Ты все еще здесь

      Эллиот шел по коридору и считал шаги. До нужной палаты их сорок шесть. Мимо него мелькали белые халаты и каштаново-рыжие волосы, но он старался их не замечать.       Сквозь запахи хлора и лекарств пробился знакомый до боли аромат духов. Мандариновых и солнечных. Эллиот не удержался и поднял взгляд. К нему спешила женщина лет сорока пяти. У нее тоже было лицо Лилиан, но возраст остался прежним: волосы посветлели и блестели сединой, а серые глаза были усталыми, но веселыми. Из-под тонального крема проглядывали веснушки на носу.       Эллиот замер и затаил дыхание. Он прислонился плечом к стене. Если чуть-чуть забыться, можно поверить, что у них была другая жизнь…       Лилиан не умерла. Он не прожил все эти годы один. Вот сейчас, она как всегда проскочит мимо, больно ущипнет его за бок и скажет, что вернётся буквально через секунду. Ее придется ждать часа два, но он не на смене и время есть. А вот поесть дома нечего, и как в молодости они закажут дешевой китайской еды и будут смотреть кино. Он как всегда заснет с их старой серой кошкой на коленях, потому что видит этот фильм в стопервый раз, а Лилиан положит ему голову на плечо… Эллиот вздрогнул и словно проснулся. Женщина проскочила мимо. Эллиот судорожно выдохнул, потянулся, что бы ухватить ее за рукав и замер. Этого ведьма и хочет. Чтобы он гонялся за призраками.       Внутри словно что-то оборвалось. Тепло, нахлынувшее на него, отступило, и на его место пришла пустота.       Нет. Достаточно того, что он прожил с ними жизнь.       Эллиот отлип от стены. Тело было свинцовым. Он заставил себя идти вперед. Должно быть уже недалеко.       А сколько шагов?       Эллиота прошиб холодный пот. Сколько шагов он прошел? Мысли о Лилиан стерли их из памяти. Двадцать? Сорок? Эта дверь? Следующая?       Эллиот лихорадочно искал зацепки. Выщербинки, уступы, знакомые сколотые плитки. Его взгляд упал на уродливую кривую щель у порога, кое-как замазанную цементом. Сколько было крика, когда Маргарет сломала об нее каблук…       Эллиот не задумываясь толкнул белую дверь и вошел.       Палата была такой же, какой он запомнил. Большие окна, персиковые стены, куча рамок с фотографиями у постели и цветы. Они почти увяли и засыпали рамки и тумбочку лепестками.       Стараясь не смотреть в сторону кровати, Эллиот подошел к тумбочке и сгреб в ладонь пожухлые листья. Достал из вазы мертвые цветы и выбросил их в мусор. Поправил рамки.       Только после этого он решился посмотреть на нее.       Лилиан старела медленно. На вид ей не было и тридцати. Худенькая бледная девушка опутанная трубками. Эллиот подошел и взял ее тонкую руку в свою. Она была едва теплой. Какие разные руки… Ее светлая и молодая и у него, как у старика. Хотя почему как? Он и есть старик. Эллиот прижал палец к ее вене и почувствовал редкие слабые толчки пульса.       Аппарат рядом тихо отсчитывал ее жизнь в такт толчкам сердца.       - Прости, Лил.       Эллиот наклонился и поцеловал ее в лоб. Быстро и резко, пока у него хватало решимости, он подскочил к аппарату и выдернул его из розетки. Вернулся к Лилиан, отсоединил все трубки и замер рядом, вцепившись в белый поручень кровати.       Аппарат заверещал. Эллиот с трудом разжал руки и деревянной походкой прошел к двери. Взял стул и поволок его к двери, скрипя ножками по полу. Подпер ручку. Отошел к стене и сполз на пол.       Через минуту ручка затряслась и за дверью раздались крики. Удар, второй. Дверь дрогнула и с грохотом распахнулась. Стул отлетел к окну, проехав по полу спинкой. Крупный молодой врач с густой черной шевелюрой влетел в палату, на ходу растирая плечо. Он что-то крикнул медсестрам, зашуршали халаты, в коридоре загремела тачка с инструментами.       Эллиот смотрел на них, как сквозь толщу воды. Обрывки фраз, крик:       - …не бьется! Реанимируем! Дефибриллятор, живо!       Эллиот обхватил руками голову. Он больше ничего не слышал и не видел. Вокруг была красная пульсирующая темнота.