный затяг - Ривай отшатнулся от нее и в неприятии сморщил нос. - Поднимайся, - не дождался, когда она соизволит приподняться на дрожащих руках - сошкреб ее с пола сам одним точным рывком. - Иди вымойся, от тебя несет этой дешевкой. Грязная. Монстр в его глотке рычал и метался за клеткой: "Я хочу чувствовать Её "от" и "до". - Я хочу... Осекся, прибил взглядом к месту. Она прокусила нижнюю губу до крови, пошатнулась на слабых ногах - и медленно развернулась в сторону ванной комнаты, безразлично переступая через упавшее к ногам платье. Когда дверь за ней закрылась изнутри, она даже не оглянулась в поисках спасения. До ванной так и не дошла - он настиг её, когда она стирала струйку крови с подбородка, смотрела в зеркало неотрывно, разглядывая спутанные темные волосы, белее мела лицо, на пылающих щеках красные пятна. Он возник в отражении рядом с ней так просто и необратимо, что она не успела попросить о пощаде - бортик ванной больно врезался ей в тазовые кости, и он придержал её за горло на весу, - почти осторожно. И только когда резко вошел в нее, ей пришлось с нажимом опереться ладонями о кафель на стене, чтобы не полететь лицом вниз - и он сместил руку на её волосы, натягивая с силой, равной скорости, с которой разрасталась бездна внутри нее... Это было долго - она потеряла счет времени. Он нагибал её и крутил в руках, словно куклу - эта власть не ослепляла, - застилала глаза темнотой разве что. Танцевала - на языках пламени, на болотных топях, на многовековых льдах. Ханджи качнулась вперед и резко схватила его ладонь, прижав сжатым кулаком к своей груди - ей всего лишь важно было не упасть. Резко вколачиваясь в нее - сладкую, слабую, - он внезапно остановился и ме-е-едленно-медленно прижался губами к её лицу. "Расстроена? Не переживай..." Монстр внутри говорил вместо него - и она впервые слышала его сама. От кафельных стен - мощно, жутко, всеобъемлюще, било по барабанным перепонкам и отдавалось эхом под кожей. "Это не конец". - Твоя жизнь. Начинается. Сейчас.